В "Дырявом котле". В семь (гет)

От автора:

1. Есть отсылки к девятой главе и к "Кинжалу". Если возникнут вопросы, добро пожаловать в комментарии. Объясню все недопонятое, напомню о позабытом.

2. Поскольку между девятой главой и эпилогом в фф прошел целый год, возникла идея написать бонусную/дополнительную/называйте-как-хотите главу о событиях этого "потерянного" года. Но это не точно. Если вам хотелось бы почитать о чем-то конкретном, напишите, пожалуйста, о своих пожеланиях в отзыве. Если мои желания и желания большинства читателей совпадут, то бонусной главе быть. Если нет… :)

Приятного прочтения!

I can't drown my demons, they know how to swim.

Bring Me The Horizon — Can You Feel My Heart

Я сверилась с наручными часами и ускорила шаг. Правда, спешить было бесполезно: до «Дырявого котла» оставалось всего ничего, а я уже безнадёжно опаздывала.

Миновав книжный магазин, я оказалась во внутреннем дворе бара. А там — всё те же вишни, только на год старше, на год выше. Тихо поскрипывали знакомые качели: то ли с ними играл ветер, то ли это они его убаюкивали.

Я осторожно прошлась по тонкому ковру из белых лепестков, который до меня примяли шаги десятков разных магов. Разница в том, что для меня он был важен, дорог как воспоминание.

Ветер спрыгнул с качелей, пробежался между ветвями вишен. Он, лёгкий и ловкий, не знал ни преград, ни тоски. Лепестки, повинуясь его воле, покорно закружились. Завертелись, отплясывая свой последний танец, проживая последние минуты триумфа. Один из лепестков коснулся моей руки. Ненавязчиво, скромно, словно просил об убежище, но знал, что ему откажут. Словно молил забрать его с собой, пока он не стал частью помятого, испачканного подошвами туфель ковра.

Я вздохнула. Мне было грустно. Оттого хотелось думать, что я печалилась не одна, что мои чувства разделяли. Но природа умела грустить красиво, умела грустить художественно, чего нельзя было сказать обо мне.

Нацепив на лицо улыбку и поправив лёгкий жёлтый шарф, я поспешила к «Дырявому котлу». Не успела сделать и пару шагов, как дверь в бар рывком отворилась, выпуская наружу запах свежеиспечённых булочек, гул голосов и… Драко Малфоя.

Чёрная мантия контрастировала с его слишком бледной кожей, слишком светлыми волосами. Он выглядел решительным и самоуверенным. Словно весь мир лежал у его ног, и Драко, зная об этом, с ленивым прищуром сытого, довольного жизнью кота оглядывал свои владения.

— Я как раз собирался тебя искать, — объявил он, строго смотря на меня сверху вниз.

— Очень вовремя.

— Именно, вовремя. В отличие от некоторых, — это не прозвучало как упрёк. Скорее как выражение беспокойства в типично малфоевской манере. Последовавший за паузой вопрос подтвердил мою догадку: — Всё хорошо?

«Нет. Не очень хорошо».

— Само собой, мистер Малфой! — соврала легко и невозмутимо, даже с долей игривости. — Как иначе, если вы со мной?

Он неохотно улыбнулся. Скорее из вежливости, чем потому, что ему в самом деле стало весело. Я могла поспорить на что угодно: Драко ни на миг мне не поверил. Понял, что я расстроена. Понял, что не хочу объяснять, в чём дело.

А вот он сам… Он был таким бледным, почти чёрно-белым в своём наряде. Только красный шарф выделялся. Нелепый, абсолютно нелепый красный шарф. Но от Драко всё равно невозможно было отвести глаз. Поза, выражение лица, жесты, движения, привычка растягивать гласные, тысяча и одна улыбка на все случаи жизни…

Мне нравилось смотреть, слушать, запоминать. Казалось, я смогла бы потратить на это вечность.

Что бы он ни делал — всё у него получалось красиво.

— От тебя не отвести глаз, даже когда ты грустишь, — шепнул Драко мне на ухо.

