Сделка со смертью (гет)

Тишина резала слух, в её густом коконе Кларк слышала только своё глубокое шумное дыхание, мир плыл перед глазами, а в горле нестерпимо саднило от алкоголя. Она снова прижалась губами к резному горлышку бутылки, морщилась, но жадно глотала тёмно-янтарный коньяк, запрокинув голову. Потом закашлялась, зашаталась и потёрла глаза, бесполезно борясь с выступившими слезами. На вкус напиток казался отвратительным, будто разъедал внутренности, только попав в рот, словно растворённое жидкое пламя. От неприятного вкуса хотелось морщиться, а потом, спустя краткий миг тошноты и головокружения, мир возвращался на круги своя.

Кларк никогда прежде не пила алкоголь — и она не считала им пиво и сидр, которые пару раз пробовала в школе, ни разу так и не испытав ожидаемого опьянения. Но оказавшись в огромном, пустом и бездушном особняке, раз за разом в сознании слыша эхо тихого, но уверенного «да, жалею», она нашла себя сидящей на полу, мелко дрожащей, колени сами прижались к груди, а руки обвились вокруг них. Они тоже дрожали, не слушались, глаза застилала густая пелена, и во время паники от очередного приступа, скрутившего все внутренности, Гриффин поняла: она хотела обратно.

Она хотела в «Маунт Уэзэр», где её уложили бы в кровать, воткнули в вену иглу, и боль закончилась бы в тот же миг, как лекарство потекло по кровеносной системе. Внутри расслабилась бы каждая мышца, слова опять перестали складываться в осмысленные предложения, а ещё невероятно захотелось бы спать от внезапной утраты ориентации в пространстве и времени, а эта нестерпимая тянущая боль в животе — потеряла своё значение.

Кларк Гриффин — наркоманка. И ей нужна новая доза.

Очередной приступ ломки скручивал и выворачивал наизнанку — Кларк только в отчаянии закусывала губы и жмурилась от пелены слёз. Она не успела необратимо подсесть на препараты из больницы, но потребность в них нарастала с каждым днём — наравне с количеством навалившихся проблем. Справляться с порывами привыкшего к дозам организма было намного проще, когда рядом был Беллами, бесконечно любимый, наполняющий счастьем без стимуляторов и успокоительного. А теперь… Теперь его не было рядом. Он был только где-то там, недосягаемо и мучительно далеко.

Сегодня она впервые услышала в себе самую страшную в жизни мысль и не знала, как с ней смириться. Она хотела?.. Снова туда? В руки в резиновых перчатках, разламывающие стеклянную ампулу для инъекции?

Думать об этом было настолько страшно и желанно одновременно, что Кларк тряслась и панически ощупывала руками холодный гладкий пол, ища телефон, а найдя — судорожно набирала номер Мёрфи. Джон точно поможет достать чего-то незаконного, способного облегчить ломку. Что угодно, только бы кончилось это безумное желание раздирать на себе кожу.

Гадёныш не взял трубку даже с десятого вызова, и Кларк просто закричала, вторя собственному эху, отозвавшемуся в высоких сводах потолка. Шатаясь, она побрела по коридору, ввалилась в просторную столовую, и, открыв дверь серванта, судорожно схватила первую же бутылку. Не нужно было заботиться о марке или производителе — отец всегда пил лучшее и ставил открытые бутылки в первый ряд. Пробка неприлично легко поддалась слабым пальцам и, выпущенная из рук, тут же упала на пол, подпрыгивая, пока Кларк вливала в себя первый глоток. А потом ещё один, и ещё. Кашляла, давилась, но пила, беззвучно рыдая. Только бы помогло. Только бы…

Пелена застилала глаза, и комнаты сменялись, проплывая размытым пятном. В момент, когда к горлу подступал ком или тело начинало дрожать, Кларк тут же выпивала несколько глотков. Стоило только начать жалеть себя, и этой жалости хватило бы, чтобы сойти с ума. Окончательно. Бесповоротно. Но даже жгучий вкус коньяка, что удерживал на тонкой грани, начинал нравиться, переставая вызывать тошноту. К чёрту всё. К чёрту! Больше ничего не осталось. И терять стало нечего.

Она прислонилась к холодной стене просторной ванной, рассматривая своё отражение в настенном зеркале во весь рост. Блестящие, но пустые глаза, спутанная чёлка, смявшаяся блузка и сгорбленный позвоночник, яркие искусанные губы. Наследница империи Гриффинов. Великолепное, потрясающее ничтожество. Ещё один глоток. Мир, тут же слившийся в одно бесцветное пятно, внезапно стал резким, когда желудок скрутило несколькими спазмами. Ноги подогнулись, стоило Кларк рвануть вперёд, и, с трудом держащуюся на коленях, её вывернуло наизнанку.

Будто сквозь толщу воды, она услышала обеспокоенное:

— Кларк!

А потом медленно обернулась и уставилась на взволнованное лицо Лексы. Максвелл подошла ближе, уселась на пол рядом и внимательно осмотрела Гриффин. Заметила бутылку, стоящую рядом, покачала головой и взяла её тонкое запястье, прощупывая пульс.

— Много ты выпила? — Кларк не реагировала на заданный вопрос, и Лексе пришлось повторить громче: — Много ты выпила, Кларк?

— Не знаю… Не знаю! Уйди, — отвернулась от неё Гриффин, хрипя сквозь слёзы. — Со мной всё в порядке, я… Я нормально. Оставь меня.

— Ещё тошнит? — проигнорировала её Максвелл, заботливо убирая прядь волос с лица.

— Уже нечем, — всхлипнула в ответ Кларк и внезапно обхватила себя за пояс, давясь очередным бесплодным спазмом. Обессилено привалилась к ванне, ударяясь головой об край. — Наверное.

— Сиди здесь, — строго глянула на неё Лекса, — я сейчас вернусь.

Она исчезла в дверном проёме и вернулась даже слишком быстро — чувство времени у Кларк напрочь пропало, и минута длилась то ли час, то ли пару секунд. По возвращении в руках Максвелл держала прозрачный стакан с водой, который тут же протянула Гриффин, и приказала:

— Пей.

— Нет, — возразила побледневшая от этой мысли Кларк.

— Пей. Будет неприятно, я знаю, но твой организм не готов к таким дозам, которые ты в него влила. Я понимаю, почему ты это сделала, но ещё немного — и ты отключишься от отравления. Глотай.

Внутренности снова скрутило, и, вытирая рукой мокрый подбородок, Кларк хриплым шёпотом заявила:

— Никогда больше не буду пить коньяк.

— Никогда-никогда? — натянуто усмехнулась Максвелл, помогая Гриффин подняться с пола.

— Никогда, — судорожно согласилась та.

Лекса излучала заботу, умывая лицо Кларк холодной водой. Смыла лихорадочные слёзы со впалых щёк, аккуратно прижала махровое полотенце к опухшему лицу, а затем подставила локоть, чтобы помочь Кларк добраться до постели.

