Ученица мастера марионеток (гет)

Путь до двери был преодолён за несколько больших шагов. А дверь как всегда открыта без единого вопроса. Однако стоящий за дверью посетитель немало удивил Мизуки. Вот уж кого она совершенно не ожидала увидеть…

— Такаги-сан? — склонив голову на бок, поинтересовалась Хитоми.

— Здравствуйте, Нежить-сан, — робко поклонилась в ответ светловолосая женщина, нервно оглядываясь по сторонам. — Вот, это ведомость о заказах на гробы, — почти шёпотом пояснила она. — Мурками-сан сказал, что вы какое-то время можете не появляться в деревне… и…

— Хм, — протянула Мизуки, рассматривая бумагу. — Значит, произошли изменения в датах ближайших похорон… Спасибо, Такаги-сан. Если это всё, то можете идти, — переведя взгляд на дрожащую визитёршу, выдохнула она.

— Ну-уу… Не совсем… — затравленно глядя на неё, Такаги Кими повертела в руках свёрток. — Мичико-сан сказала, что это вы сделали для неё лекарство… — тёмные серые глаза женщины расширились, но встретившись с ней взглядом, были спешно отведены в сторону. — Можно… И мне тоже… Такое… лекарство… — скатившись почти в совсем еле слышный шёпот, озвучила истинную цель своего визита жена местного столяра, отчаянно стараясь не смотреть на хозяйку дома.

— Хм… — приподняв бровь, протянула Хитоми. — А в свёртке травы, необходимые для лекарства?

Светловолосая женщина активно закивала в ответ. Ну, по крайней мере, теперь стало понятно, почему пришла именно забитая и запуганная Кими-сан, а не сам Кёзо. При одном взгляде на эту худую и дёрганную женщину Мизуки очень хотелось начистить столяру его красную рожу ещё разок… Но после того случая он больше не поднимал на жену руку, насколько она знала. То ли «урок хороших манер» помог, то ли то, что она перестраховалась и упредила надзорного о тех непотребствах, свидетелем которых стала. Однако после «нравоучительного» избиения подонок стал куда реже пить. Хитоми криво усмехнулась — в тот раз она специально свела только все синяки, порядком «вымесив» его здоровенную тушку. Да, Кёзо был раза в два выше и в силе ему было не отказать. Вот только состояние опьянения замедлило его реакцию. А вот её отвращение дало ей достаточную дозу адреналина, чтобы вовремя добраться до нужных точек и превратить опасного бугая в беспомощное полено.

— Хорошо, пройдёмте в лабораторию, — прикрыв за собой дверь, хозяйка дома жестом указала на двери в покойницкую. — Не беспокойтесь, это недолго.

Такаги Кими неуверенно кивнула и последовала за нею вслед, продолжая нервно озираться и мелко дрожать. Оставалось только вздохнуть. В какой-то степени эта женщина уважала Мизуки, но в то же время и жутко боялась. Но с этим ничего не поделаешь. «Метеля» её горе-мужа, она явно не напоминала ангелочка в своём балахоне и с растрёпанными ветром волосами… Оставалось вообще поражаться тому, сколько смелости пришлось набраться этой робкой и слабой представительнице местных живых.

— Для Мамору-куна, не так ли? — через плечо осведомилась Нежить у отчаянно храбрящейся Такаги. Уж если что и могло её заставить пойти на такой подвиг, так только трёхлетний сын, над которым та тряслась, как над великой ценностью.

— Д-да, — отчаянно закивала посетительница.

— И почему именно это лекарство? — открывая тяжелую створку, выдохнула Хитоми.

— Ну… Мичико-сан… Она не сама ведь… Ну… это не чудо ведь?.. — замялась женщина. — Да и это лекарство от простуды… таких у нас никто не делает… Мичико-сан… Дала нам немного, когда у Мамору был сильный жар… И ничего не помогало…

— Хм, — горько усмехнулась Мизуки.

