Слепота/Blindness (гет)

Лишь на полпути по одной из лестниц Хогвартса Гермионе неожиданно пришло в голову, что в школе волшебства наступила неделя экзаменов.

Это была достаточно странная, случайная мысль. Ее собственные экзамены должны были состояться лишь через месяц, и, более того, она никогда не сдавала экзамены в Хогвартсе, но ясно помнила, как читала расписание своих первых занятий на первом курсе, где экзаменационная неделя была выделена жирным шрифтом.

Она была взволнована, особенно при мысли о том, что сможет проявить себя. Гермиона любила экзамены, любила испытывать свои умственные способности и упорство, которое требовалось, чтобы выйти в отличницы. Каждый экзамен был доказательством ее собственной значимости, доказательством того, что она заслужила дар, с которым родилась.

За последние годы этот пыл несколько поутих. В ее жизни появились и другие вещи, придающие ей уверенности. Ей больше не нужно было получать высокий балл, чтобы знать, что она умна.

Но Гермиона не забыла. Если бы все сложилось по-другому, на этой неделе она бы сдавала ЖАБА. Она бы закончила Хогвартс со своими сверстниками и могла устроиться на работу или начать ученичество — в зависимости от своего выбора.

Вместо этого она готовилась к поступлению на медицинский факультет в обычном маггловском колледже, одновременно сдавая выбранные экзамены для поступления на базовое обучение целительству или зельеварению.

Она никогда бы не подумала, что ее образ жизни будет таким, как был сейчас. Ни когда вошла в Хогвартс, с сияющими глазами ожидая распределения, ни когда покинула его, сломанная и израненная, после встречи с троллем.

Гермиона направлялась к кабинету директрисы; ее шаги эхом отдавались в пустых коридорах. Она была одна; зная, что ей придется аппарировать прямо к краю охраняемой территории, она не видела смысла брать с собой Фэллона. Как-то странно было остаться одной. Даже ученики исчезли из всех кабинетов.

Кто взял на себя ведение трансфигурации, когда МакГонагалл возглавила школу?

Гермиона остановилась у входа в кабинет директора; большие горгульи, охраняющие вход, отступили, взмахнув крыльями — путь был открыт.

Директор Дамблдор никогда не оставлял проход открытым. Похоже, у МакГонагалл был собственный взгляд на вещи.

Гермиона взбежала вверх по лестнице и, подойдя к простой деревянной двери, быстро постучала.

Открыв дверь, она ожидала увидеть удивление на лице директрисы. В конце концов, Гермиона не посылала сову, одолеваемая нетерпением, не желая ждать еще день, пока придет почта.

Ей следовало бы знать лучше. Теперь никто не мог попасть на территорию Хогвартса, не подняв при этом тревогу.

Хогвартс уже не был той школой, в которой она училась. Под львиным взглядом МакГонагалл замок превратился в куда более охраняемую крепость.

— Мисс Грейнджер. Чем обязана удовольствию видеть вас?

Взгляд волшебницы был полон доброты и любопытства. Гермиона всегда уважала главу своего дома.

— Надеюсь, я вас не побеспокоила.

Директриса взмахнула рукой в знак опровержения.

— Я нахожу, что у меня появилось гораздо больше времени на этой должности, чем когда-либо в качестве декана и профессора. Большинство моих обязанностей делегировались.

Гермиона кивнула и села, когда ее пригласили, сложив руки на коленях, пока она обдумывала отрепетированный вопрос.

— Госпожа директор. Я ищу особый артефакт, который, как мне сказали, находится здесь, в Хогвартсе. Зеркало Еиналеж. Вы слышали о нем?

МакГонагалл нахмурилась.

— Оно действительно в школе. Спрятано для безопасности студентов. Для чего оно вам?

Гермиона откинулась на спинку стула, приготовившись рассказывать.

— Я изучаю долговечность различных заколдованных неодушевленных предметов. Любые структуры охранных заклинаний или чар могут разрушаться или исчезать с течением времени, особенно когда объект путешествует или взаимодействует с несколькими людьми. Зеркало Еиналеж уникально и, кроме того, довольно безобидно. Я думаю, что оно будет прекрасной темой для моих исследований на ближайшее время.

Директриса подняла бровь.

— Довольно безобидно? Оно ответственно за смерть двоих студентов и несколько попыток самоубийства. Вы имеете представление о его свойствах?

Гермиона поспешно кивнула.

— Я читала всю информацию, что о нем написана. Оно показывает самое большое желание человека, независимо от возможности когда-либо осуществить его. Я приму меры предосторожности, чтобы защитить себя и любого, кто посмотрит в это зеркало.

МакГонагалл опустила глаза, рассеянно переставляя предметы на своем столе, затем заговорила.

— Не вижу причин запретить вам изучать это зеркало, но мне было бы спокойнее, если зеркало останется на территории Хогвартса, и любое его использование будет контролироваться одним из моих сотрудников. Это приемлемо?

Гермиона закусила губу, ее мысли путались. Возможно, это единственное зеркало в мире, в котором отражается какая-либо часть человеческих надежд, и если самым большим желанием Гарри является увидеть отражение крестража, чтобы он мог его извлечь...

Гарри с первого взгляда поймет, будет ли оно ему полезным. И если да, то он сможет все сделать в считанные мгновения.

Это может привести к путанице с объяснениями с тем, кто будет за ними наблюдать, но избавление от крестража того стоит.

— Да, большое спасибо, директор МакГонагалл.

— Не за что, мисс Грейнджер. Хогвартс в большом долгу перед вами, в большем, чем мы могли бы покрыть. Скажите, когда вы хотели бы запланировать свой визит.

— Послезавтра, если если это возможно, — быстро проговорила Гермиона. — В воскресенье днем.

Директриса улыбнулась.

— Очень хорошо. Пожалуйста, подумайте о том, чтобы остаться на ужин. Мы будем рады услышать о ваших планах на будущее. Одно время вы были одной из моих лучших учениц.

Гермиона усилием воли удержала улыбку на лице.

Одно время.

— Я подумаю об этом.

Но не в этой жизни.

* * *

Гарри двигался так быстро, как только мог, пот стекал по его коже, ощущаясь неприятным теплом.

Он ненавидел обучение в министерстве по многим причинам, не последней из которых была общая физическая подготовка. От него ожидали хорошей физической формы, а это означало, что он должен был поднимать тяжести, бегать по волшебной версии беговой дорожки и выполнять серию упражнений для самообороны.

В них не было ничего необычного или даже продвинутого. Волшебники во многом полагались на свою магическую силу, решая те или иные проблемы. Но встречались некоторые существа с сильным магическим сопротивлением, победа над которыми требовала определенного уровня подготовки, и запыхаться во время дуэли с ними означало верную смерть.

— Выносливость, грифф, — раздраженно выкрикнула Этон строгим голосом. — Не имеет значения, насколько сильна твоя магия, если у тебя не хватает энергии, чтобы сотворить самые простые заклинания.

Прошло четыре месяца обучения. Они перестали пытаться сфокусировать его внимание на работе с книгами и на сложных фактах. Дуэли были быстрыми и механическими — простая практика, для того, чтобы узнать, как члены Пегаса работают в команде. Вместо этого Этон, капитан четверки, нашла единственную брешь в его броне.

Гарри был физически слаб. В его оправдание можно было сказать, что ему никогда не требовалось быть особенно сильным на этом фронте.

Этон хотела дать ему кодовое имя Единорог. Ей казалось забавным назвать Гарри в честь красивого, нежного существа. Граниан предпочел Гиппогрифа — крылатое существо, наполовину лошадь, наполовину орел. Худощавому волшебнику понравилась ирония имени.

— Они вспыльчивы, прямо как лорды. Всегда настаивают, чтобы люди кланялись и любезничали с ними.

Это кодовое имя прижилось и стало официальным. Гарри не стал спорить о тонкостях своей маскировки, как не стал спорить и тогда, когда приобретал стандартную униформу из непробиваемой кожи дромарога — толстую тяжелую одежду, которая весила по меньшей мере как здоровый камень и сверкала сияющим пурпурно-коричневым светом. Униформа закрывала все, кроме глаз, и была настолько удушающе жаркой, что заставляла его благословить существование охлаждающих чар.

Единственным промахом для Гарри стала новая палочка, но даже в этом его желания уступили логике. Олливандер не растерялся и по его просьбе предоставил простую палочку из дуба с сердцевиной из жилы дракона, оба конца которой были увенчаны нитями пурпурного металла.

Палочка была не так сильна, как посох феникса, и не настолько подходила ему, но ее было достаточно, чтобы сосредоточить его магию.

— Достаточно. Ты безнадежен, — проговорила Этон, но в ее голосе слышались нотки веселья. Гарри бросил единственный взгляд на ее голубое сияние, прежде чем позволил себе рухнуть на пол.

