Палочка для Рой (джен)

— Мисс Скитер! — воскликнул Флитвик. — Мисс Эберт оказала услугу всему сообществу волшебников! С чего это вы вдруг начали разбрасываться сомнительными обвинениями?

Рита и сама этого не знала.

Она прибыла, ожидая, что ей предстоит заказная статья в позитивном ключе. Этого ожидал её редактор, и это она обещала Дамблдору. Пусть она не боялась его, в полном смысле слова, Дамблдор располагал достаточной политической властью, чтобы причинить ей серьёзные проблемы.

В текущих условиях, было плохой идеей настраивать против себя любую из двух основных групп, борющихся за контроль над магической Британией. Официально, Пророк был полностью на стороне Министерства, но неофициально редактор Риты опасался задеть Пожирателей Смерти и их последователей.

Начни её редактор так действовать — и в один прекрасный день он мог просто-напросто исчезнуть. Для такого поворота событий у него было слишком сильное чувство самосохранения. Хотя Рита иногда презирала его трусость. Было бы лучше дать людям знать, что происходит на самом деле, вместо того, чтобы просто быть рупором Министерства.

Тем не менее, её обожаемые поклонники ожидали определенного градуса... остроты. Осторожное поведение было гарантированной дорогой к увольнению, а ничего другого Рита не умела. Даже если ей приходилось приукрашивать некоторые частности, чтобы сделать репортаж сочнее, голые факты всё равно пробивались наружу, и это было самым важным. Хотя редактор Риты продолжал ставить её в безвыходные положения на каждом шагу.

Если всё продолжится в том же духе, ей придётся работать в магазине, как простолюдинке.

Лекарство от Круциатуса было событием, происходящим раз в жизни, но не то чтобы оно повлияло на такое уж большое количество людей. Конечно, троюродная сестра Риты пострадала, и были некоторые свидетельства, что ей становится лучше, но ведь это не было в точности полностью исцеляющим лекарством, не так ли?

Люди, приходящие в себя, скорее всего всегда будут людьми лишь наполовину, калеками. Всем было бы лучше, умри они давным-давно, но волшебная медицина могла сохранять людям жизнь ещё долго после окончания отведенного им времени.

Это было важно, но не чрезмерно важно, и тем не менее, план был написать мягкую статью про юную девочку, ставшую настоящим примером для подражания всем юным ведьмам. Этого от неё ожидали редактор и Дамблдор. Написать такое было бы наилегчайшим делом.

Если бы девочка была обычной, то Рита и написала бы именно такую статью. Тем не менее, с момента, когда она вошла в комнату, что-то в девочке казалось ей неправильным. Странное чувство ужаса омывало её с мгновения, когда Рита увидела Тейлор Эберт, и чувство это не проходило.

Конечно, она навела свои справки о девочке. Важно было знать правду, прежде чем печатать ложь, особенно из-за того, что правда иногда оказывалась намного более пикантной, чем любое враньё, которое она могла придумать.

То, что она обнаружила в своих изысканиях, оказалось неприятным. Девочку, несомненно, пытали проклятьем Круциатус, вероятно, до того, как она вообще осознала, что магия существует. Она заявила, что является сиротой, и любой, способный прочесть между строк, осознал бы, что она одна из тех магглорожденных, чьи семьи оказались убиты ещё до начала учебного года.

В то же время, о ней не было никаких записей в архивах, и авроры ничего не знали об убийствах людей с такой фамилией.

Возникали вопросы, а отвечать на вопросы Рита любила больше всего на свете. У неё было чутьё на новости, и сейчас перед ней лежала сенсация, это было совершенно точно.

Всё же, написать заказную хвалебную статью сейчас и разоблачающую позднее, не доставило бы ей неприятностей. Тем не менее, с мгновения, когда она вошла в комнату, что-то в девочке вызывало в Рите глубокую тревогу.

Ощущение такое, словно лицо девочки натянули на череп, и это было смутно неправильно. То, как она двигалась, словно кто-то влез в чужую кожу, словно там таилось нечто, только и ждущее момента, чтобы вырваться из-под кожи и поглотить Риту.

Также это беспокоило не только её человеческое я. Жук всегда был внутри Риты, и эта часть её кричала: «хищник».

На первый взгляд, девочка выглядела как любой другой ребёнок её возраста. Она носила ту же форму, и волосы её не то чтобы слишком отличались. Может, дело было в том, как она таращилась, не моргая, с выражением лица, непохожим ни на одного другого ребенка из тех, что повидала Рита.