Додумались наконец-то… Да поздновато. Нет, оно, конечно, было приятно, но отдавало лёгкой горечью. Пропустив Такаги Кими вперед, она прикрыла дверь. Что ж, её последнее дело в этой деревне будет связано хотя бы не с трупами…

* * *

На возню с лекарством ушло около получаса. И совсем бледная Такаги-сан, облегчённо вздохнув, удалилась. А сама Хитоми, проводив её до ворот и запрев их, вернулась на кухню с мешочком терпко пахнущего чая и небольшим свёртком с печеньем. Явно свежеиспечённым собственноручно Кими-сан. Что ж, очень даже неплохо для столь внезапной подработки. Войдя на кухню, она обнаружила только Санинна, задумчиво разглядывающего карту. Мельком взглянув на его долговязую фигуру, Мизуки достала чайник, на мгновение замерев, глядя в его отполированный до зеркального блеска металлический бок, набрала воды и поставила на плиту.

— Ты часто так просто открываешь дверь незнакомцам? — поинтересовался Орочимару, подняв взгляд от бумаги.

— Хм?.. — вопросительно приподняла бровь Мизуки, растапливая уже успевшую порядком остыть печь.

— Вчера ты так спокойно открыла дверь двум отступникам… И даже позволила остаться на ночлег, прекрасно осознавая, с кем имеешь дело, — его змеиные глаза словно пытались заглянуть ей в душу, но навряд ли там было что-то, кроме спокойного безразличия.

— Мне нечего терять, — пожав плечами, Хитоми подкинула пару поленьев. — Да и остановила бы вас закрытая дверь?

— Логично… Всё же ты могла бы стать ценным сотрудником в моих исследованиях, — нукенин задумчиво посмотрел сквозь неё, скривив в улыбке один угол рта.

— Возможно, но… — Мизуки развела руками, тихо усмехнувшись. — Да, кстати, не подскажете, что вот это? — оттягивая ворот балахона, она указала на тонкий еле заметный витиеватый узор, красующийся у неё на шее и идущий от уха до ключицы. — Вот только что заметила.

— Сасори, — хрипло усмехнулся Саннин, — уже успел поставить ядовитую метку… Всё продумал.

— Я так понимаю, она активируется дистанционно? — Хитоми провела пальцами по узору, разглядывая своё отражение в чайнике.

Орочимару только криво усмехнулся в ответ. Значит, её догадка была верна и вариантов у неё особо-то нет и не было. Разглядеть что-то нормально на металлической поверхности было сложновато, и она бросила эту затею, опершись о край мойки поясницей и разглядывая Саннина. Всё-таки впервые к ней, что называется, «на огонёк» зашла такая легендарная личность. Орочимару, заметив её внимание, криво усмехнулся и вернулся к изучению карты. Ну что сказать, внешность у него и впрямь была своеобразная. Молочно-белая кожа, жёлтые змеиные глаза с идущей по верхнему веку и уходящей к переносице сиреневой подводкой-татуировкой. Довольно длинные для мужчины чёрные прямые волосы, доходящие до лопаток. В их деревне мужские особи обычно стригли волосы довольно коротко. Если вдаваться в тонкости черт лица и пропорций… И добавить к этому специфическую ауру мощи… Можно было смело утверждать, что этот отступник был вполне привлекателен. Однако всё впечатление портили привычка специфично облизывать губы и не в меру длинный язык. Что, похоже, самому Саннину ничуть не мешало.

— Из тебя вышел бы неплохой шиноби, — не отрываясь от карты, хрипло хмыкнул он.

