Зависть богов (джен)

Cogito ergo sum.⁽¹⁾

Истина, сомнениям не подлежащая. Точка отсчета. Краеугольный камень. Мыслю, следовательно, живу. Где живу? Как? В комплекте или кое-какие части отсутствуют? Вопрос вторичен. Главное, что установлен факт присутствия. Она здесь. Жива.

Мерцающая точка сознания. Где она, эта точка? В парализованном теле? В куске плоти, утратившей очертания? В пустоте? А если… если она сейчас попробует сместить эту точку, и точка двинется свободно, беспрепятственно, как элементарная частица в пространстве? Нет ни височной кости, ни затылочной. Есть только искра сознания, вечная и неделимая. И блуждает эта искра по необъятной вселенной. От предположения, что это возможно, Корделия дернулась.

Тело! У нее есть тело. Кажется, со множеством повреждений. Зашитое в фиксирующий пластик. Но живое! И сознание не блуждает, не соперничает в скорости с фотоном. Заперто в клетке. Затаилось между висками. Корделия чуть качнула головой, желая спугнуть этот мыслящий сгусток, разогнать и распределить по телу. Она еще не знает, что с этим телом, насколько тяжелы последствия и все ли конечности в наличии. Мерцающая точка между бровями послушалась, зашевелилась, начала расширяться, делиться, исследовать. Осознавать границы. Они есть. По контуру человеческого тела. Вполне целого и дееспособного.

Корделия последовала за нитью присутствия до самой удаленной координаты — кончиков пальцев ног. Пошевелила — слушаются. Правда, с левой ногой фокус не удался. Затруднительно. Нога упрятана в негнущийся футляр. Импульс проходит, но палец тут же утыкается в пластиковый панцирь. Что-то с ней произошло, с этой ногой, что-то странное, неестественное. Она была вывернута или даже выломана, и опереться на нее было невозможно. Она складывалась, как поврежденный механизм. И когда это происходило, бросало в пот, тошнило и темнело в глазах. Потому что было больно. Больно было везде, одна боль накатывала на другую, перекрывая, как идущая навстречу волна. Это явление, кажется, называется интерференция. Взаимное увеличение или уменьшение амплитуды. В ее случае результатом стал шок. И она как будто ничего не чувствовала, потому что мозг, похоже, перегорел как древняя лампочка накаливания. Потому что если бы она что-то чувствовала, она бы не выбралась. Но она должна была выбраться, и потому она опиралась даже на эту вывернутую под странным углом ногу.

Сергей! Сергей погиб!

Корделия резко вздохнула и открыла глаза.

Приглушенный свет. Размытое, кремового цвета, небо. Да какое небо? Потолок больничной палаты. О, она узнает это запах. Запах медикаментов и дезинфектанта. Помнит. Ненавидит. Этот запах стал символом утраты, персонификацией горя. С тех пор она избегала больниц. Выбиралась оттуда всеми правдами и неправдами. Выползала, если сохраняла самую незначительную мобильность. Но тут она в ловушке. Отсюда ей не сбежать.

— Очнулась!

Это произнес женский голос справа. Корделия повернула голову. К ней тут же приблизилась высокая темнокожая женщина.

«Анжелина», мысленно констатировала Корделия, удивляясь быстроте, с какой осуществила идентификацию. «Выпускающий редактор музыкальных программ. Бывшая джазовая певица. Надо же, помню!

— Госпожа Корделия, как вы?

Второй женский голос. Более молодой. Светловолосая девушка с короткой толстой косой. Корделия вспомнила и ее. Кира Тиммонс, дочь Александра Гибульского. «И ее помню!» Но вместо ответа на вопрос тихо, сипло произнесла:

— Сергей… он погиб?..

Она еще надеялась.

Обе посетительницы опустили глаза. Корделия сглотнула ком. Чуда не произошло. Сергей Ордынцев, ее верный ангел-хранитель, ее друг, ее соратник, ее второе «я». Несправедливо. Это же на нее охотились, ее хотели убить. Почему же он? À la guerre comme à la guerre. Как сказал бы, вероятно, он сам.