— Вот так… Аккуратно. Не спеша.

— Спасибо, — вымученно буркнула Гриффин, а затем подняла на Максвелл затравленный взгляд: — Есть какие-то новости от… Ну, новости.

От тихого смирения, звучащего в её голосе, Лекса неожиданно для себя вспомнила такие же полные надежды глаза Блейка, мечущегося в ожидании, будто раненный зверь. Про Кларк он и слышать ничего не желал, тут же мрачнея и замыкаясь в себе, а его боль становилась почти физически ощутимой. Но Максвелл упрямо ждала до конца. И дождалась, потому тут же принеслась к Гриффин.

— Октавию стабилизировали минут тридцать-сорок назад. Риск для жизни всё ещё есть, но он с каждой минутой всё меньше. Девочка молодец, она дотянет до операции, которую назначили через две с половиной недели. Чтобы она пришла в себя немного, — Лекса звучала очень уверенно, будучи в курсе всех деталей — не зря расспрашивала оперировавшего Октавию хирурга. Но даже его уставший вид не шёл ни в какое сравнение с видом Кларк — сломанной, отчаявшейся и выбившейся из сил.

Колени Кларк подогнулись незадолго до того, как они дошли до кровати не то от облегчения, не то от слабости или очередного мучительного спазма. Она резко выдохнула, будто прежде не могла дышать, и только сейчас вышло сделать резкий отрезвляющий вдох. Опустилась на мягкое покрывало небесного цвета, и впервые уголки её губ приподнялись в блеклом подобии улыбки.

— Она жива. Жива… Я не убила её.

Лекса недовольно сощурилась, в последней фразе угадав подозрительно знакомые нотки.

— Это он тебе это сказал? Этот осёл повесил на тебя всю вину за произошедшее с сестрой?

Кларк глянула на неё с осуждением: неужели она ничего не знает? Как может не понимать столь очевидных вещей? Несмотря на немного заплетающийся язык, Гриффин запротестовала:

— Лекса, Эмерсон пришёл к Беллами, чтобы найти меня. Он думает, что я иду за ним по пятам. Это всё из-за…

— Я знаю произошедшее в деталях, — перебила её Максвелл. — И всё ещё считаю, что он осёл, раз решил повесить всё это на тебя.

Кларк зажмурилась, будто слова хлестнули её по лицу, и распласталась по покрывалу, закрывая лицо руками.

— Он сказал, что не желает меня больше видеть. Сказал уходить. Сказал, что я во всём… — она не договорила от застрявшего в горле кома и всхлипнула. — Я не могла не отвечать насилием на насилие, не могла оставить всё, как есть, и покорно ждать. И вот чем это закончилось. Он сказал, что я не лучше Кейна или Уоллеса. Сказал, что я монстр.

Гриффин обхватила руками подушку, прижимая её к груди, и уткнулась в неё носом, заглушая собственные тихие всхлипы. Не в силах избавить подругу от боли, Лекса только легко поглаживала её по плечу.

— Кларк, он говорил это на эмоциях. Ты лучше меня знаешь, насколько сильно он любит свою семью. Конечно, ему нужно было переложить этот неподъёмный груз на кого-то другого, и… Мне жаль, что это оказалась ты. Ты не заслуживала этого, не думаешь?

— Но я убила Цинь, я сделала те публикации, сделала всё, чтобы Эмерсон боялся меня до дрожи в коленях. Я так преуспела, что даже Беллами теперь меня боится, — она зашлась в рыданиях, сворачиваясь в клубок, найдя силы принять страшную правду.

— Ты не могла иначе после пережитого. Просто не могла. То, что с тобой делали — далеко за гранью морали. Поплачь… Просто поплачь.

Лекса лежала рядом, гладя Гриффин по спине и шепча слова утешения, пока Кларк не забылась в беспокойной дрёме. Максвелл сначала следила за её ровным глубоким дыханием, но когда поняла, что всё в порядке — и сама уснула рядом.

Они проснулись ранним утром с первыми рассветными лучами. Кларк выглядела уже намного лучше: пусть лицо припухло от слёз, но из взгляда исчезла мутная пелена опьянения, а синяки под глазами разгладились. Напоив Гриффин утренним чаем, Лекса не стала медлить.

— Кларк, скажи честно. Это ты отправила Эмерсону фото трупов Уоллеса и Цинь?

Что? Она удивлённо глянула на Максвелл, во взгляде смешались изумление и внезапное осознание, что даже здесь нашлось двойное дно.

— Уоллес мёртв?

В это сложно было поверить: Кларк столько раз мечтала, как посмотрит ему в глаза, как увидит его изумление и страх. А теперь… Теперь он мёртв?

— Значит, я всё-таки не ошиблась, — хмыкнула Лекса. — Это не ты. Не ты довела капитана до того, что он натворил. Беллами рассказал мне всё, что Эмерсон кричал в запале, и он очень уверенно обвинял тебя в убийстве Уоллеса.

— Я поручила Джону искать его, но он ничего не нашёл. Говорил, что Кейдж будто в воздухе растворился, — растерянно вспоминала Гриффин, а потом разозлилась от внезапной догадки: — Вот скотина! Неужели он опять затеял свои закулисные игры? Теперь ясно, почему он не отвечает на сообщения и трубку не берёт. Сволочь.

— Зачем ему разбираться с заведующим и запугивать Эмерсона?

Кларк злобно нахмурилась и сжала губы, холодно замечая в ответ:

— Да он спал и видел, чтобы рассорить меня с Беллами. Лучше этой ситуации не придумаешь, разве нет? — глядя на озадаченный вид Максвелл, в повисшей паузе Кларк осеклась, понимая: Блейк бы никогда не простил Джона за подставу, поставившую под угрозу жизнь его сестры. Мёрфи скорее станет терпеть Кларк, чем проворачивать такую сомнительную схему.

— Ты и сама понимаешь, что Эмерсон сейчас в полиции. И если он начнёт болтать о тебе или о Беллами, то вряд ли это будет на руку Джону. Пусть ты уверена, что Мёрфи тебя ненавидит. Пусть на тебя ему плевать. Но Блейку болтовня капитана на пользу не пойдёт. Джон и в тот раз с огромным трудом отмазал его, а сейчас… — Лекса нахмурилась, вспоминая их краткое сотрудничество с Джоном.

А Кларк застыла, поражённая самым очевидным вариантом, тут же его озвучивая:

— Это Кейн. Уоллеса он грохнул сразу же после того, как тот сдал ему Беллами. Оставлять в живых свою собачонку было нельзя. Если бы заведующий заговорил, то с такими показаниями Кейна не спасли бы никакие связи. Цинь и Эмерсон, видимо, знали меньше, потому и Маркус с ними не заморачивался, держа под каблуком только Уоллеса. Потом он узнал про Цинь и… Отлично, пожалуй, сыграл на психике бывшего военного, манипулировал его страхом.