— От меня? — рассмеялась я, покачав головой. К щекам прилила краска. Я никак не могла привыкнуть к его комплиментам.

К слегка прищуренным серым глазам, где плескались смешинки. К едва приподнятым уголкам тонких губ, на которые лучше было не смотреть. О которых лучше было не думать, если только я не собиралась потянуть Драко за краешек нелепого красного шарфа и сбежать отсюда куда подальше…

Ох, кажется, он что-то сказал и теперь ждал от меня ответа.

— Прости, что ты говорил?

Драко фыркнул, взял меня за руку и потянул в «Дырявый котёл».

Вся наша «экспериментальная» компания собралась за столом в углу. С этими дурацкими шарфиками, которые «не забудь надеть», «исключительно для прессы» и «цветов любого факультета, кроме того, где ты училась». Другими словами, мы были живым воплощением дружбы факультетов, а шарфики — символом единства.

На автомате поздоровавшись со всеми, я тихо скользнула на свободное место между Драко и Марселой. Настроения участвовать в разговоре не было. Если бы я знала заранее, чем закончится сегодняшняя встреча с родителями, то и вовсе не пошла бы в «Котёл». Отказалась бы с самого начала.

Теперь же я планировала тихо отсидеться, послушать других и хотя бы на пару часов забыть о собственных проблемах. Ну и улыбаться. Часто улыбаться. Ведь на наш стол смотрели. Колдографии, запечатлевшие эту встречу, обязательно появятся в следующем номере «Ежедневного пророка». Появятся, даже если никто и не заметит ни единого журналиста, ни единой вспышки.

Мы встретились из-за предложения Ханны собираться здесь каждый год. В конце концов, нас объединяло общее приключение, в котором всё было не так очевидно, как могло показаться на первый взгляд…

Моё небольшое расследование началось с одного очень любопытного совпадения или даже «совпадения», связанного с Невиллом Лонгботтомом, тогда ещё парнем Ханны, которая уже два месяца как не Аббот.

Он покинул «Дырявый котёл» одним из первых. А когда я сразу после эксперимента пришла забрать из Отдела тайн колбу со своими воспоминаниями, оказалось, Невилла уже приняли на должность преподавателя продвинутого курса травологии для… будущих авроров.

Нет, я не сомневалась в его знаниях. Он всегда интересовался растениями и мог бы ответить едва ли не на любой вопрос, что их касался. Удивило меня другое: преподаватель травологии ушёл из Аврората, и сразу же нашлась замена. Человек, который и не подумал бы становиться заменой, чтобы не разочаровывать бабушку, но по счастливому стечению обстоятельств всё же ею стал.

Случись такое три года назад или раньше, я бы согласилась, что это всего лишь совпадение, случайность. Тогда, но не сейчас: уж слишком много волшебников сбежали из магической Британии. Как следствие, хорошие работники оказались в дефиците. А тут — раз! — и нашёлся нужный. Вот так просто! Разве не фантастика?!

Да и Робардс достаточно хорошо знал своих подчинённых. Знал их сильные и слабые стороны, кто чем увлекался, с кем общался… Когда я спросила у Драко, чьей идеей было участие Невилла в эксперименте, ответ меня не удивил: Робардс предположил, что Гарри будет спокойнее, если рядом окажется кто-то хорошо ему знакомый.

Выводы напрашивались сами собой. А со временем у меня появлялось всё больше и больше доказательств их правильности.

Возможно, я видела то, чего не было. Возможно, ошибалась. Но я не могла избавиться от мысли, что из восьми человек, принявших участие в эксперименте, только Джинни и Нотт нисколько не интересовали Гавейна Робардса. Остальные же оказались в «Дырявом котле» не просто так…

Нотт готовился сдавать Т.Р.И.Т.О.Н.ы — вот и всё, что я знала о его планах.

Джинни ушла из «Холихедских Гарпий» и решила заняться журналистикой. Сперва мне трудно было представить её в таком амплуа, но в то же время в этом был смысл. Джинни — седьмая в семье. Самый младший ребёнок, которого больше всех лелеяли и оберегали. Которому рассказывали не всё и не всегда, чтобы лишний раз не пугать, не тревожить.