Послышался звук открываемой двери. Вошел еще кто-то. Крепкий бородатый мужчина. Конрад.

— Привет, — тихо сказал он, наклоняясь.

Взял руку Корделии, лежащую поверх одеяла, и поцеловал.

— Привет, Конрад. Жива, как видишь. Что там за шум?

— Клиника в осаде, — пояснил первый зам, — репортеры со всей Галактики. Врачи и медперсонал выбираются тайными тропами, но кое-кого все-таки ловят и допрашивают с пристрастием.

— Что полиция? Нашли, кто стрелял?

— Район оцепили, но киллеру, как водится, удалось скрыться. Было установлено место, откуда он произвел выстрел. И брошенное оружие. Гранатомет AGC-240LXE. Состоит на вооружении. Предположительно украден с военного склада на Венере пару лет назад.

— Ничего удивительного. Бозгурд приторговывал оружием, вернее, Ржавый Волк, — добавила Кира.

— Стрелял кто-то из его ближайшего окружения. Возможно, некий Скуратов. Или один из его подчиненных. В службе безопасности «DEX-company» было достаточно бывших военных.

— Этого следовало ожидать… — прошептала Корделия. — Они будут мстить.

— Разумеется, не обошлось без предположений, откуда киллер мог знать время и маршрут. Ты же договаривалась конфиденциально и в последний момент перенесла встречу на более позднее время.

Послышался голос Киры.

— Так понятно же. Они там в Совете все и затеяли.

— Тише, — остановила ее Анжелина. — Мы не выдвигаем голословных обвинений.

— Cui prodest,⁽²⁾ — вздохнул Дымбовски.

— Сергей погиб, — сказала Корделия.

И все замолчали. Какая теперь, собственно, разница. Выгодно, невыгодно. В их рядах невосполнимая потеря.

— Как ты думаешь, — снова заговорил Конрад, — стоит извещать жену?

— Бывшую, — добавила Анжелина — Лариса ушла от него десять лет назад, когда он подал в отставку.

— Когда его ушли в отставку, — сказала Корделия. — Сообщить надо. А прилетать на похороны или нет, дело ее совести. Пусть сама решает.

— Я слышала, она хотела к нему вернуться. — Анжелина помогла Корделии приподняться.

— Знаю, — ответила та. — Когда он засветился рядом со мной на светском мероприятии с мэром Новой Москвы и кем-то из Ван дер Бильдов. Противно это… — И прошептала цитату, некогда застрявшую в памяти. — Нужен тот, кто нужен. Нужен, когда нужен… Нужен, пока нужен. А потом выбросить. Как устаревшую модель.

Она закрыла глаза. Накатила слабость. И тоска. Невидимая жаба-мутант прыгнула на грудь. И Корделия задохнулась.

— Врача! Врача! Позовите врача.

Суета. Топот. Беготня.

Да не нужен ей врач. Не умрет она. Уже не умрет. Сергея не вернуть. Только оплакать. А вот Мартин… Он где-то далеко. За сотни световых лет. И он ждет.

Узкое, как нож, лицо врача. Врач касается ее запястья диагностом.

— Выйдите все! Ей нужен покой!

Слабость скорее всего от потери крови. Она же пропорола себе правый бок о какую-то зазубрину. Аккуратно так, будто зазубрину эту заранее заточили. Она даже не почувствовала. И края раны разошлись, как небрежно скрепленный шов. Боль пришла позже. Одна из конвергентных волн. Будет шрам. Можно обратиться к пластическому хирургу. Ну уж нет! Будут с Мартином шрамами меряться. Те, прежние, она убрала. Их было много. После Шебы, после захвата заложников. Беспокоить не беспокоили, но ее убедили. Медийная персона, на публике, съемки, интервью. Noblessе oblige, как говорится. Шрамы украшают мужчину, а женщину — уродуют. Но этот шрам она оставит. Из принципа! Чтобы Мартин не выпендривался. Как он там, глупый бегемотик?