— Орочимару-сама, ну какой из меня шиноби? — поглядывая на чайник, ответила с горькой усмешкой Мизуки. — Я — Нежить. Местный безумный упокойно-гробовых дел мастер…

Нукенин, оценив сарказм, хрипло рассмеялся, после чего вновь вернулся к своей карте. Чайник закипел в полной тишине. В той же тишине Хитоми бросила щепотку сухих чайных листиков в кружку и залила кипятком. Саннин никак на неё не отреагировал, когда она спокойно направилась с кружкой на выход. В гостиной было как всегда тихо и темно. Поставив кружку рядом с любимым креслом, Мизуки забралась в него с ногами и достала из свёртка печенье.

Запах выпечки будоражил рецепторы и… Наверное, напоминал о детстве… Если это можно было так назвать. Насколько Хитоми помнила, когда ей было столько же, сколько сейчас Мамору, мама тоже иногда пекла для неё разное печенье. Со всевозможными начинками, тонкое и хрустящее, объёмное и тающее во рту… Эх… Были же времена… А ещё мама пекла пушистые пироги… Которые вставали перед прикрытыми глазами так, словно их только что вынули из печи… Кажется, она даже помнила их манящие запахи. От подобных воспоминаний даже рот наполнился слюной. Всё-таки быть ребёнком… было здорово. Но теперь-то уже ничего этого нет. Тяжело вздохнув, Мизуки отправила печенье в рот.

Медленно разжёвывая и наслаждаясь вкусом, она осмотрелась, ибо что-то её всё же в обстановке нынче настораживало. Присмотревшись к книжной полке, Хитоми скептически приподняла бровь. Книг там теперь словно и не было никогда… И судя по разговору, что она слышала, да отсутствию Кукловода, это именно его стараниями. И кстати, раз его опять не наблюдается, не значит ли это, что под зачистку пошли и её инструменты в покойницкой? Если учитывать специфику «Искусства», то ему они явно пригодятся… Вроде как больше ничего ценного у неё не имелось… Точнее, имелось, но достать это было очень не просто… Однако развивать мысль ей сейчас было, в связи со столь внезапно замаячившей на горизонте свободой от работы, лень… Потому она просто позволила себе неспешно, что уже было дико и непривычно, потягивать чай и наслаждаться вкусом тающего во рту печенья.

* * *

Закончив с чаем и вымыв за собой кружку, Мизуки таки ж не удержалась и решила отправиться на поиски своего, как она могла поиронизировать, «принца». Впрочем, не подними Кукловод эту тему, ей бы и в голову ничего подобного не пришло. Вообще, Акасуна-но-Сасори производил крайне смешанное впечатление. С одной стороны, он был более чем сдержанным, пока, видимо, не узрел в ней, как он сам выразился, «совершенную куклу». И уж тут он вёл себя как поглощённый идеей человек… Очень напоминая своим поведением этакого парня-подростка с не в меру острым и ядовитым языком… Хотя отчасти она понимала, что для него это всего лишь игра. Да и кто знает — может, все кукловоды такие двинутые?.. Всё-таки специфика обязывает постоянно в куклы играть…

Однако… Стоило бы всё же взглянуть вначале на живопись последнего. Потому, чтобы получше рассмотреть метку на шее, Хитоми, прежде чем отправиться на поиски, забрела в гостиную и осмотрела себя в единственном на весь дом зеркале. Орочимару, судя по шагам, отправился ещё с полчаса назад на второй этаж и больше не показывался. Делиться с ней информацией Саннин, вполне ожидаемо, не стал. А из того, что она знала о такого рода печатях, она разве что смогла понять, что рисунок на шее призван её отравить по первому желанию нанёсшего его. Больше информации выжать она из своей памяти не сумела и решила перейти к следующему вопросу, раз уж она всё равно сейчас находилась у зеркала.