— Зачем тогда ему трогать Беллами, если целью была ты? — не поняла Максвелл.

— Может, целью и не была я, — задумчиво протянула Гриффин. — Кейна устраивал любой расклад. До меня он добраться успеет в любой момент. Возможно, даже сможет обжаловать отказ, который его вынудил подписать Джон. И если бы Эмерсон направил всю свою ярость на Беллами — что и случилось, — то Маркус от этого бы только выиграл. Беллами — мой наследник по нашему контракту, если убрать его, то останется разобраться только со мной, и наоборот. А никто бы даже не подумал бы обвинять Кейна в причастности ко всему этому. Его верные псы уже точно подчистили все улики, связывающие Эмерсона с нашим семейством, и болтовня капитана теперь абсолютно недоказуема.

— Кларк, что ты?.. — Лекса поражённо наблюдала за решительно поднимающейся с постели Гриффин. — Ты должна лежать.

Проигнорировав Максвелл, Кларк прошагала до рабочего стола с кучей разбросанных папок, и со дна одной из стопок извлекла невзрачный файл с несколькими листами. Долго стояла и смотрела на него отсутствующим взглядом, будто не понимала ни слова, что было там напечатано. Зажмурилась. Извлекла последний лист, дрожащими пальцами схватила первую попавшуюся ручку. Положила бумаги на стол, сжала ручку до того, что побелели костяшки, и замерла. Задержала дыхание, отчаянно борясь с собой, и резким росчерком оставила подпись в необходимом поле.

Спешно засунув бумагу обратно в файл, Кларк протянула документы Лексе, будто желая поскорее от них избавиться.

— Передашь Беллами. Скажешь, что дату я поставила сегодняшнюю. Он может подписать в любой момент, как сочтёт нужным, действительно будет с текущего числа.

Голос её дрожал. Максвелл протянула руку, забирая бумаги, и тут же уставилась на название документа, напечатанное жирным шрифтом: «Соглашение о расторжении брачного договора». Лекса перечитала заголовок ещё пару раз, чтобы убедиться — ей не почудилось.

— Кларк… Ты серьёзно? Ты уверена?

Гриффин было потянулась за стаканом воды, но остановилась от подкатившей к горлу тошноты. Так было правильно. Ради Беллами.

— Я решила сделать это ещё вчера. Когда он просил оставить его и не подвергать семью новой опасности. Это самое лучшее, что я могу предложить, — и почему так сложно ровно говорить эти слова, пусть они такие правильные? — При разрыве контракта ему полагается солидная сумма и один процент акций «Скай Кру». Ради этого процента трогать Беллами никто не станет, по сравнению с моей долей это поразительно мало. Так что он будет в безопасности. Это покроет затраты на лечение Октавии, в том числе долгосрочные, а ещё разорвёт все связи между нами. Юридические.

Последнее слово Кларк с трудом выдавила, будто полностью выдохлась и страшилась сделать новый вдох. Будто только что получила под дых и разломалась пополам. Лекса не сводила с её напряжённо застывшей тонкой фигуры ошарашенного взгляда, не находя ни одного изъяна в её аргументах. Для Блейка так действительно будет лучше, но…

— А как же ты, Кларк? Что будет с тобой?

— То же, что и раньше. Я буду сражаться.

— Ты не справишься одна!

— Я вообще-то уже давно справляюсь одна, — отрезала Гриффин. — Родители бросили меня, дядя бросил меня, Джаха, Мёрфи, наконец, и Беллами бросил. Его семья ненавидит меня. Одиночество — мой крест, Лекса. Стоило усвоить это уже давно.

Лекса вдруг подскочила и обняла Гриффин за плечи, прижимаясь к ней всем телом. Обхватывая руками её спину и гладя по голове, будто маленькую девочку, она прошептала:

— Ты будешь не одна, Кларк, я обещаю тебе. Не одна в свой битве. Даже если я не смогу помочь тебе сражаться, я буду верить в тебя, — и почувствовала ответное объятие Кларк, её тихий вздох и холодные руки на своей спине.

«А ещё я достану Джона Мёрфи даже из-под земли, если понадобится. И Блейка оттуда же прихвачу», — заметила про себя Максвелл, ни на секунду не сомневаясь в успехе задуманного.

— Спасибо тебе, — тихо поблагодарила Кларк, отстраняясь.

— Надеюсь, ты не собираешься делать глупости хуже тех, что уже сделала? — укоризненный взгляд Лексы пробежал по пачке лежащих на кровати документов.

— Смотря что ты считаешь глупостью. Мне больше ничего не осталось, кроме войны, на которую я не подписывалась, — Кларк звучала очень уверенно, усаживаясь на кресло у стены.

— Об этом я и говорю. Бесполезно просить тебя остановиться, я понимаю, но если вдруг понадобится моя помощь или вообще хоть что-то — обещай тут же набрать мой номер. Просто обещай.

Гриффин сжалась от того, как внезапно защемило в душе. В словах Максвелл было столько теплоты, столько заботы, что Кларк просто не могла выдохнуть что-то другое. Даже если знала, что соврёт: она не станет звонить. Не станет просить помощи. Одной трагедии ей достаточно.

— Обещаю.

Лекса кивнула в ответ, и даже если не поверила, то не подала виду.

Когда Кларк обняла её на прощание, поблагодарив за всё, у Лексы возникло странное ощущение, будто Гриффин решилась на нечто ужасное. Хотелось схватить и встряхнуть её, заставить выбросить это из головы. Но это была её война. Со слезами на глазах Лекса молча исчезла с документами для Блейка.

Гриффин долго сидела за бумагами, снова и снова изучая весь массивный архив папок. Горячий кофе бодрил, теплом растекаясь по венам, и постепенно в её голове собиралась цельная картина. А вместе с ней Гриффин прекрасно осознавала, что ей следует делать. Чётко и ясно.

Ей сообщили о посетителе в тот самый момент, как она откинула за ненадобностью очередную налоговую декларацию. Сменив пижаму на изящное платье, Кларк застыла на нижних ступенях лестницы в холл и внимательно смотрела на гостя за порогом массивной входной двери. Уэллс Джаха ничуть не повзрослел, только рваные джинсы сменил на деловой костюм, а в его взгляде появилось что-то резкое и острое. Но стоило ему оглядеть Гриффин с головы до ног, широкая улыбка сама нарисовалась на лице, а глаза засветились.

— Привет, Кларк, — в голосе Уэллса звучала такая нескрываемая радость, что казалось, будто он тут же накинется на неё с объятиями. Но он всё ещё стоял за порогом.

Гриффин смутилась, слегка улыбаясь. Казалось, она не видела его десятилетиями, хотя не прошло и года с их последней встречи.

