Неправильная (джен)

— Ты в порядке? — поинтересовался Питер у отца, очень медленно наливающего виски из постоянно наполняемого Чарльзом графина. Сколько на самом деле эти двое употребляли, оставалось загадкой даже для Ртути, проводившего в кабинете профессора много вечеров.

Сам же Ксавьер отправился на урок, прихватив с собой Лорну. Та оставлять Питера наедине с Эриком явно желанием не горела, но все же ушла, бросив на брата встревоженный взгляд. Леншерра она даже им не удостоила. Магнето же, едва за Чарльзом с дочерью закрылась дверь, схватился за явно только им и профессором опустошаемый запас алкоголя, явно чувствуя себя в кабинете Ксавьер как дома. Питер же чувствовал себя как дома в любом месте, но вот присутствие Эрика его слегка выбивало из привычной расслабленности. Впрочем, Леншерр был напряжении не меньше сына. Обычно называемое Ртутью «кислой физиономией» выражение лица отца сейчас даже для него было необычайно хмурым. Питер на секунду даже решил, что явно расстроенный Магнето — хотя он сам вряд ли в этом признается — сейчас кинет все и свалит куда подальше, ибо достали, и Питеру даже захотелось подскочить к нему, обнять, сказать, что все хорошо, лишь бы он снова не свалил от него. Но Эрик никуда не делся — впервые-то! — и все так же напряженно сидел по другую сторону стола Ксавьер, а Питер счел свой порыв до одури глупым, а Эрика — его не заслуживающим. Сам виноват, хотя в чем именно был повинен отец, спидстер еще не до конца решил, но и по его виду понял, что во многом.

Рассказ про Ванду от Чарльза он выслушал спокойно, даже удивленно бровью не повел, только еще сильнее нахмурился. Питер вообще считал, что Эрика, на пару с профессором столько в жизни повидавших, удивить было сложно. Только вот телепат способность искренне удивляться восторженно или же с грустью не растерял.

Лорна слушала рассказ про старшую сестру с затаенным дыханием, даже на брата ни разу не глянула. Питер подумал, что вот он вчера, наверно, так же выглядел, слушая мать.

— Ты беспокоишься обо мне? — поставив графин на место, с блеснувшим в глазах интересом спросил Леншерр, разве что самодовольно не ухмыльнувшись. А, может, Питеру это подобие недоухмылки померещилось. Впрочем, видеть эмоции на лице отца было чертовски приятно — Эрик на них был явно скуп.

— Не то чтобы, — почти честно ответил Питер, — стало интересно, как ты отреагируешь. Беспокоиться о тебе как-то в мои планы не входило. Пока, — почему-то уточнил Максимофф, и тут же пожалел об этом, вспомнив слова Лорны, когда увидел, как уголки губ отца все же едва заметно дернулись вверх. Пожалел, но от этого сердце радостно удары пропускать не перестало.

— Кто-то из нас на тебя плохо влияет, — хмыкнул Эрик. — Будешь? — кивнул он на второй бокал.

— Нет, — пожал плечами Питер. — Гадость редкостная. — Ртуть и пиво-то употреблял чисто из соображений, что в жаркую погоду оно отлично шло с чипсами.

— Ты точно уверен, что ты мой сын? — усмехнулся Магнето, а Максимофф вспомнил мамины запасы. Если так подумать, то нелюбовью к крепкому алкоголю он от них обоих отличался. Впрочем, о пристрастиях матери к спиртному Ртуть Леншерру сообщать уж точно не собирался. Эрик сделал глоток виски и с интересом уставился на сына: — Давно мы с тобой не говорили. Наедине, — уточнил он. — Десять лет назад, тогда, в Пентагоне, — пару брошенных обрывочных фраз в лазарете, когда Леншерр был почти в бреду, Питер тоже особо разговором не считал. — Я тебя не поблагодарил за это.

— Двадцать шестое января тысяча девятьсот семьдесят третьего, — необычайно медленно протянул фразу седовласый сын. — День, когда я тебя встретил, — и день, который он в голове прокручивал все эти долгие десять лет.

— Я смотрю, ты хорошо запомнил дату, — сделав еще один глоток янтарной жидкости, саркастично, но на этот раз как-то по-доброму заметил отец. Наверное, для него эта дата тоже многое значила, ведь тогда он освободился из долгого заключения. Но все же это число было дорого для них по-разному. — Ты ведь тогда еще не знал, судя по всему. Когда она сказала?

— Как раз после твоего побега из Пентагона. Мама тогда решила, что я знал, кого вытаскивал. Что именно поэтому ко мне и пришли профессор с Хэнком и тем чуваком с когтями. В общем, я узнал почти случайно, — сказал Питер, вспоминая тот злосчастный разговор с матерью. Счастливый и горький одновременно, выбивший его из колеи на долгое время. Может, не будь он тогда так ошарашен, успел бы найти отца до его эпичного полета с места преступления, ведь Вашинтон был рядом, почти рукой подать до Белого Дома от коттеджа Максимофф. Тогда он не успел в первый раз.  

