Палочка для Рой (джен)

Ремус Люпин выглядел болезненно.

Он был высоким и крупным, но лицо было бледным, и на коже виднелись морщины, несмотря на не такой и старый возраст. В его тёмно-русых волосах уже пробивалась седина. Мантия на нём была потёртой и изношенной. И сам он выглядел истощённым.

Если он был одноклассником родителей Гарри, то не должен был выглядеть таким старым.

Было бы мне и правда одиннадцать, я, скорее всего, не заметила бы таких деталей, но мне было не одиннадцать. Люпин был нездоров.

Рядом с ним стоял Дамблдор, и взгляды, которые он бросал на Люпина, указывали, что, возможно, не стоит встречать его по одёжке.

— Мисс Эберт, — сказал Люпин.

Я кивнула ему. Палочка покоилась в моей руке под мантией.

Хоть я была уверена, что Дамблдор считает Люпина надёжным, в мире, в котором мы жили, нельзя было что-то утверждать наверняка, не тогда, когда каждый волшебник мог контролировать разум или менять внешность.

Насекомые на нем не ощущали запаха Оборотного, но был болезненный, едкий аромат, что-то вроде больной собаки. Если это был запах оборотня, такое знание могло оказаться полезным. Возможно, принимая во внимание его общий вид, что он болел чем-то еще.

— Мистер Люпин, — ответила я, кивая.

— Должен признать, не имею ни малейшего представления, как растить ребенка, — сказал он.

— Я едва ли помню, как им быть, — отозвалась я. — Обращайтесь со мной, как со взрослой, и я отплачу вам тем же.

Он нахмурился:

— Боюсь, что Дамблдор считает, что вам нужно вовсе не это. Он опасается, что обстоятельства, в которых вы находитесь, причиняют ущерб вашей душе.

Он хотел сказать, превращают меня в социопатку? Возможно, он и прав.

Дамблдор мудро хранил молчание. Он уже довёл до меня свою позицию. Изначально он хотел поместить меня в нормальную семью, где я смогла бы социализироваться с обычными людьми.

— Я вынуждена была находиться настороже в прошлые несколько месяцев, окруженная врагами, — сказала я. — Это слегка утомляет.

По правде говоря, я была не в состоянии наслаждаться жизнью, не по-настоящему. Были места и времена, в которых мне перепадали крохи радости, но их было мало и происходили они редко.

— Возможно, мы сможем подыскать местечко, которое вам понравится больше, — отозвался Люпин.

Я кивнула.

Что угодно будет лучше, чем постоянно пребывать настороже. К несчастью, я не могла по-настоящему доверять Люпину. В лучшем случае, он был шпионом Дамблдора и находился здесь, чтобы разузнать обо мне все, что в его силах, и затем сообщить о том своему хозяину. В худшем случае, он работал на Волдеморта, возможно, даже против своей воли.

И всё же, несмотря на это, я ничего не могла с собой поделать, так как Люпин инстинктивно нравился мне. Он немного напоминал мне отца. Отца растоптала жизнь, он сражался против системы и проиграл. Он сделал всё, что мог, чтобы улучшить город, и ничего из совершённого им не сыграло никакой роли.

Люпин точно так же горбил плечи. Редкое сочетание жизни, наполненной поражениями, и неукротимой воли, благодаря которой он продолжал сражаться несмотря ни на что.

— Самой сложной частью будет вытащить вас отсюда, — сообщил Люпин. — Там будут люди, выслеживающие нас, и на большей части Министерства установлен антиаппарационный щит.

— Пусть Дамблдор сопровождает нас, — ответила я. — Есть ли способ отследить, куда кто-либо аппарировал?

— Нет, — сказал он. — Разве что вы схватите его, когда он аппарирует.

— Значит, это не проблема, — заметила я. — Аппарируйте нас куда-нибудь в случайное место, и затем повторите несколько раз, пока мы не окажемся там, где и собирались.

— Как видишь, с разумом мисс Эберт всё в порядке, — сказал Дамблдор.

— Ваш сундук, — заметил Люпин.

