Наказанный развратник (джен)

Отчаявшись дождаться лифта, Саша пошел пешком. В конце концов, спешить некуда — репетиции на сегодня закончены, на примерку он не опоздает. На пятом этаже он, зазевавшись, чуть не врезался в вешалку с костюмами, которую выкатывали из лифта, и посторонился, давая ей дорогу. В воздухе закружилось перышко, отлетевшее от лебединой пачки, закружилось — и унеслось на лестничную площадку. Сквозняк… откуда бы? Он оглянулся. Так и есть: дверь, ведущая на крышу, приоткрыта. Саша десятки раз пробегал мимо нее, и всегда она была заперта, а наверху красовалась грозная табличка «Выход на кровлю запрещен». И вот, пожалуйста, дверь открыта, на этаже гуляет сквозняк, и никого это не заботит. Собственно, ничего странного — наверное, какие-то работы на крыше. Весенняя покраска всего подряд. Обычное дело. Но что-то… что-то тут было не так.

Саша не сразу понял, что его встревожило, но, повинуясь внезапному импульсу, сделал несколько шагов к двери, отворил ее пошире и выглянул наружу. Послеобеденное солнце слепило глаза, и он приложил ко лбу руку козырьком. Ну, крыша. Вид на площадь впечатляющий. Наверное, вечером красиво, когда везде огни. Он сделал еще шаг и остановился — под подошвой было что-то липкое. Темно-красная лужица. Кто-то разлил краску? Вон еще капли, и вон следы от ботинок. Откуда здесь краска? Наверное, надо вернуться и позвать кого-нибудь. Спросить, почему открыта дверь и вообще… Вот что тут не так: если рабочие по своей надобности открыли выход на крышу, они не могли просто взять и уйти… предварительно перепачкав тут все темно-красной краской. Он огляделся — нет, ни души. Даже если они скрылись где-то за углом (как сложно, оказывается, устроена крыша у Славика!), должны быть слышны голоса и шум работы. Но кругом тихо, только далеко внизу гудит улица.

И тут он заметил то, что должен был заметить с самого начала. Из-за вентиляционного короба, который возвышался над кровлей в нескольких метрах от него, торчали чьи-то ноги в ботинках. Там кто-то лежит навзничь, брюки слегка задрались и над ботинками видны яркие носки с веселым узором. Один из носков густо выпачкан темно-красным.

Саша шагнул вперед, пошатнулся на покатой плоскости и схватился за парапет. Он вдруг остро почувствовал свою беспомощность и беззащитность на этой пустынной крыше, открытой всем ветрам… и чьему-то недоброму взгляду, который он отчетливо ощущал на себе. Один неосторожный шаг, потеря равновесия — и он уже никому тут не сможет помочь, и ему самому никто не поможет.

Нога в ботинке шевельнулась и почесала вторую ногу, еще сильнее перепачкав носок. Саша вздрогнул и жадно вдохнул поглубже — он только теперь понял, что давно уже затаил дыхание. Ноги снова пошевелились, за вентиляционным коробом кто-то откашлялся и негромко пропел:

Noi, Zerlina, a casa andiamo,

a cenar in compagnia!⁽¹⁾

Саша подавил нервный смешок и старательно вывел в ответ:

Ed io vado all'osteria

a trovar padron miglior!⁽²⁾

Ноги живо убрались из вида, и вместо них из-за короба показался Тотоша, слегка всклокоченный и явно разомлевший под жарким солнцем. Ну правильно, где еще быть котику, как не на крыше?

— Ты откуда тут? — Тотоша изумленно вытаращил на него глаза.

— Шел мимо, смотрю — дверь открыта. А ты что тут делаешь?

— Так я это… сторожу. Дверь и сторожу.

— Плохо сторожишь! — сказал Саша неодобрительно. — Все нараспашку, народ так и шастает туда-сюда.

Тотоша, который начал было поправлять задравшиеся брюки, испуганно выпрямился.

— Какой народ?

— Ну вот я, например. А чего ты вообще в сторожа подался?

— Да тут перила красят. Я иду, слышу — ругается кто-то. Смотрю — мужик на крыше. Ну, рабочий. Принес краску, перила тут покрасить, и уже начал даже — вон, видишь? А краска не та оказалась. Надо было коричневую, а он сослепу обознался и вишневую принес.