Прибор, отслеживающий ее пульс, как-то подозрительно нервно пискнул. Врач еще не вышел из палаты. Тревожно оглянулся на монитор.

А если где-нибудь на станции гашения будет инфранет? Или даже головидение? Покушение на главу холдинга до сих пор сотрясает медиапространство. Репортажи идут по всем каналам. Журналисты преследуют и осаждают всех, кто владеет хотя бы толикой информации. В ее палату никто не прорвался благодаря ее службе безопасности, взявшей под охрану центральную больницу. В инфранете инфобедлам. Онлайн порталы кипят. Блогеры обмениваются версиями, в соцсетях тысячи перепостов. Кому-то из самых отчаянных папарацци удалось заснять и пылающий флайер и гравиносилки с телами пострадавших. Услышит ли Мартин за этим многоголосым воем шепот надежды? Успеет ли Дэн его остановить?

Корделия доверила тайну комма рыжему киборгу, справедливо полагая, что всем остальным это знание будет бесполезной гнетущей тяжестью. Остановить киборга может только другой киборг. Но что если Дэна в тот момент не окажется рядом? Он вовсе не обязан день и ночь караулить беспокойного пассажира, который в буквальном смысле навязан транспортнику. У Дэна свои обязанности, он навигатор «КМ», а не нянька при пассажирах. Он может, конечно, поручить пригляд второму киборгу, но сочтет ли это необходимым?

Мартин на их корабле незваный гость, помеха, дополнительный фактор риска. Позволить Мартину активировать комм — вполне оправдывающая себя возможность этот фактор устранить. Всего-навсего несчастный случай, трагическое стечение обстоятельств. Мартин услышал новость, счел свою хозяйку погибшей и покончил с собой. Остановить его не успели. Нет, нет, рыжий этого не допустит. Во всяком случае, сознательно и намеренно. Он может не успеть, может не услышать, не понять, но без умысла, без тайного замедления.

Откуда у нее эти дурные мысли? Откуда эти саднящие сомнения? Ей о другом надо думать. Надо думать о том, что осталось незавершенным, о том, зачем она летела к зданию Совета Федерации. Собственно, ради этого все и затевалось, ради переговоров и сделки, которую она намеревалась заключить. Она не удивилась бы, что киллер получил сведения о ее передвижениях из того же Совета. «DEX-company» поставляет в армию киборгов. На их закупку деньги выделяются из бюджета. А где бюджетные деньги, там и… Своим демаршем Корделия нарушила чью-то отлаженную схему. А это непростительная дерзость. Покушение на высшие эшелоны. Этого ей не простят.

Врач все еще суетился у мониторов, снимал какие-то показания, корректировал состав препаратов в капельнице.

«Надо убираться отсюда», подумала Корделия. «Охрана охраной, но любая вошедшая в палату медсестра может стать убийцей».

Правда, покушение на нее уже наделало достаточно шума. Уже известно, что именно она скупила акции «DEX-company». Руководство ВПК уже связали с попыткой убийства. Оппозиция приободрилась. Вооружилась версией о сговоре кого-то из высших эшелонов с руководством корпорации. До самой Корделии оппозиции нет никакого дела, не говоря уже о киборгах, а вот использовать ее имя, выставить жертвой режима, едва ли не мученицей, вот это сколько угодно. Нет, в ближайшее время ее не убьют. Невыгодно. Скорее попробуют договориться. Интересно, кого к ней пришлют в качестве переговорщика?

Ближе к вечеру, когда шум за окнами клиники немного стих (видимо, большинство журналистов удовлетворили основные потребности), в палату вбежала взволнованная медсестра.

— К вам… к вам посетитель…

По растерянному и одновременно испуганному лицу вестницы Корделия догадалась, какого рода и фасона этот посетитель. Ну вот, дождалась. Она знаком попросила девушку привести изголовье кровати в вертикальное положение и подать зеркало. Картина малоутешительная. Заплывшие глаза, синюшная бледность. Кровь с волос смыли, но вместе с ней, похоже, нейтрализовали и краску. Просто дежавю. Жесткий седой ежик. Ах, так даже лучше. Слабая, обескровленная, безобидная. Жалкая, покалеченная женщина. Кого тут бояться?