— Тебе нужно размяться, напарник. Немного боли сейчас, меньше боли потом, — эти слова исходили от одного из двух новых членов Пегаса, крупного мужчины с узором цвета насыщенного красного дерева, который претендовал на титул Абраксана. Он имел сильный акцент, слова произносились на тщательно выученном английском.

Гарри нравился Абраксан. Этот человек не был так жестко напорист, как Этон, и не был так сдержанно вежлив, как Граниан. Два старых члена команды так и не смогли в полной мере принять в свой круг новичков.

Зная, что произошло с их предыдущими напарниками, Гарри их понимал. Было нелегко называть новые лица старыми, любимыми именами.

— Оставь его в покое, Абраксан. Пусть дураки страдают, — женский голос был чересчур веселым, ее приближение казалось неуклюжим спотыканием, которое закончилось падением на пол рядом с Гарри. — Я с удовольствием справлюсь сама. Спасибо большое, что спросили.

Кодовое имя Фестрал на первый взгляд ей абсолютно не подходило. Она была так далека от серости и уныния, насколько только могла быть душа. Ее свет был ярко-оранжевым, а поведение игривым. Она не казалась пугливой или пугающей, наоборот, настолько дружелюбной, оттого было почти невыносимо не узнать, кто она такая и почему выбрала отряд особого назначения и их жесткую, скрытную дисциплину.

Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что имя Фестрал подходило ей очень хорошо. В конце концов, скелеты лошадей были невидимы для тех, кто не видел смерти. А молодая женщина, чья душа была такой яркой, имела еще распускающийся человеческий узор, его углы были не совсем правильными, они закруглялись вместо того, чтобы быть прямыми.

Она была метаморфом. Когда Гарри впервые познакомился с ней, у него возникло искушение похитить эту девушку, чтобы провести серию тестов на редком явлении. Он до сих пор еще планировал подкупить ее чем-нибудь, чтобы заманить в свою лабораторию.

Он просто не мог понять, какая часть ее личности была подлинной, а какая — маской, точно так же как форма, которую она выбрала в тот день, была еще одним видом маскировки.

— Посмотрите на этих троих, обнимающихся на полу. Нашли время заводить связи? — голос Этон был подобен резкому взмаху хлыста. Абраксан и Фестрал быстро вскочили на ноги.

Гарри поднялся медленнее, не торопясь. Он был рад как никогда, что является всего лишь гражданским специалистом. Ему могло сойти с рук все, что угодно, кроме некомпетентности.

— Гиппогриф. Пойдешь со мной.

Он увидел, как две души рядом с ним на мгновение расслабились, но тут же снова подпрыгнули, когда Граниан рявкнул, требуя их внимания.

Гарри покинул помещение под звуки их общего стона.

* * *

— Они уже догадались, кто ты, — спокойно произнесла Этон и налила жидкость в стакан, поставив его перед Гарри, прежде чем сесть за стол в своем тесном кабинете.

— Это трудно скрыть, — Гарри повернулся и потянулся за стаканом. Резкий запах подсказал ему, что это был огневиски, и он нахмурился от подобного выбора.

Для крепких напитков было еще достаточно рано.

— Не хмурься. Я заслужила это — после целого утра работы с практикантами.

Говоря это, она сделала большой глоток; Гарри наблюдал, как жидкий узор светло-голубого света поглощается ее собственным более глубоким синим узором.

Это было по-своему красиво.

— Вы любую девушку заставите покраснеть под таким пристальным взглядом, лорд Поттер, — ее голос снова стал веселым, и Гарри с легкостью скрыл свой румянец, вызванный смущением.

Этон нравилось ставить его в неловкое положение, так или иначе. Если он проявлял слабость, она не преминула воспользоваться этим.

— О чем вы хотели со мной поговорить?

Свет женщины развернулся, небрежно потягиваясь.

— Вы должны знать, что мы удовлетворены. Граниан согласен, что вы готовы к полевой работе, когда она появится.

Гарри тихо рассмеялся над этим заявлением.

— Сомневаюсь, что министр ждал, когда я буду готов. У них просто пока ничего для меня не было.

— Я видела вас в дуэли. И до нас с Гранианом доходили слухи о взрыве в Лютном. У вас много природных талантов. Но я все равно не понимаю, что в вас такого особенного. Это политически рискованно — отправлять лорда на боевое задание.

Гарри задумался, сможет ли он вообще объяснить, даже если захочет, сложный танец отношений между ним и министром. Танец слухов, домыслов и намеков на смертельно опасные способности.

— Я специалист, — ответил он наконец, и Этон фыркнула.

— Вы все еще не доверяете нам. Я видела, как вы ломаете защиту. Это потрясающе. Я так же видела, как вы трансфигурируете объекты с невероятной скоростью. Да, вы были бы ценным приобретением. Но другие волшебники также могут быстро трансфигурировать предметы, даже проводить несколько человеческих трансфигураций одновременно. У нас есть целая команда, занимающаяся снятием защитных чар. Группе особого назначения редко требуется специалист по снятию чар, так как стандартная практика заключается в том, чтобы сначала отправить группу, снимающую защиту. Вы, Поттер, просто не нужны. Вы — роскошь, золотой книззл там, где достаточно простого.

— Золотой книззл? — Гарри ухмыльнулся, и свет ее синей руки махнул, призывая не обращать внимания.

— Забудьте об этом. Я пытаюсь сказать, что я не идиотка. По какой-то причине Робардс хотел заполучить именно вас. Министерству что-то нужно от вас, и вы получаете что-то взамен. Мне не нравится чувствовать себя использованной или слепой. Простите за аналогию.

Пришла очередь Гарри отмахнуться от невольного оскорбления.

— Я не переживаю из-за своей слепоты и не считаю вас идиоткой. Вы правы. Существует взаимная выгода как для меня, так и для министерства.

Она наклонилась вперед, и он почувствовал ее силу, благодаря повышенному давлению воздуха.

— Дайте мне информацию. Вы в моей команде, под моей ответственностью.

Гарри слегка колебался, прежде чем хмуро уставиться на свои руки.

— Вы и так уже знаете больше других. Я не могу точно сказать, чего хочет от меня министр, — когда она попыталась что-то вставить, Гарри прервал ее. — Я и сам не знаю. Но... могу сказать вам, что я здесь в знак доброй воли. В знак готовности подчиняться правилам, если хотите. Люди боятся меня. Некоторые из этих людей работают в Министерстве.

— Так вы пытаетесь притвориться безобидным? — ее голос звучал скептически. — Я этого не заметила.

— Нет, просто пытаюсь показать, что я прирученный слепой колдун, а не следующий Темный Лорд, — он произнес это с улыбкой, но заметил пульс адреналина, замерцавший в узоре Этон, когда он говорил.

Она долго молчала, откинувшись на спинку стула.

— Если вы действительно можете убить одним лишь взглядом, зачем тратить мое время на то, чтобы так усердно тренироваться, чтобы остаться в живых?

Этот вопрос он и сам упорно задавал себе время от времени в последние месяцы, когда физическая подготовка была особенно изнурительной. Но у него были свои причины, которые оправдывали затраченные усилия. Гарри нужно было учиться, и ни один метод не был совершенен. Может наступить время, когда его личные способности окажутся бесполезными или когда их использование станет затруднительным. Он не мог решить все проблемы, убивая или уничтожая объект или человека на своем пути. Он был вынужден искать альтернативные способы использования магической силы.

Это и желание министерства. Он должен был показать, что может прекрасно сотрудничать с ним.

— Это мой жест доброй воли, — мягко напомнил ей Гарри, но ответа не последовало.

Этон вздохнула, ее свет замерцал, когда она постучала пальцами по скрещенным рукам; адреналин пульсировал с быстрыми ударами сердца.

Но ее голос был твердым и сильным; железный контроль в словесной форме.

— Если мои люди окажутся в серьезной опасности во время миссии, лорд Поттер, я ожидаю увидеть ряд трупов наших противников. Никаких вопросов, никаких мыслей о последствиях. Мне плевать на политику, заявления и жесты, когда жизни в опасности. Вам понятно?

— Да, — Гарри не улыбнулся, но, пристально взглянув на нее, увидел невысокую крепкую женщину с волосами, заплетенными в длинные косы, с миндалевидными глазами и непоколебимо твердым взглядом в них. — Я не позволю им умереть.

Он вспомнил слова Фламеля, описывающего смерть как прекрасное место.

Но дух был прав. Живые не захотят понять необходимость потери тех, кого они любят. Даже он сам не хотел этого понимать.

— Сомневаюсь, что даже вы сможете полностью предотвратить гибель моих людей. Но я надеюсь, вы попытаетесь, — Этон указала на его нетронутый бокал. — Не заставляйте меня пить в одиночку.

Гарри потянулся к фиолетовому кристаллическому узору, почувствовал жжение в горле и медленно проглотил бледно-голубую жидкость.

Он не опроверг ее предположений. Ей было достаточно того, что она знала, как легко он может убить. Не было никакой необходимости рассказывать ей о воскрешении.