Может, дело было в явных попытках доминирования, выглядевших нелепо в свете того факта, что девочка была крошечной ученицей первого курса.

— У людей есть вопросы, — сказала Рита, не глядя на карликового профессора. — И они заслуживают ответов.

Эберт глубоко вдохнула. На мгновение она выглядела так, словно собиралась сказать что-то едкое; в ходе интервью девочка становилась всё агрессивнее, но внезапно странное чувство спокойствия снизошло на её лицо.

— Мы были в отпуске, — тихо сказала Эберт. — Впервые за долгое время моих родителей не донимали рабочие проблемы, и наконец-то мы снова могли быть семьей. Нападение произошло из ниоткуда. Я не помню на самом деле, что произошло; говорят, что после атаки у меня остались какого-то рода повреждения мозга.

Травма мозга могла объяснить некоторые из её поведенческих проблем, и может даже её странную мимику и жесты. Тем не менее, что-то было не так с рассказанным девочкой. Откуда взялась эта внезапная, печальная искренность? Было ли это игрой, или девочка оказалась настолько травмирована, что теперь словно многочисленные люди жили в одном и том же теле?

— Насколько сложно будет волшебникам заставить приезжих магглов просто... исчезнуть? — спросила Эберт. — Сделать так, чтобы записи исчезли, чиновники забыли. Удивляет только то, что они не проделали подобного со всеми.

Она говорила об убийцах магглов. Рита ощутила внезапный всплеск возбуждения. Она пыталась осветить этот вопрос, но Министерство полностью заглушило её попытки. Её редактор отказался даже смотреть на всё, что она написала по этому вопросу, до такой степени, что у неё было побуждение накатать анонимную статейку в Придиру, лишь бы хоть как-то дать ход делу.

Она подалась вперёд:

— И это оставило тебя в полном одиночестве? — спросила Рита.

Эберт кивнула.

Если бы Рита как следует пригляделась, то почти смогла бы увидеть слезу в уголке глаза Тейлор. Она убедилась, что перо сделало пометку об этом. Слеза могла быть игрой света.

Может быть, написание статьи, которой от неё ждут, не будет изменой её журналистским принципам. В конце концов, что было более вероятным, что одиннадцатилетняя магглорожденная подчинила Книгу, и Перо, и Шляпу, и все другие защиты, имевшиеся в Хогвартсе, или что она на самом деле была жертвой, которой, судя по всему, являлась?

Её магия проявилась поздно, вероятно в то время, когда её пытали. Эта стихийная магия объясняла, как ей удалось выжить, в отличие от родителей.

История об отважной девочке, оказавшейся в состоянии справиться с трагедией, дабы принести изумительное открытие, будет хорошо продаваться. Она может интерпретировать поведенческие проблемы как временные побочные эффекты травмы, полученной из-за того, что с ней случилось. Она, вероятно, сможет написать достаточно о том, что случилось с Эберт, дабы суметь вытащить наружу некоторую информацию об убийцах. Ей придётся быть осторожной и намекать вместо того, чтобы утверждать всё прямо, но эта девочка может оказаться средством воздействия, необходимым ей, дабы косвенно донести историю.

— Какие чувства в тебе это вызывает? — спросила она.

Это был банальный вопрос, но дети зачастую были глупы и не так уж хороши в самовыражении. Иногда приходилось вытаскивать из них информацию, и простые, грубые методы зачастую подходили лучше всего.

Расплачутся — тем лучше. В конце концов, эмоции продавали газету гораздо лучше пресных фактов. Именно ритино управление эмоциями, стоящими за историей, делало её репортёром номер один в газете.

Конечно, во всей газете было всего лишь три репортёра, и двое других были в командировке. Дамблдор запрашивал кого-то из них, что вывело из себя Риту, но она понимала. Дамблдор хотел заказную хвалебную статью, а Рита точно была известна не благодаря им.

Дамблдор пристально смотрел на неё во время их разговора так, словно мог прочесть её разум. Принимая во внимание его силу, возможно, что он и правда мог.

От вопроса Риты девочка скривилась.

