Некромант (джен)

Разговор с Родольфусом не давал Рабастану покоя — и не только он, а и его собственные мысли. А главное, Рабастан никак не мог найти правильный ответ на заданный ему вопрос — и не мог его обосновать тот, что крутился у него на языке. Промучившись так пару дней, он сдался и вечером пришёл к Мальсиберу, который, по его мнению, мог дать ему совет.

— А что ты сам думаешь? — спросил тот, выслушав Рабастана.

— Полагаю, верным ответом был бы «Да», — ответил Рабастан. — Но мне он не нравится, и я не понимаю, почему.

— Потому что тебе бы не понравилось, если бы с тобой так поступили? — улыбнулся Ойген.

— Я об этом думал, — Рабастан вздохнул. — Не понравилось бы, вероятно. Но я понял бы того, кто это сделал. Потому что объективно это правильно.

— С чьей точки зрения? — Ойген чуть склонил голову на бок.

— Ни с чьей. Объективно, — повторил Рабастан.

Ойген рассмеялся.

— Кому станет плохо от того, что ваш род прервётся? — мягко спросил он.

— Всем, — Рабастан нахмурился. — Всем нашим предкам. Это будет больно и…

— А из живых? — вкрадчиво проговорил Мальсибер.

— Мне, — ответил Рабастан — и задумался.

А в самом деле — кому? У них есть бретонская родня — расстроятся они? Или же, наоборот, обрадуются грядущему наследству? А здесь, в Британии — кто ещё сочтёт это потерей?

— В том, что ты говоришь, есть смысл, — услышал Рабастан. Голос Ойгена звучал дружелюбно и почти что ласково. — Преемственность важна. Но ведь почти всё можно передать и так. Никто не помешает тебе взять ученика или усыновить кого-то. Дар твой так не передать, конечно, — добавил он. — Но всё когда-нибудь кончается. Хотя я понимаю тебя, — добавил он тепло. — Я сам чувствую ответственность такого рода. Но мне проще: я сам за это отвечаю.

— Ты меня запутал ещё больше, — вздохнул Рабастан. — Так какой ответ правильный?

— Конечно, «нет», — Мальсибер, к счастью, не стал играть в игру «я подведу тебя к верному ответу». — В сущности, это вопрос любви. Если ты любишь Руди — ты не станешь принуждать его подобным образом. Если нет — другое дело. Любви и уважения, — добавил он.

— При чём здесь любовь? — возразил Рабастан.

— Любить можно по-разному, конечно, — согласился Ойген. — Но если по-настоящему, то… скажи, — прервал он сам себя, — на твой взгляд, как это — любить?

— Ты не того человека спрашиваешь, — Рабастан покачал головой. — Это я должен тебе такие вопросы задавать.

— Я спросил же «на твой взгляд», — напомнил Мальсибер. — Ты же как-то представляешь себе это.

— Я потом тебе скажу, — после некоторой паузы решил Рабастан. — Мне нужно подумать. А как это на твой взгляд?

— Принимать и оставлять свободу, — тут же сказал Ойген. — Радоваться и сочувствовать, когда уместно, ну и получать удовольствие от общения. Дальше начинаются различия, — он вдруг рассмеялся, — но они сейчас нас не интересуют.

— Почему? — серьёзно спросил Рабастан, рассмешив этим Мальсибера ещё сильнее.

— Потому что это уже про женщин. Или про мужчин, — добавил он, продолжая веселиться. — Кому как… но мы же не об этом говорим, — он постарался быстро стать серьёзным. — Тем, кого любят, обычно стараются не причинять боли. Человеку больно, если его принуждают сделать что-то.

— Но я знаю, что так — правильно, — возразил Рабастан упрямо.

— Тогда у тебя очень простой выбор, — улыбнулся Ойген. — Между твоим и его правильно. И тем, считаешь ли ты брата взрослым — и считаешь ли его равным себе человеком.

— Естественно, — Рабастан опять нахмурился, как всегда делал, когда не понимал чего-то.

— Тогда он может сам собой распоряжаться, — Мальсибер снова улыбнулся и добавил вдруг: — Мне вот тоже порой хочется просто взять — и добавить Маркусу храбрости в… некоторых личных вопросах. Это же легко и никому не принесёт вреда. Но так нельзя, — шутливо вздохнул он. — Потому что это будет уже не сам Маркус и не его действия. И мне бы не понравилось, если бы со мной так поступили. Представь, что ты не хочешь, например, спать с невесткой, — в его глазах блеснул смех.

— Это просто, — улыбнулся Рабастан. — Я и не хочу.

— А потом однажды твои чувства изменились, — продолжил Ойген, — и вы стали любовниками. И она бы забеременела. Что бы ты почувствовал, узнав, что всё это устроил Руди, заколдовав тебя?

— Он не стал бы, — резко возразил Рабастан. — Он прекрасно знает, что никаких детей от меня рождаться не должно.

— Ты потом расскажешь, почему? — попросил Мальсибер. — Но представь, что ему для чего-то нужно это. Может, он ребёнка этого после рождения в жертву принесёт… не важно. Просто представь, что он сделал это. Ну или, — уступил он, — пусть никаких детей не будет. Просто вы становитесь любовниками. Что бы ты почувствовал?

— Не знаю, — Рабастану стало неуютно. А ведь его брат был достаточно сильным волшебником для того, чтобы, например, взять его под Империо. Однако Рабастан, как ни старался, не мог представить, чтобы тот так сделал. — Но я не хочу, чтобы всё закончилось на нас, — сказал он тихо и расстроенно.

