Слепота/Blindness (гет)

Кракен все еще не вернулся. Для эльфа было непривычно отсутствовать дольше часа, за который он обычно проверял, все ли в порядке в доме на площади Гриммо, и трудно было выбрать худшее время для подобной длительной отлучки.

Но Кракен не отсутствовал бы так долго без действительно важной причины, а у них не было времени ждать его возвращения. Гарри неохотно развернулся, оставив комнату, отведенную для аппарации домашних эльфов, за спиной, и вернулся туда, где его ожидали собравшиеся штурмовые силы.

Никто не произнес ни слова. Все их планы не раз уже обсуждались. Гарри занял позицию и дождался сигнала аппарации.

Мир закружился, и через секунду они переместились в то самое место, о котором доложили им разведчики, Гарри крепко держался за руку Руби. Своим появлением они бы издали довольно много шума — хруста, треска и вздохов, — если бы не заклинания, подавляющие звук, уже примененные к лесной поляне теми же разведчиками.

Цвета слились в фокусе: зелень деревьев, фиолетовый цвет скал и почвы, коричневые огни, мерцающие среди зарослей. Его лица касался прохладный воздух, на грани морозного.

Они выбрали время сразу после заката и незадолго до восхода луны.

Гарри услышал, как оборотни снимают мантии, отметил легкие смешки и веселое ворчание среди бойцов, а затем шипение разведчиков, требующих тишины.

"Здесь звукопоглощающие чары, а не звукоизоляционные, вы, идиоты".

Все были в приподнятом настроении: и мужчины, и женщины, ранее сражавшиеся друг с другом. Как же быстро они превратились в команду — лишь за одну отведенную им неделю.

Наступила полная тишина. Гарри увидел, как коричневый узор волка дрогнул и изменился, прекрасное превращение более чем человека в менее чем волка.

Затем они начали издавать хриплые стоны невыносимой боли. Тихие вскрики, которые он раньше никогда бы не принял за человеческие: агония, насильственно сжавшаяся в выбросах воздуха, и нечто большее, чем голоса.

Запах на поляне изменился, пространство уменьшилось из-за массы оборотней в их измененном состоянии. Вампиры зашипели, оценивая то, что он, в отличие от них, не мог увидеть.

Гарри снова открыл глаза и пошел. Впереди шли разведчики, часто останавливаясь, совершая одни и те же движения палочками, проверяя и перепроверяя.

Так прошло полчаса, а следом и еще час осторожного продвижения между деревьев и кустарников.

Затем он увидел сверкающие золотом чары, раскинувшиеся над зелеными деревьями в бескрайнем черном небе.

Когда все достигли границы, разведчики присоединились к назначенным группам. Работая как единое целое, они остановились, глубокие тяжелые вдохи оборотней зазвучали отчетливее, когда своим улучшенным обонянием они принялись изучать запахи, приносимые ветром.

Гарри потребовалось немало времени, чтобы проверить свою решимость идти к поставленной цели. Обдумать исход того, что он собирался сделать, и неизбежные выводы из этого.

Затем он поднял зелено-черный узор руки к охранным чарам и проделал зазубренную дыру в ткани их структуры, золотые нити рвались словно обрезанные и опадали, распутывались и складывались обратно с треском силы.

Тот, кто был там впереди, теперь точно знал, что они идут.

Волки подняли морды и взвыли от радости. Как один они бросились вперед во всех своих цветах, сознательно высвободив силу, возможно, впервые в их жизни. Стоявшие позади них вампиры двигались еще быстрее, угольно-черный цвет пронизывал их души, словно мерцающий огонь на их спинах.

Бреннан схватил Гарри за руку сапфировыми узорами своих рук, и они пошли вперед, в то время как остальные замедлились, их прыжки на бегу напоминали движение в условиях низкой гравитации, медленное и грациозное.

Гарри ощутил грубую силу на своей коже, когда вампир совершал манипуляции, каких Гарри в жизни не испытывал на себе, не замедляя других, но ускоряя себя и сопровождающего волшебника.

Впереди вырисовывалось пурпурное каменное здание: красиво оформленная архитектура, расположенная среди безжалостно подстриженных садов.

Садов, цветущих коричневым магическим узором, отличающимся от обычной зеленой жизненной силы растений.

Время снова стало прежним, когда из земли выросли лозы, обвивающие лапы оборотней и заставляющие их рассредоточиться. Мгновением спустя эти лозы рухнули, превратившись в воду по мысленному повелению Гарри, и все снова двинулись вперед.

Кусты встряхнули ветками вереска и шипов. Трава шипела и колыхалась под их ботинками.

Впереди послышались крики, перед ними возникли узоры душ, и битва началась так же гладко, как очередная гроза, которую ни раз наблюдал Гарри, слившаяся в своей мощи и проливающая дождь на землю.

Заклинания выкрикивали с обеих сторон. Узоры менялись, словно партнеры по танцу передавали по воздуху эстафету мощными волнами. Отчаяние ощущалось словно запах в воздухе. Гарри не вмешивался. Он сосредоточился на садах и заставил деревья и все ловушки, которые их поджидали, сгореть.

Он услышал женский крик ярости, ощутив в нем страдание матери, оплакивающей потерю своих детей.

А затем, когда огонь, который он создал, сжег зелень с голодными алыми ртами, Гарри увидел коричневую силу, таившуюся в зеленой траве, в то время как цветы и шипы погружались в красный жар.

И он внезапно вспомнил женщину из Косой аллеи, с коричневым как у мыши узором, с синим оттенком точно пудра — кроткую и благодарную полувейлу, пославшую ему воздушный поцелуй и заслужившую гнев его жены. Он должен был вспомнить тот факт задолго до этого момента; но события, последовавшие за такой мелочью, выкинули этот инцидент из его памяти.

Оскверненный огонь ревел, преобразовывался и пожирал Уизли и Тревора, которые склонились над упавшими телами в мантиях. Он слышал их вой, когда они горели, чувствовал запах шерсти на их телах, сгорающей до самой их кожи.

Гарри моргнул, и огонь погас, а на его месте теперь слышались лишь хриплые стоны.

Появилось еще больше огня, больше растений, красных и зеленых, поднимающихся вокруг них по кругу; область, в которой они все стояли, была настолько явной ловушкой, в которую они попали, не отличавшейся от любой другой, которую он легко мог представить.

Гарри позволил красному свету окутать их, позволил сковывать их, и ждал.

В мгновение ока Бреннан снова оказался рядом, тяжело дыша, пурпурный цвет капал с его пальцев и клыков.

Все шло так, как они планировали.

Они позволили ей прийти к ним вместо того, чтобы преследовать ее на незнакомой территории.

Гарри составил каталог травм, увиденных вокруг, все они появились в краткий момент их атаки и возникновения ловушки. Не так хорошо и не так плохо, как он представлял, больше, чем он ожидал, и меньше, чем опасался.

Впереди раздался смех, и прямо перед ними возникла она, на волне своей силы, такой великой для нее и такой скудной для него.

Сердце Гарри билось так громко, что он не был уверен, расслышит ли слова, которые она произносила, но он услышал — ее голос магически усилился, чтобы преодолеть расстояние.

— Я заполучила тебя, Колдун! Заполучила!

Он мог лишь смотреть на нее, на этот смуглый женский узор с довольно бледно-голубыми нитями потрескавшейся души, на женщину, которая организовала убийство его будущего ребенка и жены. На ту, кого не заботили ни в чем не повинные люди в Косой аллее, разрушения и ужас, следовавшие за ней.

Женщина сделала жест, и земля под его ногами провалилась, вокруг него послышались потрясенные крики. В следующее мгновение он снова создал прочную опору, элегантный пол из более глубоких пурпурных оттенков алмаза, и они оказались всего на несколько дюймов ниже, чем стояли раньше.

Женщина завизжала; этот звук оказался слишком высок, чтобы быть полностью человеческим.

Ее люди напали, души с цветами, которые Гарри не удосужился каталогизировать.

Но он смотрел лишь на нее, сфокусировавшись только на ней.

Ее огонь сжигал его людей, ее растения вонзали шипы в плоть, с удушающей силой сжимали ноги и шеи. Над их головами появился красно-зеленый шар и тут же обрушился на них, как снежная лавина, спускающаяся по склону горы.

Он закрыл глаза и смотрел, как падает мир, и слышал крики кровожадного удовольствия этой женщины.

Мгновение, лишь биение сердца, когда он позволил ей упиваться своей победой, абсолютным превосходством устроенной ею засады — женщине, имени которой он даже не знал.

Мантия двигалась под его кожей. Рядом с его сердцем повернулся Камень.

Огонь был так красиво сложен; движение связанных и сходящихся частиц, молекул с горением, постоянное излучение света, тепла и энергии. В то же время было так много разных типов огня; разные виды топлива, разные цвета, разные уровни тепла.

Было трудно научно объяснить, как он превратил огонь в воду; как молекулы в постоянном движении замедлялись и преобразовывались в другое состояние бытия, в субстанцию, полностью противоположную прежней. Волшебным образом это было легче понять; он просто изменил узор и цвет; он изменил сущность и превратил его в новое вещество.

Темно-синяя кристально чистая вода капала на его горячую кожу, на обгоревшую кожу его товарищей, добавляя боли к их травмам. Вампиры шипели, оборотни рычали, а эльфы вздыхали.

Растения, которые он убил на этот раз, взяв их медленно движущуюся жизнь и превратив их в мертвые неподвижные существа, увядали на виноградной лозе и засыхали в земле.

Шок удерживал людей "Тени Обскура" неподвижно в течение этих секунд трансформации. А затем некоторые побежали, и Гарри увидел, как женщина убила их собственным огнем, поднявшимся изнутри нее нитью синей пудры и красного рубина.

Другие бросились в атаку после ее певучего крика ярости, высокого и бесчеловечного.

Он позволил им прийти. Пусть упадут на поджидающие их клыки.

