Некромант (джен)

Место обитания дементоров вне Азкабана — в какой-то болотистой глуши — Родольфус всё же отыскал, но вопрос, как их поймать, так и оставался без ответа.

— На свободе с ними разговаривать нельзя, — безапелляционно заявил Родольфус в ответ на предложение Мальсибера не ловить их, а попробовать пообщаться. — В Азкабане они связаны правилами, там же их ничто не ограничивает. Рисковать так я вам не позволю.

— Но они не станут говорить иначе! — возразил Мальсибер.

Пока они спорили, Рабастан раздумывал о том, как вообще дементоры попали в те края. Питались они, вероятно, маггловскими душами, но как и зачем они ушли из Азкабана? Значит ли это, что и остальные могут сделать то же?

— А ты что думаешь? — спросил его Родольфус, и Рабастан ответил:

— Это странно. Дементоров вообще не должно быть за пределами Азкабана.

— Мы сейчас не это обсуждаем, — терпеливо напомнил ему брат.

— Это важно, — настойчиво сказал Рабастан. — Как и почему они ушли оттуда? Кто-то им помог? Зачем и кто? Если это так, то, значит, где-то есть волшебник, имеющий на них влияние. Если нет — значит, они обладают куда большей свободой воли, чем мы думали. Это важно.

— Вот у них и спросим, — оживлённо предложил Мальсибер.

— Можно не ловить их, — неуверенно проговорил Эйвери, — а защититься самим.

— Это как? — Ойген, похоже, был готов поддержать любую идею, что помогла бы воплощению его плана.

— Окружить себя стеной какой-нибудь, — Маркус обрисовал ладонями купол. — Или клетку… что-то, через что они не смогут до нас добраться. Но что нам не помешает уйти, когда мы захотим. Честно говоря, я об этом думал, — добавил он застенчиво.

— И что ты придумал? — подбадривающе спросил Мальсибер.

— А он прав, — Рабастан даже не дал Маркусу открыть рот. — Вспомните, как они шарахнулись, когда я поднял Завесу.

— Так ты их только распугаешь, — упрекнул его Родольфус. — Нам же нужно с ними… пообщаться. Вам. Ему, — кивнул он на Мальсибера и спросил у Эйвери: — Ты что-нибудь придумал?

— Их ведь останавливает обычная преграда, — полувопросительно проговорил Маркус. — Они ведь материальны?

— Абсолютно, — подтвердил Родольфус.

— Значит, достаточно прозрачной и звукопроницаемой преграды, — предложил Маркус. — Чтобы мы друг друга видели и могли… а как с ними разговаривают?

— Лучше мысленно, — ответил Ойген. — Нужно будет приманить их чем-то — например, Патронусом. Если кто-нибудь из нас сумеет его сделать.

Они все переглянулись.

— Давайте и проверим, — предложил Родольфус. — Хотя я сомневаюсь, что у меня что-нибудь выйдет.

В некотором роде он оказался прав: создать телесного Патронуса у него не вышло, однако серебристое облако он сотворить сумел. Рабастан даже не стал пытаться: сейчас он даже вспомнить ничего подходящего не мог, не то что настроиться и заставить себя почувствовать что-то подходящее. А вот Ойгену Патронус удался, и небольшой скворец сперва запрыгал по столу, а потом перескочил на плечо Рабастана и, пробежав по его руке, уселся к нему на ладонь. Рабастан держал его — и улыбался, думаю, что понимает дементоров в их пристрастии к Патронусам. Даже он чувствовал это удивительное сосредоточение тепла и радости, которое отчаянно не хотелось выпускать. А когда из палочки Маркуса вырвался забавный длинноухий спаниель, скворец спорхнул с руки Рабастана и стал кружиться над серебряной собакой, играя и дразня её.

— Я думал, никто из нас не сможет этого уже никогда, — медленно проговорил Родольфус, заворожённо глядя на игру Патронусов.

— Почему? — удивился Ойген. — Нам же никто память не стирал. В Азкабане это было невозможно, но ведь уже прошло почти полгода.