Конечно, это наложило свой отпечаток. Конечно, Джинни захотелось стать человеком, который о многом узнаёт в числе первых.

Сейчас она работала в «Ежедневном пророке» и потихонечку налаживала отношения с Гарри. Ничего необычного. Ничего такого, что могло бы пригодиться Робардсу.

Чего, например, нельзя было сказать о судьбе её брата. Рон помог Джорджу найти помощника в «Волшебные вредилки Уизли», а сам сосредоточился на работе в Аврорате. Спустя месяц ему удалось поймать волшебников, что запускали в небо подобие Чёрной метки. Спустя год усердной работы ему начали пророчить место заместителя главы Аврората. Что неудивительно, ведь после ухода Невилла и Гарри Рон, уступая по авторитету только Робардсу, довольно быстро занял место неформального лидера.

Он был счастлив. Мне казалось, его искренние тёплые улыбки могли согреть лучше любого свитера, связанного Молли Уизли. Рон больше не был в тени своих братьев и лучшего друга.

Подумав об этом, я невольно взглянула на Гарри. Его рука покоилась на спинке стула Джинни, а сам он выглядел умиротворённым и довольным жизнью. Уголки губ дёрнулись при виде этой картины. Я не могла не порадоваться: после эксперимента он три месяца ходил мрачнее тучи.

Началось всё с того, что Гарри уволился из Аврората. Когда я узнала об этом, то подумала, что ослышалась.

— Не понимаю… — нахмурилась я, вглядываясь в его зелёные глаза. — Ты всегда хотел быть аврором. Что изменилось?

Лицо Гарри изуродовала такая мрачная кривая усмешка, что я едва удержалась от того, чтобы податься назад и опереться о спинку кресла. Вместо этого только упрямо посмотрела в его глаза и сильнее сжала спрятанную в кармане палочку.

Вдруг передо мной был не Гарри? Кто-то другой.

Наверху скрипнула дверь, и я, словно затаившаяся мышь, испуганно замерла. Лишь бы не пискнуть, не шевельнуться. Не выдать себя.

По мрачному дому Блэков гуляли сквозняки. Из-за них открывались двери, скрипели несмазанные петли, гулял холодок по ногам, по спине… Из-за них казалось, что дом никогда не был пустым. Как будто давно умершие Блэки время от времени возвращались и методично, комната за комнатой, обходили свои владения.

Гарри впервые казался таким же холодным и неприветливым, как дом на Гриммо, 12.

— Что изменилось? — повторил он тихо.

Этот вопрос, эти интонации и выражение лица прокручивались в моей памяти, словно особо страшный момент из фильма ужасов.

Мне нечего было бояться рядом с Гарри, но тогда… Тогда я испугалась. Сложно сказать — его или за него.

— Я был готов умереть, — он взлохматил волосы привычным нервным движением и продолжил говорить: — Я даже смирился. Сириус сказал, это не больно.

Мои пальцы вцепились в подлокотники кресла. Я заставила себя дышать медленно, размеренно. Хотелось выслушать и понять, но для меня эта тема тоже была непростой.

— Я был готов умереть, но я вернулся. Вернулся без того, что привык считать своим.

О чём это он?.. Что он считал своим? Неужели осколок души Волдеморта?

— Гарри, нет… — вырвалось у меня. Я покачала головой и хотела было что-то объяснить, доказать, но он меня опередил.

— Нет? Парселтанг, палочки-сёстры, любовь к Защите от Тёмных искусств?

Я негодующе фыркнула.

— Гарри, это ничего…

— Это чего, Гермиона, чего! Как ты иначе объяснишь, что я полностью охладел к Защите? — хотелось возразить, но он не дал мне и слова вставить. — Охладел с того самого дня. Я думал, всё придёт в норму, но… — он развёл руками.

— Подожди…

— Нельзя за один день вдруг навсегда разлюбить то, чем раньше нравилось заниматься. Так не бывает. Мне сейчас даже зельеварение ближе.

Тогда он удивил меня в третий раз за день, но я не придала значения этим словам. Как оказалось, очень зря.