Сначала появился агент службы безопасности в сопровождении киборга. Агент окинул помещение цепкий взглядом. Киборг просканировал. Корделия хотела было предложить им заглянуть к ней под одеялом и проверить мочеприемник, но удержалась. Тем более что оба так же бесшумно и стремительно вышли. Сразу же появился человек. Высокий, грузный. Лицо будто топором из камня какой-то умелец вырубил. Подбородок тяжелый. Волосы цвета выгоревшей соломы. Вот, значит, кого прислали!

Корделия его знала. Хорошо знала. Он приходился дальним родственникам Виндзорам и бывал на Геральдике. Уже четыре года сенатор. И метит выше. Курирует федеральные расходы на вооружения. Один из тех, кто распределяет. Что ж, этого следовало ожидать.

— Здравствуй, Донни, — едва слышно произнесла Корделия, встречая вошедшего взглядом отходящей на небеса мученицы. И протянула руку. Жестом королевы. Пусть даже и умирающей.

Человек замешкался, но подошел и взял ее руку.

— Черт тебя возьми, Корделия, как же ты нас всех напугала! Мы тебя ждем, и вдруг — на тебе! Покушение! Гранатомет! Взрывы. Через пять минут уже на всех каналах.

Он говорил громко, с ярком театрализованным беспокойством, с пафосом доброго дядюшки, на что Корделия ответила чуть заметной горькой усмешкой.

— Донни, пожалуйста, говори тише…

— Прости, прости, я что-то увлекся.

Тот, кого Корделия назвала Донни, подтянул поближе к кровати кресло на колесиках и угнездился в нем, как самец гориллы на цирковой тумбе.

— Ну рассказывай, как тебе удалось во все это вляпаться. — Он дружески похлопал Корделию по руке.

— А то ты не знаешь, — ответила она.

— Кое-что, конечно, знаю. Хотелось бы твою версию. Из первых рук. А то говорят тут всякое.

— Что же говорят?

— Ну… — Посетитель поскреб подбородок огромной лапищей. — Даже повторять как-то неловко. Неприлично.

— Да ты не стесняйся, говори. Я девочка взрослая.

— Есть мнение… то есть, говорят, что ты на киборге своем… того, свихнулась. По курортам его возишь, в тряпки модные одеваешь, ублажаешь всячески. Я чего-то не понял. Этот кибер… он у тебя что... вместо мужика? — Гость осклабился. — Не, ну я понимаю. Ты дама зрелая, в самом соку. Не малолетка какая, которая сама не знает чего хочет. Кибер в этом деле самое оно. Осечек не бывает. Они всегда могут. И десять раз на дню, и двадцать. Вроде как у них там шарнир.

Корделия вздохнула.

— И это все? Больше ничего не придумали? Как-то бедненько, без фантазии.

— А чего ты хотела? Бритва Оккама. Самое простое объяснение — самое верное. К тому же ты сама напросилась. Сначала прячешься с этим кибером на Геральдике. Сидишь там почти три месяца. Потом летишь с ним на Шии-Раа будто в свадебное путешествие. После этого живешь с ним в своем пентхаузе на Новой Москве. И как иначе это истолковать? Вот был бы это не кибер, а человек? Как бы расценили эту эскападу? Состоятельная дама развлекается. Прикупила себе молодого любовника и пустилась во все тяжкие. И нашли бы это вполне естественным. Ты свободная женщина, имеешь право. Вон твоя матушка себе ни в чем не отказывает. Но кибер, Корделия, кибер! Нет, ну ты скажи, неужели нормальных мужиков не нашлось? Ты же красивая женщина! Да тебе только пальцами щелкнуть. Очередь выстроится.

— Хватит, Донни. Твоя увертюра затянулась. Ты же не мораль приехал мне читать. Говори, что надо.

Гость согнал с лица улыбку влюбленного людоеда и стал похож на людоеда философствующего.