— Пишите, что хотите, — сказала она. — Всё, что я скажу, будет лишь крошечной степенью того, что я ощущаю на самом деле. Печаль? Это даже и близко не передаёт то ощущение, когда теряешь весь мир. У меня были друзья, которых я никогда больше не увижу, семья, потерянная теперь навсегда. Сержусь ли я? Ярость тут больше подойдет; когда я стану достаточно взрослой, то собираюсь найти тех, кто сотворил такое с дорогими мне людьми, и тогда они поплатятся.

Рита уставилась на неё.

Девочка говорила о том, что устроит охоту на Пожирателей Смерти, так, словно это было уже решённым делом. Она не выказывала никакого страха от этой мысли, вместо этого в её глазах мелькали проблески предвкушения.

Ощущение нахождения в одной комнате с хищником усилилось, и к своему удивлению Рита ощутила, что начала потеть.

— Есть те, кто шепчутся, что ты можешь стать следующей Тёмной Леди, — наконец сказала Рита.

— Считаете, мне следует? — спросила девочка.

Её удивительно пустые глаза повернулись в направлении Риты, и звучало всё так, словно ответ на вопрос не имел большого значения для неё. Девочка принудила себя улыбнуться, и это выглядело устрашающе, словно кожу натянули на скелет.

— Шучу. Я обычная ученица Хогвартса.

Это было величайшей ложью, которую Рита слышала со времен заявления, что Корнелиус Фадж на самом деле поддерживал магглорожденных. Он использовал это заявление просто как тактику в своей предвыборной кампании, чтобы усесться в министерское кресло; на самом деле он был так же предубеждён, как и любой другой чистокровный.

Сама Рита была полукровкой, и она ненавидела пренебрежение со стороны чистокровных из-за её статуса крови. Сбивание спеси с высокомерных чистокровных всегда приносило чувство мстительного удовлетворения. Вопрос заключался в том, что эта девочка определённо была не обычной ученицей. Как минимум, она была травмирована и точно находилась не в своём уме.

В наихудшем случае, она была как маггловская кукушка⁽¹⁾. Она откладывала яйца в гнезда других видов, и затем позволяла другим птицам растить своих птенцов. Эти птенцы выталкивали детей самой птицы из гнезда, убивая их.

Была ли эта девочка спасительницей или демоном?

Обычно интуиция Риты давала ей ответ, но здесь у неё не было уверенности.

— Выдающаяся ученица, — сказал Флитвик из-за её спины. — Она одна из двух моих лучших.

Он уже говорил это ранее; повторял ли он слова в интересах девочки? Девочки в этом возрасте были эмоционально уязвимы. Рита боялась, что ей придется держать девочку за руку в течение всего интервью.

Как могли они не замечать, что она за монстр?

Это должно было быть очевидно каждому учителю. Они ежедневно видели достаточно учеников, чтобы заполучить бессознательную способность осознавать, что нормально, а эта девочка не была нормальной. Это должно было стать очевидно с того момента, когда она впервые вошла в класс.

Тем не менее, если она попытается предупредить мир, не имея какого-то рода доказательств, то только выставит себя на посмешище. Чистокровные были убеждены, что магглорожденные — не настоящие волшебники. Они тешили себя идеей, что магглорожденные были лишь немногим лучше сквибов.

Сказать им, что выдающаяся магглорожденная — магический гений, и они начнут подвергать сомнению всё остальное сказанное ей, и в данный момент Рита не могла себе такого позволить. Иногда правду следовало выдавать маленькими порциями, чтобы её смогли принять.

Хуже того, семьи людей, которым лекарство от Круциатуса дало надежду, не захотят слушать, что девочка — социопат. Им нужно было верить, что она ангел милосердия, особенный человек.

В любом случае, никто не поверит, что одиннадцатилетняя может быть опасна. Большинство волшебников, как правило, игнорировали всех, кто был неспособен к магии; первогодки Хогвартса еле-еле проходили такой отбор. Тот факт, что девочка убила тролля ножом, будет рассматриваться как нереалистичный, несмотря на то, что Рита слышала о нём от многочисленных источников, включая самого Дамблдора.

Неопределенность терзала её. У неё были все причины написать о девочке апологетическую заметку, в то время как критическая статья доставит Рите массу неприятностей. Тем не менее, её читатели ожидали от неё больше, чем просто штамповка по заказу Министерства.

Её работой было предупреждать общественность.

Девочка пристально смотрела на неё, и, мгновение спустя, её колючий взгляд смягчился.

— Я не опасна, — сказала Эберт. — Ни для кого, кто оставит меня в покое. Люди просто, как правило, боятся всего, чего не понимают... особенно маглорожденных. Боюсь, большая часть слухов обо мне раздута, мягко говоря.

