Некромант (джен)

Он стоял в большом зале, стены и потолок которого терялись в темноте. Пахло здесь знакомо: сыростью и «грядками» — так, по крайней мере, Рабастан определял для себя этот запах, а вот выглядело совсем не так, как он прежде представлял.

Здесь были шкафы и сундуки. Десятки старых дубовых шкафов и сундуков, тяжёлых, резных и наглухо закрытых. Рабастан остановился, разглядывая их и думая, что, кажется, он оказался в рабочем кабинете Экридиса — и как жаль, что все здешние книги наверняка в такой сырости давным-давно пришли в полнейшую негодность. Хотя вдруг не все?

Он подошёл к одному из шкафов и попытался его открыть, но тот или был заперт, или отсырел настолько, что створки попросту приклеились друг к другу.

«Отойди. Не трогай.»

«Он бестелесен. Он может быть там.»

Сопровождавшие его дементоры задумались и отправились совещаться. Рабастан их ждал, не пытаясь больше открыть шкаф и просто осматривая соседние. Нет, пожалуй, дело тут не в сырости — дуб устойчив к ней, да и выглядели они крепкими. Чары? Сохранившиеся полтысячелетия? Хотя Хогвартс, например, в два раза старше, однако же там сохранились чары Основателей. А Экридис, всё же, гений, пусть и сумасшедший.

«Смотри. Но не трогай», — услышал Рабастан, наконец.

«Не могу открыть», — ответил он, проводя ладонью по стыку дверок.

Один из дементоров, подплыв к шкафу, загородил его собой и поводил руками — что-то щёлкнуло, и створки распахнулись. Скрытый механизм? Или чары, настроенные именно на дементоров? Разумно…

Внутри были книги, причём вполне прилично сохранившиеся. Значит, всё же чары — никакие кожа и бумага не смогли бы долго здесь существовать без них. Рабастан поднёс лампу поближе, разглядывая корешки. Пара названий были ему известны, однако остальное ему никогда не попадалось даже в виде упоминаний в текстах. Что не удивительно: не так много книг пятнадцатого века и раньше до сих пор актуальны для исследований. Но Экридису ведь неоткуда было взять другие. Значит, и дементоров он создал, пользуясь лишь знаниями пятнадцатого века… а он, Рабастан, живя в двадцатом, даже представления не имеет о том, как можно вообще сплести так души. И сплести ли. И откуда всё-таки берётся тело? Из чего оно построено? Что это за плоть? Экридис очень многое ему рассказывал, но ни разу не сказал ни слова о том, как появляются дементоры, как бы Рабастан ни пробовал его расспрашивать.

Рабастан потянулся было взять одну из книг — и немедленно услышал:

«Не трогай.»

«Почему?» — на сей раз поинтересовался Рабастан, и ответ его не удивил:

«Запрещено.»

«Экридис запретил давать их мне?» — уточнил он.

И с удовлетворением почувствовал их замешательство. Разумеется, Экридис не отдавал подобного приказа — ему просто не пришло бы это в голову. Знать бы, как звучал этот его приказ!

«Не трогай», — наконец, вынесли дементоры вердикт.

«Почему?» — спросил Рабастан снова. За вопросы ему ничего не будет, зато вдруг удастся выяснить что-то стоящее?

«Не трогай.»

Ладно.

Он ещё вернётся к этому. Когда он не найдёт Экридиса, можно будет предложить им поискать информацию в книгах. Если не было прямого запрета — а его не было, судя по всему — они рано или поздно согласятся. И тогда…

А что, собственно, тогда? Зачем ему все эти книги? Ему записи нужны — если они, конечно, ещё существуют. Но должны быть: вряд ли Экридис уничтожил все выкладки. Зачем бы?

Оставив этот шкаф в покое, Рабастан начал с помощью дементоров открывать другие — все подряд. Всюду были книги, но в последнем Рабастан обнаружил нечто иное.

Артефакты. И среди них — Омут Памяти. Многое бы он отдал, чтобы заглянуть в него… А вот палочки там, к большому сожалению Рабастана, не было.

Впрочем, оставались сундуки, на которые у Рабастана и была надежда. Мёртвый Дамблдор сказал ему нечто довольно абстрактное — что, мол, палочка внизу, и дементоры берут её из ящика. Правда, ящик этот Рабастан представлял себе иначе, ну да это уже мелочи. Детали. Которые ему, конечно, следовал бы узнать от мертвеца.

Сундуки дементоры открывать отказались наотрез. Что ж, у Рабастана много времени. Нет так нет — в конце концов, не ему Экридис нужен. Так что он не стал настаивать и пошёл вперёд, разглядывая выплывающие из темноты старинные предметы, на удивление хорошо здесь сохранившиеся. Кровать… у них дома были похожие. К большому удивлению Рабастана, на ней был и матрас, и одеяло, и всё остальное — правда, такое же тюремное, как и у них в камерах, только качеством получше. Дементоры что, застилали кровать своему хозяину? Зачем?

Рабастан подошёл поближе и загляделся на покрытое рунами основание кровати. Руны эти он, конечно, знал, но они складывались в нечто бессмысленное — впрочем, у него, возможно, будет время изучить всё это. Если он по-прежнему станет здесь бывать.

Оставив кровать в покое, он пошёл дальше. За кроватью начиналось пустое пространство футов в шестьдесят, если не больше, тянувшееся до хорошо ему знакомого стола, футах в пятидесяти за которым начинались «грядки». Рабастан подошёл к столу и остановился, стараясь дышать как можно тише и очень надеясь, что дементоры не слышат стука сердца. Зато чувствуют эмоции, и сейчас Рабастан был как никогда рад, что выражает их так плохо. Был бы на его месте Ойген, он попался бы мгновенно.

