Некромант (джен)

Значит, вот она, цена. Что ж, могло быть хуже. Рабастан некоторое время ещё разглядывал собственное отражение, затем поднял руки и, сложив кисти рядом, медленно их развернул и прижал ладонь к ладони. Его правая рука — та, которой он держался за арку — осталась прежней, кожа же на левой была абсолютно белой и невероятно тонкой. Словно у младенца. Рабастану стало интересно, где идёт граница и как она выглядит, так что он стянул с себя рубашку и бросил её на пол.

Как, оказывается, он был близок к смерти — или же к чему-то худшему. Чёткая, словно нарисованная граница шла почти что у локтя и выглядела так, будто бы он окунул руку в бежевую краску. Ещё совсем чуть-чуть, и они с Блэком остались бы за Гранью навсегда, и что бы с ними было, Рабастан не представлял. Что вообще бывает с теми, кто попал за Грань живым? Он не знал, но был уверен, что ничего хорошего.

— Рад, что тебе лучше, — раздался голос от двери.

Не Блэка.

Дамблдора.

Вот куда так спешно ушёл Блэк. Что же, это было… должно бы было быть ожидаемым — если б он успел подумать. Может, так и лучше: говорить со стариком может оказаться проще, чем со взрывным Блэком.

Рабастан наклонился и надел рубашку, и лишь после обернулся и вежливо кивнул Дамблдору. Тот пришёл один, и Рабастану стало любопытно, будет ли Блэк их подслушивать, или же удержится. Сам бы он, конечно, стал — если б смог.

Рабастан уселся в кресло и сделал вежливый жест, предлагая Дамблдору выбор между стулом и кроватью, и спросил вполне любезно:

— Полагаю, мне вас следует поблагодарить?

— Если хочешь, — Дамблдор придвинул себе стул.

— Если повод есть, — ответил Рабастан. — Я не знаю, что произошло.

— Не знаешь, — повторил Дамблдор задумчиво, изучающе разглядывая Рабастана. — Пару месяцев назад вы вторглись в министерство магии — полагаю, по приказу Волдеморта.

Пару месяцев? У Рабастана зашумело в ушах и закружилась голова. Они уже два месяца в Азкабане! Без него. Не в силах ничего противопоставить дементорам, которые, наверное, очень злы на них на всех и на Рабастана в частности. Если они хотели отомстить, они это давно сделали.

Рабастан молчал, осознавая эту новость. Безусловно, он отыщет способ разузнать, что с ними стало, но исправить ничего уже не сможет. Если дементоры выпили их души, он, конечно, отомстит, но выйдет, что он разменял жизнь Блэка на жизни брата, Ойгена и, возможно, Маркуса. Может, ещё Долохова с Руквудом, но это его задевало мало.

— Они живы, — после некоторой паузы сказал Дамблдор. — По крайней мере, были пару дней назад. Ты помнишь, что случилось в министерстве?

Рабастан с некоторым облегчением кивнул. Слова Дамблдора его отчасти успокоили, но если б знать, что тот имел в виду! Тело поцелованного дементором далеко не сразу умирает. Правда, раньше дементоры, выпивая кого-то без приказа, после убивали тело, перекрывая воздух, но кто знает, что могло теперь перемениться.

Впрочем, сейчас Рабастан всё равно ничего не может сделать. И молчать нет смысла: что случилось, то случилось.

— Да, — сказал он, подтверждая свой кивок. — Там была Арка, и моя невестка отправила в неё своего кузена.

— И ты пошёл за ним, — теперь кивнул Дамблдор, и Рабастан вернул ему кивок, подумав, что это становится похоже на игру.

— Я знаю, что меня держали, — сказал он. — И вытащили нас, в конце концов. Но не знаю, кто.

— Хочешь посмотреть? — неожиданно мирно предложил Дамблдор.

— Хочу! — глаза… правый глаз Рабастана сверкнул.