* * *

— Итак, — Гермиона встала, нервно заламывая руки во внезапном приступе волнения. — Итак. Мой секрет.

Гарри улыбнулся ей; его волосы все еще были растрепаны после сна, свободный халат небрежно наброшен на плечи, а сам он сидел за маленьким столом на кухне дома на площади Гриммо.

Должно быть, он опять проспал, раз только сейчас спустился к завтраку. Был уже почти полдень.

— Ты нашла то, что искала? — его голос был хриплым; как только он задал вопрос, подошел Кричер, чтобы поставить на стол тарелку, наполненную пережаренными сосисками с яичницей.

Гермиона наморщила нос. Сосиски были похожи на черные кирпичи. Как он мог их есть?

— Да, нашла, — она присела за стол, в то время как Гарри начал есть, закрыв глаза и ловко управляясь серебряной вилкой. — У тебя есть планы на сегодняшний день?

Гарри открыл глаза, его взгляд метнулся туда, где стоял Кричер. Теперь она заметила, что домовой эльф стоит неподвижно, расправив плечи.

— Я думал о том, чтобы посетить Косую аллею и проверить новую компанию — Агенство Домовых Эльфов. Она открылась на прошлой неделе.

Кричер фыркнул; кастрюли и сковородки, которые он принялся чистить, громко зазвенели друг о друга.

— О, — Гермиона слегка поколебалась, затем вздернула подбородок. — Думаю, мы можем все успеть. Это не займет больше часа.

Она почувствовала, как его сила мягко коснулась ее кожи, его глаза внезапно вспыхнули внутренним светом.

— Ты собираешься сказать мне, куда мы идем? — уголки его губ приподнялись в улыбке.

Гермиона прикусила губу и придвинулась ближе, одной рукой сжимая его колено.

— В Хогвартс. Я узнала, что там хранится артефакт под названием зеркало Еиналеж.

Она увидела работу мысли, отразившуюся на лице Гарри; сонная дымка исчезла, уступая место растущему любопытству.

— Зеркало желаний?

— Я не хотела тебя обнадеживать. Сначала я не была уверена, что оно все еще существует, а потом не была уверена, что смогу найти его. Я до сих пор не знаю, поможет ли оно. Зеркало должно показать самое большое желание человека. Это может быть опасно, потому что…

Она не успела договорить, так как Гарри повернулся и крепко обнял ее, его голос приглушенно звучал в районе ее шеи, когда он заговорил.

— О, Виола. Я люблю тебя. Это... потрясающе. Когда мы отправляемся?

Улыбка Гермионы стала шире.

— Как насчет того, чтобы привести тебя в порядок?

Мгновение он выглядел озадаченным, потом рассмеялся и встал, оставив полупустую тарелку и направляясь к двери.

— Не позволяйте ему привести домой эльфийку, — резкий голос испугал ее. Гермиона обернулась и увидела Кричера, надвигавшегося на нее, сжимая одной тонкой рукой испачканную в жире лопатку, похожую на меч.— Ни при каких обстоятельствах. Кричер отказывается быть в подчинении у эльфийки в своем собственном доме.

Гермиона моргнула, пытаясь понять.

— Почему бы тебе не пойти с нами? Ты можешь наложить вето на любой выбор…

— Кричер — достойный, уважаемый эльф!

С этими словами он развернулся и зашагал обратно к раковине. Гермиона вздохнула.

Домашние эльфы матриархальны. Вполне понятно, что старший эльф будет недоволен любым эльфом, который попытается им командовать.

И все же. Небольшая конкуренция пойдет ему на пользу.

— Я готов! — прокричал Гарри, спускаясь по лестнице, и Гермиона с улыбкой вскочила на ноги.

Пора отправляться.

* * *

Хогвартс лежал, уютно свернувшись клубком; такой, каким Гарри запомнил его в последний раз — спящий фиолетовый гигант, сверкающий силой.

Он чувствовал тепло солнца на своей коже; редкий безоблачный день в шотландских горах. Но видел Гарри лишь темные тени широкого неба за мощными золотыми чарами, которые составляли защиту Хогвартса.

Эти защитные чары были прекрасны — миллионы нитей света соединялись с существом, вдох которого измерялся днями, сон — веками, и каждый удар его сердца ознаменовывал смену времен года.

Гарри наблюдал за этим единым пульсирующим организмом, когда они поднимались по каменным ступеням, спускались вниз по горлу каменного голема, который приветствовал их в себе с распростертыми объятиями матери, встречающей своих давно потерянных детей.

Магия Хогвартса касалась его собственной, переходила от одного существа к другому, и Гарри улыбнулся ее мимолетному прикосновению.

Мир был живым, таким ярким и детализированным: каждая статуя, мимо которой они проходили, была пропитана красками, каждый портрет — эхом некогда живых душ.

Душ, нетерпеливым шепотом обсуждающих их приход.

— Добро пожаловать, мисс Грейнджер, мистер Поттер, — профессор МакГонагалл, директор Хогвартса, вежливо приветствовала их в коридоре. Ее светло-коричневый узор с кошачьими чертами теперь имел новый оттенок — тонкую золотую связь с золотыми охранными чарами, открывшимися для их прохода в школу.

Новая охранная магия. Учитывая события прошлых лет, это был разумный шаг.

— Госпожа директор. Спасибо еще раз, — ответила Гермиона с той же отстраненной вежливостью, что и пожилая волшебница.

Кто на кого пытается произвести впечатление?

— Мы установили зеркало в одном из неиспользуемых классов. Я сама буду следить за вашим исследованием.

За то время, пока они поднимались по крутому склону от точки аппарации, Гермиона успела рассказать Гарри, что зеркало пробуждает склонность к самоубийству у волшебников с менее стабильной нервной системой. Однако он считал, что надзор больше похож на шпионаж, чем на защиту.

Но это было не их зеркало.

Когда они вошли в простую квадратную комнату, Гарри увидел кусок зеленой ткани, накинутый на прямоугольный предмет такой силы, что тот просвечивал сквозь ткань волнами красного света.

Бордово-красные, сияющие чары, которые накладывались друг на друга яркими тонами. Когда этот свет коснулся его, Гарри почувствовал нетерпение, намек на тоску и надежду.

Возможно, не только слабые люди поддавались зеркалу, но и те, кто был восприимчив к внешним воздействиям.

МакГонагалл подошла к зеркалу и потянула зеленую ткань, открывая его, отчего зеркало засветилось еще ярче. Оно было большим, по меньшей мере семь футов в высоту, может быть, восемь, и достаточно широким, чтобы трое мужчин могли стоять перед ним и видеть свое отражение. Под красными чарами Гарри мог различить пурпурный свет металла, составляюший каркас зеркала, затемняя внешние края до темно-бордового оттенка.

Гермиона шагнула вперед первой, ее сине-фиолетовый узор встретился с красным светом чар, которые она не могла видеть, освещая ее, словно луч яркого солнечного света в темной комнате.

Она ахнула; Гарри увидел, как ее свет замерцал в ответ, ее узор дернулся, когда она попыталась сделать шаг вперед и назад одновременно.

Затем она замерла, ровно дыша. Он не видел ничего, кроме этого красного света; угол, под которым он находился, защищал его от влияния зеркала.

Гермиона заговорила так, словно это было не более чем простое исследование.

Представление для профессора, без сомнения.

Она назвала серебряное зеркало изящным. Описала надпись на раме, которая соответствовала той, что она нашла в своем собственном исследовании предмета. Рассказала, что на зеркале были вырезаны руны и надписи, и что его отражающая поверхность была кристально чистой, без намека на грязь или порчу.

Она произносила заклинания, усовершенствованные диагностические чары, проверяя силу красного света и его свойства.

Затем Гермиона отступила назад и повернулась лицом к Гарри, и он медленно втянул воздух.

— На данный момент у меня достаточно данных. Хочешь посмотреть на него, Гарри, прежде чем мы уйдем? — ее голос звучал небрежно, лишь быстрое биение сердца говорило ему, как сильно она этого хочет.

Гермиона довольно хорошо играла свою роль. Он сомневался, что директриса что-то заподозрила.

— Почему бы и нет? — пробормотал он, шагнув в этот красный свет, как только Гермиона отступила, и повернулся лицом к зеркалу Еиналеж, заглянув в его глубины, как оно смотрело в его собственные.

Гарри чувствовал, как бордово-красная магия проникает в него, испытывая его характер, искушая его силу. Было ощущение тепла и какой-то любви, вибрация комфорта.

Затем в отражающей поверхности темно-бордовой смеси металла и магии он увидел свою душу.

Он не был уверен, что именно ожидал увидеть. Больше он ничего не помнил.

Его душа была его душой, но в то же время другой. На узоре его лица не было крестража. Его изумрудная зелень была яркой и мощной и сияла темными звездами, множеством булавочных уколов теней, гораздо большими, чем он видел в Омуте несколько недель назад. Сине-фиолетовый узор Виолы стоял рядом с ним как равный, ее свет был таким же чистым и сияющим, как и всегда, строгий контраст с измененным узором его собственного темного света.