Я вытащила палочку, взмахнула ей и уменьшила сундук. Сделала я это, чтобы засунуть его в свою мошну.

— Ваш сундук же не расширен внутри, правда? — спросил Люпин.

Я покачала головой.

— Хорошо.

— Почему? — спросила я.

— Расширенное пространство, помещённое в другое расширенное пространство, иногда может быть нестабильно. Бывает, содержимое перемалывает в однородную массу. Были волшебники, пытавшиеся жить внутри расширенных сундуков, только в конечном итоге их раздавило насмерть, когда заклинания дали осечку.

Я скривилась.

Мне несказанно повезло с Гермионой и Невиллом. Следует приложить все силы, чтобы никогда больше не оказываться опять в таком положении.

— Летом я хотела бы изучить кое-какие заклинания, — сказала я. — Которые помогут мне лучше защитить Гарри и саму себя.

Первым заклинанием, которое я хотела изучить, были чары хамелеона. Не идеально, но бывали времена, когда я смогла бы ускользнуть без драки, если бы знала их. Если я смогу накладывать эти чары на других людей, то они окажутся ещё полезнее.

Люпин взглянул на Дамблдора. Без сомнений, Директор предлагал Ремусу ограничить то, чему он будет меня учить летом.

— Мы обсудим это позже, — сказал Люпин.

У меня будет всё лето, чтобы завоевать его доверие, и если повезёт, смогу выудить у него хоть какое-то обучение.

— Идёмте, — сказал Дамблдор.

Я кивнула и пошла между ними, когда мы перешли в основное здание Министерства.

Я видела здание ранее при помощи насекомых, но при взгляде собственными глазами всё смотрелось более впечатляюще. Со зрением насекомых я зачастую смотрела на происходящее сверху. В своём нынешнем теле я была не очень высокой. Возможно, я никогда не стану такой высокой, как в прежней жизни.

В главном зале находился фонтан — скульптурная композиция, которую венчал благородно выглядящий волшебник, воздевший вверх палочку. Рядом с ним находилась прекрасная ведьма. Окружая их и ступенькой ниже, располагались статуи гоблина, кентавра и домового эльфа. Нелюди с обожанием смотрели на волшебника и ведьму. Послание, которое нёс в себе фонтан, было ясно всем, кто входил в Министерство: волшебники и ведьмы — венец творения, а все остальные создания менее значительны. Тот факт, что они даже не побеспокоились включить туда магла, заставил меня задуматься. Было ли это из-за того, что магл оказался бы неотличим от волшебника, или из-за того, что маглы считались недостаточно хорошими, чтобы обожать волшебников даже издалека?

Я подозревала, что за исключением определённых христианских сект, имевших фундаментальные проблемы с самой концепцией магии, большинство маглов в эти дни отреагировало бы на волшебников точно так же, как люди в моем мире реагировали на кейпов. Люди бы боялись их, принимали и обожествляли в равной мере.

Я сомневалась, что даже группы христиан, которые не одобряли магов, попытались бы возродить Инквизицию. Мир оставил её в прошлом. Более вероятно, что они просто разволновались бы насчёт состояния душ волшебников и попытались бы добиться от них добровольного прекращения использования магии. Возможно, они даже смогли бы обратить кого-то в свою веру.

Конечно, всегда нашлись бы радикальные, сумасшедшие отщепенцы. Тем не менее, такое было истинно в отношении любой из групп.

Статут Секретности мог бы полностью утратить необходимость. Когда его вводили, обычные люди были суеверными и мстительными. В представлении волшебников маглы всё ещё оставались такими, и они воображали, что реакция будет такой же, какой она была в семнадцатом веке, только с лучшим оружием.

Но я жила в мире, где у людей были суперсилы, и где их признавали. Отчасти из-за Губителей и из-за непрерывных усилий Протектората в области пиара. Но это просто означало, что интеграцию следует проводить осторожно.

Интеграция потребовала бы некоторых жертв со стороны волшебников. Сейчас они, в сущности, находились на самоуправлении, и их правительство, фактически, потеряло бы работу. Вот настоящая причина того, что Статут продолжал соблюдаться, даже если люди при власти знали, что его отмена безопасна. Те, кто обладает властью, никогда не захотят от него отказаться.