— И как ты к этому отнесся? — опустив глаза на янтарную жидкость в стакане, словно та его занимала гораздо больше собственного вопроса, поинтересовался Эрик.

— Ну, знаешь, — вздохнул Питер, снова вспоминая свое ошарашенное состояние тогда, десять лет назад, — одно дело вытаскивать чувака, убившего президента, а другое… — Другое дело вытаскивать несостоявшегося террориста, что оказывается твоим отцом. Это… сбивает с толку, знаешь ли.

— Ты боишься? — усмехнулся Эрик, чуть ли глаза не прищурив, чтобы лучше рассмотреть выражение лица сына, с которым был он разделен лишь небольшим столом Чарльза.

— Ну уж точно не тебя, — почему-то вдруг очень жестко отрезал Питер, подивившись стали в своем голосе — редко с кем он так разговаривал, не доводилось как-то. А потом почти миролюбиво добавил: — Ты еще подумать не успеешь, а я тебя вырублю.

— Да, — согласился Эрик, отхлебнул янтарной жидкости, легко улыбнулся и сказал: — Повеселил ты меня тогда в Пентагоне.

— По твоей кислой морде этого видно не было, — покачал головой Питер, что после воссоздавал в своей голове события того дня до мельчайших деталей — ровно до того момента, как отец скрылся в самолете Ксавьера. Воссоздавал на протяжении десяти лет каждый мало-мальский момент, проведенный с отцом в тот день, почти доводил себя до слез, разрываясь от жалости к себе, к тому себе, что не знал, как близко находился к своему отцу, которого в своих детских мечтах рисовал кем-то вроде Капитана Америки, но умом-то понимал, что это лишь грезы. Реальность оказалась не такой банальной, как он считал, но при этом жестокой. Но хоть в чем-то Максимофф не ошибся: Эрик был личностью известной, может, даже для кого-то он действительно был героем. И этот «герой» сейчас сидел в метре от него, сам выглядевший до жути потерянным и усталым.

— Я несколько лет тогда с людьми не общался, а тут странный парень за шею хватает, Чарльз вместо приветствия по морде дает, и не пойми откуда взявшийся мужик когти выпускает. Такие впечатления! — развел руками Эрик в довольно нетипичном для него жесте крайнего восторга.

— Полагаю, заслуженно получил, — мстительно заявил Питер, что в принципе за тот момент вообще никаких угрызений совести не испытывал. Впрочем, за свои шалости он никогда не переживал. Поступок из категории «дать кому-то по морде из-за психа» был для него в новинку, поэтому он классифицировал его как обычную свою шалость. Отец, наверное, с ним бы не согласился.

— По морде я почти всегда получаю заслуженно, — Леншерр, скорее непроизвольно, чем осознанно, коснулся подбородка со все еще не зажившей ссадиной, что оставил Питер. — Ладно, — Эрик поставил стакан на стол, — спрашивай, что так хотел. Предпочитаю, что бы хвост мне отрубали не по частям.

— Расскажи, что у вас с матерью произошло в Соковии, — упрямо взглянув отцу в глаза, сказал

Питер. — Что такого, что она рассказывать не желает?

— С тобой ведь был Чарльз, — Эрик отвел взгляд, встал, подошел к журнальному столику, где стояла та самая шахматная доска, уселся на стул, оказавшись спиной к Питеру, что все еще сидел около стола Ксавьера.

— Я не хочу слышать это от Чарльза. Так же, как не хотел, чтобы он выяснил сам все про Ванду. Вы сами должны это сделать, — Питер тоже встал, прошелся до дивана, наконец, почувствовав, что мышцы ноги перестали быть такими деревянными, но он все равно с удовольствием плюхнулся на мягкую мебель, удобно устроившись напротив отца, и снова прямо посмотрел ему в глаза: — Мне интересна твоя версия того, что произошло. Обычно мать не скупится на выражения чувств, если кого-то ненавидит. Но тут замолчала даже она. Что ты натворил? Что ты сделал?

— Как я уже и сказал Чарльзу, мои грехи догоняют меня, — грустно усмехнулся Эрик, помолчал немного, переливая янтарную жидкость в стакане, а потом спросил: — Что будет, когда ты узнаешь правду?

Питер посмотрел в глаза отца, что сейчас чуть ли не мольбу выражали, и вдруг понял, чего хочет от него Эрик. Он не ответа на свой вопрос ждал, а вынесения приговора. Леншерр смотрел на него так, словно Питер сейчас судьбу его решал, а Ртуть вдруг с грустью подумал, что отец верит в возможность того, что сын его действительно отвергнет.

— Ты правда пытался ее убить? — дрогнувшим голосом спросил Питер.

— Нет, — покачал головой Магнето, снова сделал глоток виски, опустошив стакан. Кинул задумчивый взгляд на им самим же оставленный на столе Чарльза графин и продолжил: — Но это не значит, что я не был виновен в том, что тогда произошло. Все мы были виновны, и она в том числе. Хотел нашу с Магдой историю? Что ж, слушай…