Более того, Мизуки позволила себе неслыханную развязанность и покрутилась у прямоугольного куска специфичного стекла, разглядывая саму себя. Но сколько бы она ни смотрела в зеркало, никак не могла взять в толк, что такого совершенного и впечатляющего нашёл в ней песчанник. Если брать каноны красоты живых… То она под них мало подходила. Слишком тощая, слишком бледная… Нет, не как благородные девицы с нежно-молочной кожей, о которых то и дело сплетничали в деревне… Правда, таких у них отродясь не водилось, и потому кости мыли столичным штучкам, о которых слышали через три-десятые источники… Она же была бледна, как покойник. Да и её костлявость тоже на него же походила. Даже её раздражающие кудри, которые периодически после ветра было невозможно прочесать… Почему-то вдруг заинтересовали его…

Насколько ей удавалось слышать обрывки разговоров живых её возраста, да и вообще особей мужского пола, у девушки должны были иметься округлости в виде груди и попы, да такие, чтоб подержаться приятно было… У себя она таковых особо не наблюдала. Хотя по роду деятельности ей попадались трупы, «обработанные» разными извращенцами… А извращенцев было жуть сколько мастей… Были и такие, что некрофилией страдали. Больные на голову люди… Хотя… учитывая порой дичайшую отвратность живых… Их тоже можно было понять…

Правда, в действиях Акасуна-но-Сасори не было ни капли такого рода интереса. Каждое его движение было верным, отточенным и профессиональным изучением «тела»… Если брать во внимание ту информационно насыщенную лекцию о создании марионеток из людей… То человеческое тело было для него подобно бревну, из которого собирались ваять и ощупывали на предмет изъянов и специфики обработки… Хитоми подавила тяжёлый вздох. Тут он скорее напоминал опытного прозектора… С поправкой на то, что труп потом превращался в долговечный механизм… От столь расплывчатых определений, ибо по скупости знаний в подобных вопросах она окончательно запуталась в оценке его действий. И самое чёткое суждение, что она смогла вывести, — он конечно маньяк-извращенец, но, вероятнее всего, не такой, с последствиями деятельности которых она привыкла сталкиваться по роду деятельности.

Встряхнув головой, Мизуки накинула простынь обратно на зеркало и целенаправленно отправилась в покойницкую. Сомнений, что Кукловод именно там, у неё не было. Всё самое ценное, что у неё имелось, было именно там. Дверь открылась с весьма неприятным скрипом. Если бы не нынешние обстоятельства, Хитоми уже давно сидела с маслёнкой возле скрипучего объекта, дабы устранить сию неприятность. Вот только… сейчас в этом не было ни малейшего смысла. Сколько там осталось у неё? Ещё часов шесть-восемь?.. Или того меньше…

Как ни странно, в покойницкой было тихо, как тому и подобает. Но свет горел. Обойдя все служебные помещения, кроме секционной, она убедилась, что ни инструментария, ни препаратов на законных местах уже не лежало. Всё педантично было вычищено под ноль, оставив идеальную пустоту. Впрочем, если бы она собирала всё сама… Было бы так же.

Эта мысль скользнула по сознанию, оставляя холодный след. А в самом деле — стала бы она сама собирать вот это? Её взгляд вновь прошёлся по пустым полкам и ящикам. Наверное, если бы конечным итогом её побега из деревни не была неминуемая смерть… Она, скорее всего, поступила бы именно так — собрала под чистую все свои пожитки. Но… имело ли это хоть какой-то смысл в её положении?.. Скорее всего нет.

Глубоко погрузившись в столь нелюбимые размышления на тему «а если бы», Нежить дошла до секционной, войдя в дверь со стороны приёмной. Первое, что бросилось в глаза — всполох алых, словно острый перец в её детстве, волос. Такие встречались не так уж и часто, потому она даже замерла, рассматривая сие явление. В холодном свете они казались чем-то диким и пылали словно пламя… Растрёпанные, довольно короткие, по сравнению с тем же Орочимару, волосы.

— В чём дело, Хитоми? — саркастично поинтересовался у неё Кукловод, не поворачивая головы.

— Цвет впечатляет, — пожала плечами в ответ Мизуки, продолжая стоять в дверях и ждать дальнейших действий отступника.