— Проходи. Предполагаю долгий разговор. Чай будешь?

— Скажем так, есть пару тем, которые я хотел бы с тобой обсудить, — усмехаясь, заявил он, шагая в просторный холл. — Спасибо за заботу, но откажусь.

— Тебя прислал отец? — осведомилась Кларк, ведя гостя за собой в сторону гостиной.

— Нет! — кажется, обиделся он, а потом, после колкого взгляда Гриффин, добавил: — Наверное. Не совсем.

— Ясно, — закивала Кларк. Ничего не изменилось. Она взмахнула рукой: — Садись. Где понравится.

Уэллс всегда выбирал место в кресле справа от дивана и в этот раз не изменил своим привычкам, сел, а затем снова испытующе оглядел подругу.

— Ты очень похудела, — она лишь иронично усмехнулась, — как ты себя чувствуешь?

— Неужели Телониус больше не дуется на меня? Я пока не готова так быстро его прощать.

— Кларк! — в его глазах снова что-то мелькнуло, но тут же погасло. Уэллс опустил голову. — Я не имею никакого отношения к предложениям и действиям моего отца. Не я придумал звать тебя замуж, отец даже не советовался со мной! Это должен быть добровольный выбор, и мне очень стыдно, что тебе поставили такой ультиматум. А я только хотел навестить тебя, узнать, в порядке ли ты. И поговорить. О «Скай Кру».

— Прости. В последнее время мне сложно понять, кто друг, а кто враг, — отступилась Кларк, а затем выбрала самую подходящую к нынешнему состоянию формулировку: — Я… нормально. Что там с компанией?

Уэллс, кажется, понял и снова излучал тепло. Начал с самого важного:

— Появилось несколько разгромных публикаций о «Маунт Уэзэр», что спровоцировало череду проверок и судебных исков от недовольных пациентов. С ними посыпались и иски на другие дочерние компании «Скай Кру». Правление обеспокоено. Наши акции планомерно начинают ползти вниз, крупные инвесторы уже сбросили нам полтора процента прежней стоимости. Если всё продолжится такими темпами, то очень скоро начнётся биржевая паника.

— Верно, — усмехнулась Гриффин. Уэллс выглядел озадаченным, не понимая её радости. — Мелкие держатели акций тоже сбросят их на рынок. Предложение во много раз превысит спрос, и цены рухнут вниз. На рынке окажется очень много акций «Скай Кру», которые можно будет купить достаточно дёшево.

Джаха выглядел озадаченным пару мгновений, а потом, сощурившись, спросил:

— С кем ты сотрудничаешь? Именно это хотел знать мой отец. Кто ждёт, что цены рухнут на самое дно?

— Меня научили отличать «быка» от «медведя» и фьючерсы от опционов ещё до того, как я закончила среднюю школу, — с мягкой улыбкой напомнила Гриффин. — По-твоему, мне действительно нужен напарник?

— Так это ты играешь на понижение? — его лицо вытянулось в удивлении. — Серьёзно? Спекулируешь на компании, опуская её котировки?

— «Скай Кру» тут же восстановит позиции, когда всплеск спроса с моей стороны скомпенсирует предложение. А у меня на руках окажется ещё более солидный процент акций, который я потом, разумеется, смогу снова выпустить на рынок. Но уже дороже.

Неудачу, в которой её упрекнул Джон, Кларк сумела неплохо развернуть в свою пользу. Даже Уэллс казался впечатлённым, хотя схема была до ужаса проста.

— Но если ты собираешься покупать все акции, что выбросят на рынок… Откуда у тебя такие огромные средства, Кларк? Или их ты тоже вытащишь из нашего бюджета?

— У меня свои независимые источники финансирования, — уклончиво ответила Гриффин всё с той же мягкой улыбкой. Про родительские тайные счета лучше было лишний раз не рассказывать. — Не переживай, компании они никак не касаются.

— Я начинаю понимать, почему Кейн тебя боится. Я бы на его месте боялся. Особенно с учётом, какие скандалы в последнее время случаются на заседаниях правления. Я хотел пригласить тебя на одно из собраний, но, наверное, эта мысль не раз приходила тебе в голову. Если ты впечатлишь их своими идеями хотя бы в половину так же, как сейчас впечатлила меня…

— Тогда пригласи, — с энтузиазмом попросила Кларк, польщённая высокой оценкой Уэллса. — А я уже подумаю, ждут там меня или нет.

— Ещё как ждут, поверь, — усмехнулся Джаха. — Пусть ни мой отец, ни Пайк, ни кто-либо ещё не признают этого, но они скучают по Гриффинам. Твой отец умудрялся балансировать между столькими огнями, что любой факир бы позавидовал, так всегда говорит мой папа. Заседание правления назначено на послезавтра в одиннадцать часов, и точно будет обсуждаться вопрос вызванных тобой колебаний котировок, — Уэллс ненадолго задумался, а потом внимательно посмотрел Гриффин прямо в глаза: — А почему ты рассказала мне про всю свою схему, Кларк?

Её лицо было непроницаемо, и Уэллс вообще с трудом узнавал в ней свою Кларк — будто тело осталось тем же, но заполнилось совсем другой душой. Она больше не смеялась, даже тень улыбки мелькала на губах настолько редко, что Джаха сомневался в том, что Гриффин по-прежнему способна хоть что-то чувствовать. И ему было безумно жаль, потому что он знал: она вряд ли когда-то ещё станет прежней беззаботной девочкой-подростком. Поэтому Уэллс даже не удивился, когда услышал бесстрастное:

— Я скажу тебе всё, что хочешь знать, если ты расскажешь, что задумал твой отец.

— Ничего не задумал, — искренне выдохнул Уэллс.

Кларк отметила про себя: либо его пока не посвятили в тонкости махинации, либо она действительно сходила с ума от паранойи. Джаха-младший никогда не умел хорошо врать. Но стоило натолкнуть его на какую-то мысль — и необходимая информация сама могла попасться в потоке сознания.

— Правда? Руководство компании как-то слишком медленно реагирует на обвал.

— Такие колебания курса можно списать на кратковременные спекуляции, да что угодно, — отмахнулся Уэллс так, словно каждый день цены прыгали туда-обратно.

И тут Кларк отметила про себя второй факт: если Уэллс сольёт информацию кому бы то ни было, как, несомненно, инсайдерскую и уникальную, то достаточно будет наблюдать за динамикой котировок и закрытием позиций. Некто рано или поздно обнаружит себя, стараясь разрушить игру или заработать на ней. Поводов не доверять Уэллсу у неё не было ни одного, но и поводов доверять — ровно столько же. Джаха-старший всегда имел огромное влияние на сына, и Телониус уже не раз доказывал: он сам себе на уме.

— Я только хочу, чтобы ты знала. На заседании правления ты можешь рассчитывать на нашу поддержку. Наша семья поддержит тебя в твоих управленческих решениях, будь уверена, — горячо обещал Уэллс. — Расскажи свою историю, Кларк, посмотри им в глаза и объясни, как несправедлива вся эта ситуация. Они проникнутся.