Мантия-невидимка была наброшена ему на плечи — длинный черный конус и белый шелк. Камень сиял на его пальце внутренней тьмой, ярче, чем когда-либо прежде, переливаясь треугольными призмами силы.

И в черно-зеленом свете одной руки он держал другую невероятную реликвию, гораздо более могущественную, чем мантия или камень — стержень триады, острие кинжала.

Палочка, подобно которой он никогда не видел. Это черное дерево с белым ядром, бесконечно извивающееся, сворачивающееся, закручивающееся существо, которое дышало, рычало и строило планы. Ему казалось, что на него смотрят глаза и осуждают его, ненавидят и любят, хотят быть его убийцей и одновременно создателем.

— Я уничтожу тебя, — прошептала она. — Но я дам тебе время.

И он хотел этого. Он жаждал этого, как не желал ничего другого в своей жизни. До этого момента он не знал, как сильно этого хочет. Просто держать ее. Просто обладать ей хоть на мгновение.

Он протянул руку и коснулся холодного металла, гладкого на ощупь, преградой между собой и своим желанием

— Гарри?

Возможно, если бы он только подождал немного, этот барьер исчез бы. Еще минута, еще час, еще один день. Он мог бы целую вечность ждать момента обладания ей.

— Мистер Поттер.

Суровый голос прозвучал словно пощечина, холодная волна хлынула на разгоряченную кожу. Гарри закрыл глаза, но видение не исчезало, оно не исчезнет.

Он заставил себя повернуться и быстрыми шагами выйти из комнаты, пурпурный свет Хогвартса успокаивал, отгонял видение Объединенных Даров Смерти.

Он слышал шаги позади себя и положил руку, коснувшуюся зеркала, на каменную стену, твердая сила школы стала опорой, удерживающей его в вертикальном положении.

— Это очень мощный артефакт. Вы были правы, что скрывали его от других, — тихо сказал Гарри, поворачиваясь, наконец, чтобы взглянуть на коричневый узор. — Теперь я в порядке.

Гермиона подошла к нему, одной рукой нежно сжимая его руку.

— Признаюсь, на меня оно тоже оказало влияние, но не такое сильное, как на тебя. Что ты видел?

Он услышал в ее голосе надежду, которую она не могла скрыть. Гарри покачал головой и увидел, как поникли ее плечи.

Гарри заставил себя улыбнуться, выдавая заранее заготовленный для посторонних ответ:

— Мою семью, все вместе, все живы.

Он услышал, как директриса издала тихий печальный вздох, и понял, что его догадка верна. Обняв одной рукой Гермиону, он позволил появиться на своем лице грустному выражению.

— Вы получили необходимую информацию?

Гермиона кивнула, поблагодарив директрису и объяснив, почему они не могут остаться на ужин.

На этот раз Гарри был рад покинуть Хогвартс и секреты, которые тот хранил.

* * *

— Я видела нас за трибуной, — тихо проговорила Гермиона, быстро взглянув в опущенное лицо Гарри, когда они подошли к краю защитных чар. — Я выступала перед миром с речью о магии. Там было так много людей: как магглов, так и волшебников. Кричер был там! Ты, мои родители... это было похоже на просмотр воспоминаний. Воспоминание, которого еще не было. Пока я проводила исследования, у меня все время мелькала мысль, что, может быть, если я буду просто наблюдать, то пойму, как это сделать. Я нашла чары принуждения, тонкие, но очень действенные. У того, кто создавал этот объект, было достаточно темное чувство юмора, так как оно не только показывало самые потаенные желания, но и заставляло продолжать смотреть на него вечно.

Гарри запнулся, слегка споткнувшись о камень. Он оперся на посох и остановился, чтобы посмотреть ей в лицо.

— Я разрываюсь между кражей этого зеркала и его уничтожением, — в его голосе слышались нервные нотки.

Гермиона огляделась вокруг, пробежав взглядом по лучам яркого солнечного света и зеленому лесу; легкий ветерок трепал их волосы. Прекрасный день, который, как она надеялась, обернется иначе.

— Что ты видел?

Она ненавидела, когда ее голос звучал так приглушенно.

Гарри протянул руку и коснулся ее щеки, на этот раз с искренней улыбкой.

— Я знал, что это была возможность. Мое самое большое желание — чтобы крестраж исчез, а не просто чтобы я мог его увидеть. В этом есть логический смысл. В зеркале крестража больше не было. Однако была ты. Такая же красивая, как и всегда.

Гермиона почувствовала, что краснеет, но промолчала. Она знала, что это еще не все.

Его рука опустилась, взгляд расфокусировался.

— Я покажу тебе в Омуте. Это... поразительно. Я держал в руках Дары Смерти. Все три. Палочка была... эффектной. Был ли мне показан реальный образец или просто мое представление о нем, я не знаю. Но оно... оно было живым. Или не столько живым, сколько осознающим меня. Мне казалось, что я вижу в себе ответы на все вопросы, которые когда-либо задавал. Или, по крайней мере, все ответы, которые когда-либо будут иметь значение. Это было... воодушевляюще. И я хотел этого. Я хотел ее держать. Возможно, отчасти это было принуждение. Теперь, когда я отошел от зеркала, я больше не чувствую непреодолимого желания искать этот проклятый артефакт. Но часть меня все еще помнит это чувство. Или, может быть, оно всегда у меня было, и я его игнорировал.

— Старшая палочка, — пробормотала Гермиона, невольно начав волноваться. — Это ловушка, не так ли? Безотказная приманка Даров Смерти. Она уничтожает своих хозяев.

Гарри резко выдохнул, проводя рукой по волосам, еще больше взъерошивая их пряди.

— Да. Во всяком случае, легенда и история заставят нас поверить в это, — немного поколебавшись, он продолжил: — В зеркале Старшая палочка заговорила со мной. Она сказала, что убьет меня, а потом добавила, что даст мне время.

Гермиона подошла ближе, переплетя свои пальцы с его.

— Похоже, Фламель говорил что-то подобное. Как раз вовремя.

— Да, — Гарри покачал головой с печальной улыбкой. — Противоречивые идеи. Парадоксы. Вот что такое Дары Смерти. Две противоположные стороны монеты, которые каким-то образом проявляются одновременно. Я честно не могу отличить правду от лжи.

— Хорошо, что нам не придется этого делать. Палочку не видели десятилетиями, даже веками. Она потеряна.

— Да, — в его голосе звучали одновременно облегчение и печаль. — Мы двигаемся дальше.

— Я найду другой способ избавить тебя от крестража, — твердо сказала Гермиона. — Мне просто нужно больше узнать об исцелении.

Гарри усмехнулся.

— Ты изучаешь целительство, чтобы найти ответы, а я изучаю некромантию. Что за пара у нас получается.

Гермиона засмеялась, подталкивая его вперед.

— Очевидно, мы были созданы друг для друга.

* * *

Агенство Домовых Эльфов располагалась в приземистом скромным здании из крепкого зеленого дерева, мерцающим защитными чарами.

Внутри, за столом, сидели волшебник и домовой эльф, играя во что-то, напоминающее взрывающееся карты.

Гермиона прочистила горло; неожиданный звук вызвал резкое движение у играющих, что в свою очередь повлекло за собой взрыв, сопровождаемый серией проклятий волшебника.

Волшебный мир всегда был полон взрывов того или иного рода.

— Может ли Добби помочь вам, мисс?

Желтый свет закачался и потек вокруг стола, затем резко остановился.

— Мой господин, — выдохнул эльф. — Мой господин. О боже! О боже!

Желтый свет начал подпрыгивать, перескакивая с одной тощей ноги на другую в танце, выражающем удивленный восторг.

— Добби. Возьми себя в руки, пожалуйста, — голос был культурным и вежливым, тон — скучающим, аристократическим. — Лорд Поттер, что мы можем сделать для вас в этом заведении?

Гермиона втянула воздух. — Драко Малфой?! — в этот момент она немного походила на домового эльфа, ее голос был хриплым от шока.

— Мисс Грейнджер. Рады видеть вас, — по его голосу можно было понять, что это абсолютно не так. Его душа, имеющая светло-серый узор, ярко светилась сквозь тонкие, как паутинка, трещины тени.

Он знал о Малфоях. Отец этого человека должен был гнить в Азкабане всю оставшуюся жизнь, вся их семья была изгоями из-за их связи с темной магией и внезапного финансового краха. Они не стали нищими, но оказались уже далеко не так богаты, как это было на протяжении веков; злой рок, возложенный на плечи Люциуса Малфоя.

То, через что прошел младший Малфой, почти сломило его. Почти.

Гарри улыбнулся. Он мог узнать сильную душу, столкнувшись с ней лицом к лицу.

— Нам нужен еще один домовой эльф, так как наш больше не в состоянии справляться с нуждами целого дома.