— Хм, — меланхолично протянул он, поднимая со стола шляпу и водружая её себе на голову. — Я прибрал практически всё, надеюсь, тебя хватит, чтобы собрать остатки и не тратить наше время, когда нужно будет выходить? — каждое слово, казалось, источало яд.

— Это чтобы думали, что я сбежала сама? — Нежить привычно склонила голову к плечу.

— Хм, — тихо усмехнулся Кукловод, пряча лицо краем соломенной шляпы.

— Конспирация… — тихо выдохнула Хитоми, когда нукенин вышел из секционной.

— Не хочу портить впечатление о твоей рациональности, — хмыкнул в ответ бархатистый голос.

— Даже так? — оставалось только покачать головой.

Маньяки — странный народ с необычайными заскоками. О маньяках она знала из-за специфики своей работы. И вот тот субъект, что стоял за дверью, был стопроцентным маньяком. По всем пунктам. Впрочем… Учитывая, где и как она жила… Ожидать какого-нибудь маньяка стоило рано или поздно. Только в её случае их пришло аж двое. Да каких! В очередной раз криво усмехнувшись этому факту, Мизуки осмотрела секционную и не удержалась от вполне резонного вопроса:

— И что здесь собирать-то?

За дверью опять едко хмыкнули. Осмотрев пустые ящички и шкафы, Хитоми, тяжело вздохнув, погасила свет и вышла в приёмную. Невысокая фигура отступника подпирала стену возле дверей секционной.

— Сколько у меня времени на сборы? — убирая в низкий хвост выбившуюся прядь, поинтересовалась она.

— Семь часов, — не поднимая головы, промурлыкал Кукловод.

— И сколько времени вы мне дадите? Просто чтобы знать, что брать с собой, — по губам Мизуки расползлась кривая улыбка. — Я так понимаю, маршрут лежит по безлюдной местности?

— Два-три дня. И тебя что-то не устраивает? — в бархатистом голосе зазвучали нехорошие нотки.

— Хм, — не удержалась Хитоми. — Да нет, всё вполне ожидаемо и логично. Что ж, пойду приготовлюсь к так называемой свободной жизни.

Мягко развернувшись, она под тихий смех Кукловода покинула покойницкую. Итак, времени на сборы не так уж много и не сказать, чтобы мало. Из того, что она поняла о своём «путешествии», ей необходимо было приготовить себе запас пищи. Собственно… Больше что-то брать с собой смысла не имело. Но дабы создать впечатление о добровольности побега… Её кухонную утварь стоило прихватить с собою в свитке. Но это чуть позже… После последнего ужина в этих стенах… Но для начала. Ей нужно забрать действительно кое-что очень ценное.

* * *

Босые ноги легко ступали по холодной земле. Было немного странно находиться в такое время дня именно здесь. Поправив подол балахона и почтительно поклонившись надгробиям, Мизуки мягко опустилась на колени и опустила ладони на поросшую короткой жухлой травой дорожку. Сделала глубокой вдох. Закрыла глаза. Сейчас она должна была сконцентрироваться и правильно распределить свою чакру по так давно созданной печати. Сконцентрировать её на пальцах и выпускать мягкими маленькими порциями. Главное — контроль. Внутри разлилось мягкое тепло, которое Хитоми направила к кончикам пальцев и затем в землю. Признаться честно, она даже не была полностью уверена, что печать сработает как надо. Но продолжала процедуру, пока не получила слабый вибрирующий отклик от почвы и надгробий, на которых начал проступать зеленоватый узор.

Вот теперь следовало приступить ко второй фазе и уже, основываясь на резонансе, безостановочно вливать определённое количество чакры. Что она и сделала. К чему были эти ухищрения, созданные старым хрычём перед смертью?.. Она не особо понимала. Неужели тот свиток, что Мизуки Юичи запечатал, здесь был столь ценен и важен?