— У тебя, кстати, носок в этой краске.

— Ну да, — Тотоша досадливо дрыгнул ногой, — я банку дверью задел и расплескал немножко. В общем, он пошел за другой банкой, а я вызвался пока посторожить, чтобы тут никто не лез.

— И порепетировать?

— И порепетировать заодно. Тут хорошо, никто над душой не стоит. Ну и проверить хотел… — Тотоша застенчиво улыбнулся. — Прошла у меня фобия или нет.

— И как? Судя по всему, прошла?

— Абсолютно. Как рукой сняло, — похвастался Тотоша. — Вот, смотри!

Он подошел к краю крыши — все же с некоторой опаской, уселся и спустил ноги вниз, просунув их через проемы в ограждении. Саша никогда не боялся высоты, к тому же от падения Тотошу в этом положении надежно предохраняли перила, но все же при взгляде на то, как он беспечно болтает ногами над отвесной стеной, неприятно щекотало в затылке и кончиках пальцев.

— Ой, смотри, а вон Вера! — вдруг сказал Тотоша.

Саша проследил за его взглядом. Солнце зашло за облако, и он действительно увидел в окне Веру. Это она в бутафорском цехе, получается, устраивает им разнос из-за сломанной шпаги. Причем шпага сломалась у Вани, но пострадала Вера, а точнее, ее новое платье, которое зацепилось за зазубренный обломок. Вера тоже их заметила. Тотоша помахал ей рукой, а Саша с трудом удержался от того, чтобы спрятаться за вентиляционный короб, где до этого скрывался Тотоша.

— Она нас тоже увидела! — обрадовался Тотоша, который вместе со страхом высоты, очевидно, утратил и страх перед Верой. — Тоже машет… нет, показывает что-то… не вижу.

Саша прищурился, но солнце снова светило в полную силу, и он не смог разглядеть, что именно Вера им там объясняет на языке жестов, хотя примерно догадывался, что она хочет сказать.

— Знаешь что, давай-ка пойдем отсюда, — предложил он. — Посторожишь дверь с той стороны. И где вообще этот герой с краской пропадает? За смертью его посылать.

Тотоша с некоторым трудом выпутал ноги из ограждения и встал. На брюках у него тоже были пятнышки краски. Вконец расхрабрившийся Тотоша, по-видимому, не страшился уже и гнева жены. Хотя, может, это все обычные досужие сплетни, и не такой уж он ведомый подкаблучник, как говорят.

— А здесь, знаешь, так хорошо, я бы прямо всегда…

Саша, уже взявшийся за ручку двери, обернулся — и бросился назад. Тотоша поскользнулся на липкой красной луже, вскрикнул, нелепо дернулся и полетел спиной вперед прямо на низенькое ограждение, которое конечно не могло уберечь его от падения. Саша рванулся к нему, хотя ясно видел, что не успевает. Никак.

…Он сидел на крыше, или даже, наверное, полулежал, и в ушах звенел чей-то сердитый голос. Саша зажмурился и открыл глаза. Он тоже поскользнулся и упал? И, видимо, ушибся при падении. Он потер ноющее колено, и боль вернула ощущение реальности происходящего.

В двух шагах от него, в нескольких метрах от парапета, в полной безопасности так же полулежал-полусидел ошалевший Тотоша. На него и был обращен гнев Веры, которая впервые на Сашиной памяти выглядела не просто разозленной, но и не на шутку перепуганной. Саша постарался незаметно отползти в сторонку, справедливо полагая, что и ему достанется по первое число, когда Вера о нем вспомнит.

Вера вспомнила, и ему тоже досталось.

— Блин, Вера, ну ты… то есть… блин, вообще! — пролепетал Тотоша, благородно пытаясь снова отвлечь огонь на себя. — Я бы точно навернулся, мокрое место бы осталось… Ну ты даешь! И как только ты успела, я не пойму?

Вера растерянно замолчала, а Саша охнул — сначала невольно, а потом еще раз, уже сознательно.

— Колено болит, — сказал он. — Черт… Помогите подняться, а?