— Памяти здесь недостаточно, — возразил Родольфус, провожая вылетевших в окно скворца с собакой долгим взглядом. — Нужно вспомнить чувства, а я… не думаю, что я когда-нибудь смогу чувствовать так же остро, как прежде.

— Конечно, сможешь, — без малейшего сомнения сказал Мальсибер. — Когда мы освободимся, например.

— В любом случае, у нас есть два Патронуса, — продолжать этот разговор Родольфус явно не желал. — Этого достаточно, я полагаю.

Они ещё довольно долго обсуждали завтрашнюю операцию, и хотя план был разработан весьма детально, Рабастана не оставляло мрачное предчувствие, что что-нибудь обязательно пойдёт не так, и, поскольку он не был привычен к таким ощущениям, он не стал от них отмахиваться, а постарался подстраховаться, сделав четыре портала в Лестрейндж-холл. И всё же ему было неспокойно, так что ночью Рабастан почти не спал, забывшись коротким сном лишь после рассвета.

Впрочем, утром всё пошло по плану: они аппарировали на какую-то удивительно унылую даже сейчас, в конце весны, пустошь, и довольно долго шли потом по ней, пока под ногами не начала хлюпать тёмная вода, а на горизонте не появились с одной стороны дома, а с другой — какие-то деревья: то ли роща, то ли лес.

— Здесь, — сказал, наконец, Родольфус и, достав палочку, принялся колдовать, окружая их чем-то вроде стеклянного купола. Закончив, он разрезал его на две части и, подняв вверх ту, что была прямо перед ними, скомандовал: — Маркус, выпускай Патронуса.

Они ещё вчера решили, что приманивать дементоров станут на Патронуса Эйвери: Мальсиберу потребуется много сил, и тратить их таким образом было неразумно. Серебристый спаниель исчез вдали, и Родольфус, опустив кусок купола, коснулся прозрачной стены палочкой, опуская её пониже, но пока что не закрывая, чтобы оставить Маркусу возможность управлять Патронусом.

— А если они не придут? — взволнованно спросил Мальсибер.

— Придут, — уверенно пообещал Родольфус.

И они действительно пришли — приплыли по воздуху вслед за вернувшимся к хозяину Патронусом, и когда Родольфус, развеяв призрачного серебристого пса, опустил и запечатал прозрачный купол, облепили его так плотно, что внутри стало темно до того, что пришлось зажигать Люмос. Рабастан с сочувствием смотрел на совершенно белого, и даже какого-то зеленоватого Маркуса, и думал запоздало о том, что не следовало его брать с собой. Или надо было отправить его отсюда порталом сразу после того, как Патронус привёл дементоров. Зачем его мучить? Всё равно Маркус ничем помочь им не может.

Мальсибер, подойдя к куполу, стоял там, глядя прямо на дементоров и, вероятно, беседуя с ними — со стороны Рабастан не понимал, что именно там происходит, а использовать легиллименцию или что-то подобное опасался. Остальным же заняться было, в сущности, нечем, и Рабастан, сжав ледяную и мокрую руку Маркуса, шепнул ему успокаивающе:

— Этот купол проницаем для чувств и эмоций, иначе ничего бы не вышло. Но они не могут сюда попасть, и ничего не смогут нам сделать.

— Как вы выжили? — прошептал Маркус, намертво вцепляясь в его руку.

— Это только кажется страшно, — утешающе ответил Рабастан. — Сначала. Потом привыкаешь. Они не могут причинить серьёзного вреда — по крайней мере, там, в Азкабане.

— Я не смог бы, — помотал головой Маркус.

— Смог бы, конечно, — уверенно возразил Рабастан. — Сперва тебе было бы тяжело, но со временем ты привык бы. Все привыкли.

— Не все, — Маркусу, кажется, стало немного легче от разговора, и он торопливо продолжил, словно боясь, что ему придётся замолчать и остаться наедине со своими чувствами. — Беллатрикс. Она разве не сошла с ума? И Джагсон, — он передёрнул плечами.