И когда она наконец повернулась, чтобы бежать, когда она увидела полный и окончательный провал всего, что планировала, то обнаружила, что ей некуда идти.

И настала его очередь смеяться. Этот звук удивил Гарри, вырвавшись из его рта, который он не помнил, как открывал.

Он смеялся.

* * *

Амелия потерпела неудачу. Она сидела высоко на скале, ее крылья были плотно прижаты к спине, оперенная голова склонилась в отчаянии от бранных воплей ее предков.

Они ждали, возвышаясь над ней, щелкая крючковатыми клювами и осуждая взглядами своих темных глаз. Да, она погибла в битве и, проиграв, потеряла дары, которые они ей преподнесли. И проиграла мужчине. Человеку!

— Он не человек! — выкрикнула в ответ Амелия, леди Лайт, не в силах насладиться свободой своего первого полностью трансформированного состояния, не в состоянии насладиться высотами лежбища, которые она только мельком увидела во время одного неудачного восхождения ее бабушки Эйри в горы. — Не человек!

Их крики смолкли. Ветры ее воспоминаний неестественно утихли, когда свет потускнел, а ее враг встал там, на отвесных скалах; вместо его глаз светились зеленые омуты, а остальная его часть представляла собой светлую и темную тень в ткани мира.

Она бросилась на него с когтями, готовыми разорвать его на куски, она была яростью, мукой и ужасом. Она летела, и в этом была радость, короткая и ужасная перед ее скорым концом.

Его рука — была ли это рука? — выдернула ее из воздуха, удерживая в своей обжигающе холодной хватке, в то время как крылья были оторваны от ее тела.

Не было физической боли ни там, ни в этом странном месте, ее посмертии. Это было внутри нее, поскольку части ее души, части того, что сделало ее той, кем она была, были оторваны.

Он молчал, принимая ее любовь к полету, ее любовь к огню, ее любовь к хрупким зеленым растениям. Он молчал, принимая ее ненависть и гнев, горячее желание и холодную цель, пока от нее не осталось ничего, кроме недавно сформировавшегося ребенка, не знающего, почему это странное существо удерживает его в этом странном месте.

Это чувствовалось… чувствовалось?

Это было?

Это было?

Было?

* * *

На плечах Гарри лежали сильные холодные руки, способные ломать кости. Но они держали его мягко, утешительно.

Вокруг него слышались звуки: тихие стоны и жадные глотки, хруст и разрыв плоти, звук чьей-то рвоты на пепел, покрывающий землю.

И руки на его плечах в то время как он сидел на коленях на земле, ощущение чьего-то дыхания за его спиной.

Перед ним была лишь белая земля, раскинувшаяся, расколотая и разорванная; человеческий узор, лежащий перед ним, больше не напоминал нечто отдаленно человеческое, разве что что-то твердое, если не считать высыхающих на нем жидких ручейков.

Гарри безучастно смотрел на разрушение, снова осознавая себя, чувствуя себя странно хрупким в своем триумфе, словно треснувшее стекло, упавшее на пол со слишком большой высоты, чтобы оставаться целым, но не так высоко, чтобы разбиться.

Он знал, что сделал, и очень стыдился этого, потому что у этого деяния не было никакой другой цели, кроме как утолить его неподдельный гнев. Он испытывал стыд, потому что Гермионе было бы стыдно за него.

Гермиона, которая когда-то много лет назад плакала над птицей, убитой лишь для того, чтобы узнать, как ее оживить, над птицей, чья смерть была безболезненна и чье состояние смерти легко было изменить.

Гермиона, его жена.

Подбородок Гарри прижался к груди, и крепкая хватка Бреннана удержала его в вертикальном положении, когда он чуть не упал; вампир поднял его на ноги и утащил от белого узора трупа, раскинувшегося на земле.

Вампиры склонились над членами "Тени Обскура"; оборотни уничтожали ​​их без малейших колебаний. Внутри них всех Гарри видел свой собственный цвет, изумрудно-зеленый, изумрудно-черный и изумрудно-белый, не один цвет и не три, и ощущал еще более глубокий стыд.

Только домашние эльфы казались свободными от его влияния; они и Бреннан, чья спокойная хватка, казалось, удерживала его в сознании и внутри его тела.

— Осторожно отпусти их, лорд Поттер, — послышался мягкий голос Бреннана, спокойный и тихий. — Медленно.

И Гарри сделал это, нити силы, которые он не помнил, возвращались обратно в него.

Вампиры обрушились на своих жертв. Волки отшатнулись и упали на бок, тяжело дыша.

Он сделал это с ними. Его собственная ярость подталкивала, превращая их намерения в настоящую ужасную бойню.

— Введи их в сон, — снова раздался голос Бреннана, и Гарри охотно позволил рассудку вампира вести его.

Руби подошла, прижав руку к боку и отвернувшись от них.

— Руби может вернуть всех нас в ковен.

— Одну минуту, спасибо, — ответил Бреннан и повернул Гарри к себе лицом, все так же медленно и аккуратно.

— Исцели их.

Гарри сделал это, вернув все тела вокруг себя в их естественное состояние. Исправление сломанных костей и возвращение к жизни, замена конечностей и воссоздание кожи.

Он чувствовал разум вампира напротив своего собственного; знал, что другой человек каким-то образом был внутри него, ослабляя его защиту и подстраивая его волю под свою собственную. Но Гарри не верил, что сможет остаться один в своей шкуре, и находил руководство утешительной клеткой.

— Гарри, — снова послышался голос Бреннана, его сапфировый узор души с угольно-черной нитью и еще большим количеством цветов, цветов жертв той ночи, струящихся по его венам. — Позволь мне рассказать тебе, что случилось сегодня вечером.

Успокаивающе, так успокаивающе.

— Ты убил леди Лайт. Ты защитил людей, которые были с тобой. Ты устранил угрозу своей семьи. Ты жив. Эта часть твоей жизни закончилась, эта ночь закончилась.

Мантия покрывала его кожу, словно теплое одеяло из темных звезд.

Все, что сказал вампир, было правдой.

Но это была не вся правда.

— Гарри. Потеряв контроль, ты заставил и других потерять контроль. Они чувствовали то же, что и ты, они слишком молоды, слишком неопытны, чтобы преодолевать эмоции, которые передались им. Лишь эльфы, которые не ощущали этих эмоций, и я, слишком привыкший к умственному контролю, не поддались твоей силе.

Он закрыл глаза. Он понял. Это был его Взгляд, это захватывающее влечение, вызванное его силой, которая обычно двигалась в не сфокусированном направлении. Желание любимой еды, игры или простое желание доставить удовольствие. До сих пор он не знал, что эту силуможно было сфокусировать и даже отдавать команды. И не был рад узнать это сейчас.

— Ты можешь остановиться сейчас, — голос Гарри был ровным. — Я не потеряю себя снова.

Он не мог сказать, что заставило его потерять контроль, он должен был чувствовать холодный расчет, должен был быть спокойным и последовательным, даже когда злился.

Но вид ее потряс что-то внутри него; тот факт, что ее узор был потрескавшимся и все же живым, не задетым всеми ужасными вещами, которые она совершила. То, что он видел ее стоящей перед ним в Косой аллее и ничего не подозревал, не имел ни малейшего представления о ее намерениях.

Убийца, который не чувствовал вины, лишь удовольствие. А также любовь и радость.

Даже когда она хотела убить его и всех, кто был с ним, в окружении разбитых душ своих последователей, она ярко сияла. И это ужасное зрелище его так разозлило.

Он должен был уничтожить его, это было неправильно. Это не должно быть частью мира.

Он исправил это.

— Ты должен научиться самоконтролю, — теперь голос Бреннана звучал суровее. — Ты так же опасен, как и любой необученный юноша моего вида.

— Как? — требовательно спросил Гарри. — Как, когда я даже не понимаю, почему я так меняюсь? Я ненавидел ее, да. Но это… — Он жестом показал позади себя, он видел это даже тогда, когда не хотел видеть. — Это было больше, чем ненависть. Это нанесение увечий. И, что еще хуже, увечий, на которые я не мог повлиять. Что заставляет меня задаться вопросом, что именно было под контролем.

Вампир пожал плечами — жест выглядел неуместно при его жесткой королевской осанке.

— Ты не мой кровный родственник. Я не знаю силы, которая движет тобой, знаю лишь то, что ты должен был победить ее.

Гарри со вздохом провел рукой по груди. У него было ощущение, что он точно знал, какая сила меняла его, но до сих пор позволял себе думать, что эти изменения были лишь физическими, ориентированными на узор и цвет. Но, конечно, это повлияло и на его разум. Было бы самообманом думать иначе.

— Мне пришлось уничтожить ее. Я не помню, чтобы испытывал удовольствие от этой задачи. Лишь бесконечную решимость. Настолько сильную, что я ничего не мог сделать, кроме как излучать ее в разные стороны. Будто... будто пытаясь понять, что именно сделало ее неправильной изначально. И не найдя ничего конкретного, методично уничтожал ее части.

Бреннан задумчиво зашипел, звук скользнул между острыми сапфировыми зубами.

— В моих глазах это было уничтожение ее сущности. Вы забрали ее жизнь, затем ее душу, затем ее плоть, ее кости, ее кровь. Мы не видели ничего подобного в нашей жизни.

Переключение с единственного на множественное число сказало Гарри достаточно. Не только Бреннан никогда не видел ничего подобного, но и другие умы, когда-либо принадлежавшие ему, другие жизни, которые он когда-либо забрал, вкусив воспоминания.

— Мне жаль, — это было правдой, хотя он не сожалел о том, что убил ее.

Лишь о том, что загнал сюда своих товарищей, особенно оборотней. Многие из них никогда не уходили из жизни. Они не останутся теми же, кем были до этой ночи.