Он хотел было прикоснуться к её ладони, на которую Гриффин опиралась, сидя на краю дивана, но тут же заметил простое кольцо на безымянном пальце и нахмурился. Кларк заметила его тяжёлый взгляд, спрятала пальцы в кулак, поёжившись, и кивнула в ответ:

— Спасибо большое, Уэллс. Я непременно приду на заседание послезавтра.

* * *

Октавия проснулась после полудня и неловким движением пальцев потревожила задремавшего на её постели Блейка. Он держал сестру за руку, сидя на стуле рядом, уложил кудрявую голову на край её постели и задремал под тихий фоновый шум из коридора больницы. Беллами жутко устал, пока ждал результатов операции, приходили и уходили люди: охрана, полицейские, Лекса… Кларк. Блейк лишь на мгновение задумывался, где она сейчас, в порядке ли, а потом вспоминал полные безумия глаза Эмерсона и снова убеждался: он должен быть со своей семьёй. Быть рядом с Октавией, когда она проснётся и откроет глаза.

К сестре его пустили только через сутки после стабилизации её состояния. Заставили тщательно вымыться, сменить одежду и осмотрели на предмет симптомов самых распространённых заболеваний. Только на таких условиях доктора могли разрешить посещение больной, и Аврора с Беллами с радостью отдавались в руки врачей. Организм Октавии и так крайне истощился, любое испытание для иммунитета могло стать фатальным. Беллами не выходил даже поесть, смотрел на её бледное лицо и раскиданные по подушке волосы, на пакеты с капельницами, на тянущиеся от них прозрачные трубки, будто щупальца спрута. Сложно было избавиться от навязчивого дежавю: снова Блейк, снова спящая девушка на постели, снова тихо попискивающий датчик пульса. В дрёме перед глазами опять пролетали коридоры «Маунт Уэзэр» и одиннадцатая палата, и Кларк, встречающая его с почти детской радостью.

Только почувствовав шевеление, Беллами поднял голову, рассеянным взглядом оглядывая пространство вокруг себя. А затем подскочил, завидев, что Октавия открыла глаза и улыбнулась.

— Как ты себя чувствуешь? — тут же спросил Блейк.

— Немного больно, — поморщилась Октавия, опустив взгляд на повязку на плече, — но вообще нормально. А ты как, Белл? Где мама?

— Безумно за тебя волновался, коротышка, ты так нас всех напугала! — эмоционально выдохнул он. — Мама поехала спать несколько часов назад, но я сейчас же позвоню ей. И позову врача, пусть тебя осмотрят. Мало ли что.

Октавия не протестовала и послушно ответила на все вопросы докторов, после чего они заключили: пациентка в порядке, восстановление происходит в пределах нормы. Лечащий врач записал показания датчиков, взял несколько анализов и удалился, пообещав вернуться с осмотром через два часа.

— Где Эмерсон? — первым делом спросила у брата Октавия.

— Не бойся, О, он в полиции. Арестован за покушение на убийство. С таким количеством свидетелей и улик он точно не отвертится. Эмерсон ответит за всё, что сделал, — уверенный взгляд Беллами тлел решимостью. — Сильно болит?

Октавия, кажется, немного расслабилась, до этого напряжённая, вцепившаяся в простыню. Она кивнула в сторону трубок и ответила:

— Обезболивающие отлично справляются. Жить можно. Ты очень забавно смотришься в этом больничном халате, — усмехнулась Октавия, оглядывая брата. — Доктор Блейк.

Беллами фыркнул:

— Меня не хотели пропускать к тебе, пока я не согласился надеть всё, что они одобрили. Смотри, на какие жертвы я готов ради тебя.

Сестра только смеялась с его притворно самодовольного вида и даже поела под заботливым взглядом вмиг принёсшейся Авроры. Душа Блейка радовалась при виде этой картины, и его воодушевление нарушал только тоненький файлик, принесённый Максвелл вчера после полудня. Она тогда почти виновато потупила взгляд, протянула бумаги и тихо сказала:

— Кларк просила тебе передать.

— Кларк? — озадаченно протянул Беллами, не ожидая такого поворота.

— Я виделась с ней, и она попросила только об этом. Она сказала, что ты даже слышать о ней не хочешь, потому лично передать не может.

Блейк почти спросил вслух «как она?», но потом снова вспомнил об Эмерсоне и вздрогнул. Забрал документы и с изумлённым видом читал текст на листе. Она серьёзно? Серьёзно предлагала ему бросить её?

— Кларк сказала, что уже завизировала. От тебя требуется только подпись, и документ вступит в силу с сегодняшнего дня. Вам ведь нет необходимости таскаться по судам, раз всё уже было оговорено заранее. Подумай об этом, — бросила ему Лекса, будто он был виноват в этом решении Гриффин.

И Беллами думал. Постоянно. Сначала рассуждая, что всё верно, а затем — не мог даже дойти до последней страницы, чтобы посмотреть на аккуратно выведенную роспись Кларк. Блейку казалось, что он тут же предаст её и все свои чувства к ней, стоит только рядом с её ровным росчерком оставить свой. И он снова и снова прокручивал всё в голове, пока не очнулась сестра — тогда он мог думать только о ней. Но как только мать отправила его домой отсыпаться, уверив, что с Октавией «точно всё в порядке, а те два джентльмена в форме стоят у дверей палаты не просто так», документы, лежащие на заднем сидении, снова ворвались в его мысли. Возможно, проще было бы рассказать кому-то, но Беллами даже не мог понять кому: Аврора всегда была против этого брака, Октавии и вовсе не стоило напоминать про свою связь с Кларк, Лекса отказалась выбирать сторону, а Джон — и без того не лучший советчик — просто куда-то исчез.

В подступивших мутных сумерках, ещё не прорезанных ярким светом фонарей, Беллами, погружённый в свои мысли, не заметил широкий джип. Автомобиль притаился в тени мощного клёна рядом с крайним входом в многоэтажку и выглядел весьма буднично, пока Блейк не оказался от него в нескольких футах. Уставшему мозгу понадобилось несколько мгновений, чтобы верно оценить вылезших из внедорожника молодчиков — их напряжённые плечи, мрачные гримасы на лицах и зажатое в руках оружие не выдавали дружелюбных намерений. Он огляделся — весь двор у дома был пуст. Храбриться и выставлять против бит и винтовок только кулаки — фатальная тупость. Надо бежать. Бежать!