Наконец зеленоватый узор печати проступил полностью и с коротким хлопком из центра отцовского надгробия выскочил небольшой свёрток, вдоль и поперёк испещрённый символами. Мизуки-младшая покрутила его в руках, осознавая, что такую штуку постороннему не открыть, опять-таки требуется определённый тип чакры и… Скорее всего, её кровь… Но и это, судя по символам, было не единственной загвоздкой. На открытие свитка явно требовалось не менее пары лет, чтобы свести все чётко привязанные к лунным циклам элементы печати.

— Неужели мир шиноби так примитивен, что тайны какой-то семьи стоит так скрывать? — тяжело выдохнула Хитоми, пряча свиток в одном из карманов драного балахона и отмечая, что на неё направлено два абсолютно недружелюбных взгляда.

Вот теперь можно было пойти и приготовить себе последний ужин, да собрать скудные пожитки. Ещё раз поклонившись надгробиям трёх пустых могил, Мизуки-младшая спокойно прошествовала обратно в дом. Отступники, словно тени, последовали за ней. Смысла прятать свёрток было мало, потому она просто выложила его на столе в гостиной и без лишних угрызений совести занялась ужином.

Особо к обсуждению в соседнем помещении она не прислушивалась. Но общий тон был не особо радужный. Нукенины лишь подтвердили её теорию о специфике открытия. Орочимару в очередной раз интересовался, зачем Кукловоду бесполезная кукла, и предлагал обмен на что-то более стоящее. Однако Акасуна-но-Сасори оказался на редкость упёртым и наотрез отказался уступать. Аргументируя свою твердолобость понятием «истинное искусство». Которое, видимо, было для него абсолютом.

А вот тут Хитоми в очередной раз задалась вопросом — что же именно в ней могло быть этим самым «искусством»? Уж явно не тощее телосложение… Хотя, учитывая, как тщательно ощупывал её кости песчанник… И всё же, что-то тут не вязалось. Даже, допустим, если её тело и впрямь способно быть идеальным при нормальном питании… Ну не за пару ж дней оно восстановится. Тогда вставал другой вопрос — Кукловод или крупно темнил по поводу её будущего, либо был извращенцем…

Последняя мысль Мизуки даже позабавила. Если уж придираться, то из этой парочки извращенца больше напоминал как раз-таки змеиный Саннин, а не саркастичный выходец страны Ветра. Вообще… Если начинать их сравнивать… То Кукловод при всём его маниакальном стремлении к пополнению коллекции, выглядел более выигрышно и человечно. По крайней мере, как она успела понять, то, что попадало в раздел его «искусства», было для него достаточно значимо. И шло в весьма яркий контраст с Орочимару, который явно не настолько ценил материал для своих исследований…

Ужинать и пить чай с остатками печенья ей никто не мешал. Отступники изучали свиток. Точнее, печать, запирающую его. Впрочем, сейчас ей и не особо нужно было чьё-то внимание. Вынув из найденной в покойницкой дедовой сумки прихваченные оттуда же свитки и набор для письма, Хитоми принялась методично наводить уборку кухонного инвентаря, запечатывая его в один из свитков. Хватило и одного. А вот любимый нож она аккуратно завернула в тряпицу и просто положила в отдельный карман сумки. Авось пригодится… Преспокойно закончив свои дела, Мизуки беспрепятственно прошла в свою комнату. Ей следовало собрать свой скудный гардероб. Даже если он не пригодится ей в пути, то всё равно должен исчезнуть конспирации ради.

Однако на кровати её ждал сюрприз — аккуратная стопочка одежды. Уже знакомая майка, явно великоватые ей штаны и кушак. Если она правильно помнила, шиноби обычно перемещались не по дорогам, а по веткам деревьев… И её одёжка явно к такому способу передвижения не располагала… И всё же… Было в этом жесте что-то… странное и… тёплое.