Ничего у него особенно не болело, но надо было отвлечь внимание Тотоши от того, что произошло. Саша от испуга не сразу сообразил, в чем дело, и только теперь все в голове встало на свои места. Ну конечно же, это Вера спасла Тотошу — она ведь может останавливать время… Она запела, и Тотоша замер на краю, и Саша замер, беспомощно вытянув к нему руки, а Вера бежала к ним из цеха, возможно, мимо того мужика с краской, который наконец дошел до них и тоже замер где-то на лестнице, занеся ногу над ступенькой… Теперь понятно. Она и Сашу оттолкнула подальше, чтобы не улетел вниз сгоряча. Да, ему теперь все понятно. Но интересно, что успел понять Тотоша, который ничего не знает об их супергеройских способностях?

— Сильно ударился? — участливо спросила Вера. — Ну вы все-таки… вообще! Тотоша, помоги ему, мне тяжело.

— Ну ту даешь! — повторял Тотоша монотонно, как заведенный, помогая Саше ковылять к двери. — Я, главное, даже не понял, так быстро все… Вера, как ты только успела?

— Скажи спасибо, что успела, — буркнула Вера. — И скажи спасибо, что никому не расскажу про ваши геройства.

— Спасибо! — от души поблагодарил Тотоша. — Ты и правда не рассказывай, ладно?

— Не буду. Да и кто поверит, что два таких великовозрастных идиота… Осторожнее!

Тотоша чуть не столкнулся с рабочим, который наконец вернулся с банкой краски нужного цвета. Краска зловеще булькнула, грозя снова выплеснуться на Тотошу, но на этот раз все обошлось.

— Спасибо, — сказал со своей стороны и Саша, когда они с Верой отвязались от Тотоши и скрылись в комнате за портьерой. — Если бы не ты, прямо не знаю…

К Вере вернулось ее обычное самообладание, и она только пожала плечами. Саша подумал и добавил:

— Мы больше не будем.

— Я тоже больше не буду, — пообещала Вера. — Хотите падать с крыши — падайте. Делать мне больше нечего, как вас там сторожить. Хорошо, в цеху никто не заметил, как я внезапно исчезла.

— А что ты пела?

— «Летите, голуби, летите, для вас нигде преграды нет!»

Саша вздохнул.

— Не сердись. Это все Тотоша. Я его увести хотел, а он…

— Излечился от своей фобии, да? — Вера покачала головой. — Лучше бы уж не излечивался. Всем бы спокойнее было.

Саша потер колено, хотя оно уже не болело. Поболтал ложкой в остывающем чае. Щелкнул выключателем лампы, хотя было еще совсем светло.

— Я знаю, почему он излечился.

— Медитация помогла? — Вера презрительно скривила губы.

— Нет. Это из-за Сёмы. Так со всеми бывает, кто с ним работает. Ты не замечала? Хотя нет, конечно ты не замечала. Ни ты, ни Ваня. Вам не понять.

— Где уж нам! Я вот сейчас точно не понимаю, что ты несешь.

— Не понимаешь, потому что с тобой такого не было. Ты самодостаточная, ты не зависишь от партнера по сцене. Ну то есть с кем-то ты больше любишь работать, с кем-то меньше, это понятно, это у всех так. Но ты будешь одинаково хороша, с кем бы ты ни пела.

Вера польщенно улыбнулась.

— Ну в общем да. Но при чем тут Сёма и Тотоша с его фобией?

— С Сёмой легко работать. Я с самого начала заметил, еще в «Доне Карлосе». И даже не то чтобы легко, с Ваней вот тоже легко… не в этом дело. Сёма для слабых артистов — что-то вроде допинга. Вот для меня, ну или для Тотоши. Без него я совсем по-другому пою и по-другому играю. Намного хуже. Я даже на репетициях замечаю: как только у нас совместные сцены — все идет как надо, без сучка, без задоринки. Да что там репетиции, меня среди ночи подними и поставь на сцену рядом с ним — и я спою. Хоть Лепорелло, хоть Филиппа, да что угодно вообще. Может, вокруг него какое-то электромагнитное поле, я не знаю…

Вера смотрела на него во все глаза и, кажется, очень старалась не расхохотаться.

— Саша, ну ты… ну совсем!

Она все-таки рассмеялась. Саша взял стакан и через силу глотнул холодного чая. Люди всегда смеются, когда он решается заговорить о том, что у него на душе.