— Посмотришь, — сказал Дамблдор. — Почему ты это сделал?

— Я пообещал, — с ним вилять не стоило, да и не хотелось. Для чего? Рабастан не видел необходимости превращать это в секрет.

— Кому? — кажется, с искренним любопытством поинтересовался Дамблдор.

— Его брату.

— Что именно ты обещал Регулусу? — уточнил Дамблдор.

— Что позабочусь о том, чтобы его брат не умер прежде срока, — усмехнулся Рабастан.

Сейчас он бы сформулировал иначе, но, наверное, в пятнадцать (или сколько ему было лет тогда? Четырнадцать? Шестнадцать? Он не помнил) тянет на такие вот глобальные и категоричные формулировки. Однако слово было сказано, искренне и добровольно, и подлежало исполнению.

— Как неосторожно, — заметил Дамблдор.

Никогда он не казался Рабастану добрым дедушкой, однако говорить с ним было… нет, не просто, но комфортно. Да, конечно, Рабастан прекрасно понимал, что тот опасен, однако Дамблдор играл по понятным ему правилам и, что тоже было важно, был логичен, а не бешено эмоционален. В отличие от Блэка.

— Неосторожно, — согласился Рабастан.

— Почему ты это сделал? — продолжал расспросы Дамблдор.

Можно было и не отвечать, но Рабастану пришло в голову, что сейчас, пожалуй, можно попытаться выторговать будущее всем им. Что он потеряет? Ничего. Сейчас они однозначные враги, и Дамблдор их защищать не станет. Но вот если бы договориться… жаль, что сам он был плохим переговорщиком, во всяком случае, с живыми. Был бы здесь Родольфус или Ойген! Но их не было. Придётся самому.

— Мы дружили, — подумав, ответил Рабастан, гадая, знает Дамблдор о его некромантии или нет. На суде его ни в чём таком не обвиняли, но, с другой стороны, тогда в этом не было нужды. Опять же, некромантия сама по себе не запрещена — да и невозможно запретить кому-то быть таким, как он родился.

Хотя вот, к примеру, оборотни. Ими не рождаются, конечно, но, став им, обратить процесс вспять невозможно. С другой стороны, оборотнем быть не незаконно…

Рабастан запутался и решил пока что отложить эти раздумья. Дамблдор молчал, и висящая в комнате тишина была хотя и напряжённой, но вовсе не враждебной.

— Этого достаточно, чтоб так сильно рисковать? — спросил, наконец, Дамблдор.

— Слово есть слово, — пожал плечами Рабастан.

— Регулус давно мёртв, я полагаю, — сказал Дамблдор.

— Тем более.

— Это благородно, — серьёзно проговорил Дамблдор. Они снова замолчали, изучая друг друга, а затем он поднялся со словами: — Я принесу Омут Памяти.

Хорошо бы он пришёл без Блэка, подумал Рабастан, когда дверь за директором Хогвартса закрылась. В ожидании Рабастан уступил всё ещё мучающей его жажде и допил воду из кувшина. Ему очень хотелось чая, горячего, и лучше с молоком и, возможно, даже с сахаром, но просить об этом было некого. Впрочем, ждать пришлось недолго, а когда появился Дамблдор с Омутом памяти, Рабастану уже стало не до чая. С нарастающим нетерпением он смотрел, как Дамблдор извлекает из своей головы тоненькую ниточку воспоминания и как аккуратно опускает её в Омут. И едва она там растворилась, Рабастан наклонился и опустил лицо в клубящийся над его поверхностью туман.