— Это война, и дело сделано. Леди была сердцем этой болезни, и без нее оно увянет, — Бреннан отошел, преклонив колени перед одним из своих вампиров, затем перед другим. — Защита отключена. Мы вернемся, вызовем подмогу, чтобы помочь аппарировать тем, кто без сознания.

Сон все еще был непривычным для недавно изменившихся вампиров, и они часто упивались им. Тот факт, что все они теперь спали, будет знаменателен тем, чем он и являлся — их заставил уснуть никто иной, как сам Слепой Колдун. Еще одна ступень страха перед самим собой добавилась бы к и без того внушительным подсчетам.

Большинство вампиров были благодарны за эту Перемену и его помощь. Но для тех немногих, кто не был, страх лишь перерос в более глубокую ненависть.

Ему нужно было уйти от них, и лучше раньше, чем позже. Близость не принесла ему пользу.

— Хорошо, — Гарри смотрел, как эльфы вскакивают по сигналу Бреннана. — Что вы скажете им, когда они проснутся?

— Я сомневаюсь, что они поймут, что их действия не были их собственными, если только у них нет некоторых навыков в искусстве работы с разумом. Они утешатся среди себе подобных. То, что происходит в пылу битвы, часто простительно для созданий тьмы.

Оборотни вернутся в Нон Мордере, а вампиры — в свои ковены.

А Гарри… домой.

И все же он чувствовал себя еще более потерянным, более неконтролируемым. Более… сломанным? Нет, не разбитым. Ему казалось, что части его самого не хватает, и он остался не совсем целым.

Хлопки и водовороты желтого цвета, порывы ветра теплее ночного воздуха.

Кракен был с ними, желтый свет представлял собой грозу неистового беспокойства.

И Гарри знал — еще прежде, чем высокий голос эльфа, запинаясь, произнес слова, и они обрели подобие смысла, — что у него пока не было времени, чтобы понять себя.

* * *

— Где. Он. Сейчас?

— Миссис Поттер, на самом деле, я очень надеялся, что вы мне это расскажете.

Гермиона сидела, выпрямив спину, в ​​кресле для гостей министра магии и смотрела на пожилого волшебника.

— Разве вы не знаете? Он охотится за людьми, за которыми вы следили годами. И ему совсем нелегко скрыться самому или скрыть свою магию!

— Может быть, ему и нелегко, но это проще простого для вампиров. Он никогда не остается надолго в одном месте. У нас есть отчеты, собранные со всех частей Франции и Испании.

Они снова обменялись долгими взглядами.

— Он сейчас где-то с вампирами, а вампиры только что напали на меня в моем доме. Что, черт возьми, происходит?

— Еще один вопрос, на который я бы хотел, чтобы вы ответили за меня, — Скримджер вздохнул и провел рукой по своим растрепанным седеющим волосам. — И причина, по которой во время этой беседы вы сидите в моем офисе с охраной у дверей, а не в отделе Аврората, в том, чья вы жена. Я не знаю, что он делает в данный момент, но мы оба можем угадать его конечную цель. История с вампирами — это то, о чем он, вероятно, не знал, иначе я сомневаюсь, что он был бы в другой стране, пытаясь таким образом защитить вас, а не находился бы здесь.

Гермиона знала это. Она все это знала. Но злилась и не чувствовала себя рациональной.

Раздался стук в дверь, и один из авроров нырнул в кабинет, его взгляд метнулся к Гермионе и снова обратился к министру.

— Министр, мистер Уизли здесь, чтобы поговорить с вами. Он говорит, что это срочно.

Скримджер выглядел сбитым с толку, но кивнул, в то время как Гермиона продолжала неподвижно сидеть на стуле.

Она ожидала, что в дверь войдет старший Уизли, а не растрепанный Рон Уизли, одетый в кожаную боевую мантию, видавшую слишком много чар восстановления.

Рыжий оборотень посмотрел на нее и, казалось, вздохнул от видимого облегчения. Он не бросил ни единого взгляда на министра и начал говорить.

— Мы поймали ее, Гермиона. Леди. Сожгли ее жилище дотла.

Министр стоял за своим столом, задержав дыхание, но Уизли не закончил.

— Меня послали сюда, чтобы сообщить министру, а Кракен пошел искать тебя; когда прямая аппарация не сработала, он решил, что ты под защитой эльфов. Он думал, что ты окажешься в Мунго со своим вторым эльфом.

Сердце Гермионы застучало в груди.

— А… Гарри? — она ненавидела себя за то, что ее голос звучал так мягко.

Рон выглядел смущенным, его взгляд метнулся в сторону министра впервые с тех пор, как он заметил Гермиону.

— Он с Бреннаном. Ну, с лордом Бреннаном. Я думаю… они собираются разобраться с остальными. Э, вампирами. В… Румынии…

Теперь она была охвачена гневом. Ей казалось, что в ее груди пылает ярость, поглотившая даже ее способность говорить.

Она встала.

Вздохнула.

Уизли побледнел.

— Министр, — начала Гермиона тихим голосом, отчетливо произнося каждый слог. — Простите меня и Рона. Нам есть что обсудить.

Скримджер высказал свою мудрую мысль, лишь когда дверь за ними начала закрываться.

— Не убивайте гонца, миссис Поттер.

* * *

— Я не знаю! Клянусь. Если бы я знал, я бы сказал тебе! Сражу же! —оправдывался Рон, стоя в маленьком конференц-зале, который аврор неохотно им предоставил. — Я был... ну, без сознания, когда они решили, куда направятся. Многим из нас изрядно досталось, а мне больше всего. Ну, вроде как. На самом деле я умер во время основного вторжения, хотя визит тети Джун был неплох.

Увидев недоверчивый взгляд Гермионы, Уизли поспешил продолжить:

— Однако других, особенно волков, охватила ярость во время последнего рывка. Им нужно время, чтобы отпустить Луну. Даже других сородичей это, казалось, не обошло.

— Сородичей? — спросила Гермиона, чувствуя, что теряет нить допроса.

— Сородичей — имя запоминается, если ты находишься с ними достаточно долго, — вздохнул Уизли. — Послушай, наша команда распускается. "Тень Обскура" если не полностью уничтожена, то умирает. Этот случай с вампирами в вашем доме... такого никто не ожидал. Насколько я понимаю, появился шпион, там, где мы остановились, и он знал, что мы будем заняты вчера вечером, и передал информацию фракции противников перемен в Румынии.

— Что за чертова фракция?! — воскликнула Гермиона. — И почему я не знала об этом? Почему ты знаешь об этом, а не я?

Она не думала, что Уизли может чувствовать себя более неловко. Ей было бы жалко его, если бы она не была так рассержена.

— Я подружился с несколькими ребятами в ковене, в котором мы останавливались, и они рассказали мне о группе вампиров, сосредоточенных в Румынии, которые думают, что Гарри собирается уничтожить вампирскую расу или что-то подобное. Они не только возражают против изменений, которые внес Гарри, но и, более того, казнили некоторых измененных вампиров, посещающих страну, и отправили их головы обратно в их домашние ковены в знак протеста. Это связано с гражданской войной между фракциями, и, к сожалению, после изменений Гарри они стали слабее, чем были раньше, и их по-прежнему превосходят численностью во всем мире. Следующая стычка может повлиять на умы остальных ковенов относительно того, следует ли им вообще допускать изменения.

— Я думала, они хотят этого, — Гермиона не знала, сколько еще она сможет выдержать. — Они практически потребовали, чтобы Гарри изменил их, а теперь они решают убить его за то, что он это сделал?

— Что-то вроде того, — признал Рон. — Хотя я думаю, что это всего лишь полдюжины лордов, которые контролируют несколько сотен кровных вампиров. У большинства вампиров под их контролем не будет иного выбора, кроме как подчиниться, учитывая этот коллективный разум и...

— Я знаю, знаю, — Гермиона отмахнулась от его слов и начала расхаживать по залу. — Как мне добраться до Гарри?

— Ты не можешь, — похоже, он хотел сказать что-то еще, кроме этих слов. — Мне очень жаль, Гермиона. Но их ковены… странные. Я имею в виду охранные сооружения. Они в некотором роде напоминают мне Хогвартс. Никто без приглашения не входит.

— Значит, я получила приглашение, — заявила Гермиона.

— Ты даже не узнаешь, в каком ковене он находится. Они перетасовали их всего за пару недель, когда я был там, меняя вампиров и просто… позволяя ему быть увиденным, я полагаю. Как… символ войны, они будут держать все это в еще большей секретности.

Гермиона отвернулась от него и взглянула на глухую стену.

Она хотела требовать, кричать, умолять.

Она собиралась заставить Гарри еще долгое время платить за то, что заставил ее пройти через это.

— Отлично, — Гермиона подошла к двери.

— Я думаю, что тогда это все.

Он должен был вернуться после победы над "Тенью Обскура". Он не мог лично преследовать всех, кто ей угрожал.

Она нуждалась в нем дома и знала, что он тоже нуждался в ней. Почему-то его продолжающееся отсутствие с каждым днем ​​все больше походило на игру в прятки.

— Он другой, — остановил ее голос Рона. — Я не могу описать это, но... Он другой.

Гермиона открыла дверь и оглянулась, посмотрев туда, где сидел поникший рыжий волшебник.

— Вот поэтому я и найду его.

* * *

Она могла пойти в дом родителей или даже к Дурслям. Могла находиться в безопасности, спрятавшись за другими защитными чарами, которые оплатил Гарри, с находящимися снаружи охранниками, которых он сам поставил на места.

Даже при содействии министерства требовалось еще несколько дней, чтобы исправить защитные чары в доме на площади Гриммо и добавить в них некоторые изменения.

Гермиона могла бы, но не сделала этого. Она бы не превратила близких в еще большую мишень, какой они уже являлись.

— Не могу поверить, что ты хочешь остаться здесь. Не могу поверить, что он позволил тебе оставаться здесь. Не могу поверить, что я позволяю тебе остаться здесь! — шепотом пожаловался Вон, как только Кракен помог Кричеру выбраться из камина позади них.