— Ох! Ох! — Добби все еще танцевал. Гермиона что-то бормотала себе под нос, слова казались неразборчивы из-за царящей вокруг суматохи.

Серый узор Малфоя изящно махнул рукой.

— Хорошо, следуйте за мной. Мы можем провести быстрый обзор, чтобы оценить ваши потребности и требования, которым должны будут соответствовать наши свободные домовые эльфы.

Гарри последовал за ним, быстрым жестом указав Гермионе, чтобы она шла следом.

Он чувствовал, как в ней нарастает гнев, словно на горизонте назревает гроза. Она была, мягко говоря, недовольна личностью владельца. Гарри предпочитал составить свое собственное впечатление.

Прыгающий желтый свет резким хлопком ворвался в маленький кабинет, прямоугольники пергамента подлетели к нему.

— Вот и каталог, лорд Поттер, сэр колдун!

Эльф не сделал ни единого вдоха, быстро произнеся всю фразу. Гарри передал анкеты Гермионе, пристально глядя на серый узор, сидевший за другим столом.

— Добби, пожалуйста, не мог бы ты вернуться к стойке в приемной. К нам могут пожаловать и другие клиенты.

Домовой эльф исчез в мгновение ока, в громком головокружительном желтом вихре.

Драко Малфой вздохнул.

— Прошу прощения. Иногда он перевозбуждается.

— Я никогда раньше не слышала, чтобы ты извинялся, — голос Гермионы был приторно сладким.

Гарри никогда раньше не видел ее с этой стороны. Сарказм и язвительность были не в ее стиле.

— Неудивительно, учитывая, что вы знали меня всего два месяца семь лет назад.

Рот Гермионы со щелчком закрылся, зубы заскрежетали. Гарри с трудом сдержал веселье.

В конце концов, она была его девушкой. Если он засмеется, то потом пожалеет об этом.

— Что заставило вас открыть это заведение? — с неподдельным интересом спросил Гарри. Он никогда бы не подумал, что чистокровный лорд будет первым, кто последует новым правилам министерства, и особенно тем, кто первым откроет агентство домовых эльфов согласно новым законам.

— Добби спас мне жизнь, — слова были искренними, без намека на мягкость. — Можно сказать, меня вырастили домовые эльфы. Как только я... понял эту истину, я также разглядел новые возможности. Я планировал это с прошлого декабря. После того, как я экстерном сдал ЖАБА, то оставил школу и вложил свой трастовый фонд в этот бизнес.

— Бизнес? — едко переспросила Гермиона.

— Каждый должен что-то есть, — вежливый тон Малфоя воспринимался почему-то хуже гневного ответа. — Домовые эльфы довольны своей работой, и я получаю свою часть дохода. Это не сильно выгодно, но вполне сойдет.

— Как временное агентство, — Гарри заговорил прежде, чем Гермиона успела взорваться. — Вы находите им подходящую работу и получаете за это вознаграждение. Сколько эльфов подписалось?

Малфой слегка расслабился.

— Большинство эльфов с бывшей конюшни. Они никогда не работали в настоящем постоянном доме, и большинство из них хотят жить с семьями. Кроме того, есть те, кто был освобожден аврорами в последние два месяца. Многие из них подвергались оскорблениям со стороны предыдущих владельцев. Некоторые — физически изуродованы. Они стыдятся работать в семьях и предпочитают сдавать себя в аренду предприятиям и фабрикам на временной основе. Мы запустили эльфийскую клининговую службу,и в скором времени планируем добавить ландшафтные и сезонные отделочные услуги.

— Мы? — голос Гермионы был сдавленным, и Гарри знал ее достаточно хорошо, чтобы понять — она борется против собственной логики. Трудно было избавиться от дурных впечатлений десятилетней давности.

— Добби и я. Он мой партнер.

Свет Гермионы отозвался серией нескольких гимнастических сальто. Гарри надеялся, что она не упадет в обморок.

Он улыбнулся Драко.

— Это хорошая идея, основать подобное агентство. Я рад, что кто-то берет на себя ответственность. Был и отрицательный момент того, что Реестр Домовых Эльфов был закрыт. Я боялся, что многие эльфы застрянут в плохих условиях, и им некуда будет идти.

— Да, — его голос был жестким, из-за испытываемой неловкости от услышанной похвалы. — Конечно, хорошая идея в финансовом отношении.

— Конечно, — пробормотала Гермиона, но в ее словах не чувствовалось тепла. Она положила пергамент обратно на стол. — Вот.

Малфой встал.

— Если вы подождете минутку в фойе, я посоветуюсь с Добби.

* * *

— И все же он мне не нравится. Он высокомерен, — бунтовала Гермиона. — Слизеринец. Лгун. Я не могу не думать, что все это какая-то манипулятивная схема.

Гарри приподнял бровь.

— Я и не знал, что у тебя есть склонность к иррациональности. Что за предубеждение я слышу?

Она сильно толкнула его локтем.

— Тогда ты его не знал. Он расхаживал с важным видом, используя такие слова, как грязнокровка. Он был практически главарем слизеринцев на моем курсе.

— Это было очень давно, Гермиона. Много чего произошло. Он был всего лишь ребенком.

Она поникла.

— Мне просто трудно в это поверить. Слишком радикальные изменения.

— Арест отца и конфискация состояния —это тоже радикальные события, — произнес холодный голос Драко, и Гермиона тихо вскрикнула от удивления.

— Я... мне очень жаль, — быстро начала она. — Я…

Малфой прервал ее:

— Последние несколько лет своей жизни я каждый день слышу одни и те же слова. Людям так же трудно поверить, что Малфой может быть честным, как и поверить, в то, что Поттер может стать Темным Лордом.

Послышались язвительные намеки, часть вежливости исчезла из голоса лорда Малфоя. Гарри слегка поклонился, подыскивая в памяти нужные слова. Он не был так сведущ в этикете, как, вероятно, следовало бы при его нынешнем положении.

— Простите нас. Мы не хотели вас обидеть.

— Я знаю, что вы не хотели, — серый узор развернулся, вопрос был отброшен небрежно, словно надоедливая муха. — Многие из наших эльфов были бы готовы работать на вас, учитывая, кто вы и какой механизм привели в движение. Вы что-то вроде героя.

Малфой обращался напрямую к Гарри, игнорируя присутствие Гермионы.

— Но Добби согласен, что только двое будут у вас по-настоящему счастливы. Одна из них — женщина, Долли. Ей девяносто один год, но она проживет еще много лет. Она работала в семье Кроуленов, но ушла по собственному желанию, чтобы ее дочь могла взять на себя управление. Она хорошо разбирается в уборке и уничтожении вредителей. Второй — Нек, — в голосе Малфоя послышались нотки гнева. — Сокращенно от некрасивый. Мужчина, думает, что ему за тридцать, что делает его еще ребенком по эльфийским меркам. Он был взят при рождении и воспитан как раб-уборщик для продавца в Лютном. Он отказывается менять свое имя. Он боится толпы и очень робок. Ему было бы неплохо жить в доме с постоянной рутиной и старшим эльфом, чтобы следил за ним, и без детей, которые могут напугать его. Он знает большинство очищающих чар, а также обучен защитным заклинаниям.

— Защитным заклинаниям? — удивленно переспросил Гарри.

— Это не редкость в определенных кругах. Лавочник не боялся ни закона, ни того, что его запуганный раб пойдет против него. Нека использовали как охранника и как отвлекающий маневр. Наживку. Он принял бы на себя главный удар любой атаки, и это уже случалось несколько раз. Отсюда, несомненно, и неудачное прозвище, которое эльф считает своим именем.

— Понимаю, — тихо проговорил Гарри; ему не нужно было спрашивать Гермиону, чтобы узнать ее мнение.

В конце концов, Кричер категорически заявил, что он против женщин. Выбор был очевиден.

— Что еще нам нужно знать о нем?

Свет Малфоя стал ярче, хотя Гарри не сомневался, что на лице мужчины не отразилось никаких эмоций.

— Он будет предан до крайности. Он отказывается брать жалованье и считает службу привилегией, которую вы ему даете. Свободное время считается наказанием, но Добби узнал, что эльф интересуется природой любого рода: довольно распространенная тоска для многих эльфов, которые проводят большую часть своего времени в помещении и в городах. Вам придется проявить творческий подход, чтобы дать ему время самому наслаждаться такими вещами, не расстраивая его. Он попытается наказать себя, и ваш контракт больше не позволит вам требовать повиновения каким-либо образом, даже для его собственного блага.

— Понимаю, — кивнул Гарри.

— Стоимость соответствующего долгосрочного контракта для работодателя составляет тысячу галеонов, половина из которых будет возвращена вам, если вы или эльф не сработаетесь в течение первого года. — Гарри приподнял бровь, услышав цену, но не стал перебивать. Сумма равнялась примерно пяти тысячам фунтов стерлингов, и для пожизненного слуги, который почти не просил жалованья, она была смехотворно мала. — В рамках всех долгосрочных контрактов наше агентство также требует, чтобы все работодатели выделяли домовым эльфам дополнительно пять тысяч галеонов в течение пятилетнего периода, которые будут выданы после их выхода на пенсию. Этот пункт не подлежит обсуждению.