— Так никто же не мешает вам с ним это обсуждать. Но вот принуждать… ты потеряешь его. Причём даже если он и не узнает.

— Почему? — устало спросил Рабастан. Такие разговоры выматывали его сильней любой работы: он не понимал чувств других людей, он не понимал своих, и любые попытки разобраться отнимали у него огромное количество сил.

— Потому что ты сам будешь знать, что это уже не совсем твой брат, — мягко сказал Ойген. — Тот, кто, сам того не зная, исполняет твою волю, уже не является собой.

Это было так понятно, просто и так… жутко, что Рабастан вдруг ощутил острейший стыд и… облегчение. От того, что этот разговор случился, от того, что он не дал Родольфусу ответ и от того, что всё это так и осталось на словах.

— Спасибо, — сказал он, протягивая руку Ойгену. Пожал её и быстро вышел, не желая пока другим разговором забивать то, что услышал.

То, что сказал Ойген под конец, было настолько просто и логично, что Рабастан не понимал теперь, почему это не пришло ему самому в голову. И как должно быть было неприятно его брату не услышать ответ сразу!

Родольфуса он отыскал в библиотеке, которая у Блэков оказалась чуть ли не лучше их домашней. Они все там проводили много времени — и сам Рабастан, и его брат, и Маркус, и, конечно, Руквуд. Даже Ойген часто там сидел — правда, в отличие от остальных, не работая, а просто читая что-нибудь для удовольствия. Но сейчас Родольфус был один — остальные или спали, или же сидели у себя, и Рабастан, подсев к нему, некоторое время молча смотрел на то, как брат делает выписки из какой-то книги на арабском.

— Ты что-нибудь хотел? — спросил Родольфус, наконец взглянув на Рабастана.

— Я не стал бы заколдовывать тебя, — быстро проговорил Рабастан. — Но я буду стараться тебя убедить.

По губам Родольфуса скользнула улыбка, и он сказал:

— Что ж, спасибо. Мы поговорим, когда это станет актуально. В данный момент, во-первых, мы в бегах, и во-вторых, пока что я женат. Я сомневаюсь, правда, что надолго, но кто знает.

— Почему? — с облегчением спросил Рабастан.

— Зная Беллу, сомневаюсь, что она просто исчезнет навсегда. Полагаю, мы о ней ещё услышим. Садись, — позвал он.

— Ты думаешь, она не поверила в смерть Лорда? — спросил Рабастан с сомнением, придвигая себе стул.

— Поверила, я думаю, — Родольфус покачал головой. — И если так, она постарается отомстить.

— Мне? — Рабастан чуть усмехнулся.

— Когда узнает, кто его убил — то да, — кивнул Родольфус. — А пока что — всему миру. Ты же ведь «Пророк» читаешь — видишь, что творится. Число банд, по-моему, только растёт.

— Почему так? — с удовольствием спросил Рабастан. Он соскучился по разговорам с братом, и сейчас бы поддержал любую тему — а эта, к тому же, его действительно интересовала.

— Идут аресты, — заговорил Родольфус, кажется, с не меньшим удовольствием. — Лорда нет. Те, кто его поддерживал и замаран сильно, прекрасно понимают, что их ждёт. Многим терять нечего и хочется хотя бы унести с собой побольше тех, кого они считают врагами. Скримджер, разумеется, не Крауч, но он и не Фадж, и авроры тоже время не теряют: на наших с тобой прежних товарищей идёт настоящая охота, и они аврорам отвечают тем же.

— Скажи, — задал Рабастан тот вопрос, что давно крутился у него на языке, — если бы ты тогда нашёл Беллу, в Малфой-мэноре, что ты сделал бы?

— Не знаю, — покачал головой Родольфус. — Честно говоря, я надеялся, что её отыщет Руквуд.

— Но если бы её нашёл ты? — настойчиво повторил Рабастан. — Что ты сделал бы?

— Убил бы, — помолчав, сказал Родольфус. — Быстро.

— Почему? — спросил Рабастан, хотя, в общем, знал ответ.

— Это милосерднее всего, — ожидаемо услышал он. — Она бы даже не успела осознать, что произошло. А теперь она заберёт ещё немало жизней — и погибнет, если повезёт, при задержании. Если нет — вернётся в Азкабан. Она безумна, но я не желаю ей такого.

Рабастан хотел было сказать, что мог бы поискать её — не сам, конечно, но мёртвым это сделать проще — но в последнюю секунду промолчал. Родольфусу убивать Беллатрикс будет тяжелее, чем ему — самому-то Рабастану всё равно. Он попросит Регулуса — они с Беллатрикс, всё же, родственники, ему проще будет отыскать её.

— Не надо.

— Что? — Рабастан чуть вздрогнул и непонимающе посмотрел на брата.

— Ты решил всё сделать сам, — утвердительно сказал Родольфус. — Это благородно, но не нужно. Я прошу тебя.

— Но ты сам сказал…

— Из нас двоих если кто-нибудь и должен это сделать, то не ты, — твёрдо проговорил Родольфус. — Обещай мне.

— Хорошо, — покладисто согласился Рабастан. — Я не стану её искать. Пусть всё идёт как идёт.

— Спасибо, — Родольфус чуть прикрыл глаза, кивнув.

— Она твоя жена, — откликнулся Рабастан.

В конце концов, если Родольфус прав, то есть большой шанс, что Беллатрикс убьют. А если нет, и однажды она вернётся в Азкабан, ничто не помешает Рабастану тихо упокоить её там.

Когда точно знаешь местонахождение кого-то, это ведь не поиски, не так ли?