Люси последовала за ними секундой позже, последним из зеленого пламени камина выплыл багаж.

— Не то, что я ожидала от его дома, — прокомментировала она, оглядываясь по сторонам. — На самом деле, я ожидала темницу.

— Кракену нужно привести все в порядок, — пробормотал маленький домовой эльф, толкая Кричера в кресло, в которое тот с радостью рухнул.

Гермиона снова почувствовала дрожь беспокойства. Кричер был уже в преклонном возрасте и не мог так легко оправиться от внезапной атаки. Даже его руки начали дрожать.

Еще одна вспышка пламени полыхнула в камине, и из него вышел Фэллон с последней сумкой в ​​руках.

— Дом на Гриммо сейчас в безопасности, временные защитные чары стабильны. Мы с Воном будем перемещаться по его территории.

Гермиона изо всех сил старалась не закатить глаза, переглянувшись с улыбнувшейся Люси. Магглорожденная охранница оставалась с ней в ее новом неожиданном укрытии, как и оба эльфа.

Бедный Снейп.

Прошло десять минут, прежде чем Гермиона смогла убедить двух мужчин-охранников уйти: они все время препирались между собой, недовольные тем, что она осталась жить у мастера зелий.

Но для Гермионы это имело смысл. Кто сумеет лучше защитить ее от вампиров, чем волшебник, который может убить вампиров? К тому же, он был параноиком, мастером защиты от темных искусств и, без сомнения, избегал ее на всем протяжении ее пребывания в его доме. Это было почти то же, что жить в одиночестве.

Что, если подумать, по-настоящему она никогда не делала.

Кракен взглянул в ее сторону и испустил долгий вздох. Маленькое существо встало и запрыгнуло на кушетку рядом с ней. Они оба наблюдали, как Кричер погружается в ровный беспокойный сон.

— С ним все будет в порядке? — спросила Гермиона, не в силах избавиться от беспокойства. Он выглядел таким слабым в ее глазах.

Кракен долго молчал, а затем взглянуть в ее лицо своими выпуклыми глазами.

— Кричеру нужен его Дом. И как можно скорее.

Гермиона медленно кивнула. Она знала о симбиотических отношениях, которые могли иметь эльфы, посвященные Дому, и знала, что Кричер, в частности, был очень сильно связан с домом на площади Гриммо. Его самочувствие могло быть вызвано магическим прорывом защиты, которое так сильно ударило по нему, а не самим физическим ударом.

— Мы скоро вернемся.

Или, по крайней мере, Кричер. Ведь у нее были большие планы.

Кракен снова взглянул на нее, и его уши опустились.

Он хорошо ее знал.

* * *

— Я не буду сражаться за тебя в этой войне, — тихо произнес Гарри со своего места, его взгляд сфокусировался на его собственных темно-светлых руках. — Но нападения на мою семью недопустимы.

Он знал, что не должен говорить об этом вслух, учитывая саму причину, по которой он был с вампирами последние несколько недель.

— Шпион, который сообщил о восстании наших движений, был найден, и с ним разобрались, — в голосе Бреннана отчетливо звучали звериные нотки, несмотря на все его вежливые фразы. — Мы можем приставить охрану к вашей…

— Мне больше не нужна охрана! — Гарри понял, что вскочил с места, а затем застыл.

При его резком движении несколько вампиров в комнате повторили его движение, отскочив от стола словно испуганные кролики. Он провел рукой по растрепанным волосам и вздохнул.

— Мне больше не нужна охрана, мне нужна чертова крепость. Защищенное место, чары, подобные тем, что используют ваши ковены… Эта проблема не исчезнет просто так, даже если вы выиграете свою проклятую гражданскую войну и сокрушите румынскую фракцию. Тех, кто хочет причинить мне боль. Мне нужно безопасное место.

И все это не было проблемой вампиров. Он шагал из стороны в сторону, выказывая глубоко укоренившиеся раздражение и разочарование, угрожающие вылиться наружу.

— Если хотите, мы готовы отправить наших специалистов по защитным чарам в выбранное вами место, — деликатно предложил Бреннан.

Гарри повернулся к нему лицом и попытался подавить любые видимые эмоции. Было очевидно, насколько неуютно станет в комнате, если с его стороны появятся какие-либо признаки недовольства.

— Мы можем обсудить это позже. Это восстание. Я относительно уверен, что смогу обратить их всех, если буду находиться достаточно близко. Если вы этого хотите от меня, я согласен. Разобщенное состояние вашей расы... мне неудобно.

Это было явным преуменьшением. Ему пришлось с силой удержать себя от исправления образа любого вампира, с которым он столкнулся.

— Но если вы решите уладить это с помощью боя, я вернусь в Британию. Я и так отсутствовал слишком долго.

— Мы понимаем. Вы — наша последняя надежда, грубо говоря, лорд Поттер, — этот ответ исходил от лидера испанского ковена, его узор орехового цвета неподвижно сидел на стуле с высокой спинкой. — Фактически, ваше видимое возвращение в Британию могло бы снизить напряженность здесь. Пока вы остаетесь с нами, это как… как…

— Приставить к сердцу заряженный арбалет, — сухо закончил Бреннан.

— Тогда я ухожу, — заявил Гарри.

Узоры вампиров, сидевших в комнате, склонили головы в знак согласия.

* * *

Альбус услышал, как внизу открылась дверь.

Он ждал этого, и все же от медленного звука этого движения у него сжалось сердце, переполненное ужасом.

Затем он услышал, как дверь так же медленно закрылась и защелка снова встала на место.

Он лежал в постели, неподвижный, с закрытыми глазами, хоть и знал, что увидит злоумышленник.

Бутылки с зельями, небрежно разложенные на торцевых столах, список ингредиентов для сна без сновидений. Признаки того, что старому волшебнику нужно избавиться от кошмаров давно минувших воспоминаний.

Как тонко он посеял в больнице Святого Мунго слухи о том, что его здоровье ухудшается. Как осторожно он относился к своим походам в аптеку.

"Слишком осторожно? Слишком тонко?"

Послышались шаги на лестнице, легкие и робкие, каждый звук — осторожное продвижение. Перья Фоукса, сидящего на своей жердочке, взъерошились, птица даже под заклинанием сна почувствовала незваного гостя.

В другом конце комнаты Альбус ощутил, как Палочка взволнованно завибрировала. Она почувствовала приближение претендента и уже пела свою песню. Ее белый свет сиял в комнате, освещенной лишь лунным светом. Она была прекрасна. И ужасна.

Его Палочка.

Дверь его спальни открылась. Он услышал, как некий волшебник тяжело дышит, сдерживая вздох.

Он хотел подняться. Хотел убить. И хотел умереть. Он хотел навсегда покончить с Палочкой и Ее властью. Он никогда не хотел отпускать Ее.

Он лежал ничком, будто спал, пока злоумышленник поднял свою палочку.

Он слышал эту ужасную песню и знал, какие слова она произносит в уме волшебника.

Как легко было бы убить Дамблдора сейчас. Насколько это было бы безопаснее. Быть уверенным. Быть уверенным.

Так просто. Так необходимо.

Под его неподвижными пальцами нагрелся портал, который унёс бы его из спальни. Если бы волшебник поднял палочку...

Но он этого не сделал. Так же тихо, как и пришел, этот человек ушел, забрав с собой Бузинную Палочку, похитив ее во мраке ночи.

Альбус почувствовал себя ужасно. Его тело стало холоднее, а разум старше. Когда дверь внизу открылась и закрылась снова, он заплакал, потому что Палочка снова освободилась, чтобы нашептывать свое коварное зло в умах более слабых людей.

* * *

— Он... что? — медленно произнес Руфус, взглянув сначала на главу Аврората, а затем на скрытого под мантией руководителя Отдела тайн.

— Лорд Феликс ворвался в наш отдел и попытался украсть несколько ценных артефактов. Когда ему было оказано сопротивление, он убил двух моих исследователей… самыми ужасными способами, — сообщила волшебница, скрытая под мантией мягким спокойным голосом. Когда-то это была Аннабель Бофонте. Теперь, не видя ее лица более десяти лет, министр порой думал, была ли вообще именно она под мантией. — У него была палочка неизмеримой силы. Наши защитные чары пали скорее от нее, нежели от его собственного мастерства.

Робардс выругался себе под нос, подавшись вперед, ярость проявлялась в каждом его движении.

— Затем он выпотрошил первого аврора, спустившегося в лифте, и оставил лишь оболочку второго в коридоре снаружи. Я не видел такого бессердечного использования темной магии со времен войны. Он смеялся. Смеялся! Он сошел с ума!

Он явно сошел с ума, если на самом деле это был он, а не самозванец, использующий оборотное зелье или чары иллюзии. Лорд Феликс не был из влиятельной семьи, но считался восходящей звездой Визенгамота, и в те моменты, когда Робардс встречался с этим молодым волшебником, тот производил впечатление честолюбца и приверженца своему делу. Казалось, что каждый молодой волшебник сталкивался с этим на собственном опыте.

— Вы уверены, что это был он? — Руфус тасовал бумаги на столе, размышляя.

— Мы посетили его дом. Он пуст. Его семья утверждает, что не видела лорда Феликса несколько дней. Если это не он, значит, кто-то держит его в плену для собственных целей. Мне нужно разрешение, чтобы собрать группу экстренного реагирования.

— Оно у вас есть, — ответил Руфус официально, взмахнув пером.

Робардс быстро покинул кабинет, когда дверь за ним захлопнулась, его голос уже был повышен до уровня крика.

Бофонте же по-прежнему неподвижно сидела в кресле, пока Руфус вопросительно не изогнул бровь.

Он услышал ее вздох, хотя темные тени под ее капюшоном скрывали любое ее выражение.