Собрав все свои вещи, Хитоми прикинула оставшееся у неё время. Выходило ещё часа четыре… А значит, можно было побаловать себя и помыться. Как раз печь ещё не успела остыть и вода нагреется довольно быстро. Воплощать задуманное в реальность ей никто не мешал. Нукенины продолжали изучать подкинутую ею головоломку.

Как следует отмывшись от всех недавних треволнений, Мизуки переоделась в чистое бельё и натянула предложенную ей одежду, которая естественно была ей велика и жутко широка. Майку пришлось заправить в штаны, а последние еще и подкатать, чтобы не путаться в них, и как следует перемотать всё, благо, достаточно длинным кушаком. Наверное, это даже более-менее сносно выглядело. Собрав свои банные принадлежности в небольшой свёрток, она отправила его в сумку. Вроде должно было получиться много… Но сумка была наполовину пуста, даже не взирая на свой небольшой размер.

* * *

Оставив свиток и разочарованно-заинтересованного напарника в гостиной, Сасори отправился проверять, насколько кукла выполнила его указание и замела следы. Бегло осмотрев все мал-мало используемые ею помещения, он остался доволен результатом. Теперь всё действительно выглядело так, словно девчонка абсолютно добровольно сбежала. Закончив обход, кукловод без стука вошёл в последнее место, которое оставалось проверить, — комнату Мизуки.

Впрочем, тут тоже всё было готово к отбытию, что в очередной раз добавило положительных впечатлений о его новом приобретении. Последнее сидело на разобранной кровати и старательно прочёсывало свои чёрные кудри. То, что на ней была его одежда, притом с явным намёком на попытку приблизить всё это к походным условиям, так же говорило о том, что новый питомец не будет доставлять ему хлопот.

— Уже пора, господин Кукловод? — не отрываясь от своего занятия, бесстрастно поинтересовалась она.

— Ещё нет, но смотрю, ты уже со всем справилась, — ухмыльнувшись, ответил он, устраиваясь в кресле. — Вопросы есть?

— Да, — заканчивая с последней прядью, выдохнула кукла. — Я о шиноби знаю не так много… Но полагаю, раз вы выдали мне вот такое, — красноречивый жест на сползающую у неё с одного плеча футболку и подкатанные штаны, — то двигаться придётся явно не по дороге… Так вот, а как шиноби передвигаются по деревьям и прочим вертикальным поверхностям? — не отрывая от него своих стеклянно-золотистых глаз, Хитоми буднично озвучила свой вопрос, сплетая волосы в тугую косу.

— Кхм, — если бы мог, Сасори поперхнулся воздухом.

Вот явно не такого вопроса он ждал. Но даже это лишь в очередной раз убеждало его, что эта кукла должна принадлежать именно ему. Идеальный рационализм. Вот именно так и должна была вести себя живая марионетка! И этот феномен он просто обязан был изучить досконально. Она была ключом к его проблеме человек-кукла. И оттого он просто не мог уступить её Орочимару. Который как ни крути, а всё же испортил бы это идеальное творение.

— Хм, — глядя на куклу, протянул кукловод. — Путём направления и поддержания определённого количества чакры в стопах, — особо вдаваться в подробности у него желания не было, да и умение девчонки прятать свою чакру тоже говорило о многом.

— Всего лишь? — сворачивая косу пучком на затылке, Хитоми поднялась и подошла к двери. Особо не напрягаясь, она поставила ногу на косяк и сделала пару шагов вверх. — Понятно, — дойдя до края косяка, кукла развернулась и сделала ещё пару шагов вниз, а затем шагнула обратно на пол. — Значит, при передвижении просто нужно поддерживать необходимый минимум чакры в ногах, перераспределяя его по мере необходимости? — вернувшись к сумке, лежащей на кровати, она закрепила пучок шпильками. — И да, вот это, — фарфоровые пальцы провели по светлой вязи печати, — какой дальностью обладает?