— Ну ты себе и придумал! — Вера посмотрела на него почти ласково. — Ты серьезно это все? Саш, ну это же самовнушение! Просто ты знаешь, что Сёма… ну, тот, кто он есть, и поэтому…

— Нет. В тот раз, с «Доном Карлосом», тоже так было, но я ничего такого себе не внушал. Я вообще ничего не знал тогда про Сёму. И мучился на репетициях с Великашей, и жалел, что согласился, и Великаша жалел… ну, я тогда думал, что он жалеет, я ведь его считал просто режиссером, который неудачно выбрал исполнителя. А как только подключался Сёма — все шло как по маслу. Я не сразу это понял, потом уже, задним числом… Все так удачно в итоге прошло, и я подумал — значит, я и вправду справился, все-таки я чего-то стою! А потом, когда все кончилось, оказалось, что ничего я не стою и ничего я сам, один, не могу. Я поэтому не хотел в этот раз ехать… с «Дон Жуаном» это ведь тоже обман получается. Все, что я делаю сам, я делаю плохо. Все, что я делаю хорошо, не моя заслуга, а Сёмы. Зачем тогда вообще все?

Вера уже не смеялась, а разглядывала его с возрастающим изумлением.

— Надо же! Ты казался мне более… здравомыслящим.

— Я стараюсь таким казаться. Но на самом-то деле… Я себя убеждал, что у меня возраст еще не тот. Что не надо спешить, что время работает на меня. Но это неправда.

— Это именно что правда. Господи, в твои-то годы! Тебе педагога надо бы сменить, вот что, я еще в прошлый раз говорила.

— Я сменил. Лучше не стало. Лучше становится только тогда, когда я пою с Сёмой. Это очень простая закономерность, и у меня было много случаев ее проверить. И вот Тотоша, у него ведь то же самое.

— Не сравнивай себя с Тотошей!

— Почему это? Мы с ним похожи. Он хорошо поет в этот раз, ты не заметила? И фобия эта его прошла. А кончится все, вернется он в свой КОТиК — и останется, как я, ни с чем.

— Не останется. При такой-то женушке! Насчет Тотоши не беспокойся. И сам тоже выброси из головы эту чушь. Это ж надо было додуматься… Нет, Сёме было бы лестно это услышать. Наверное. Но ты лучше эту галиматью никому больше не повторяй.

— Не буду. И ты тоже никому не рассказывай, ладно? Это я так… может, и правда показалось.

— Я сегодня просто хранительница чужих тайн, — усмехнулась Вера. — Причем настолько идиотских, что сама рада бы их не знать. И, к слову о Сёме, ты помнишь, что он просил быть осторожнее и не делать глупостей?

— Угу. Ничего не делать. Стоять и петь.

— Да, Сашенька, если он скажет стоять и петь, то стоять и петь. Беречь душевное здоровье — свое и окружающих, выбросить из головы всякий мусор и не разгуливать по крышам.

Саша хотел уже завершить этот неприятный разговор и начал вставать из-за стола, но при напоминании о крыше замер и сел обратно.

— Слушай, Вера, а тебе не показалось, что Тотоша как-то странно отреагировал на твое внезапное появление и свое чудесное спасение?

— Разве странно? По-моему, он на удивление нормально отреагировал. Даже ты выглядел более обалдевшим.

— То-то и оно. Я ведь давно знаю об этой твоей суперспособности, я даже наблюдал ее в действии. И все равно сегодня обомлел и никак не мог сообразить, что случилось и откуда ты взялась. А Тотоша принял как должное и даже ни о чем почти не спрашивал.

— Ну, знаешь, он перед этим чуть в лепешку не расшибся. Небось списал все на психологический шок.

— Нет, — Саша упрямо покачал головой. — Нет. Шок потом прошел, мы болтали про всякое, он сокрушался, что костюм весь в краске. Благодарил тебя. И почти совсем не удивлялся, хотя сам же собственными глазами видел тебя в окне и точно знал, что ты не могла в одно мгновение перенестись к нам на крышу.

— Думаешь, он… что-то знает обо мне? Или даже о нас? Поэтому не удивился? Нет, Саш, ну откуда он может знать? Он даже не наш, не из Славика.

— Ниоткуда он знать не может. Но знает. Это-то и странно.

1) Мы домой пойдем с Церлиной

И поужинаем вместе! (Из оперы «Дон Жуан»)

Вернуться к тексту

2) Поищу себе в таверне

Я хозяина получше! (Из оперы «Дон Жуан»)

Вернуться к тексту