— Если вы желаете моей отставки, я дам ее охотно. Мы потратили годы на подготовку к возможному вторжению со стороны определенных магических личностей, но мы ожидали грубых магических манипуляций и трансфигурации, а не самой Палочки, способной обойти защитные чары.

Другими словами, они готовились к Поттеру, а взамен получили Феликса.

— Не будьте смешны, — Руфус взмахнул рукой. — Вы по-прежнему лучшая в своем деле. А теперь расскажите мне об этой палочке.

— Я видела ее, — прошептала Бофонте, и ее голос вызвал дрожь, пробежавшую по спине министра. — И я слышала, как она говорила со мной. Я планировала бросить сеть на лорда Феликса из ниши. Но когда я увидела Палочку, то обнаружила, что вместо этого готовлюсь убить его. Это было грубое инстинктивное желание, мой собственный внутренний голос, больше напоминающий песню, нежели произнесенные слова, и, благодаря силе воли, удерживающей меня от этого, Феликс смог сбежать. Ни у одного из ваших авроров не было бы шанса противостоять Этому. Я обладаю обширными ментальными щитами, как моего собственного творения, так и вызванными зачарованными артефактами, с которыми я не расстаюсь. Ничто не должно было проникнуть сквозь них, так же как ничто не должно было прорваться сквозь защитные чары Отдела тайн.

Руфус откинулся назад и позволил себе выругаться.

Волшебница, скрытая под мантией, задумчиво кивнула.

— Она не сломала их. Я оговорилась. Она подавила их. Это... трудно объяснить. Уникальное явление и, очевидно, чрезвычайно темное. Если вы согласны с моим мнением, лорд Феликс не контролирует себя. Когда авроры допросят его семью, я гарантирую, что члены семьи будут утверждать, что тот был не в себе в последнее время и что он никак не способен на такого рода насилие. Требуются огромная сила воли и большая личностная сила, чтобы не поддаться этой Палочке.

— А вы бы смогли? — задумчиво спросил Руфус, обдумывая ее слова и находя их здравыми.

Она была неподвижна, словно статуя, ее длинные нежные пальцы были сложены на коленях, на мантии.

— Возможно. Каждое мгновение было бы борьбой. Я обнаружила, что хочу воспользоваться ей, и я не доверяю этому желанию. Оно казалось мне фальшивым. Я библиотекарь, а не коллекционер. Эта палочка в моей руке могла бы никогда не передаться другим для изучения. Со временем она изменила бы основу того, кем я являюсь.

— Все это с одного лишь взгляда на эту вещь? — спросил Руфус Скримджер, глядя в окно на иллюзию деревенского пейзажа.

— Секунды нужны губам, чтобы произнести, а рукам — время, чтобы научиться делать, ум же узнает в мгновение ока. Он показал мне, что бы Это было, когда Она позвала меня.

Руфус с разочарованным вздохом отмахнулся от ее слов, произнесенных мелодичным голосом.

— Что же тогда вы предлагаете нам предпринять? И даже не называйте его имени. Его здесь нет, и даже если бы он был, я бы не вложил в его руки темный магический артефакт, способный к насильственному принуждению, даже за миллион галеонов.

— Нет, это было бы крайне неразумно, я согласна. Альбус Дамблдор — мой первый выбор, хотя его преклонный возраст и слабое здоровье могут быть проблемой. Если он не сможет или не захочет попытаться, в Норвегии есть женщина с огромным потенциалом и еще один волшебник в России. Люди подобной широты ума склонны либо уходить в изоляцию, либо занимать верхние строчки в правительстве своей страны.

Это означало, что все могло закончиться катастрофой, для решения которой ему пришлось бы обратиться в министерство другой страны. Он сдержал стон.

— Спасибо, мадам Бофонте. Я дам вам знать, если дела пойдут лучше.

— Пожалуйста, дайте знать, — она встала, чтобы уйти, затем остановилась в шаге от двери. — Вы должны знать, что Завеса выросла... потревоженная после взлома. Коридор за пределами Камеры Смерти теперь защищен от проникновения, пока артефакт не будет успокоен. Из-за его состояния у нас было три почти смертельных случая...

Она ушла, дверь за ней мягко щелкнула, и Руфус уставился на свою аккуратную стопку бумаг.

Бывали дни, когда он ненавидел свой пост министра.

* * *

Когда Гарри вернулся в Лондон, прибыв на площадь Гриммо в двенадцать часов ночи, через несколько дней после того, как вампиры отпустили его, он обнаружил, что дом был пуст.

Кракен уже сказал ему, что Гермиона ушла, рассказал, что она была разъярена, встревожена и чувствовала, что обязана найти его, надеть кольцо ему на шею, а затем приковать к дому, пока Гарри не попросит у нее прощения.

Даже его домашний эльф, казалось, разочаровался в нем за то, что он не пошел прямо к ней, и Гарри не винил его.

Он сам был разочарован в себе.

Но ему достаточно было просто взглянуть на себя сверху вниз, чтобы почувствовать неправильность своего узора, шок от этого и недостающие части.

Его будущее "я" сказало, что он узнает, когда придет время вернуться домой, а домом для него была его жена, а не тихий коридор, по которому он проходил в тот момент.

Леди могла быть мертва, "Тень Обскура" могла быть раздроблена без возможности восстановления, но он не был в порядке. Он не был... не был…

Целым.

И тут появился цвет, это был яркий, шокирующе яростный красный узор пламени феникса.

Гарри вскочил с дивана, на котором ранее расслабленно сидел, чтобы встретиться лицом к лицу с птицей, появившейся с настойчивой песней, сжимая в когтях коричневый узор письма.

Уронив конверт на землю, феникс снова исчез.

Гарри уставился на коричневый узор конверта. Он знал только одного человека и одну команду по квиддичу, у которых были фениксы, и он сомневался, что команда по квиддичу отправит ему письмо в три часа ночи сразу после того, как он покинул вампирский ковен.

Его магия схватила конверт и открыла его, и простое заклинание, которому Гермиона научила его давным-давно, начало читать слова вслух методичным, спокойным голосом.

Лорд Поттер,

Вы должны знать, что два дня назад у меня была украдена могущественная Палочка, и ее нынешний обладатель уже совершил несколько преступлений. Для меня стало очевидным, что нынешнее министерство отказывается обращаться к вам за помощью и сейчас ищет контакт с Россией с целью заручиться иностранной поддержкой. Британское министерство уже потеряло полдюжины обученных бойцов в стычках с лордом Феликсом, и лишь вопрос времени, когда информация об этом кризисе попадет в газеты. Погибнет еще больше людей.

Я с сожалением должен сообщить вам, что эта Палочка несет прямую ответственность за причиненные смерти. Это темный объект, который заставляет своих носителей совершать все более жестокие действия. Я хранил его в безопасности и прятал в течение многих десятилетий, но теперь я смиренно прошу вас взяться за эту задачу. Волшебница, с которой они сейчас связываются, леди Изабо, не известна своим миролюбием или крепкой силой воли. Я беспокоюсь, что эта ситуация может обернуться катастрофой и я больше не смогу лично забрать Палочку.

Авроры окружили личный загородный дом лорда Феликса в Шотландии. Он находится внутри, и каждый час он выходит, чтобы атаковать окружающих его бойцов. Никто из тех, кто сражался с ним на дуэли, не пережил этой встречи. Ниже приведен адрес.

Вы обладаете огромной силой, Гарри Поттер. Палочка будет звать вас, но вы не должны слушать.

Альбус Дамблдор

Гарри позволил письму выскользнуть из его пальцев, когда голос затих и комната погрузилась в тишину.

Волшебная палочка.

Волшебная палочка.

Его кожа потеплела, когда Мантия поднялась, ее черно-белые складки, казалось, захватили его в своих объятиях.

В голове не было ни вопросов, ни споров, ни размышлений.

Это должно было быть Так. Это должна была быть Старшая Палочка. Так и должно было быть.

Все было так, как он однажды сказал Гермионе, давным-давно.

Если Палочка когда-нибудь придет к нему, он не сможет не протянуть руку, чтобы взять ее.

* * *

Авроры были в восторге при виде леди Изабо, появившейся во главе отряда из дюжины русских волшебников группы захвата. Она держалась горделиво и царственно, ее светлые волосы были высоко собраны, а подбитая мехом мантия отливала кроваво-красным на фоне снега шотландского нагорья в конце зимы.

Позже они расскажут своим чиновникам, что битва между ней и лордом Феликсом напоминала стремительный полет большого ястреба, несущегося вниз и готового сломать шею прыгающему оленю. Стремительный, жестокий, красивый.

У волшебника не было ни единого шанса, и на одно мгновение собравшиеся даже зааплодировали.

Ее длинные изящные пальцы потянулись вниз, чтобы поднять палочку из совершенно белого, как кость, дерева, зажав ее в своей бледной руке, рукава красной мантии оголили маленькие изящные запястья.

Повернувшись к ним лицом, она улыбнулась жестокой улыбкой.

Когда ее люди попытались остановить ее, она убила их одного за другим, как лиса, бродящая среди кроликов. Земля дрожала у них под ногами, когда те, кто был еще способен, просто бежали.

Робардс лежал среди мертвых и умирающих, проклиная свою судьбу и свою глупость, когда увидел, как воздух раскололся и звук эльфийской телепортации эхом разнесся по утоптанному снегу.

Слепой Колдун уставился на него сверху вниз горящими зелеными глазами, тяжесть его силы отдавалась гнетущим жаром в холодный, ужасный день; он стоял, держа за руку тощего эльфа, который в ужасе оглядывался вокруг.

— Она сошла с ума, — Робардс почувствовал, как кровь отхлынула от его рта, когда он произнес эти слова. — Она безумна.

Струящийся жар вошел в него, и разум на какое-то время покинул его, а затем снова вернулся в переделанное и цельное тело.

