Волчья аннигиляция (джен)

Всю жизнь Клинта воспитывала улица.

Мягкие, доверчивые и избалованные домашние "щенки" на ней не выживали. Клинт понял это очень быстро и с тех пор не раз гордился тем, что был "волчонком", способным выжить в экстремальных ситуациях — там, где обычный ребёнок заплакал бы и побежал к матери под юбку, жаловаться на несправедливую жизнь.

Впрочем, Клинт не раз раздумывал, что, возможно, был бы совсем другим, кабы его родители остались живы. Мистера и миссис Бартон он никогда не видел — те погибли, когда мальчику было около трёх месяцев. Какое-то время за ним следила тётка, но её манили шмотки и свободные мужчины — это Клинт узнал уже много лет спустя, у подвыпившей смотрительницы приюта, в котором он провёл своё младшее детство.

В восемь Клинт перебрался через изгородь и отдался свободной жизни уличного беспризорника. Таких, как он, было много в тех неспокойных районах, так что на лёгкую жизнь рассчитывать не приходилось. Много синяков и тычков получил Клинт, прежде чем научился давать сдачи.

В десять мальчик перешёл дорогу местной банде взрослых. Никто не смотрел, что Клинт был ещё совсем юн — у улицы свои законы, и возраст там не имел значения.

Его нашёл Трикшот — лучник из бродячего цирка, остановившегося в пригороде. С неделю Клинт приходил в себя в его просторном шатре, по вечерам наблюдая сквозь приоткрытый фетр, как Трикшот стрелял — метко, не пропустив ни одной мишени, красиво напрягая загорелые мышцы и натягивая тетиву с лёгкостью истинного аса. Когда раны затянулись, оставив после себя сеть белёсых шрамов, мальчишка упросился лучнику в ученики. Полёт остроконечной стрелы заворожил его.

Ученичество было едва ли более лёгким действом, чем выживание на улице. Это для посторонних цирк казался местом радости и счастья, где всегда царила атмосфера любви и заботы.

Трикшот оказался очень требовательным учителем, но Клинт впоследствии не раз вспоминал его добрым словом. Лучник обучил мальчика чувствовать лук, как продолжение своей руки, целиться, ощущая жертву стрелы даже с закрытыми глазами. Кроме того, Трикшот вложил в Клинта нечто большее, чем просто мастерство в стрельбе. Он был первым человеком, которому было не плевать на одинокого, нелюдимого подростка. Возможно, потому, что сам лучник оказался очень одиноким и очень нелюдимым.

Два волка нашли друг друга в холодном равнодушном мире.

Когда учитель тихо скончался под мерный перестук дождя по фетру, Клинт выл так, как никогда раньше.

* * *

Рингмастер доставал его на каждом шагу. Его жаркий быстрый шёпот ввинчивался в сознание подростка, как штопор, не позволяя сосредоточиться.

Рингмастер давил на долг. Долг цирку. Говорил, что, вступив в его труппу, Клинт продолжит великое дело Трикшота — станет новым лучником бродячего цирка. В свои тринадцать подросток уже мог зваться мастером. Не было стрелка, который мог его превзойти.

Рингмастер искушал его славой, почётом, уважением.

Вот только Клинт уже принял решение, и явно не в пользу настойчивого предложения. С Трикшотом они часто говорили по душам, и подросток знал, что учитель недолюбливал самовлюблённого иллюзиониста. Рингмастер, считал он, был подлым, мелочным и очень опасным, а его труппа по ночам занималась странными делами.

Навестив учителя на местном кладбище, Клинт оставил на могиле ирисы — любимые цветы Трикшота — и следующей ночью, забрав с собой нехитрые пожитки, навсегда покинул цирк.

* * *

Нью-Йорк был городом возможностей. Точнее, так казалось тому, кто впервые видел величественные небоскрёбы и только-только собирался погрузиться в бешеный круговорот жизни в мегаполисе.

Клинт был никем. У него не было документов, не было денег. Не было богатых покровителей, семьи, да что там, даже друзей! Но были упорство, воистину бычье упрямство и полный штиль в той части разума, который у других людей был заставлен планами на будущее. Единственное, что собирался делать Клинт — выживать любой ценой. Жизнь ради жизни.

Он был уже не тем ребёнком, которого в канаве бросили погибать люди, живущие законом стаи. Нет, он был вполне сформировавшимся хищником — мелким, наглым, но очень опасным.

В первую же неделю Клинт пробил себе место в местной волчьей иерархии. Того припугнуть, того обчистить, этому наподдать... Местная шпана, лишь завидев в сумраке мрачно застывшую фигуру лучника, тут же бросалась наутёк и скрывалась в густых мазках тени.

Клинт стал кем-то вроде местного привидения. Будучи не самым сильным, он налетал неожиданно, как порыв ветра, ошеломлял противника градом стрел, не стремившимся убить, но запугать, и исчезал так же молниеносно, не оставляя ни шанса на реванш.

Эта жизнь была куда легче — Клинт мог сам диктовать условия, и ему больше не нужно было подчиняться сильнейшему. Но главное оставалось неизменным.

Клинт был одинок и очень этим тяготился.