На столе лежали записи. Они были разложены по всей его поверхности, а часть — даже на полу, так, чтобы можно было их читать, не трогая листы. Как бы их собрать? Беззвучно. Здесь было так тихо, что Рабастан, прислушавшись, мог слышать шум собственной крови в ушах, так что любое самое лёгкое движение не осталось бы дементорами незамеченным. Нет, так просто это не получится — нужно чем-то отвлечь их. Только чем?

Он вдруг вспомнил Пиввза и остро пожалел, что в Азкабане нет подобной сущности. Вот кто был бы идеален! Просить мёртвых? Это было бы хорошее решение, однако Рабастан очень сомневался, что те согласятся, а заставить их у него, пожалуй что, не выйдет. Да и не хотел он, откровенно говоря. Что, если души внутри дементоров уже невозможно отпустить? Что, если они вообще перестали быть собой и стали… чем-то?

Но кто тогда их отвлечёт? И чем? Никакой шум извне сюда не доходил. Чем же их отвлечь? Вот если бы кто-нибудь уронил, к примеру, один из шкафов… Мёртвые на это не способны, а вот анимаг бы смог — может, если Долохов окажется кем-то подходящим, он сумеет это сделать? Только надо, чтобы этот зверь был не слишком крупным — настолько, чтобы Рабастан бы мог принести и вынести его отсюда на себе. Как же жаль, что Руди не готов учиться! А вдруг Долохов и вправду окажется этим крокодилом? Хотя нет — Рабастан ещё не досчитал, но уже был уверен, что тот, определённо, будет теплокровным. Но вот кем? «Не птицей» — это слишком мало. Хищник, да, определённо хищник — но ведь хищниками может быть как ёж, так и медведь. И если ежа принести сюда несложно, то с медведем это вряд ли выйдет.

«Что он делал, когда был с вами в последний раз?» — спросил Рабастан.

«Был не здесь», — последовал ответ.

Что ж… «Не здесь» — это хорошо. Вероятно, они не следили за Экридисом, и поэтому не связывали его исчезновение с Рабастаном.

Постояв ещё немного у стола, Рабастан двинулся к «грядкам» и некоторое время ходил между ними, разглядывая потихоньку зреющий «урожай». Один был почти готов — через пару недель он созреет, и… Интересно, что дементоры станут делать без Экридиса? Продолжат его дело? Или нет? Пожалуй, сейчас спрашивать об этом рано.

Рабастан двинулся дальше. «Грядки» кончились, сменившись каменным полом, и хотя здесь не было ни плесени, ни пыли, Рабастану казалось, что сюда не заходили не одну сотню лет. Может быть с тех пор, как Экридис умер. Он и сам не знал, зачем идёт сюда — может, ищет стену? Здесь должна же рано или поздно быть стена?

А потом он увидел нечто вроде саркофага. И ещё даже не сдвинув крышку, Рабастан знал, что там увидит.

Вот, значит, какую могилу сделал для себя Экридис. Чем это ему поможет? В общем-то, ничем — хотя… Мог он знать, в пятнадцатом-то веке, египетские техники и их учение? Не мог?

Рабастан попытался сдвинуть крышку, но не смог её даже пошевелить. Ему помогли: дементоры обхватили её и, подняв, аккуратно опустили на пол рядом. Рабастан же, заглянув внутрь, обнаружил там мумию и несколько сосудов, чрезвычайно напоминающих те, что он видел на иллюстрациях к книгам о древнеегипетских захоронениях. Египтяне много знали о Том мире — больше многих. Хотя многие их знания дошли до нас в заметно искажённом виде, в них, однако, много истины, и Рабастану очень бы хотелось знать, насколько правы были египтяне, предположив, что правильно сохранённое тело может послужить воротами для души из Того мира.

«Мне нужно изучить его.»

Рабастан не особенно надеялся на то, что ему позволят это сделать, и ответ дементоров оказался довольно неожиданным:

«Делай.»

«Мне понадобится палочка», — как можно равнодушнее добавил Рабастан.

Дементоры заколебались и снова сбились в кучу, совещаясь. Как там говорил Мальсибер? Они разные? И некоторые осознают, что с ними что-то не так? Нет, он, определённо, ничего подобного не видел.

Они совещались очень долго, а потом сказали:

«Утро. Тебе пора.»

Рабастан с трудом подавил досаду, но послушался. Ничего, он вернётся сюда завтра.

И, действительно, вернулся, успев поговорить с Руквудом и узнать у него очень много интересного о египтянах и их похоронных обрядах. Откуда он всё это знает и, главное, зачем ему? Рабастану Руквуд иногда казался трансфигурированной в человека многотомной энциклопедией, в которой можно отыскать любой ответ. Почему он, интересно, пошёл за Лордом? Впрочем, почему бы он ни сделал это, Рабастану повезло: сам бы он не справился ни с расчётами, ни вот теперь с мумией.

На вторую ночь ему всё же дали палочку, правда, предупредив, что если он попробует сделать что-нибудь опасное, он отсюда попросту не выйдет. Рабастана эта угроза больше обрадовала, чем испугала: его, кажется, не собирались шантажировать чужими жизнями. Может быть, пока — а может, им такое было просто непонятно. Разве кто-нибудь из них бы умер за другого?

Впрочем, все эти мысли вылетели у Рабастана из головы, едва его пальцы коснулись волшебной палочки. Сколько он не колдовал? Сколько они здесь сидят? Лет двенадцать? Мерлин, да… двенадцать.

Ему тридцать два, и больше трети своей жизни он провёл в тюрьме.