— Расскажите мне все, — произнес лорд Поттер; зелень его глаз все еще горела внутри него, когда Робардс обнаружил, что пересказывает все события и с отчаянной радостью готов сделать все, что пожелает обладатель этого Взгляда.

Когда они ушли, оставив одних авроров без сознания и исцеленными, а других холодными и мертвыми, уставившимися в голубое безоблачное небо, Робардс встал, чтобы создать аварийный портключ.

"В конце концов, газеты были правы, — с горечью подумал он. — Мерлин живет среди нас. Боже, помоги нам, не дай ему тоже сойти с ума. Да поможет нам всем Бог".

* * *

Альбус почувствовал, как защитные чары превратились в ничто.

Фоукс тихо запел успокаивающую песню, его покрытая перьями голова наклонилась, чтобы заглянуть в открывшийся дверной проем.

Как только волшебник вошел в комнату, Альбус понял, что тот не держал Палочку. Не было ни песни сирен, ни кровожадных побуждений.

— Она у леди Изабо, — проговорил мальчик, ведь Альбус все еще думал о нем как о мальчике, хотя теперь он уже стал мужчиной, мужем и даже более того. — Она убила почти двадцать человек, когда пыталась сбежать. Ее способностей бы не хватило на это. Робардс сказал, что она обладала значительной силой, но и его люди были хорошо обучены.

— Магия — смертоносная штука, когда ею владеют без угрызений совести или заботы о жизни. Чтобы убивать, не требуется большого мастерства, — Альбус откинулся на спинку стула.

Так много планов пошло наперекосяк, так много тщательно продуманных махинаций было разрушено.

— Она одна из сильнейших ведьм в мире, но одна из самых слабовольных среди нас. Она всегда получала все, что хотела. Министр не смог бы сделать более неудачный выбор.

А сам Альбус не планировал, что Поттер будет отсутствовать, когда произойдет кража, не подумал о том, что министерство откажется связаться со Слепым Колдуном, и не рассчитывал, что ему придется ждать, пока пройдет день перерождения, чтобы Фоукс сам отправил сообщение.

Разрушено. Все было разрушено.

— Скажите мне честно, — проговорил Поттер; его голос вывел Альбуса из задумчивости. — Это Старшая Палочка?

— Ее единственная цель — убивать, — тихо сказал Альбус.— Это все, о чем Она думает, все, чего Она хочет. Она сильна, смертоносна, разумна. Нет палочки, равной Ей, но Она всегда приводит к смерти своих Хозяев. Не имеет значения, как вы это называете. Это Смерть.

В этом мальчике было что-то странное. Когда подавленный, усталый разум начал проясняться, Альбус почувствовал это на своей коже, на своей магии.

Что-то знакомое.

— Вы не мертвы, — настаивал Поттер.

— Я был бы, если бы... — если бы я не спланировал, что Ее украдут.

Что-то знакомое было в этом ощущении в воздухе — неправильность, неестественный звук, который он не мог точно определить.

— Если бы? — спросил Гарри Поттер, подходя ближе, и Альбус уставился в зеленые глаза, которые смотрели мимо него, внутрь него и сквозь него.

Что-то Священное.

Что-то.

— Они у тебя, — выдохнул Альбус.

Конечно, он знал, что у мальчика была Мантия, он получил довольно резкое письмо от Невилла Лонгботтома, в котором говорилось об этом много лет назад. Но его надежда найти Камень, которой он так тешил себя, просто исчезла, а вера в то, что он сможет собрать все три Дара и разрушить любое из наложенных проклятий, давно угасла от времени и отчаяния.

— Они у тебя.

— Или я у них, — признался Поттер. Он неловко сел на стул. — Не расскажете ли вы мне, что вы знаете о Дарах Смерти?

"Планы меняются. Пешки превращаются в рыцарей, в то время как замки превращаются в руины. Ни одна игра в жизни никогда не следует правилам".

— С удовольствием, мой мальчик. С удовольствием.

Итак, Альбус рассказал эту историю и почувствовал, как его старые кости расслабились, его усталая душа проливала слезы облегчения, разделив бремя, которое он так долго хранил в одиночестве. Его бедная милая сестра мертва. Его лучший друг и когда-то любовник умирает в тюремной камере, в которую он сам его посадил. Волшебная палочка и ее смертоносная песня. Его планы снять проклятие. Его достижения и его неудачи. Одержимость Дарами Смерти и их легендой, его бесплодные исследования и поиски Камня, Мантия отца Гарри и возможное происхождение мальчиков от одного из братьев Певереллов. Все это — запутанная паутина фактов, надежд и времени.

Медленный, неумолимый ход времени.

И пока он говорил, его сила отображала силу мальчика напротив него, насколько чуждой она казалась, насколько сильно она повторяла один и тот же ритм Даров Смерти, как единый организм, состоящий из множества частей.

Альбус начал немного беспокоиться, но это беспокойство было ничтожно по сравнению с его отчаянной надеждой на то, что этот кошмар может закончиться.

— Я возьму Палочку, — произнес Гарри Поттер. — Она принадлежит мне.

Альбус был рад и в то же время напуган, услышав это.

— Она убивает своих хозяев, — тихо повторил Альбус. — Даже когда они еще живы, Она убивает ту их часть, что изначально являлась человеческой.

— Я знаю, — Гарри говорил так, будто действительно знал это.

— Но теперь уже слишком поздно.

Снова оставшись один в своем доме, Альбус до поздней ночи размышлял над его словами.

* * *

Гермиона читала газеты. Она изучала зелья и фармацевтику. Она ходила в колледж, разговаривала со Снейпом, ухаживала за Кричером.

Она чувствовала внутри себя душевную связь, чувствовала, насколько та сильна, насколько жизненно важна.

Она планировала месть. Планировала любовь.

Она навестила свою семью, посетила близнецов Уизли, сходила поужинать с Люси и поговорила о презренных мужчинах.

Она волновалась. В самые темные ночные часы она пила чай с Воном и рассказала о том, как встретилась с любимыми родственниками, когда была мертва.

Гермиона была рада, что его глаза наконец-то вернулись к своему обычному карему цвету. Ее собственный взгляд словно издевался над ней изумрудно-зеленым цветом, который она не могла вынести, но и не могла изменить, в отличие от многих из тех, кто были спасены в Косой аллее и теперь носили его с гордостью.

Они называли себя "Вернувшимися" и делились историями о своих смертях.

Гермиона одобрила чертежи новой волшебной фабрики в Лондоне. Поговорила с Лонгботтомом о массовом производстве волшебных растений для нового процесса приготовления зелий.

Она не позволяла времени стоять на месте. Не зацикливалась на Его отсутствии в своей жизни.

Он вернется к ней. Он любит ее, а она любит его.

Он вернется, и она заберет его обратно.

У них есть совместные планы.

Именно Вон рассказал ей о слухах из Министерства. А мастер Снейп рассказал ей о леди Изабо.

В газетах запоздало заговорили об опасном украденном артефакте, о доблестных аврорах, которые погибли, пытаясь его вернуть.

Гермиона знала, ей не нужно было говорить, куда пойдет ее муж и что ему нужно.

Она собрала вещи, привела в порядок свои дела и купила билет до Москвы, Вон не смог помешать ни одному шагу ее решительного плана, Люси стойко держалась рядом с ней.

— Я пойду за тобой, — поклялась Гермиона и приложила руку к сердцу. — Тебе лучше быть готовым.

* * *

Гарри всего полчаса как ступил на аналог Косой аллеи в Москве, а люди уже начали обращать на него внимание.

Поначалу это было незаметно. Косые взгляды, увеличивающееся пустое пространство между ним и толпой. Он не думал, что его имидж будет так хорошо известен за пределами Британии, но, учитывая его последние действия, ставшие широко известными публике, он ошибался.

Правительственный чиновник встретил его перед аптекой, фиалы с зельями сверкали белизной даже сквозь тонкие фиолетовые стеклянные витрины.

— Лорд Поттер, добро пожаловать в "Путь Волка". Я полковник Топоров, — румяный мужчина поприветствовал его по-английски с едва заметным акцентом. — Что привело вас в наш главный торговый центр?

Гарри облокотился на свой посох, камни на его рукоятка сияли заклинаниями в поле его зрения.

— Леди Изабо.

Секундная пауза, и узор полковника заискрился и дрогнул от неизвестной Гарри эмоции.

— Я понимаю, — наконец произнес волшебник. — Возможно, вы пройдете со мной?

Гарри сделал жест открытой ладонью и мрачно улыбнулся.

— Показывайте дорогу.

* * *

Российское министерство магии не предоставляло широкой публике, и особенно иностранным гражданам, свободный доступ в свои залы. Расположенное в историческом дворце и окруженное слоями защитных чар, достаточно плотных, чтобы скрыть любую деталь его структуры, здание больше походило на проход внутрь перевернутой чаши, чем на вход в министерство.

Именно Кракен предложил позволить правительству самому прийти к ним, а не наоборот. Гарри даже не думал, что это будет так просто.

Прогулка до министерства оказалась недолгой, воздух холодил не покрытые одеждой участки кожи. Не успел он сделать и пяти шагов вместе с полковником, как заметил людей, следовавших за ними. Трое были сзади, трое — впереди, и еще несколько волшебников следили за ними, сидя на метлах, вплетаясь и выходя за пределы золотых воздушных чар.

Они не заговорили, пока не вошли в министерство, оставив позади зимний холод.

— Вы кажетесь спокойным, — заметил полковник Топоров.

— Да, — ответил Гарри, и это не было ложью.

У него снова была цель, четкая цель, и было почти облегчением отложить решение улизнуть домой для словесной взбучки и всей связанной с этим заслуженной вины.

— Почему?

Они завернули за угол и вошли в дверной проем. Комната была маленькой и похожей на коробку.

Гарри сел на один из двух стульев и прислонил свой посох к единственному столу.

— А почему бы и нет?