Мгновение — и Беллами рванул в здание. Спрятаться было негде, кроме жилого дома. А если успеть оказаться в квартире, то можно и пару минут выиграть! До входной двери оставалось несколько ударов сердца, когда под лопатку впилась острая боль, от которой хотелось кричать. На огнестрельное оружие было непохоже — от стальной пули из спины бы уже хлестала кровь. И выстрела слышно не было, он бы многократно отрезонировал от стен высотки. Второй выстрел прозвучал с таким же приглушённым воздушным хлопком. Блейк понял — пневматическое. Больно, но не смертельно. Спазм пронзил поясницу у левой почки, и только плотная куртка спасла от ещё более сильного удара резиновой пули.

В глазах было мутно. Беллами не сразу заметил парня с кастетом, выскочившего ему на встречу из подъезда. Налетел на него, пытаясь отпихнуть, но пропустил один удар и согнулся, когда металл врезался в солнечное сплетение. Тут же блокировал второй и дал атакующему по колену. Однако свой мизерный выигрыш по времени уже потерял. Скрыться — без шансов.

Ещё двое нагнали через секунду. Дерьмо. Ноги подогнулись от резких ударов биты по внешней стороне бедра и колену. Беллами выдохнул и сжал зубы, но не выдержал. Рухнул на землю, простонав, и понял с ужасом: троих ему не одолеть. Он пытался отбиваться, пока на него в упор не уставилось дуло пневматической винтовки. С такой близкой дистанции — точно смертельно. Уверенный удар кулаком отправил его в нокаут, и последнее, что видел Беллами до того, как мир поглотила темнота, — высокие колёса ещё одного подъехавшего джипа.

* * *

Кларк помнила пятидесятый этаж «Полиса» солнечным и просторным. С широкими коридорами, великолепным видом на деловой центр и блестящим гладким полом. Она всегда шагала по нему с важным видом, сопровождая отца, будто говоря всем вокруг: «Смотрите, как я горжусь быть его дочерью. Я — Гриффин». Кларк любила отца всем сердцем, восхищалась его умом, открыв рот, слушала все истории, охотно запоминала ту мудрость, которой он делился. И когда младшая Гриффин мечтала сесть в кресло в просторном зале заседаний рядом с ним и работать вместе, продолжая дело отца, она представляла себе совсем не это. В ответ на её амбициозные мечтания Джейк только смеялся:

— Даже не надейся сунуть мне в лицо диплом и сразу пролезть на важное заседание! Минимум года три будешь стажёром и, может, тогда тебе достанется одно из тех пыльных кресел в самом углу, на которых никогда никто не сидит. Будешь слушать и набираться ума.

Маленькая Кларк тогда насуплено отворачивалась: как это отец не понимает, что ей хочется быть рядом с ним, а не в каком-то там отделе экономразвития? Но, взрослея, она всё чётче понимала, что Джейк прав. Сначала ей стоило понять, как функционирует каждая частичка компании, а уж только затем браться за идеи по усовершенствованию такого функционирования. У неё даже возникали мысли отказаться от университета: место Кларк всё равно было предрешено с самого рождения — «Скай Кру», которую родители смогут передать ей и спокойно уйти на пенсию. Ей не было никакой нужды получать диплом попрестижнее и долго искать работу, лучше было сразу приступить к изучению бизнеса с практической точки зрения, не тратя времени на бесполезную теорию. Мать была категорически против, горячо ратуя за высшее образование для дочери, а отец сохранял нейтралитет, потому Кларк заканчивала школу и всё же собиралась поступать в один из самых престижных университетов.

А потом Джейк погиб, погиб неожиданно и трагически, а происшествия, приведшие к его смерти, окутывала тайна. Он выпал из открытого окна в зале заседаний правления «Скай Кру» или намеренно шагнул вперёд — или кто-то подтолкнул его в бескрайнюю воздушную пустоту за барьером из стекла и металла. Кларк почти дрожала: она собиралась войти в помещение, где сделал последний вдох её отец. Там её ждали одиннадцать крупнейших акционеров — Уэллс наверняка уже анонсировал появление главной звезды встречи, — и они все уже точно подготовили поп-корн, чтобы наблюдать за противостоянием двух неравных соперников. Сплетни расходились быстро, и Гриффин даже не надеялась поразить кого-то душераздирающими историями — на сегодня она выбрала несколько иную тактику. Что-то почерпнула из бумаг, до чего-то дошла самостоятельно, сопоставив в голове несколько разрозненных фрагментов. Фондовый рынок молчал, и в падение акций никто вмешиваться не стал, не пытаясь ни помочь, ни стабилизировать котировки обратно. Либо Джаха не стали лезть в её дела, либо ждали успеха — чтобы им воспользоваться. Кейн тоже хранил молчание, ничего не предпринимая. За окнами «Полиса» собирались тучи, но они не шли ни в какое сравнение с напряжением, что нарастало внутри.

Кларк шагнула внутрь сквозь открытые стеклянные двери, и в просторной комнате тут же повисло звенящее молчание. Она почти физически чувствовала на себе взгляды: изучающие, испытующие, резкие и изумлённые, они устремились к ней ото всех сидящих за длинным прямоугольным столом. Рассматривали на ней всё: от папки, прижатой к телу, до платья и маникюра, будто ища подвох. Поборов желание съёжиться, Кларк мягко улыбнулась, не подавая признаков волнения, и перевела взгляд вперёд, на кресло председателя правления.

Оно было пустым. Так она и рассчитывала. В густой тишине не было слышно ни звука, только её каблуки мягко постукивали о пол с каждым шагом вперёд. Одиннадцать взглядов неотрывно следили за каждым её движением, а затем в изумлённом молчании чётко послышались вздохи. Кларк уверенно опустилась в центральное пустующее кресло, откинулась на спинку, а руки устроила на подлокотниках. Стойко встретила шокированные и сканирующие взгляды и торжествующе всем улыбнулась. Пусть даже душа разрывалась от горя — лучше бы здесь сидел отец! Лучше бы он…

— Здравствуйте, господа! Рада вас видеть. Мне очень приятно присутствовать на заседании. Мистер Джаха, — Кларк кивнула сидящему рядом с отцом Уэллсу, — счёл нужным пригласить меня поучаствовать в судьбе компании. В последнее время у меня был тяжёлый период в жизни, так что я прошу прощения у всех присутствующих, что смогла прийти только сейчас. Думаю, вы знаете, кого следует в этом винить. Мне прежде всего очень стыдно перед моим отцом, который всегда хотел, чтобы его преемницей стала именно я, — она особенно выделила последнюю часть фразы: многие в зале глубоко уважали Джейка, так что был определённый шанс, что к его последним желаниям отнесутся аналогично.

Телониус не выглядел злым или удивлённым — само собой, он этого ждал. Уэллс пожирал её взглядом, глубоко впечатлённый видом её хрупкой фигурки в массивном кресле председателя. Кэтлин Райли, сидящая сразу за ними, хмурилась и быстро набирала что-то в телефоне — неужели отсутствующему текущему председателю? Мистер Пайк, сидящий напротив неё, кажется, даже проникся уважением, но по его лицу угадать эмоции было действительно сложно. Мисс Бирн и миссис Сидни сидели за ними, внимательно наблюдая за гостьей. Мистер Грин и мистер Джордан, извечные лучшие друзья, то и дело синхронно переглядывались в замешательстве. За ними сидели мистер Джексон и ещё двое неизвестных, которых Кларк не знала в лицо. Видимо, Кейн впихнул их в правление, пока Гриффин была в «Маунт Уэзэр».