Скрытый смысл был таким, что она опасна для тех, кто решит напасть на неё. Девочка могла высказать свое заявление таким образом, чтобы угрожать самой Рите; и если бы она это сделала, то линия поведения Риты стала бы ясна. Никто не смеет угрожать прессе, и она нашла бы способ протолкнуть историю в печать, даже если бы ей пришлось отправиться к Лавгудам.

Но заявление было безликим, не содержащим в себе угроз. Это была констатация факта.

— Что ты думаешь о чистокровных? — спросила Рита.

— Некоторые из моих лучших друзей — чистокровные, — ответила Эберт. — Я имею некоторое представление о культурных подтекстах, но не считаю, что статус крови так уж много значит на самом деле. Я считаю, что людей следует судить по их характеру и, возможно, по силе их магии.

— По силе их магии? — переспросила Рита.

Эти слова удивили её.

— Никто не рождается с магией, которая сильнее или слабее, чем у кого-то другого, — ответила Эберт. — В волшебном мире магическая сила достигается упорным трудом, умом и практикой. Всё это сами по себе достойные поощрения качества.

— Ты считаешь, что талант не играет роли? — спросила Рита.

— У некоторых людей более быстрые рефлексы, что может сделать их лучшими дуэлянтами, или поможет быстрее думать, но в повседневной магии любой волшебник может сделать что угодно, если достаточно умён, — сказала Эберт. — Всегда есть кто-то, кто учится быстрее, но если вы будете упорно работать, то неизбежно достигнете того же самого.

— Если бы все волшебники так считали, — пробормотала Рита.

Большинство волшебников были ленивы.

Риту изумляло, что столь много волшебников не могли надлежащим образом исполнить заклинание щита. Она бы уже трижды умерла, если бы не поддерживала на должном уровне свои навыки, и в том мире, в котором жили волшебники, не было причин не знать основы самозащиты. Тем не менее, большинство волшебников и ведьм предпочитало слушать Министерство и делать вид, что всё в порядке.

Рита пришла к решению.

Она напишет обе истории; хвалебную статью, о которой просил Дамблдор, и статью об опасной магглорожденной. Она придержит дискредитирующую статью до тех пор, пока девочка не продемонстрирует, что она именно та, кем её считал внутренний голос Риты.

В то же самое время, она попробует написать статью, назначенную ей сейчас, с отсылками к тому, что происходит с магглорожденными. Если она будет достаточно умна в написании, то статья может просто проскользнуть мимо редактора.

Он рассердится, конечно, как только история выйдет наружу, возможно, она окажется в состоянии написать больше историй, которых ей действительно хотелось написать. Оставлять население волшебного мира беспомощным не являлось её работой.

Она прошла первую войну с меньшей цензурой, и иногда удивлялась, были ли какие-то скрытые мотивы, стоявшие за аннулированием определенных статей. Были ли члены Министерства в одной лиге с Волдемортом? Они каким-то образом заполучили какую-то власть над её редактором?

Рита принудила себя улыбнуться.

— Мне кажется, мы неправильно начали, — сказала она. — Может быть, нам следует начать все заново. Расскажи мне какие у тебя планы теперь, после того, как ты подала идею лекарства, оказавшего помощь столь многим людям?

Перо Риты было связано с ней, так что оно уловило смену настроения и автоматически отрегулировало подход, с которым оно описывало беседу.

Девочка расслабилась, несмотря на то, что не смотрела на запись. Ходили слухи, что девочка была Провидицей. Трудно было поверить в такое с магглорожденной, но может она и впрямь являлась таковой.

Могла ли девочка быть легилиментом, или она просто каким-то образом читала заметки Риты?

— Мне бы хотелось помочь всем, — сказала Эберт. — Не только нескольким несчастным жертвам. Для начала, мне бы хотелось насладиться учебными годами в Хогвартсе, проведенными в мире. Если такое случится, я, скорее всего, в конечном итоге, стану исследователем магии.

Рита не спросила, что произойдет в случае, если девочку не оставят в покое. Часть её до сих пор заходилась в крике об опасности девочки, так что лучше было не знать.

Тем не менее, она собиралась наблюдать за Эберт.

1) cuckoo bird, также переводится как сумасшедший, чокнутый, со сдвигом по фазе — что в принципе перекликается с «поехать кукушкой»

Вернуться к тексту