— Белла? Да, пожалуй, — согласился Рабастан, пытаясь вспомнить, когда и при каких обстоятельствах он в последний раз видел Джагсона. — Лорд его убил?

— Кого? — Маркус вздрогнул, и Рабастан, досадуя на себя за то, что ещё больше напугал его вместо того, чтобы успокоить, улыбнулся:

— Джагсона. Не помню, когда я его видел.

— Что ты, — Маркус поглядел на него встревоженно. — Конечно, нет. Но он убьёт, если узнает, — он помотал головой.

— Убьёт, конечно, — согласился Рабастан, не понимая такой острой реакции Эйвери. — Возможно, для Джагсона так будет даже лучше — чем попасться в руки аврорам и вернуться в Азкабан.

— Может быть, — едва слышно прошептал Маркус, и Рабастан заинтригованно спросил:

— Почему тебя это тревожит?

В этот момент раздался громкий звон, и купол, вздрогнув, на мгновенье пошёл трещинами, пропуская Мальсибера наружу. Впрочем, он немедленно восстановился, и Рабастан, кинувшийся следом, неприятно о него ударился и был немедленно оттащен вглубь Родольфусом, буквально зашипевшим:

— Не смей! Он знает, что делает!

— Отпусти, — Рабастан рванулся, но хотя от звука его голоса Маркус втянул голову в плечи и сжался, на Родольфуса это не произвело никакого впечатления.

— Душу выпивают не мгновенно, — жёстко проговорил он. — Мы успеем. Научись уже доверять тем, с кем работаешь, и следи внимательно, — с этими словами Родольфус отпустил брата, хотя и продолжал требовательно смотреть ему в глаза.

Рабастан молча поднялся и, достав палочку, подошёл к куполу и остановился там, положив на него левую ладонь и безотрывно глядя на Мальсибера, прижимавшегося к куполу боком. Если бы не это, его уже невозможно было бы увидеть за плотно сгрудившимися вокруг дементорами. Странно, но они, похоже, слушали его — во всяком случае, ни один не предпринимал попыток вытащить из него душу. Вероятно, так и должно быть, уговаривал себя Рабастан, однако страх, что он испытывал, никуда не пропадал, заставляя его всё сильнее сжимать в пальцах палочку. Время шло, конечно, но тянулось медленно и казалось Рабастану ощутимым — он словно слышал глухое тиканье часов, и далеко не сразу понял, что это просто кровь стучит в ушах в окружающей его почти полной тишине. Ему всегда было сложно выступать в роли наблюдателя в то время, когда кто-то другой действовал, и сейчас Рабастану сходил с ума от понимания, что ничем помочь не может, и что вообще никто из известных ему людей не смог бы сделать то, что делал сейчас Мальсибер.

Наконец, за стенами купола что-то изменилось: дементоры заволновались, сдвинулись, а затем и отодвинулись от Ойгена. Рабастан с Родольфусом переглянулись, и когда последний убрал купол, Рабастан рванул Завесу вверх. Дементоры разлетелись от неё, словно клочки бумаги от порыва ветра, и Рабастан, схватив Мальсибера за плечи, активировал портал, даже не оглядываясь ни на брата, ни на Маркуса.

Дома Рабастан первым делом усадил Мальсибера перед камином, который тут же и разжёг, а затем чуть ли не насильно сунул ему в рот кусок принесённого эльфами шоколада. Появившиеся следом Маркус и Родольфус устроились рядом, и некоторое время они все молчали, дожидаясь, пока Ойген до конца придёт в себя.

— Это очень трогательно, — заговорил, наконец, Мальсибер, держа в ладонях большую чашку горячего шоколада. — И вкусно, — добавил он с улыбкой. — Но вам интересно же, — в его глазах заплясали искры.

— Очень, — признался Родольфус. — Вышло что-нибудь?

— Пожалуй, — улыбка Ойгена стала намного шире. — Мы договорились снова встретиться. Им здесь тоже тяжело, и они хотят домой. Если мы поможем им, они помогут нам.