— Вы здесь не с представителями вашего министерства. Вы один, — полковник не ответил на его вопрос.

— Да, — Гарри был очень рад, что Кракен хоть и неохотно, но отправился проверить Гермиону и Кричера.

— Тогда вы пришли сюда, не находясь под их правовой защитой.

Еще одно утверждение, которое, в сущности, тоже являлось вопросом.

Гарри вздохнул, услышав эти словесные маневры. Пришло время для откровенной правды. У него не было ни времени, ни желания заниматься политическими махинациями.

— Я здесь из-за леди Изабо или, точнее, из-за волшебной палочки, которая толкнула ее на убийство. Я планирую забрать Палочку, оставив леди Изабо на ваше заботливое попечение, чтобы она поправилась, а сам планирую вернуться в Великобританию как можно скорее. Здесь слишком холодно, и мне это не очень нравится.

Он должен был ощущать себя голодным и усталым, а также замерзшим, но его тело почувствовало прилив энергии в тот момент, когда он заклинанием зачитал письмо Дамблдора. У него будет последний Дар Смерти.

— Эта проклятая палочка причинила нам много горя, но в то же время она очень заинтриговала нашего министра. Мы бы щедро заплатили вам, если бы вы оставили и Ее у нас.

— Нет, — прямо заявил Гарри. — Она моя.

— Это у вас Ее изначально украли. Подробности нам не сообщались. И это нежелание сотрудничать со стороны вашего министра вызывает законное беспокойство.

Гарри на самом деле не думал о том, что возникнет вопрос о владении Палочкой. Он полагал, что русские захотят умыть руки. С другой стороны, возможно, леди Изабо не нацеливалась на их правительство. Пока что.

Палочка не могла долго находиться без дела. Однажды леди Изабо уже поддалась Ее воле, это снова подтолкнет ее к действию, и скоро, судя по словам Дамблдора.

— Она связана с тем, кто получает Ее силой или хитростью. Когда я возьму Ее, Она будет моей. Если вы захотите заполучить Ее, как только Она окажется у меня, вам придется отобрать Ее у меня.

Полковник откинулся назад.

— Вы удивительно откровенны с нами. Я тоже буду с вами откровенен. Вы уверены в своей способности контролировать любые чары, вызывающие... отсутствие контроля со стороны носителей?

Отсутствие контроля означало кровожадные побуждения. Гарри знал, что они заслуживают честного ответа, и хождение вокруг да около ни к чему его не приведет.

— Да. Я не скажу вам, почему я уверен, но это так.

Последовало мгновение тишины. Полковник встал и подошел к двери, держа ее открытой.

— Очень хорошо. Нам известно о вас, лорд Поттер. Мы не доверим вам находиться в присутствии наших высших командиров. Я и моя команда, отобранная мной лично, проведем вас к особняку леди Изабо.

* * *

— Она не гражданка России, как многие из вас знают, — заявил полковник Топоров собранию из шести волшебников и волшебниц. — Но после поимки она предстанет перед судом здесь и получит тюремное заключение за свои преступления против этой страны и ее волшебников. Мы хотим, чтобы она была жива и здорова для понесения наказания. Сегодня к нам присоединяется лорд Поттер. По воле министра ему позволено заманить ее в ловушку, после чего мы задержим и доставим ее в здешние камеры предварительного заключения. Если он потерпит неудачу, мы должны отступить, если нам не поступит иного приказа. Мы не вступаем с ней в бой, пока она владеет данным оружием.

Очевидно, все они понимали английский, на котором говорили в присутствии Гарри, потому что он видел, как цветные узоры рук дергались в иностранных жестах, выражая понимание.

Они не теряли времени даром. У него сложилось отчетливое впечатление, что его собственное прибытие считалось совершенно неожиданной удачей. Они не давали ему времени передумать.

Несомненно, они пытались выяснить, как уничтожить одного из своих самых магически могущественных жителей, не оказав должной услуги другой стране.

Гарри подумал, что если бы Альбус Дамблдор сошел с ума, Британия вела бы себя примерно так же, если бы появился могущественный доброволец, чтобы выполнить их грязную работу.

Полковник показал план дома, простые зеленые листы пергамента, совершенно непонятные Гарри. Он изложил план атаки, лучшие маршруты через особняк, и Гарри послушно внимал ему.

Время, казалось, двигалось со скоростью улитки, пока внезапно его не осталось.

В комнату вбежал мужчина, крича по-русски.

Почти как один собравшиеся поднялись на ноги.

Полковник Топоров отодвинул пергаменты в сторону и повернулся к нему лицом.

— Мы выходим сейчас. Она в министерском саду. Она собирается напасть на министра.

* * *

Гермиона сидела напротив помощника российского министра и, прищурившись, смотрела на стройную светловолосую волшебницу.

— Я знаю, что он здесь. Во-первых, мой эльф Кракен уже рассказал мне об этом... —

Кракен быстро кивнул при упоминании его имени, его большие уши задрожали. — А во-вторых, у меня достаточно здравого смысла, чтобы понять это. Мой муж пришел сюда за леди Изабо, он связался с вашими людьми, и я хочу, чтобы меня отвели к нему. Сейчас. И хотя я благодарна всем тем многим, многим людям, с которыми мне сегодня уже пришлось пообщаться, чтобы попасть к вам, но я была бы очень признательна, если бы меня сейчас же отвели к моему мужу.

За своей спиной она услышала, как Вон подавил вырвавшийся стон.

Ни ее охранники, ни стоящий рядом с ней эльф не были довольны ее действиями. Вон даже пригрозил запереть ее в комнате. Но после того, как Кракен не смог вернуться к Гарри, а это означало, что тот находился за своими собственными мощными защитными чарами, Гермиона взяла дело в свои руки.

Она устала ждать, когда он придет к ней.

— Мадам Поттер, пожалуйста. Я просто не могу беспокоить министра в это время, и ни один из моих ресурсов не указывает на его присутствие здесь. Возможно, если бы вы просто вернулись к себе...

— Нет, — Гермиона скрестила руки на груди. — Нет. Я здесь уже почти три часа. Я не видела его уже кучу времени. Я никуда не уйду, пока не буду уверена в том, что с ним все в порядке.

Кракен рядом с ней заерзал. Эльф был крайне удивлен, обнаружив ее в России, не говоря уже о самой Москве. Гермиона не дала ему времени сразу вернуться к Гарри и настояла, чтобы он подождал, пока она соберет свои вещи и пойдет с ним.

И этого времени, каким бы незначительным оно ни было, ее мужу хватило, чтобы спрятаться за защитой от домовых эльфов.

Гермиона расправила плечи. Она чувствовала, что он близко. Очень близко. Она не могла дождаться, чтобы отдать ему частичку своего…

Внезапно чей-то визг расколол воздух, и в следующую секунду в перед ними расцвела радуга искр.

Почти одновременно обе волшебницы вскочили на ноги с испуганными лицами, в то время как Люси и Вон мгновенно вытащили свои палочки.

— Мадам... Извините, я должна... — начала было секретарь, но резкий звук открывшейся двери прервал ее.

Перед ними стоял волшебник, его седые волосы были зачесаны назад, открывая ястребиное лицо.

— Анна и остальные, кто бы вы ни были, — его острый взгляд скользнул по трем иностранцам. — Следуйте за мной. У нас возникли проблемы.

Гермиона позволила ему увести себя, ее голова шла кругом.

Анна обрушила на пожилого волшебника поток русских слов, смысл которых был буквально написан у неё на лице. Гермиона наблюдала, как другие сотрудники министерства присоединялись к ним в коридорах, резкие слова и вопросы летели со всех сторон.

И каким-то образом она знала, что Гарри имеет к этому какое-то отношение. Она обменялась мрачными взглядами со своими спутниками и приготовилась бежать.

Но не в том направлении, в котором двигались все остальные.

* * *

Гарри следовал за российской командой волшебников по запутанным коридорам, проходя сквозь величественные арки, разноцветные узоры душ текли прямо противоположно их собственному маршруту.

Крики полковника заставляли сотрудников отпрыгивать в стороны и убираться с их пути, но движение все же было медленным.

Слишком медленным.

Гарри услышал звуки еще до того, как смог что-то увидеть, громкие хлопки в воздухе и пронзительные звуки, похожие на разряды электричества, фирменная какофония магической битвы. Он почувствовал тяжелый заряд в воздухе, статическое электричество, от которого волосы на руках встали дыбом и заставили его задуматься о последствиях разделения атомов, которое никто бы не хотел ощутить.

Сам воздух был ионизированным и заряженным таким количеством магии, что казалось, будто они проходили сквозь миазмы силы, которые можно было попробовать на вкус, стоило лишь открыть рот.

В коридорах больше не было людей, когда они вышли в большой квадратный сад. Его зеленые деревья и лужайки, такие яркие и живые, представляли собой прямой контраст с людьми, умирающими на их вытоптанной поверхности.

Леди Изабо, возможно, и не была самой умной волшебницей своего уровня силы, но, как и вода, всегда текущая под уклон, и она пошла по пути наименьшего сопротивления.

— Министр и его помощники будут заперты в кабинете на противоположной стороне здания. Мы должны дать им время сбежать через лазейки...

Прозвучали резкие приказы полковника, и его команда рассредоточилась, полная мрачной решимости.

Гарри видел религиозные жесты и общую нервозность, быстрые движения рук и склоненные головы.

Они ожидали смерти.

Его тело дрожало, кровь шумела в ушах, кожа нагрелась от присутствия Мантии, когда Она обернулась вокруг него и заговорила впервые за то время, что Гарри владел ей.

Брат.

Леди Изабо, возвышающийся узор души из яркого золота и серебра, повернулась к ним лицом, ее коричневые одежды развевались на ветру, который она же и создала.