Гарри решил, что труды профессора Снейпа не должны пропасть даром. Хороших зельеваров достаточно, талантливых — единицы. Было бы неправильно не воспользоваться знаниями последних.

Как выяснилось, Гарри на шестом курсе настолько не хотел расставаться с учебником Принца-полукровки, что нашёл для себя лазейку. Перед тем как отнести книгу в Выручай-комнату, Гарри одолжил у Колина фотоаппарат, сделал снимки всех до единой страниц и отдал их на хранение Джинни.

Угадайте, кто не один год берёг это сокровище как зеницу ока? А ведь Джинни даже не знала, что там! Гарри попросил не смотреть.

Чтобы не получилось как с Сектумсемпрой, было решено сварить все зелья, усовершенствованные профессором. Во избежание. А потом опубликовать книгу об открытиях Северуса Снейпа в зельеварении.

Очень скоро вполне довольного жизнью Гарри Поттера начали замечать в Косом переулке, где он закупал ингредиенты. В конце концов, изображать радость и безмятежность каких-то несчастных полчаса было не так уж и сложно. Зато общественное мнение начало потихоньку меняться. Раз уж Поттер ушёл из Аврората, где его в случае чего могли защитить, и так спокойно разгуливал по улицам, то в ближайшее время никому ничего не угрожало.

Я не могла избавиться от мысли, что именно этого Робардс и добивался: убрать из Аврората незаинтересованных Гарри и Невилла, подтолкнуть Рона к более активным действиям.

Как бы ни хотелось возмутиться из-за таких откровенных манипуляций, повода у меня не было. В конечном итоге всё сложилось как нельзя лучше, и со временем в доме Гарри даже появился своеобразный клуб зельеваров. Я едва сдерживала смех, когда представляла, с каким выражением лица смотрел бы на нас Снейп, если бы ему довелось это увидеть.

Сперва в помощники к Гарри записалась я сама. Зельеварение хорошо успокаивало нервы, так что почему бы и нет?

Через пару дней к нам напросился Драко, предварительно замучив меня расспросами и возмущениями: «Чем это вы там вдвоём занимаетесь?», «Зельями — и без меня?! Как можно?!», «Так вы же сами не справитесь, тут и обсуждать нечего».

Даже если бы нам очень сильно захотелось отказать, его бы это не остановило. Драко увязался хвостиком за мной, с ничего-необычного-не-происходит выражением лица поприветствовал Гарри, величественно устроился в кресле и заявил без предисловий:

— Чего вы стоите как истуканы? Мы варить сегодня что-то будем или нет?

В общем, Драко Малфой был… интересным человеком. Его не волновало, ждали его или нет. Хотели видеть или нет. Вот он пришёл — восхищайтесь, любите, радуйтесь. Без вариантов.

Вскоре к нам присоединился Рон, потому что: «Привет, Гермиона, мне нужна твоя помощь», «Святой Мерлин, что тут делает Малфой?!», «Как вы могли меня не позвать?!» и «Что значит вы решили, что мне будет неинтересно?! Я обожаю зелья!»

Ему костью в горле стояла мысль, что у нас с Гарри появилось общее дело, в котором принимал участие Драко, а вот, он, Рон, оказался в стороне. Да и после фиаско с Успокаивающей настойкой хотелось реабилитироваться.

Потом появилась Марсела со вздохом и просьбой: «Можно к вам? Я же завалю этот экзамен и никогда не попаду в Аврорат». Тут я тоже видела след Робардса. Отец Марселы в своё время работал в Аврорате. И раз уж ему удалось найти компромат на старшего Нотта, то работал он хорошо. Неудивительно, что Робардс хотел заполучить в свой отдел его дочь. По окончании эксперимента он сам её и пригласил. Скажете, это ничего не доказывало? Не могу не согласиться.

Вот только как-то я разговорилась с Ханной, и та упомянула, что перед экспериментом к ней заходил Робардс. Он и натолкнул её на мысль, что Марселе можно помочь прийти в себя более радикальными методами.