Это было больше похоже на правду.

— Каков официальный пенсионный возраст? — голос Гермионы был кротким, когда она задала свой вопрос.

— Мы установили пенсионный возраст, начинающийся через тридцать лет после приема на работу. Благодаря долгому сроку жизни эльфа, составляющему в среднем от ста пятидесяти до двухсот лет, эльф может возобновить свой долгосрочный контракт по истечении этих тридцати лет, если пожелает, но каждый раз они будут подписывать один и тот же контракт, с той же стоимостью в галеонах, скорректированную согласно инфляции.

— Вы много думали об этом, — сказал Гарри, впечатленный услышанным. Если эльф начинал работать в двадцать лет и соглашался хотя бы на три долгосрочных контракта, он уходил на пенсию с бо́льшим количеством денег, чем многие волшебники откладывали на старость.

Свет Малфоя опустился в легком кивке.

— Комната и питание предоставляются работодателем. Апартаменты должны соответствовать новым стандартам министерства. Ни один эльф не может работать больше четырнадцати часов в день и больше шести дней в неделю. Однако из-за эльфийской природы вы не обязаны заставлять их не работать, так как это можно счесть бесчеловечным наказанием. Копия всех правил и политики нашей компании будет в ваших документах. Испытательный срок составляет тридцать дней, после этого наше агентство опросит эльфа и определит, приемлемы ли для него условия.

— Я знаком с правилами, — заявил Гарри, очень хорошо помня, каково было голосовать за них в море разноцветных узоров душ, когда вся власть сосредоточилась на нем, будто он был главным действующим лицом в цирковом представлении. Лорд Малфой тоже был там, понял Гарри. Должно быть, так оно и было, после того, как он занял место своего заключенного в тюрьму отца. — Я вижу, вы хорошо поработали.

— Благодарю вас, лорд Поттер, — в голосе лорда Малфоя звучали одновременно гордость и признание. —Вы готовы заключить контракт?

— Да.

Гермиона взяла его за руку, останавливая.

— Подожди, — она шагнула к Малфою. — Мне очень жаль, правда жаль. Я должна была узнать тебя лучше, прежде чем строить предположения. Просто... я очень чувствительна, когда дело касается эльфов. Их принижали как расу так долго.

Серый свет замерцал.

— Согласен с этим фактом. Извинения приняты.

Она вздохнула.

— Спасибо тебе.

* * *

Нек ждал их в фойе.

Его желтый свет был каким-то крошечным, чахлым. Если бы он был человеком, Гарри не сомневался, что его узор разбился бы, как упавшее яйцо. Вместо этого желтый свет потускнел, сжавшись в комок в бессознательной защите.

Гермиона задохнулась от ужаса, что заставило эльфа еще больше поникнуть; медленный ритм его жизни был утомленным и забитым.

Нек хоть и ожидал ужаса и неприязни, но это все равно его явно ранило.

Гарри отошел от Гермионы, приблизившись к желтому узору эльфа и присел на корточки, прежде чем позволил своей силе расшириться, затем посмотрел на своего нового домового эльфа.

Существо дрожало, длинные тощие конечности все еще были слишком костлявыми для здорового эльфа. Ноги казались слишком широкими и были засунуты в кожаные ботинки, узловатые колени, длинная струящаяся одежда, покрывающая его хрупкое тело. Руки со сломанными пальцами, кожа, усеянная оспинами и линиями рубцов.

Выпуклые глаза на угловатом лице, раздавленный нос. Рот с несколькими зубами, отсутствующее ухо и лишь половина от другого.

Кто-то с очень, очень уродливой душой позволил этому случиться с невинным существом.

— Здравствуй. Я Гарри Поттер.

— Хозяин, — захныкал в ответ эльф.

Гарри продолжал смотреть на него, рассматривая каждую деталь, каждый шрам. Отказываясь отшатнуться, отказываясь выказать хоть малейший признак отвращения.

— У меня тоже есть шрамы. Я что, уродлив?

Оставшееся ухо эльфа еще сильнее прижалось к его черепу.

— Нет, хозяин.

— И ты тоже. Я могу заменить тебе ухо и зубы. Могу исправить нос и пальцы. В свою очередь, ты выберешь себе лучшее имя?

— Да, хозяин, — выдохнул эльф едва слышным шепотом.

— Хорошо, — Гарри встал, позволив своей силе рассеяться, и повернулся, улыбнувшись Гермионе. — Если ты готова, дорогая, перенеси нас домой.

* * *

Каждый эльф, прошедший через двери эльфийского агенства, был тщательно проверен профессиональным целителем. Драко настоял на этом и сам оплатил большую часть расходов; его сбережения иссякали, но он все же брал на себя это бремя.

Ему не нравилось видеть их страдания. Ему не нравилось видеть отчаяние и стыд в больших, таких знакомых глазах.

Добби никогда не выказывал такого отчаяния. Стыда было предостаточно. И боль, и ужас. Но он никогда не отчаивался; у эльфа был твердый стальной стержень, способный скорее подорвать угрозу, чем просто уступить ей. Драко возмущался этим с самого начала, когда был еще ребенком; возмущался тем, что ничто из того, что он делал, никакое мелкое наказание или приказ не могли ослабить дух эльфа, как его собственный дух был ослаблен другими, более тонкими способами.

Но не всем эльфам так повезло. У Нека этого стержня не было. Эльф был изувечен, когда авроры привели его; едва живой, чтобы заботиться о том, что его хозяин позволил пытать его за деньги, прежде чем авроры смогли забрать его.

Очевидно, этот человек хотел вернуть часть своих вложений в существо, прежде чем его заберут. Лавочник не рассчитывал, что его привлекут к ответственности за этот поступок.

Очевидно, что министерство этого не сделает. Владелец магазина был достаточно осторожен и хитер, чтобы убедиться, что любая сделка состоялась до того, как законы официально изменились. Он хвастался этим, когда Драко угостил его виски в грязном баре на краю Лютного переулка. Хвастался тем, что сумма, которую он получил, намного превышала любой штраф, который в конечном итоге могло взимать министерство.

Сейчас он уже не хвастался. Драко по-прежнему оставался сыном своего отца и навсегда останется кровью и плотью убийцы. Драко знал пути тьмы, знал тьму Лютного и то, что скрывалось там.

У одного пьяного волшебника было мало шансов против этого зла. Драко даже не пришлось поднимать палочку. Он лишь смотрел и запоминал, как тот отвратительно лил тихие слезы из пустых глаз, на лице, слишком искалеченном, чтобы показать хоть какие-то эмоции.

Нек, в свою очередь, оплакивал не действия своего господина, а отсутствие такового. Как будто хозяин был его единственной причиной существования, его единственной причиной жить. Этого было достаточно, чтобы Драко стало плохо, видя такую неуместную преданность.

Драко наблюдал, как Гарри Поттер опустился на колени перед тем самым эльфом и пообещал ему исцеление. Как будто профессионалы не сделали всего того, что уже можно было сделать. Повреждения были слишком глубоко укоренившимися, а волшебники-целители были абсолютно незнакомы с физиологией домашних эльфов. Он наблюдал, как та же самая преданность вспыхнула и снова начала гореть в ответ. Эльф уже пообещал то, от чего отказывался неделями подряд.

Магическая сила лизала его чувства, обдувая слепого колдуна, как пар из котла. Малфоев тянуло к власти; они чувствовали ее, как собака чувствует добычу. Они хотели ее, эта зависимость была в их крови, желание обладать и служить более глубоким токам магии. Отец хорошо обучил его их истории.

Но Драко отказывался поддаваться ей. Отказался следовать линии, вынуждающей служить, а не обладать. Той, что вынуждала красть, а не зарабатывать. Но сила все равно искушала его и напоминала о временах и местах, которые он предпочел бы забыть.

Гарри Поттер встал, и эта сила исчезла, спрятанная в безопасном месте, откуда она больше не звала его. Лорд снова был просто волшебником, а его физические черты вновь стали достаточно отталкивающими. Шрамы действительно были ужасны, если находиться с ним лицом к лицу при ярком свете дня.

— До свидания, милорд сэр! — весело крикнул вслед троице Добби, когда они выходили; в избытке чувств эльф подпрыгивал с ноги на ногу.

Ему было приятно видеть эльфа таким счастливым. Каждый день это счастье напоминало ему, что мир не был злым. Это напомнило ему, что можно пережить ощущение заброшенной собственности Люциуса Малфоя, пережить то время, когда все старые знакомые приходили во тьме ночи, чтобы разграбить и забрать то, что оставило министерство.

Их осталось мало. Лишь волшебница с сыном и один-единственный домовой эльф в доме, полном портретов мертвых.