Она умрет, если позволит Палочке продолжать управлять ею. Израсходует весь свой магический резерв и попадёт под заклинания защитников министерства. Но перед этим она заберет с собой каждого противника, с которым столкнется, пока будет кормить это ненасытное Существо, которое она держит в поднятой руке.

— Позвольте мне, — процедил Гарри сквозь стиснутые зубы, надеясь, что авроры послушают, и почувствовал облегчение, когда несколько волшебников отступили назад.

Или, возможно, они были отброшены назад, потому что его собственная сила поднималась, призванная изнутри, оттуда, где он сдерживал ее, где сворачивал в глубине себя, она поднималась, словно изумрудно-зеленые крылья, испещренные черными и белыми полосами.

Камень повернулся, Мантия засияла, Палочка зашипела.

Леди Изабо закричала от ярости.

Золотые щиты расцвели у него за спиной, когда Палочка вспыхнула заклинаниями, которые Гарри выхватил из воздуха и отбросил в сторону.

Он начал идти вперед, осторожно пересекая грязную землю, разорванную фиолетовую почву и заросли вырванной с корнем зелени, все еще цепляющейся за жизнь, скручивая всю магию, которая лилась к нему по воздуху, землю и камни вокруг него, отводя ее энергию своей собственной, не столько блокирующей, сколько направляющей рукой.

Он услышал, как рухнули каменные стены. Слышал, как падают и ломаются статуи, как воет и раскалывается воздух, как трещит и стонет почва. Он почувствовал запах озона, магии и зеленых живых существ и медный привкус крови, впитывающейся в глину.

Воздух должен был ощущаться холодным, но Гарри не чувствовал его зимнего покусывания. Он был всего лишь белым жаром и черным огнем в движении.

Леди Изабо остановилась, тяжело дыша, ее жизнь была хрупкой птичкой, бьющейся в клетке ее раскачивающегося тела, пойманной в ловушку тем самым, что придавало ей столько сил.

И в наступившей тишине Палочка запела свою песню.

Ее слишком долго прятали, умирающую от голода. Ей было отказано во всем, чего Она желала и в чем нуждалась, и теперь... теперь Она возьмет все, что ей дали, и даже больше.

Это была недостающая часть, о которой Гарри едва подозревал. Он был сломлен с самого начала, с того момента, как впервые завернулся в Мантию и заснул в ее объятиях. Палочка пела и пела, ее длинное древко было белым и темным, звездами в ночном небе, узором пирамид, бесконечно петляющим через себя, меняющимся и никогда не изменяющимся совсем.

Как прекрасно звучал Ее голос для его ушей. Там, где Мантия была теплом и силой, а Камень — предметом любви и холодного отчаяния, у Палочки был более высокий, женский оттенок безжалостной, похотливой смерти. Он горел ярче, чем любой из других Даров, его энергия была сильнее, его цель яснее.

— Тебе придется убить леди Изабо, — пела Она.

Если Гарри когда-нибудь захочет стать ей Хозяином, ему нужно будет дать Ей то, что Она хочет, в чем нуждается. Это была смерть всего сущего, стремительности жизни, крови, расцвета надежды, любви или даже гнева, всего того, что составляло человека. Это была скала в океане, о которую разбивались все утопающие в надежде на спасение.

Леди Изабо посмотрела на него умоляющими золотистыми глазами, ее серебряное лицо представлялось маской отчаяния, которую он не мог видеть, но мог чувствовать, осязаемой в воздухе запахом слез и звуком задыхающихся рыданий.

— Regardez! Regardez ce que cela m'a fait faire!⁽¹⁾

Палочка вторила ее словам и неуловимо изменяла их интонацию, заставляя ее сказать что-то новое.

"Посмотрите, что я заставила ее сделать. Вы меня не заслуживаете".

Они стояли слишком близко, когда леди Изабо приставила острый кончик волшебной палочки к сердцу Гарри. Он уставился вниз на свой черно-белый узор, закрыв глаза и успокоив тело.

Он обхватил древесину палочки рукой как раз в то мгновение, когда леди Изабо произнесла свое заклинание, и острая боль пронзила его, убивая все, к чему прикасалась.

Убивая его.

Ему казалось, что он находится вне своего тела, наблюдая за происходящим, наблюдая, как изумрудно-зеленый цвет внутри него начал медленно переходить в мертвую тишину. Он должен был умереть в тот момент, когда этот свет померкнет.

Но он больше не был просто душой с зеленым узором, заключенной в чистейшую белую физическую форму.

"Брат", — прошептал Камень, когда сила Волшебной Палочки ударила в него и разбилась.

"Брат", — упрекнула Мантия, когда ее черно-белый узор потек по его коже и под ней, неся темные звезды в его венах, падающие, словно метеоры, по тихому зеленому небу его тела.

Сердце не билось, пока Гарри не заставил его биться, возвращая себя к жизни из неподвижности так же легко, как возвращал к жизни других. На мимолетную секунду он почти снова увидел своих родителей, их души, переплетенные и вплетенные друг в друга, две половинки единого целого, исчезающие вдали, когда он сделал свой первый вдох в новой, другой жизни.

Его свободная рука сжала палочку и вырвала ее из пальцев леди Изабо, та безвольно упала на землю, как только контакт прервался.

Палочка пропела свою песню. Она приказывала ему убить ее, убить осторожно приближающихся солдат министерства, убить людей в коридорах, освободить их всех от боли жизни и погрузить в сладкие, мирные объятия Смерти.

Благо для них, благо для нас, лучше для всех. Ни страданий, ни боли, ничего. Ничего. Ничего.

На мгновение, которое, казалось, растянулось, превратившись в вечность, он задумался об этом, подумал о хаотичной радуге, где души, казалось, рождались и попадали в мир, чтобы плестись по жизни, а затем возвращаться поблекшими, изношенными и сломленными только для того, чтобы повторять этот процесс снова и снова, цикл без конца, без надежды и без цели. Никакой преемственности.

В чем же был смысл жизни, на самом деле.

Абстрактно Гарри видел, как пирамиды Палочки погружаются внутрь него, как паразитический червь, хватающий своих братьев и облизывающий его разум своим убийственным ядом, пытаясь сломить своей силой его "я".

Но он уже был сломан, и Палочка вписалась в него как последний кусочек ужасной живой головоломки.

И когда этот фрагмент наконец встал на место, песня оборвалась на полуслове и время вернулось к своему медленному маршу энтропии.

Леди Изабо рыдала на вырванной зеленой траве, ее серебряно-золотой узор представлял собой сломанную массу ужаса.

— Tue-moi. Tue-moi.⁽²⁾

Он схватил ее душу в свои руки и не дал ей смерти, о которой она так умоляла. Он собрал осколки ее узора вместе так, как и не представлял раньше — внося ясность в горе, рассудительность в боль. исцеляя открытые раны ее разума.

Затем он оставил ее серебристо-золотой узор души со шрамами, покрытый мрамором воспоминаний о том, какие ужасы она сотворила.

Но осталась не сломлена ими.

Полковник осторожно пробирался к ним по изрытой заклинаниями земле, так осторожно, как можно подходить к раненому медведю.

— Вы сохраняете рассудок, лорд Поттер? — решительно спросил он, а коллеги остановились при входе в коридор за его спиной.

— Я не убью вас, — ответил Гарри на истинную суть вопроса и опустил глаза на Палочку в своей руке.

Пирамиды из черного дерева в пепельном небе, пирамиды, которые он теперь мог видеть, соединились с острыми краями конусов и призм, которые он разглядел под своей кожей.

Три Дара, которые составляли Завесу, вход прямо в хаос Смерти, где рождались души. Он больше не был человеком. Он больше не был уверен, кем он был.

"Хозяин".

Три Дара прошептали ответ на его не заданный вопрос, ответ, который пробежал по его позвоночнику, через кровь и под кожей.

Гарри вздрогнул и понадеялся, что они не начнут регулярно с ним разговаривать. Напоминание о том, что он не одинок внутри себя, было неприятным.

В коридоре поднялась суматоха, голоса, говорившие что-то на русском, зазвучали громче в своем гневном споре.

Он обернулся, нахмурившись, как раз в тот момент, когда душераздирающий знакомый голос прорезал какофонию чужих голосов.

— Он мой м-муж, ч-черт подери, и если вы меня не пропустите, я попрошу его собрать то, что останется от ваших упрямых задниц, когда я с вами закончу, и превратить это в бриллиантовые статуэтки, чтобы отправить домой вашим семьям как чертово свидетельство того, что произойдет, если вы не уберетесь с моего чертова пути!

Узоры душ расступились и присутствующие отшатнулись то ли от угрозы, то ли от силы ее голоса, то ли от возмущения, горящего во всей ее фигуре, когда она появилась в том месте, что раньше было нетронутым садом министра.

Сине-фиолетовый узор, такой знакомый, такой красивый, самый прекрасный из всего, что когда-либо видел Гарри, пронзительный свет второй половины его души; связь между ними была так тонка, тонка и нерушима, как сами Дары Смерти.

И покрыта шрамами.

Его взгляд зацепился за эти шрамы, за их тонкие и зазубренные края, которые остались на узоре ее души, неглубокие, неширокие, но они находились там, где их не было, когда он уходил, и они удерживали его на месте, когда она подняла руку, чтобы толкнуть его так сильно, чтобы он оттаял.

Затем она обхватила его обеими руками и зарыдала, гневно шепча что-то, уткнувшись ему в грудь. Слова, которые он так и не мог разобрать.

Гарри решительно обнял ее, прижав к себе, вдохнул ее запах, ее магию, ее свет. Увидел черно-белую Палочку за ее спиной и закрыл глаза, чтобы взглянуть в ее мягкое теплое тело и убедиться, что она физически невредима.

Так они стояли обнявшись, пока чей-то громкий голос не привлек их внимание.

— Объяснитесь.

1) Смотрите. Посмотрите, что Она заставила меня сделать.

Вернуться к тексту

2) Убей меня.

Вернуться к тексту