— Мы соболезнуем вашей утрате, мисс Гриффин, — кивнул Пайк.

Гриффин улыбнулась им всем. Акционеры снова хранили молчание — ждали продолжения, и оно последовало:

— Я уверена, что у вас ко мне много вопросов. Как вы знаете, в последнее время я была отстранена от работы в компании, потому что оказалась заперта в спонсируемой нами клинике «Маунт Уэзэр». Хм, компания моих родителей спонсировала моё принудительное лечение в этом адском месте. Это даже смешно, разве нет? — Гриффин развела руки в ироничном жесте, встала, возвышаясь над столом, а затем взяла первую бумагу из своей папки. — Долгое время ходили слухи, что я съехала с катушек. Что ж, это неправда. Эта справка, взятая у эксперта, этот факт подтверждает, — она подвинула её ближе к сидящим рядом Джахе и Пайку, дескать, смотрите. — Второе, о чём бы мне хотелось сказать, опираясь уже на первый доказанный факт, — это незаконность моей недееспособности. Мой дядя, увы, отсутствует, но я вполне могу рассказать всё за него. Он заказал моё убийство в клинике, но я чудом выжила. По документам, конечно, считалась мёртвой, но Кейн решил приберечь эту информацию до лучших времён. Затем он узнал, что я жива, и даже подписал отказ от опеки, подтверждая, что я свободна. Судя по вашим изумлённым лицам, господа, об этом вас также в известность не поставили. Но вот этот отказ, — Кларк кинула на стол вторую бумагу. — Всё ещё не верите? И знаете, почему он согласился его подписать? Потому что его есть чем шантажировать. Потому что он нечист на руку. Потому что он использовал «Скай Кру» для отмывания денег и коррупционных схем. Он воровал ваши деньги, а вы даже не знали об этом. И я могу это доказать так же чётко, как и два факта до этого.

Гриффин замолчала для драматичности, и спустя мгновение зал взорвался от гомона, а затем всё тут же затихло.

— Это очень серьёзное обвинение, дорогая, — заявил Джаха, подчёркивая значимость происходящего. — Какие твои доказательства?

— Вы все люди очень умные, несомненно. Странно только вот что: у вас ни разу не вызвали вопросов схемы, развёрнутые Маркусом у вас под носом? Возьмём, например, вот это, — Кларк взяла следующую бумагу и подняла её в воздух, демонстрируя всем. — Это налоговая декларация о сотрудничестве одной из промышленных «дочек» «Скай Кру» с некой оффшорной компанией «Арк Интернейшнал». Оказывается, что наша «дочка» добывает столько ресурсов, что для нужд компании их даже слишком много. Логично предположить, что излишки следует продать. Куда? Вот это уже животрепещущий вопрос. Мисс Райли, вы, как прекрасный юрист, должны знать, что такое трансфертное ценообразование, — кивнула в её сторону Гриффин.

Райли напряжённо молчала, избегая резкого взгляда Кларк.

— Ладно. Отвечу за вас. Это купля-продажа связанными между собой компаниями товаров по ценам, отличным от рыночных. Дочерняя компания «Скай Кру» продаёт ресурс за бесценок в оффшор, а уже там цена продажи внезапно повышается в два-три раза. Почему? Потому что за границей меньше налоговая ставка. Больше прибыли оседает на счетах оффшорной компании. Даже наживаться на богатствах нашей страны, отдавая жалкие копейки компании, вынужденной покрывать все издержки, и налоговой, не слишком честно. Но оставим эту пустую полемику и перейдём к самому интересному. «Арк Интернейшнал» принадлежит мистеру Маркусу Кейну. Он продавал товар самому себе, обкрадывая при этом и страну, и корпорацию, содержа за ваш, повторюсь, ваш счёт заведомо убыточную дочернюю компанию. И мне интересно даже не то, почему об этом молчит в тряпочку налоговая, мне интересно, почему плевать всем вам. У меня на руках есть доказательства и других его махинаций, спекуляций на бирже в том числе, но конкретно эта касается именно «Скай Кру». Как и тот факт, что владельцем уникальных разработок нашей огромной компании оказалась какая-то другая оффшорная фирма, — Кларк взяла ещё одну пачку документов и потрясла ею в воздухе. — За пользование интеллектуальной собственностью этой компании «Скай Кру» ежемесячно перечисляет на её счета баснословные суммы. И мне опять же не плевать, почему никто не обращает на это внимание. Все права на разработки наших инженеров вдруг оказались у неизвестной никому мелкой фирмы, прибыль за них улетает заграницу, и вас это совершенно не волнует? — удивлённо покачала головой Гриффин.

Каждый сидящий в зале ощутимо напрягся: нужно быть клиническим идиотом, чтобы не понять наигранность удивления наследницы. Она подводила их к опасной черте, и никто не испытывал при этом благоговейного чувства стыда, что Кларк пыталась им внушить.

— К чему это вы клоните, мисс Гриффин? — сощурившись, подал голос мистер Джордан. — А то начинает казаться, что вы очень сильно перегибаете!

— Я? — будто не поверив, переспросила Кларк и царственно опустилась в кресло. — Я всего лишь хочу заявить своё законное право на организацию полной проверки всех подразделений и дочерних организаций «Скай Кру». Правление имеет на это право, если держатели более, чем десяти процентов акций голосуют за. В совокупности с родительскими акциями у меня тридцать шесть, так что я вполне способна принять подобное решение единолично. Если же вы будете возражать, то я вынуждена буду задаться весьма справедливым вопросом — а почему? Неужели, вы тоже замешаны в грязных схемах, порочащих честь корпорации? Сотрудничаете с мистером Кейном или занимаетесь подобным самостоятельно? В любом случае мне не хотелось бы задавать такие вопросы кому-либо из вас, кроме моего дражайшего родственника, — ангельски улыбнулась она.

— А вот угрожать не стоит! — взвился мистер Джексон. — Что вы себе позволяете, впервые войдя в этот офис на правах человека, которого станут слушать? Неужто способны только позорить наследие отца грязным бельём и угрозами?!

— Неслыханная наглость! Что вы сделаете, мисс Гриффин, если мы тут же прикажем охране вышвырнуть вас отсюда? — поддержала Джексона миссис Сидни.

