Дружба начинается не со знакомства (джен)

Поезд ехал уже полчаса, и те же полчаса Гарри бездумно пялился в окно, время от времени бросая взгляды на жабу, которая сидела на полу возле диванчика и периодически подавала голос.

Отъехала дверь, и в купе заглянул рыжий пацан с кляксой на носу, стрельнув хитрыми глазками по единственному обитателю, кашлянул.

— Привет, здесь свободно? — спросил он Гарри, указывая на сиденье напротив. — В других вообще сесть некуда.

Гарри неуверенно кивнул, против попутчиков он ничего не имел, но хотелось бы, чтобы это был кто-то знакомый, например Драко, или Невилл, хозяин жабы. Вспомнив про него, Гарри торопливо сказал:

— Вообще-то тут занято, я жду своих… знакомых. Но ты можешь присоединиться, проходи и садись.

Рыжий прошмыгнул и быстро уселся. Первое время мальчики были очень сильно увлечены пейзажами, проплывающими за окном, и изредка бросали друг на друга любопытные взгляды. На Гарри была рубашка-мустанг, потрепанная, ношеная-переношеная и поэтому любимая до последней ниточки, на пару размеров больше были и потасканные джинсы. Зато обувь на общем фоне сбивала с толку, на ногах у Гарри были кожаные туфли лоферы детского типа, элегантная мальчишечья обувка без шнурков. Ну и в довершение ко всему на голове красовалась бейсболка, чей козырек как бы случайно и ненароком скрывал шрам на лбу. На рыжике же была одежда явно с чужого плеча, это, как ни странно, сразу становится заметно, носил ли человек свою одежду много лет или надел чужую. Своя одежда никак и ничем не мешает, потому как привычна, в то время как рыжик то и дело одергивал драный рукав свитера или поддергивал провисший подол. То же самое и со старыми джинсами, которые, судя по всему, были ему маловаты, а кроссовки были стоптанными и имели лохматые шнурки. Кроме того, Гарри обратил внимание на странный бугор на животе под свитером, поймав его заинтересованный взгляд, рыжик спохватился и, кашлянув, задрал подол свитера и достал из кармана рубашки толстую серую крысу.

— Прости, познакомься, это Короста, она мне от Перси досталась.

Сова Букля вдруг яростно заголосила и начала свирепо биться о прутья клетки, хищно щелкая клювом и вперив в крысу немигающий, очень голодный взгляд желтых глаз. Гарри от неожиданности переполошился, ничего не понимая, он в испуге смотрел на взбесившуюся сову. Зато рыжик понял, встал и грустно сказал:

— Я лучше уйду, Гермес тоже бесится при виде крысы. Это наверное потому, что совы на них охотятся.

Гарри опомнился. Достав из сумки мантию, он развернул её и накинул на клетку, вопли тут же стихли. Букля замолчала, перестав видеть крысу.

В открытую дверь купе заглянул, наконец, хозяин жабы и робко спросил про неё, Гарри ткнул пальцем под сиденье.

— Она там. Уже давно сидит, мы с ней соседи с самого начала пути.

В ответ на это круглолицый Невилл заулыбался и представился:

— Очень рад, меня зовут Невилл.

— Я Гарри.

— Рон. Рон Уизли.

В представлении Рона было невысказанное предложение продолжить, назвать свои фамилии. Чего Гарри, по понятным причинам, не хотел. И поэтому он постарался переключить внимание мальчишек с себя:

— Как зовут твою жабу, Невилл?

— Его зовут Тревор, это он… в смысле, мальчик.

— Понял, а у меня Люси есть, вот, сейчас достану, смотрите.

Следующие полчаса все были увлечены черепахой и расспросами про неё. Ну Гарри и рассказал историю черепашьего имени.