— Хм? — в очередной раз Сасори не смог сдержать ухмылку. Насколько же идеальна эта кукла?.. Впервые он столкнулся с чем-то столь логичным и максимально рациональным. — Не имеет значения. Я могу активировать её, когда и где пожелаю, Хитоми.

— Вполне ожидаемо, — пожала плечами девчонка, на мгновение замерев на месте, а затем закидывая расчёску и стянутые резинкой шпильки в небольшую сумку. — Я, в общем-то, готова.

Переведя взгляд на неплотно зашторенное окно, кукловод в очередной раз убедился, что пока ещё выходить было рано: небо только начало темнеть и наливаться алым закатным светом.

— Ещё час-два, — меланхолично прокомментировал он, вставая из кресла. — Так что можешь быть пока свободна.

Однако кукла пожала плечами и отправилась вслед за ним в гостиную, где всё ещё изучал свиток Орочимару. Пользуясь тем, что любимое кресло не занято, она забралась в него с ногами и прикрыла глаза.

— Интересный же у тебя хранился свиток, — горько усмехнувшись, прошипел напарник, сверля девчонку взглядом.

— Сама в толк не возьму, что такого в нём может быть ценного, чтобы вот так заморачиваться с защитой, — не открывая глаз, монотонно отозвалась она. — Меня в такие таинства не посвящали. Наверное, сначала надо было подрасти, да не успели… Если вам интересно, знаю ли я, как это открыть… То чисто гипотетически — да. Но это слишком долго. Год или два… Если не зевать… Но у меня ведь нет столько времени, не так ли?

Змеиный Саннин метнул на Сасори нехороший взгляд, но последний сделал вид, что ничего не заметил, и расположился в другом кресле, изучая карту. Орочимару ещё какое-то время разглядывал опечатанную вещицу, после чего перебросил, судя по выражению его лица, бесполезную для него вещь напарнику. Кукловод, не особо отвлекаясь, поймал свиток и не глядя закинул в поясную сумку.

Когда достаточно стемнело, Акасуна обменялся с Орочимару взглядами и встал, чтобы затушить огонь в камине. Кукла открыла глаза, стоило ему пройти мимо кресла, потянувшись, перекинула через плечо сумку и завернулась в чёрную накидку с глубоким капюшоном. Её босые ноги мягко ступали вслед за ним за порог и за ворота. Правда, когда они поднялись на ближайший холм, девчонка внезапно остановилась и обернулась.

— Хитоми, — тихо и властно позвал её кукловод. — Ты решила передумать? — в его голосе звучала явная жестокая усмешка.

— Нет, — она весьма явно склонила голову на бок, добавив язвительное, — господин. Просто любопытно, что могло понадобиться во владениях Нежити этим троим, — усмехнулась в ответ Мизуки, указывая на три яркие точки, приближающиеся к дому гробовщика.

— Хм, — пригляделся Сасори. Лишние свидетели им были не нужны. — Орочимару.

— Занятно, — тихо прошелестел напарник, присоединяясь к наблюдению.

Однако троица возле дома явно торопилась. Было достаточно темно, чтобы что-то разглядеть, но три точки факелов методично кружили возле дома, под конец собравшись возле крыльца. После чего один из факелов был брошен к парадному входу… И вслед за ним кольцами вспыхнуло пламя, жадно облизывая старые стены. Нежданные гости ещё что-то прокричали в нарастающий гул пожара и поспешно скрылись с места преступления.

— Хитоми, — меланхолично окликнул куклу Акасуна.

— Что ж, вовремя, — равнодушно пожала плечами бывшая Нежить без тени сожалений. — Теперь будет меньше вопросов.

— Хех, — едко вставил Саннин, продолжив путь.

Девчонка плотнее запахнулась в свою накидку и, более не задерживаясь, последовала за кукловодом, стараясь не отставать ни на шаг…

Я знаю, что в конце Смерть меня ждёт…

Но одиночество жжёт

Сильнее адского огня…

А с Ним я нужной чувствую себя.