И опять увидел падающего в арку Блэка и себя… не так, нет — мужчину в чёрном плаще и мантии и белой маске, кинувшегося следом и тут же почти скрывшегося за полуистлевшим занавесом и вцепившегося одной рукой в арку. Увидел, как к нему со всех сторон побежали люди: трое в таких же, как и у него, масках и плащах, а следом за ними — Поттер и не удержавший его Люпин. Увидел, как они, все впятером, вцепились в его руку и как тянут его на себя, но удержать не могут: ткань под их руками рвётся, и скрытого за занавесом человека всё сильней утягивает вглубь, за занавес. Услышал, как его зовут по имени, увидел, как слетела маска сперва с Ойгена, а затем с Родольфуса. Увидел, как появился Тёмный Лорд, и как он, кажется, хотел было что-то сделать с даже не заметившим его Поттером, и как Дамблдор заступил ему дорогу. Увидел, как появились, наконец, авроры вместе с каким-то представительным господином. Увидел, как Тёмный Лорд исчез, подхватив Беллатрикс, и увидел, как скручивали авроры его товарищей. Увидел, как Дамблдор обратил внимание на происходящее у арки и как подошёл к ней и, обвив всех, стоящих у неё, петлёй какого-то незнакомого ему заклятья, рванул на себя с явным усилием — и увидел, что это ничему не помогло.

А потом Рабастан увидел, как Дамблдор хлопает в ладоши у себя над головой, и над ним возникает, появляется из ниоткуда феникс, и летит к арке, крича громко и тревожно, и вцепляется когтями в его уже почти по локоть провалившуюся за занавес руку и вытаскивает, наконец-то, их с Блэком с таким усилием, что его относит в сторону, и их с Блэком тела выскальзывают из когтей огненной птицы и падают довольно далеко от арки. Увидел, как кидаются к Блэку Люпин с Поттером, а к нему — друзья и брат, и как авроры оттаскивают от него их, и как Дамблдор склоняется сперва над Блэком, а после и над ним.

Воспоминание закончилось совершенно неожиданно, и Рабастан вынырнул, с трудом скрывая своё разочарование. Впрочем, одной тайной теперь всё же стало меньше: значит, из арки его вытащил не брат и не друзья, и даже не сам Дамблдор, а феникс. Птица, побеждающая смерть.

— Полагаю, мне следует поблагодарить вашего феникса, — вежливо проговорил Рабастан.

— Этого не требуется, — возразил Дамблдор.

Рабастан склонил голову и, немного помолчав, всё-таки сказал:

— То, что я увидел, не объясняет, как я оказался здесь.

— Этого я тебе показать не могу, — развёл руками Дамблдор, и Рабастану показалось, что его собеседнику этот ответ доставил удовольствие. — Признаюсь, я был против того, чтобы помещать тебя в таком состоянии в Азкабан, но моё влияние не столь сильно, как полагают.

Он умолк, и они опять молчали некоторое время. Рабастан обдумывал услышанное. Итак, Дамблдор не приводил его сюда. Рабастан ему поверил: тот, конечно, не был искренен, но банально лгать в глаза не стал бы. Значит, был очередной суд — может быть, заочный — и их всех опять приговорили к Азкабану. Вероятно, его тоже?

Впрочем, почему бы не спросить?

— Как и всех, меня приговорили к Азкабану? — спросил Рабастан.

— Верно, — Дамблдор кивнул.

— Кто мне может рассказать, как я здесь оказался? — Рабастан был почти уверен, что знает правильный ответ, но счёл нужным всё-таки спросить.

— Хозяин дома, полагаю? — полувопросительно предположил Дамблдор.

Блэк ему не скажет, разумеется, но ведь он не Дамблдор. На него может подействовать легиллименция. Верней, могла бы, если бы у Рабастана была палочка. Может, это видел кто-нибудь из мёртвых?

Впрочем, это всё не важно. Это просто любопытство. Сейчас куда важней другое.

— У меня есть разговор к вам, — сказал Рабастан, посмотрев на дверь. — Строго конфиденциальный.

Дамблдор несколько секунд смотрел задумчиво, а затем сделал лёгкий жест своей волшебной палочкой, будто заключая их с Рабастаном в кольцо. И кивнул:

— Я слушаю тебя.