— Держись крепко, — сказал Люпин.

Я схватила его левую руку, и мгновение спустя почувствовала, словно нас протягивают через трубу.

Я моргнула, осознав, что мы оказались в маленьком коттедже. Порядок в нём поддерживался не слишком хорошо, и дом в целом выглядел таким же ветхим, как и мантия Ремуса. Ясно было, что Люпин небогат.

Я слышала о том, что оборотням неохотно предлагают работу. Мне это казалось лишённым смысла; ликантропия совсем не будет мешать работе, разве что ночным сменам, так чего беспокоиться?

— Мы не останемся, — сказал Ремус. — Я соберу вещи, и мы отбудем. Здесь должна быть команда авроров, которая прибудет...

Несколько хлопков сопровождали появление людей вокруг меня. Люпин положил свою руку на мою, ту, в которой я держала палочку, и крепко сжал её.

— Они появятся, — сказал он одному из авроров. — Так что вам лучше приготовиться.

Аврор кивнул мрачно.

— Люди знают, где я живу, — сказал Люпин. — В чём и был весь смысл нашего шествия по коридорам Министерства. Они придут, чтобы убить тебя, и мы собираемся оставить им небольшой сюрприз.

Ему потребовалась буквально пара минут, чтобы схватить свои сумки. Я услышала хлопки снаружи.

— Это значит, что нам пора валить, — сказал Люпин.

Он схватил мою руку, и мир вокруг нас сжался. Ощущение было таким, словно что-то пошло не так. Чувство сжатия длилось намного дольше, чем обычно, давление росло, пока не стало трудно дышать и даже думать.

Мы оказались на улице рядом с доками.

— Они возводили анти-аппарационное проклятие, — сказал Люпин. Лицо его было бледным. — Отреагировали намного быстрее, чем я думал.

Принимая во внимание, что я убила от шести до двенадцати его людей, удивляло лишь одно — как они не отреагировали ещё быстрее.

— Аппарировать в другую страну противозаконно, — тихо сказал Люпин. — И у стран есть способы наблюдения за этим. Мы не можем быть уверены, что у Сама-Знаешь-Кого нет агентов во Франции, так что нам следует быть осторожными.

— Я накину чары хамелеона на нас обоих, — продолжил Люпин. — И мы должны будем проскользнуть на борт магловского парома.

Он направил свою палочку на меня и постучал ей по моей голове. Люпин словно бы разбил яйцо о мой череп, и меня накрыло ощущением холода. Глянув вниз, я увидела, что моя одежда и кожа принимают точно такой же цвет и структуру, как окружающая нас обстановка.

Я видела изделия Технарей, которые могли делать вещи наподобие этого, и ходили слухи, что армия США пыталась делать реверс-инжиниринг таких устройств, чтобы создавать именно такой эффект, используя камеры. Люпин крутнул палочкой вокруг себя, и тоже исчез. Я всё ещё ощущала его при помощи насекомых; и отлично могла слышать и обонять его. Хотя, фактически, он был невидим.

— На каком пароме мы собираемся прокатиться? — спросила я.

Порт за углом был заполнен различными кораблями. В использовании парома имелся смысл, потому что на маленьком корабле было труднее спрятаться.

— На том, который забит автомобилями, — сказал он. — Ты же знаешь, что такое автомобили, да?

— Я маглорожденная, — сухо ответила я. — И выросла не в пещере в Африке. Каковы шансы на то, что там будет кто-то, поджидающий нас?

— Шестьдесят три парома пересекают пролив по десяти маршрутам, — сказал Люпин. — Есть шанс, что будет кто-то, поджидающий нас, но…

— Решим эту проблему по мере поступления, — кивнула я.

Я поймала себя на желании, чтобы мой Проявитель Врагов оказался меньшего размера; прямо сейчас я не отказалась бы глянуть в него, но Проявитель был упакован и уменьшен внутри моего багажа. Ранее я уже пыталась использовать насекомых, чтобы смотреть в него, но обычно Проявитель показывал врага для насекомого: или паука, или одного из котов и кошек, наводнявших Хогвартс.