— Ты права, подруга. Твой облико морале Совет Федерации мало волнует. Ты девочка взрослая и вправе жить с кем пожелаешь. С кибером или даже с ксеносом. Некоторые, кстати, именно так и делают. Говорят, занимательно. Меня волнует другое. Твоя жизнь. Я о жизни твоей забочусь. Вот скажи, какого черта ты во все это влезла?

— Во что?

— В биржевые спекуляции. Акции скупила. Ты полезла в мужские игры. В опасные игры. Ты понимаешь, какие там крутятся деньги? И какие люди за этим стоят?

— Понимаю, Донни.

— Вот оно тебе надо? Вот зачем такой женщине всем этим заниматься? Такой привлекательной женщине.

— А чем, по-твоему, должна заниматься… эта привлекательная женщина? — вспылила Корделия. — Как же меня достали этим вопросом! Я слышу его постоянно. Вы же такая интересная женщина. Почему бы вам не найти занятие поинтересней? Зачем вам эти акции? Эти скучные совещания? Эти бесконечные юридические согласования? А какое занятие? Филиалом «Матушки Крольчихи» заведовать? Или самой там работать? Ах, нет, старовата.

— Тише, тише, не нервничай, — пошел на попятную гость. — Я говорил с врачом. Ты потеряла много крови. Тебе нужен покой. Я же ничего такого не имел в виду. Я же только спросил — на хрена тебе акции «DEX-company»? Это же не твой профиль. Что ты собираешься с ними делать? Или ты киберкорпорацию с кукольным театром перепутала?

— Обанкрочу и распродам, — зло ответила Корделия.

Гость помолчал.

— Ты это серьезно?

— А ты меня с кем перепутал? Со Stand Up комиком? Вполне. Я закрою эту проклятую живодерню.

Гость задумчиво пошевелил густыми белесыми бровями. Загнал их на лоб, потом опустил, свел к переносице, снова распустил.

— Все-таки ты свихнулась, — резюмировал он. — Ты свихнулась на своем киборге. Я ведь не верил. Посылал всех куда подальше. Говорил: Да не может быть! Да чтобы Корделия… Да она олицетворение здравого смысла! А ты, оказывается…

— Называй это как хочешь, — устало проговорила Корделия. — Считай, что я свихнулась.

— Если бы речь шла о какой-нибудь точке общепита, сходи себе с ума сколько хочешь. Банкроть, продавай. Никому до этого нет дела. Но это тебе не столовка и не пельменная. Это «DEX-company»! Эта корпорация производит киборгов. Высокотехнологичное оружие. Это же государственная безопасность. Как это обанкротить? Ты в своем уме?

— Донни, не мели чушь. Армия Федерации прекрасно справляется и без киборгов. Добровольцев пруд пруди. И наемников. И оружия в избытке. Всякого, в том числе и высокотехнологичного. Киборги составляют ничтожный процент от личного состава. Их гораздо больше в частном секторе. Киборгов чаще используют преступники, чем законопослушные граждане. Пираты, контрабандисты, наркоторговцы. Донни, это узаконенное рабство, и я хочу с ним покончить.

— То есть ты решила поиграть в Джона Брауна?* * *

А ты помнишь, чем для него все это закончилось?

— Помню. И не пугай меня. Пуганная уже.

— Ты же понимаешь, Корделия, — очень медленно произнес гость, — этот выстрел по твоему флайеру… может повториться.

Он посмотрел на нее очень холодно. От благодушия не осталось и следа. Корделия не отвела взгляда, такого же холодного и решительного.

— Я понимаю, Донни. Вы попытаетесь меня убить. И сделаете это руками тех, кто уже стрелял. Кто там был? Шеф отдела безопасности «DEX-company»? Или один из ликвидаторов? Но я приняла меры. Если со мной что-нибудь случится, акции «DEX-company» переходят по доверенности в распоряжении «Гольдман и Ко». Это авшурская компания. Они незамедлительно начнут процедуру банкротства. Я пообещала им 80%.

Гость изменился в лице.