Кларк выслушала их спокойно — она в жизни видела вещи и пострашнее, чем разъярённые её наглостью толстосумы. Давить на любовь к отцу? Как банально. Миссис Сидни оказалась немного оригинальнее, потому Гриффин смерила её бесстрастным взглядом и ровно ответила:

— Что буду делать? Пожалуй, приду завтра, — тут уголки её губ приподнялись в лёгкой улыбке. — Впрочем, вас я вышвырнуть ещё не приказала. Хотя должна заметить, что поводов для подобного я вам дала куда меньше, чем вы с мистером Джексоном — мне.

Зал снова взорвался негодованием, пока представленные Кларк документы шли по рукам. Лбы акционеров хмурились, плечи застывали в напряжении, и только некоторые сидели спокойно, будто и ожидали нечто подобное. Телониус по-прежнему наблюдал, и лукавство, загоревшееся в его взгляде, уже грозило вылиться в нечто серьёзное. Уэллс с восхищением и уважением глядел на невозмутимую Гриффин, восседающую на месте, предназначенном ей с рождения. Кэтлин со спокойствием буддиста понимала, что рано или поздно Кларк придёт по их душу, и даже радовалась, глядя на эту сильную девочку, готовую драться со всем миром. Гриффин же наслаждалась временным бардаком на заседании и знала — это ещё не последний раунд.

Наконец, Пайк не выдержал балагана и басистым голосом прервал всеобщие споры:

— Господа! Поскольку ни один из нас не способен обстоятельно оспорить право мисс Гриффин требовать полной проверки, то предлагаю просьбу удовлетворить. А затем перейти к истинной цели нашего заседания.

Все мрачно закивали, не в силах привести хотя бы один аргумент против. Тогда Джаха-младший вскочил со своего места под всё тот же лукавый взгляд Телониуса.

— Я тоже хотел бы высказаться, уважаемые акционеры. Буквально на днях я лично общался с Кларк, то есть с мисс Гриффин. На этой встрече я пригласил её посетить наше заседание и спросил, что она знает о снижении цен на акции «Скай Кру» на рынке. Точнее даже сказать, спросил, с кем она сотрудничает, сливая подноготную «Маунт Уэзэр». В ответ Кларк лишь подробно разъяснила схему и рассказала, что собирается делать. Она не ждёт, пока цена упадёт достаточно, чтобы целую кучу акций выбросили на рынок, и собирается покупать их все. Это способно не только увеличить её собственный пакет акций, но и помочь компании не рухнуть вниз на бирже. И я должен сказать честно: такая дальновидность и хватка поражает! — Кларк с удивлением слушала его ложь, но уже догадывалась, что это значит. — Поэтому я хочу вынести на голосование ещё один вопрос. Кто голосует за то, чтобы снять махинатора, вора и мошенника Маркуса Кейна с поста главы компании? Кто голосует за то, чтобы его место заняла, бесспорно, достойная этого мисс Гриффин?

В зале снова повисла напряжённая тишина, только в этот раз она уже казалась угрожающей. Уэллс только что буквально каждого поставил перед выбором, заставляя занять одну из сторон, и каждый молчал, не зная, чем это всё закончится. Гриффин же хитро улыбалась: задуманное даже получилось чужими руками сделать. Она рассказывала Уэллсу про схему ради слежки, а он перевернул всё с ног на голову и только что почти сделал её президентом!

— Стоит заметить, что акции компании, в которой у меня нет права решающего голоса, не слишком мне и нужны. И даже выброшенных на рынок шести процентов хватит, чтобы устроить такой обвал… — снова будто невзначай заметила Кларк. — Я не заявляю, что готова занять предложенный мистером Джахой пост. Но уверена, что текущий руководитель критически не устраивает ни меня, ни компанию. Я голосую за отстранение Маркуса Кейна, — и подняла руку вверх.

Сразу за ней вверх взвились руки Телониуса, Уэллса и Пайка.

— Снова вы за угрозы, — осуждающе заметила миссис Сидни, но руку всё же подняла.

За ней синхронно последовали мистер Грин и мистер Джордан. Последней проголосовала «за» мисс Бирн. Кэтлин и двое незнакомых Кларк акционеров сидели неподвижно, не поднимая глаз. Они знали, что проиграли.

— Решение принято! — восторженно заявил Джаха-младший. — Мистер Кейн отныне отстранён от своей должности.

В зале раздались хлипкие аплодисменты, но и они прервались очень медленными и уверенными, откровенно издевательскими. Не торопясь, ко входу медленно подошёл Кейн, привалился к двери и продолжил аплодировать.

— Великолепное представление! Но, боюсь, с ним пора заканчивать. Признаюсь, чуть не умер со смеху, пока наблюдал за вашими спорами, это так уморительно! Кларк, дорогуша, ты единственная была восхитительна.

Их взгляды пересеклись и заискрились — столько в них пылало ненависти. Вот он — последний раунд. Самое интересное.

— То, что вы все — продажные ублюдки, я знал уже очень давно, не скрою. Поэтому лучше бы вам продаться мне обратно. Моя цена высока, но не так непомерна, как стоимость поддержки моей дорогой племянницы, — Кейн прошагал вперёд, и стеклянные двери за его спиной захлопнулись, ключ повернулся в замке. К двум парням в костюмах к двери подтянулись ещё человек десять, на них не было масок, только форма, а в руках были сжаты штурмовые винтовки. — Пожалуй, стоит единогласно решить, что Кларк сейчас же отказывается в мою пользу от наследства, а я на ближайшие лет десять встаю у руля «Скай Кру». А иначе… Что ж, мои друзья помогут вам сделать правильный выбор. Мне кажется, их форма одежды и так весьма красноречива.

— Ты действительно посмеешь убить нас всех? Серийный убийца Кейн? — почти рассмеялась Гриффин.

— Ещё как посмею, — елейно ответил Маркус, опираясь на стол прямо напротив Кларк. — Взорву весь этаж, если понадобится. Кстати, прекрасная идея! И знаешь что? Я не просто взорву вас. Я ещё и выставлю тебя, дорогая, чокнутой террористкой, сбежавшей из психушки и ищущей возмездия! Разве не прекрасный план?

Все присутствующие похолодели и с трудом боролись с затапливающим чувством паники. Ужас заполнял каждую клеточку при взгляде на толпу вооружённых бандитов за стеклом. Теперь каждый понял, на что шли деньги, улетающие в офшор. На финансирование их собственной смерти.

Гриффин не отрываясь глядела на Маркуса, прожигающего её взглядом. Хотелось броситься на него с кулаками, но Кларк понимала: тогда она сразу будет считаться проигравшей.

Знала ли она, что это ловушка? Конечно. Кейн не стал бы так спокойно ждать её триумфа, не имея тузов в рукаве.

Знала ли она, что это может быть очень опасно? И скорее всего будет смертельно? Разумеется. Но в тот же миг, как от неё отвернулся Беллами, терять стало больше нечего.

Знала ли она, насколько далеко всё это собиралось зайти? Нет, но понимала. Куда-то очень далеко за грань.