Мы спустились по склону, направляясь к докам.

— Я не так уж много знаю о тебе, — тихо сказал Люпин. — Ты американка?

— Родилась и выросла там, — ответила я.

В каком-то смысле я говорила правду, несмотря на то, что находилась в теле британской девочки.

— Ты убивала, — сказал он. — Это тебя не беспокоит?

— Мне нравится жить, — ответила я. — Мне нравится, когда живы мои друзья. Если люди так настойчиво пытаются убить нас, то у меня есть право на самозащиту. Мне не нравится, что приходится ей заниматься… Я бы предпочла, чтобы люди просто оставили меня в покое. Но с того момента, когда эта чёртова шляпа отправила меня в Слизерин, всё это было неизбежно.

Во время моей карьеры военного диктатора-феодала прошло много времени, прежде чем я убила хоть кого-то. Со временем убийства становились легче, но они не должны были быть лёгкими.

— У меня хорошо получается откидывать в сторону лишнее, — призналась я. — Делаю то, что необходимо, и беспокоюсь об этом позже.

— Убийство повреждает душу, — сказал Люпин. — Так всегда говорит Дамблдор.

— Может быть, из-за этого он так пассивен во всех этих событиях, — отозвалась я. — У него достаточно силы, чтобы разом вынести половину Пожирателей Смерти, и если бы он так сделал, то мы бы не оказались в бардаке, в котором и живем. Даже в политическом смысле у него масса власти, которую он не использует.

— Всё сложно, — сказал Люпин. — Его позиции не так крепки, как можно подумать, и если мы потеряем голоса некоторых из колеблющихся в Визенгамоте, то правительство может пасть перед Пожирателями Смерти без единого заклинания.

— Так он позволяет Пожирателям подчинять при помощи Империо членов правительства, пока оно всё целиком не окажется марионеткой оппозиции? — спросила я.

Мне на самом деле нравился Дамблдор, до определенной степени. Но это не делало меня слепой к его ошибкам.

Достигнув парома, стоящего у причала, мы начали двигаться с опаской.

— Соблюдай осторожность, — сказал Люпин. — Если кто-то от них и правда находится здесь, выжидая, то они будут высматривать нас.

Мы прошли рядом с грузовиком, который грузился на корабль, прокрались мимо людей, которые махали руками, загоняя грузовик на место.

Погрузка всех автомобилей и грузовика на паром заняла сорок пять минут. По словам Люпина, нас ожидало трехчасовое путешествие по воде, и затем нам нужно будет избежать волшебников во Франции, которые будут выслеживать нас.

Я бы предпочла отправиться через туннель, но, очевидно, в это время он ещё не был достроен.

Последние автомобили наконец были загнаны на свои места, и паром начал движение. Я немного расслабилась.

На пароме находилось множество людей, но я тщательно наблюдала за всеми ними. Большинство выглядело как обычные магловские туристы. Ни у кого из них не было отчётливых странностей в одежде, которые случались у большинства чистокровных, притворяющихся, что они ничего не знают о магловской моде.

Конечно, если они действительно пытались нас незаметно поймать, то проявили бы большую осторожность.

Я закрыла глаза и сосредоточилась.

Что может быть отличающегося и различимого в волшебниках, такого, что я смогла бы использовать, дабы отличить их от маглов?

Никто, кажется, не уделял никакого чрезмерного внимания своему окружению.

Если бы Волдеморт отправил команду, то он практически наверняка послал бы не одного человека. В конце концов, я в одиночку убила пятерых его людей.

Тот факт, что ему пришлось бы отправлять команду из, по крайней мере, десяти человек, означал, что у него, вероятно, окажется недостаточно людей, чтобы закрыть все паромы, не говоря уже о самолётах, частных кораблях и других способах перебраться через пролив. Тем не менее, я ничего не могла с собой поделать и ощущала паранойю.

Я заметила обмен взглядами между двумя очень разными мужчинами, которые выглядели так, как будто не должны были знать друг друга.