— Она была крошечная, размером с кофейное блюдечко, и мой брат обожал её катать в игрушечном грузовичке, ещё он взял у папы со стола фингерборд, на нём Люси тогда помещалась. И представляете, ей понравилось кататься на маленьком скейте. Потом я много раз видел, как она отталкивается одной лапкой от пола и катит себя сама! Её поэтому и назвали Люси, как девочку из книги Рут Сойер «Роликовые коньки» — Люсинда Уаймен. Мне её Дадли подарил, когда я уезжал…

На этом моменте Гарри вдруг загрустил и замолчал, резко оборвав рассказ. И тогда решил продолжить Невилл:

— А мне Тревора подарил дядя Элджи. Понимаете, я до восьми лет рос как самый обыкновенный мальчик и в моей семье уже начали думать, что я сквиб, то есть волшебник без магии, у нас такие бывают, но редко. Ну вот, дядя Элджи начал меня… э-э-э… пугать, в общем, чтобы я от испуга совершил что-нибудь волшебное. Однажды он столкнул меня с пирса, а я чуть не утонул, в другой раз он поймал меня и вывесил за окно со второго этажа, крепко держа за лодыжки, можете себе представить, как я тогда испугался! Ну и вот, висю… то есть вишу это я вниз головой и смотрю на острый гравий там, внизу, на подъездной дорожке… и думаю, ой, как бы он меня не уронил! А тут его тётя Энид окликнула, предлагает ему чашечку чая, дядя Элджернон обернулся и… разжал руки, чтобы чай взять, а я полетел вниз. Но не разбился, а поскакал по дорожке как резиновый мячик, я не знаю, как это у меня получилось. Но они обрадовались, что я всё-таки волшебник, и дядя на радостях подарил мне жабу, а она мне теперь всегда напоминает тот жуткий день, когда я чуть не разбился. Я не люблю Тревора, и он это чувствует и поэтому всё время от меня убегает.

К концу рассказа Невилла у Гарри в горле давно и прочно застрял тугой комок ужаса. Боже мой! Да как же так можно?! Живого ребёнка вывешивать за окно со второго этажа? Гарри с трепетом всмотрелся в круглое симпатичное лицо, чувствуя, как в груди разливается теплая волна острой симпатии и щемящей жалости к этому славному мальчику: носик пуговкой, пухлые щечки, из-за полных губ выглядывают крупные резцы, а общий вид у Невилла довольно болезненный, движения неуверенные и скомканные, как у всякого малыша, от которого взрослые ожидают увидеть воплощение своих идеалов, исполнения своих корыстных мечт. Невилл был ребёнком, у которого забрали детство, которого родственники затюкали и задергали ради своих взрослых амбиций.

Дружба начинается не со знакомства, а с понимания, принятия каких-либо жизненных факторов. И это особенно остро воспринимают дети младшего школьного возраста, у которых пока всё нестабильно, и дружба может оборваться, даже не начавшись толком.

В полдень Гарри наконец-то нашел Драко и попытался затащить его к себе в купе, чтобы познакомить со своими друзьями. «Они клёвые, Гарри, они тебе понравятся, и Пэнси, и Милли, и Тео». Когда же Гарри спросил, как зовут двух мальчиков, которые пришли с ним, то Драко, оглянувшись на них, пренебрежительно пожал плечами и сварливо буркнул:

— Это Кребб и Гойл.

Причем сказал это таким тоном, словно представлял не друзей, а по меньшей мере конюхов. И это очень сильно не понравилось Гарри. Драко обращался со своими старыми друзьями так небрежно и скучающе, будто они его слуги или безымянные телохранители, у которых давно нет права голоса. Это насторожило Гарри, и он пристально присмотрелся к нему, попутно вспоминая первую встречу с маленьким магом в магазине мадам Малкин. Тогда Драко был нормальным, обыкновенным маленьким мальчиком; конечно, на фоне отца, высокого и сильного, все мальчики именно такими и выглядят, но сейчас, на фоне двух своих дружков-телохранителей Драко был… что называется, самим собой. Собой, настоящим. Высокомерным и вредным барчуком. И сердце Гарри тоскливо заныло, он не хотел терять дружбу с Драко Малфоем. Но, может быть, не стоит торопиться с выводами? Впереди ещё целый день пути на поезде, а там и школа, и совместные уроки. Так что подождём, посмотрим. А тем временем Драко знакомился с Невиллом и Роном, и если против фамилии Долгопупс он ничего не имел против, то насчет фамилии Рона Уизли проехался не по-детски, дескать, семейка нищебродов, в которой родители позволяют себе больше детей, чем средств для их содержания. Вежливый Невилл покраснел и попытался вступиться за Рона, лично самому Гарри Рон был пока безразличен. Драко презрительно фыркнул:

— Ты чего, Долгопупс, тоже любишь магглов? Или жалеешь бедняков, у которых брат за братом одежку донашивает?