— Да подожди... Я не это имел в виду. Бозгурд оставил завещание, и согласно этому завещанию компания переходит его… Анатолию Волкову. А ты лишила его наследства.

— Донни, не прикидывайся, что ты не знаешь, кто такой Бозгурд. И ты прекрасно знаешь, что Анатолий Волков его брат.

— Тем более. Это весьма опасная и непредсказуемая публика. У полиции есть версия, что по твоему флайеру стрелял некий Скуратов, бывший начальник службы безопасности.

— Да какая разница, кто стрелял. Я все равно доведу начатое до конца. Даже если вы меня убьете.

Гость снова замолчал. Вновь поскреб щеку.

— Хорошо, — сказал он. — Сколько ты хочешь?

— Вот с этого и следовало начинать. Без вступления. Акции не продам, но…

— Но?

— Могу повременить с банкротством. Я не буду распродавать компанию, я ее законсервирую. Это будет мораторий. Производство киборгов будет остановлено. Кое-какие активы я пущу в оборот. Сам понимаешь, я потратила на покупку акций немалые деньги. Это деньги холдинга, деньги моих акционеров. Я не могу безнаказанно спустить их капиталы в трубу. От меня потребуют объяснений и отдадут под суд, если я этих объяснений не дам.

— Ну хорошо, хорошо, я понял. — Гость поморщился. — Сколько?

Корделия помолчала, изучая что-то на потолке, потом ответила:

— Миллиард.

— Да ты охренела! — воскликнул гость. — Где мы возьмем такие деньги?

Корделия пожала плечами.

— Если я распродам корпорацию по частям, то получу в два раза больше.

— Нет, ты не женщина. Ты… леразийская химера.

— Да хоть шоаррская лиса. Ты согласен?

— Мораторий на пять лет. По истечении этого срока ты представляешь государству право выкупа.

— Десять лет. Со своей стороны я обязуюсь сохранить все технологии и научные открытия в неприкосновенности. И кое-какие даже предоставить в распоряжении федеративных органов. Тех, что связаны со здравоохранением, например.

— Ты стерва.

— Я знаю. Согласен?

Гость встал и прошелся по палате. Корделия спокойно за ним наблюдала.

— Когда начнем юридическое оформление? — спросил он.

— Как только будет перечислен аванс. Мне же еще юристам платить. Авшуров ты знаешь. Они без предоплаты коготь о коготь не ударят.

— Ты страшная женщина.

— А только что была привлекательной. Это еще не все, Донни.

— Не все? Тебе мало?

— Статус гражданина Федерации для разумных киборгов.

— Ах, вот оно что! Все-таки чертов кибер! Хочешь узаконить отношения со своим кибер-мальчиком? Слушай, Корделия, ты могла бы попросить. Уж для тебя мы бы что-нибудь придумали… Еще не поздно.

Корделия пропустила его оскорбительную тираду мимо ушей.

— Поздно, Донни. Это всего лишь небольшая поправка к декларации прав. Вынеси ее на ближайшую сессию.

— А как же…

— Над общественным мнением мы уже работаем. Об этом не беспокойся.

— Будешь должна.

— Буду.

— Я тут кое-что задумал. Через два года. Поможешь?

— Куда ж я денусь? Помогу. Только без откровенных фейков. Мне дорога моя репутация. Факты и только факты.

— Да за кого ты меня принимаешь?

— За политика, — вздохнула Корделия.

Она устала и чувствовала, что близка к обмороку. Гость сделал шаг к двери и уже коснулся сенсора, но в последний момент обернулся.

— Нет, ты мне все-таки скажи. Вот ради чего все это? Неужели ради денег? Не поверю. Ты бы этот миллиард и без авантюры этой заработала.

— Тебе не понять.

— А все-таки?

Корделия помолчала, собираясь с силами.

— Это любовь, Донни. Всего лишь любовь.

Гость хмыкнул и вышел из палаты.

1) Мыслю, следовательно, существую. (лат.)

Вернуться к тексту

2) Ищи кому выгодно. (лат.)

Вернуться к тексту