— Они здесь, — прошептала я Люпину.

— Кто? — спросил он.

— Мужчина в шерстяном пальто и другой, в кожаном жилете, — ответила я. — Скорее всего, есть и другие, которых я ещё не заметила.

Я ощутила, как что-то омыло меня.

— Нас заметили, — сказал Люпин.

Он схватил мою руку, но ничего не произошло.

— Анти-аппарационное проклятие, — добавил он.

Люди, на которых я и не подумала бы, что они могут работать на Волдеморта, начали пробираться в нашем направлении. Там была женщина с коляской, и теперь, когда я взглянула более внимательно, то, что находилось в коляске, было вообще не ребёнком, а чем-то искажённым и омерзительным.

Крупный мужчина с покрасневшим лицом тоже приближался.

— Залезай под грузовик, — спокойно сказал Люпин.

Я глянула на пустое место, где, как знала, он находится, и не стала спорить. Здесь, на воде, я находилась в невыгодном положении. Насекомые были, но не так много сухопутных насекомых, как мне хотелось бы.

Заклинание выявления людей было хорошо в выявлении нарушителей, но оно было недостаточно точным, чтобы выявить, сколько именно людей пряталось или даже их точное местонахождение. С ним было можно справиться…

Женщина с детской коляской развернулась, выхватив палочку и направив её на мужчину в пальто. Вспыхнул зелёный свет, но мужчина в пальто сумел уклониться, нырнув за машину, и обрушил ответный огонь. Внезапно вспышки света засверкали повсюду, когда люди начали швыряться заклинаниями, одним за другим, друг в друга.

Они использовали меня как приманку. Я не знала, следует ли мне сердиться или восхищаться ими. Авроры расставили своих людей как раз на тот случай, если появятся Пожиратели Смерти, или, возможно, они намеренно слили информацию кому-то, насчёт кого знали, что он скомпрометирован.

Меня бы не удивило, если бы они использовали голосование против меня как некий тест, чтобы посмотреть, кто был под контролем. Достаточно легко можно было сравнить записи предыдущих голосований с нынешним и получить представление о том, изменилось ли что-нибудь.

Техники Властелин-Скрытник тоже полагались на базовые параметры личности.

Битва, казалось, длилась бесконечно, и я мало что могла сделать. Из моей позиции под грузовиком я не видела никого из Пожирателей Смерти, и в любом случае я не была полностью уверена, кто на чьей стороне. Последним, что мне требовалось, было напасть и убить аврора, и оказаться наконец-то в Азкабане за настоящее преступление.

Маглы на борту кричали и сбивались в кучки, и всё, о чём я могла подумать, так это о том, что обливиаторам в данном случае придется поработать сверхурочно.

Битва заняла почти пять минут, и в финале на борту оказались семеро оглушенных и схваченных Пожирателей Смерти и три мёртвых аврора.

Обливаторы уже появлялись с хлопками, дабы стереть память маглам и убрать любые внешние повреждения, нанесённые в ходе битвы. К тому времени, когда мы достигнем Франции, никто не будет знать, что что-то вообще происходило.

Когда я выскользнула из-под грузовика, Люпин развеял чары хамелеона.

— По всем сообщениям, я считал, что тебе захочется поучаствовать в сражении, — сказал он.

— Я же не гриффиндорка, — ответила я раздраженно. — Я не убиваю людей просто ради славы.

— Такое количество захваченных выдаст ещё больше информации, — заметил он. — И, может, всё будет спокойнее к тому времени, когда мы вернемся.

Я кивнула.

— Скажите, как вы думаете, я смогу купить во Франции берет? — спросила я. — Моя подруга Гермиона восхищалась беретом, который я как-то носила, и хотела себе похожий.

— Мы встречаемся с её семьей, — ответил Люпин. — Дамблдор счел важным, чтобы ты общалась с другими детьми вне школы, и у него было ощущение, что мисс Грейнджер, как твоей подруге, потребуется немного больше защиты, чем большинству маглорожденных учеников, так что мы убьём двух зайцев одним заклинанием, если можно так сказать.