Рон при этом покосился на одежду Гарри и взбеленился:

— Придержи свой поганый язык, Малфой! У Гарри тоже одежда великовата, может, он тоже её за кем-то донашивает?! И если это так, то что, он тоже для тебя нищеброд?

Тут какой-то несчастный случай принес лохматую девочку, которая заглянула в их купе и строго осведомилась:

— Мальчики, вы же не ссоритесь?

На её вопрос последовала различная реакция: Рон покраснел и отвернулся, тихо буркнув:

— Нет.

Невилл робко покачал головой и, заикаясь от волнения, доложил:

— Н-нет, м-мы не ссоримся, м-мы просто разг… разговариваем.

Гарри тоже ответил «нет», а Драко… Драко грубо сказал девочке:

— А ты чего вмешиваешься, лахудра? Пошла вон!

В карих глазах девочки заблестели слёзки, а нижняя губа трогательно задрожала. И Гарри, воспитанный тётей, пусть и не самой ласковой и доброй, но справедливой и по-своему любящей и сумевшей вложить в его голову вечный и твердый постулат о том, что девочек обижать нельзя, потому что это неправильно и некрасиво, возмутился. Встал и встревоженно обратился к Драко, втайне надеясь, что это ошибка, случайность, что Драко никого не хотел обидеть:

— Драко, ну зачем же так? Прошу тебя, извинись перед девочкой.

Разозленный Драко смерил девочку взглядом, прошелся по её клетчатой тартановой юбочке, вязаному жилетику, выглядывающих из-под распахнутой мантии, и гордо так, брюзгливо изрек:

— Ещё чего, станут Малфои перед всякими грязнокровками распинаться! Нет, Гарри, я не буду об неё пачкаться.

Гарри не понял слова «грязнокровка», но общий смысл фразы прекрасно уловил и понял: надо делать выбор. Девочка незнакомая, Драко давний друг по переписке, но кто он такой, чтобы грубить и обижать незнакомых девочек? А девочка-каштанка тем временем справилась со своими эмоциями, вытерла слёзки кулачком, шмыгнула покрасневшим носиком, недобро прищурилась на задиру Драко и серьезно сказала:

— Ты невежливый мальчик, я могу позвать своего старшего брата-старосту, чтобы он поучил тебя вежливости, так будет справедливо. Но я не стану этого делать, потому что я не ябеда и не хочу тебя воспитывать, так как это бесполезно и уже поздно. Такие мальчики, как ты — не перевоспитываются. Ты просто повторяешь за своим папой, что, скажешь, я не права?

А Гарри внезапно вспомнил, как высокомерно посмотрел на тётю Петунью мистер Малфой, когда та обратилась к нему за помощью, и как он так же высокомерно снизошел до неё, до растерянной магглы с зачарованным поросёнком под мышкой. И только потому, что услышал имя «Гарри», в противном случае он, скорей всего, равнодушно прошел бы мимо. Девочка права, Драко повторяет своё поведение и слова за своим высокородным аристократом-отцом. И Гарри повторил просьбу, впрочем, уже делая свой выбор:

— Драко, ты извинишься перед девочкой?

— Да с какой стати, Гарри! Ну на что она мне сдалась? Нет, я не буду перед ней извиняться, это слишком унизительно для чистокровного и древнего рода Малфой!

— В таком случае, я сам сделаю это. Пожалуйста, извините Драко, мисс.

— Мисс Грейнджер, меня зовут Гермиона Грейнджер, — с этими словами девочка протянула Гарри ладошку, которую тот с готовностью пожал и назвал себя.

— Я Гарри, Гарри Поттер.

— Ух ты! — волна искреннего удивления от Рона Уизли и молчаливое восхищение и тихое счастье от Невилла. Гермиона же радостно рассиялась, засмеялась и ладошки к щечкам прижала в крайнем смущении. Драко, видя всё это, тихо, молча и без протестов удалился, за ним молчаливыми и привычными тенями следовали его верные вассалы Кребб и Гойл.

Ну ничего, впереди ещё много чего. Школа и совместные уроки, посмотрим ещё, на какой факультет кто поступит…