Была причина, по которой он больше не жил в поместье Малфоев, под взглядами изображенных на портретах глаз, ставших свидетелями ужасов, что ему довелось пережить.

— За лучшего эльфа дома Поттеров! — Добби вздохнул и вывел Драко из задумчивости. — Какая честь!

Драко вздохнул, проведя рукой по мантии, расправляя мятый шелк.

— Без сомнения. Еще сыграем?

И когда эльф подпрыгнул к столу, щелчком пальцев снова расставляя карты, Драко обнаружил на своем лице улыбку.

Он сделал свой выбор много лет назад, в одну-единственную ночь боли, когда впервые сыграл во взрывающееся карты с непобедимым домовым эльфом, который тогда спас ему жизнь. Он выбрал быть счастливым.

* * *

— Это Кричер, домовой эльф домов Блэк и Поттер. Кричер, это наш новый эльф. Он еще не решил, как хочет, чтобы его называли.

Кричер задумчиво оглядел детеныша.

Тот был сильно избит. Суровый бывший хозяин. Но несмотря на весь его изломанный вид, у него были крепкие кости. Требовалось много сил, чтобы выдержать жизнь без дома и настоящего хозяина, без связи с его магией и силой.

Кричер знал эти признаки. Кричер уже видел их раньше. Это был эльф, который не знал жизни настоящего домового эльфа.

Это был хороший вариант. Кричер мог начать работать с чистого листа. Кричер научит юнца всему, что ему нужно, чтобы стать настоящим эльфом, которым Дом мог бы гордиться.

— Добро пожаловать на площадь Гриммо, в наш Дом, — Кричер закончил свое приветствие резким поклоном, и это движение отзеркалилось робкой фигурой, выглядывающей из-за спины хозяина.

Хорошо. Манеры — это основа приличия.

— Спасибо, — прошептал эльф прерывистым голосом, привычное имя отсутствовало.

Кричер шагнул вперед.

— Кричер проведет экскурсию по дому.

Хозяин заколебался, зеленые глаза вспыхнули в быстром взгляде, который послал дрожь силы сквозь конечности Кричера.

Кричер держался очень прямо.

Именно хозяин изменил свой контракт. Хозяин был тем, кто уничтожил стандартные узы рабства. Теперь у Кричера могли быть свои идеи.

Кричеру это даже понравилось. Это было действительно правильно, так как домовые эльфы знали, что лучше для дома; это был их долг.

— Хорошо.

Хозяин повернулся к Гермионе, их руки по привычке соединились, когда они шли по коридору.

Детеныш проследовал взглядом за удаляющейся фигурой хозяина с блеском в глазах, который Кричер хорошо знал.

Обожание.

Это было очень, очень хорошо.

* * *

Это двоюродный дед Кричера, Келлен. Келлен умер, выпив отравленное вино. Это любимый дядя Кричера, Пиклер, не родственник по крови, но принятый в дом, когда спасли второго сына хозяина Ориона. Пиклер умер от старости в двести тридцать шесть лет, когда Кричер был еще совсем юным эльфом. А это Келли, первый кузен Кричера, он трижды получал повышение. Келли умер, убив саламандру, которая была послана в дом, чтобы причинить вред хозяйке.

Кричер указал на последние несколько отрубленных голов, гордо размещенных под наклонным потолком чердака, где хозяин обозначил место Кричера.

Молодой эльф кивнул, его широко раскрытые глаза были дымчато-карими от желания.

— Я не знал семьи, — признался эльф, — Не знал такого Дома.

Кричер фыркнул.

— Теперь дом на площади Гриммо — это твой Дом. Выбери себе имя.

Эльф был сбит с толку. Кричер снова указал на длинный ряд голов.

— Имена принадлежат Дому. Кричер предлагает имя Дома новому домовому эльфу хозяина.

Слезы градом полились из глаз эльфа, рыдания сотрясали веретенообразную фигуру, словно дерево в бурю. Кричер терпеливо ждал, пока они утихнут.

Детеныши. Всегда такие эмоциональные.

Эльф всхлипнул и снова двинулся вдоль рядов, часто останавливаясь, пока не дошел до конца.

Затем, расправив плечи, он повернулся к Кричеру.

— Кракен.

Кричер коротко кивнул. Его прадедушка был грозным эльфом, на лице которого было много таких же шрамов, как и у юноши. Шрамы от сражений с тех времен, когда домовой эльф служил также эльфом-компаньоном и следовал за своим хозяином в любую дуэль, питая его силу своей собственной.

— Кракен с площади Гриммо, Домов Блэк и Поттер, — торжественно произнес Кричер, видя, как эльф вдруг надулся от гордости. Кричер потер руки, и на его лице появилась улыбка. — А теперь Кричер и Кракен уберутся. Кракен должен узнать, каким хозяин любит видеть свой дом.

И два домовых эльфа, один очень старый, а другой очень молодой, ухмыльнулись в чистом восторге от этой мысли.

* * *

В ту ночь Гарри потребовалось полчаса, чтобы восстановить черты лица Кракена.

По большей части он подражал узору Кричера, дублируя его, чтобы воссоздать уши, которые оказались слегка маловаты, и нос, получившийся чересчур большим для лица Кракена.

Но они были целыми, и эльф выплакал столько слез благодарности, что Гарри заволновался, не наступит ли у того обезвоживание.

С пальцами и ступнями работать оказалось сложнее, а повреждения заключали в себе такие незначительные изгибы узора, что Гарри едва мог их заметить. Но он был уверен, что теперь, по крайней мере, Кракен не почувствует фантомной боли от ранее поврежденных конечностей.

Это было большее, что он мог сделать, работая с узорами. Исцеление не было искусством, в котором Гарри хорошо разбирался, а манипулировать узорами таким образом было все равно что использовать тупой нож для операции. Старые раны только затрудняли выискивание различий между неповрежденными костями и плохо зажившими.

— Ты сделал все, что мог, — тихо начала Гермиона, сидя напротив него за кухонным столом с дымящейся чашкой чая между ними. — Он выглядит намного лучше. И уже не так... шокирует.

— Я хочу вернуться в агентство и выяснить, что за лавочник с ним это сотворил. Я хочу подарить этому эльфу хоть какую-то форму возмездия.

Свет Гермионы пульсировал, ее голос был мягким.

— Я уже спрашивала, пока ты разговаривал с Кракеном в фойе.

Сила Гарри возросла, когда он взглянул на нее, полностью сосредоточившись на линиях ее лица, выдающих напряжение.

— Кто?

Губы Гермионы шевельнулись в печальной улыбке, его магия обрисовала это движение зеленым цветом.

— Драко Малфой, может, и исправился, но он все еще слизеринец. Когда он сказал мне, что позаботился об этом, я думаю, что он отомстил гораздо изощреннее и проявил более творческий подход в своем возмездии, чем могли бы мы.

Гарри позволил своему взгляду угаснуть, откинувшись на спинку стула с неохотной, но удовлетворенной улыбкой.

— Хорошо.

Она пошевелилась, ее свет закачался из стороны в сторону.

— Я не понимаю, почему он решил защищать домовых эльфов. Не понимаю, как кто-то мог так сильно измениться, так далеко уйти от семейной репутации. Он все еще кажется таким холодным, таким... чистокровным. Ты слышал, как он говорил. Он был одет в мантию, которая, вероятно, стоила целое состояние. И при этом мы застали его за игрой во взрывающиеся карты с домовым эльфом.

Гарри нахмурился, задумчиво разглядывая стол, следуя за зеленым узором давно спящего дерева.

— Драко Малфой пережил много травм. Он выглядит как... как окно, которое чуть не разбилось вдребезги. Целая паутина трещин бежит по швам его узора. Не сломан, но побит. Такие трещины образуются вследствие многих лет стресса, многих лет психологических мучений. Если бы это было что-то одно, повреждения выглядели бы иначе, более центральными, как в случае с твоей кузиной. Он сказал, что Добби спас ему жизнь. Возможно, он не имел в виду физически. Если домовые эльфы были единственными, кто проявлял к нему доброту, его поведение имеет гораздо больше смысла. До наступления реформ, у него, возможно, просто не было выхода. Я сомневаюсь, что его отец когда-либо позволил бы ему проявить слабость, а для темного волшебника забота о "низших" существах и людях — слабость.

Гермиона застонала.

— Я чувствую, что мне нужно извиниться еще раз. Я никогда не вела себя так неразумно. Можно подумать, что я столкнулась с Рональдом Уизли. Я хотела разорвать на части даже не самого Драко, а все, что, как мне казалось, он отстаивал. А я не люблю ошибаться.

Гарри выпрямился, начиная улыбаться.

— Могу я сделать так, чтобы тебе стало лучше?

Гермиона издала короткий смешок, поднимаясь с места.

— У нас нет времени!

— Кто сказал? — Гарри сделал шаг в сторону, и она повторила его движение в противоположном направлении.

Его глаза сузились, излучая вызов.

— Мои родители? — ответила Гермиона, но он расслышал юмор в ее голосе. — Те, кто установил комендантский час, чтобы не сидеть сложа руки и не волноваться? Очень, очень разумный комендантский час, наступающий в полночь.

Гарри медленно кивнул, увидев, что ее свет начал ослабевать.

Затем он положил одну руку на деревянный стол и перепрыгнул через него, радуясь вновь обретенной гибкости, которую дало ему обучение в министерстве.

Он сгреб ее испуганную фигуру в медвежьи объятия, прижал спиной к кухонному шкафу и рассмеялся, накрыв ее губы поцелуем.

— У нас есть время, — Гарри тяжело дышал, отстраняясь от нее после поцелуя. — Считай это экспериментом в целях целесообразности. Экономия движения? Наука спальни?

Она засмеялась, ее руки скользнули под его рубашку.

— Гарри Джеймс Поттер. Кто научил тебя быть таким убедительным?

— Мой величайший Учитель, конечно. Она соблазнила меня первой, ты же знаешь. Затащила меня в постель, не приняв отказа.

Гермиона хихикнула, ее сине-фиолетовый свет загорелся радостью, жизнью.

И они вместе, спотыкаясь, вышли в коридор и направились к лестнице, не замечая двух пар эльфийских глаз, смотревшим им вслед.

— Хозяин часто делает это, — сказал Кричер с привычным спокойствием слуги, который за свою долгую службу видел все это по меньшей мере дюжину раз. — Просто собери всю брошенную одежду и сложи ее в комнате хозяина. Будь молчалив и сдержан.

— Кракен все сделает, — торжественно ответил младший эльф.

Сказав это, они вдвоем прошли на кухню, намеренно проигнорировав звуки внезапного грохота наверху, сопровождаемые диким, жизнерадостным смехом.

* * *

— Волшебники и волшебницы Британии, мы сделали первый шаг.

Мы даровали одной расе свободу.

Но зачем останавливаться на достигнутом?

— В самом деле, зачем останавливаться сейчас? — с улыбкой сказал себе Альбус Дамблдор. — Думаю, что хотел бы познакомиться с этой женщиной.

Он перевернул страницу, название новой статьи почитаемого и таинственного теоретика трансфигурации и магии было написано жирным шрифтом.

У Всех Нас Есть Души. Магия Говорит Нам Об Этом.

Виола Джеймс

— Очень хорошо, что никто не знает, кто вы, мисс Джеймс. Министерство сразу захотело бы прибрать вас к рукам.

Бывший директор улыбнулся, глядя на огонь и размышляя над тщательно сформулированными абзацами — шедевром из намеков, угроз и утонченного таланта, в то время как феникс отдыхал на своем насесте, напевая спокойную песню.

Если единственное, что ставит человечество выше других магических видов, — это душа, то мы сильно заблуждаемся. Разве оборотни — изначально не люди? Могут ли вейлы, гоблины, вампиры, великаны и тролли не иметь потомства с человечеством? Нет такой вещи, как рождение с половиной души; у человека либо есть душа, либо ее нет. Душа — величайшее сокровище волшебника. Кто сказал, что человеческая душа стоит выше, чем души любых других магических существ? Разве сама магия не показала нам, что каждая душа сама по себе могущественна?

Поэтому я задаю себе этот вопрос. Я задаю вам вопрос.

Почему мы, как нация, относимся к некоторым гражданам как к низшим по сравнению с нами, если под кожей, костями и кровью мы все несем одну и ту же, одинаково могущественную душу?

* * *

— Грифф! Давно не виделись! — воскликнула Фестрал в радостном удивлении.

— Прошла всего неделя, — усмехнулся Гарри. — Неужели безраздельное внимание капитана так ужасно?

— Более чем, — она похлопала его по плечу, ее свет подпрыгнул, излучая энергию. — Мы с Абраксаном были удивлены, когда узнали, что ты больше не будешь приходить на ежедневные тренировки. Они считают, что тебя привели в форму?

— Что-то вроде того, — Гарри оглядел пустой тренировочный зал. — Теперь только раз в неделю для общей проверки.

— Вчера мы отправились на наше первое задание с группой, — Фестрал наклонилась вперед, ее голос превратился в возбужденное шипение. — Пришлось бороться с нелегальным торговцем зельями за пределами маленькой деревушки. У этого человека были чудовищные взрывоопасные соплохвосты. Граниан получил ожоги второй степени по всему лицу, когда одна из этих долбаных тварей взорвалась. Торговец установил их как сигнализацию. Он бы выбрался, если бы мы не установили стандартную защиту от портключа.

— Какого рода зелья? — спросил Гарри, и она вздохнула.

— Полная дрянь. Кое-какие из них оказались стандартными темномагическими, вызывающими боль и сжигающими кожу, что-то в этом роде. Некоторые отвратительные яды были созданы, чтобы причинять боль, другие — предназначались для убийств. Но хуже всего были ряды амортенции, с особенно болезненным приворотом. Она была ароматизирована, как конфета, высушена и помещена в эти яркие цветные маггловские трубки.

Гарри потребовалось не больше секунды, чтобы понять, зачем кому-то понадобилось принимать мощное любовное зелье и делать его привлекательным для маленьких детей. Его затошнило от этой мысли.

— Ублюдки, — хмыкнул он, и Фестрал согласилась, одарив их проклятьями, прежде чем продолжить.

— Но наш парень их не изготовлял. Он был всего лишь дилером. Авроры попытаются расколоть его, выяснить источник. Подпольный черный рынок — это тот еще гадюшник, но дети... знаешь, некоторые из них хотят денег, а некоторые — власти. Мало кто торгует людьми, особенно в Британии. Мы найдем их.

Гарри наблюдал за ее оранжевой душой, ее цвет представлял собой яркую смесь оттенков танжело и пантона. Она просто кипела от адреналина, когда говорила о вчерашнем дне.

— Почему ты решила стать членом группы захвата, а не аврором?

Он хотел взять свой вопрос обратно, как только задал его, зная, насколько важна секретность, особенно в их отрасли.

Но Фестрал только пожала плечами.

— Я хотела помогать людям, а метаморфы встречаются крайне редко. У меня был выбор между обеими возможностями, в любом случае, и те, и другие были бы рады принять меня. Но с людьми, с которыми мы имеем дело, чистокровными сторонниками превосходства и темными волшебниками, наличие в семье любого полукровки или волшебника маггловского происхождения может быть опасным. Не только для тебя, но и для твоей семьи. Мне хочется не беспокоиться о том, что работа будет преследовать меня и дома, — она рассмеялась, но смех ее был печален. — И зарплата тут тоже лучше.

— Я понимаю, — согласился Гарри, немного помолчав, прежде чем решиться и пойти дальше на откровенность. — Ты знаешь, кто я.

Женщина замерла, ее голос звучал неуверенно.

— Я видела твою фотографию в газете. Твоя внешность уникальна. По меньшей мере.

— Да. Я думал о том, как защитить свою собственную семью. Я нанял телохранителей для личной охраны и окружил защитными чарами их дом. Но охранников и чар недостаточно. Как много ты знаешь о маггловском оружии?

— Мой отец — магглорожденный, его отец служил в маггловских правоохранительных органах. Хотя я мало что об этом знаю, — это была достаточно личная информация, которую Гарри и рассчитывал получить. Он кивнул.

— Я рассматривал способы объединения заклинаний самообороны в предмет, который могут использовать магглы. Как пули в маггловском пистолете, но с заклинаниями вместо них. Способ защитить себя, пока не подоспеет помощь.

— Звучит блестяще, — начала она, размахивая рукой в такт словам. Казалось, что Фестрал всегда находится в движении. — И одновременно как политическое самоубийство. Министерство не позволит тебе передать магию в руки магглов. Существует Статут, который нужно учитывать.

Ее тон был предупреждающим. Гарри вежливо улыбнулся.

— Члены семьи уже включены в положения Статута. Они могут иметь дымолетный порох, портключи и магические книги, могут быть даже подписаны на "Ежедневный Пророк". Какая разница, если у них будет, скажем, палочка, предварительно заряженная заклинанием "Петрификус Тоталус"?

Она глубоко вздохнула, потом рассмеялась.

— Ты настоящий лис, Грифф. Я бы хотела посмотреть, как ты будешь доказывать эту логику в Визенгамоте, когда тебя отдадут под суд.

— Я позабочусь, чтобы ты присутствовала, — ответил Гарри, разделяя ее смех.

Когда Граниан и Абраксан вошли, разговор был прерван.

Но после тренировки Фестрал прошептала ему на ухо, когда он собрался уходить:

— Я знаю кое-кого, кто мог бы помочь с твоей маленькой идеей. Изобретатели, например. Ты хочешь, чтобы я прощупала почву?

Гарри не смог сдержать улыбку.

Изобретатели. Он повторил ее собственное слово из их предыдущего разговора, придавая ему тот же пылкий тон.

— Более чем.