Позже Робардс собственной проницательной персоной приглашал в Аврорат и меня тоже. Я не согласилась, так что теперь это было не так уж важно. Лучше вернёмся к нашему клубу зельеваров…

Вслед за Марселой появился Нотт, который готовился к сдаче Т.Р.И.Т.О.Н.ов. Об этом от Рона узнал Джордж и тоже решил сдать за компанию. Вдруг работа в «Волшебных вредилках» наскучит?

Время от времени забегал Невилл, чтобы проконсультировать насчёт ингредиентов. Джинни, чтобы проведать Гарри. Кто-то из многочисленных Уизли — из-за кого-то из многочисленных Уизли…

Гарри шутливо возмущался, что из его дома сделали проходной двор. И то ли изменилось моё отношение к дому на Гриммо, то ли сам дом изменился, но впервые за долгое время я могла сказать, что там было по-домашнему тепло и уютно. Даже запахи зелий, которые раньше не вызывали ничего, кроме мрачных ассоциаций с уроками Снейпа в подземельях Хогвартса, теперь казались приятными и успокаивающими…

Я вынырнула из воспоминаний, чувствуя, что невольно начала улыбаться. Да, посиделки у Гарри были одним из самых светлых моментов за минувший год.

Снова пробежавшись взглядом по лицам присутствующих, я задумалась о той, кого сегодня с нами не было. Об Астории Гринграсс.

«Он мне всё ещё нравится. Ты знаешь, что делать», — таким был постскриптум в письме, где Астория тысячу раз с восторгом описывала, какой же Драко умный и потрясающий, потому что смог найти неподтверждённую теорию о беспалочковой магии. Правда, теперь название теории стало не совсем точным: мы же её подтвердили. Особенно Астория, чьей жизни больше ничего не угрожало.

Её участие в эксперименте я тоже связывала с Робардсом. Когда она, поссорившись с отцом, уволилась из Министерства и уехала во Францию, её должность заняла близкая родственница Робардса. Конечно, это могло быть совпадением. Но на фоне других таких «совпадений» оно выглядело слишком уж подозрительно.

А что касалось письма… Я не знала, нравился ли ей Драко на самом деле, или Астория просто хотела, чтобы я так думала, но меня тысячу раз предупредили, что своего кавалера нужно любить и беречь, иначе она найдёт способ его «украсть». Вот вам и хрупкая девочка-цветочек…

За своими размышлениями я и не заметила, что место справа от меня опустело. Когда только Марсела успела уйти? Нервно ёрзающий на стуле Нотт увидел мой интерес и молча кивнул в сторону двери.

Если он беспокоился, то почему тогда сам за ней не пошёл? Странно. Очень странно.

Я благодарно улыбнулась в ответ, объявила всем, что скоро вернусь, и направилась к выходу.

Дверь закрылась за моей спиной, и я вдохнула прохладный воздух весеннего вечера. Невольно поёжилась, обнимая себя руками.

Свежо.

Где-то рядом невидимый мне музыкант негромко играл на гитаре и вполголоса напевал. Песня была спокойной, размеренной, с толикой грусти. Как и моё настроение в этот вечер.

Марсела, закутавшаяся в большую кожаную куртку Нотта, сидела на качелях. Огонёк сигареты, которую она безучастно держала в руке, едва заметно светился в наползающих сумерках.

Подойти? Или не стоило? Марсела выглядела то ли подавленной, то ли задумчивой, но уж точно не настроенной на разговор. Может, ей больше хотелось одиночества, чем моей поддержки.

Марсела повернула голову и, заметив меня, мягко улыбнулась. Только глаза оставались грустными. В них — сражение, конфликт. Почему?..

Мы сидели на качелях и смотрели, как тлела сигарета, поднимался в воздух дым и падали лепестки вишни. Нежный запах весны смешивался с едким смрадом дыма. Первый я вдыхала с удовольствием, второй терпеть не могла, но всё равно сидела, как заколдованная, не жалуясь, не произнося ни слова.

Марсела не сделала ни единой затяжки. Она не курила раньше и, я была уверена, не собиралась начинать сейчас. А вот Нотт…

— Тео разве не бросил? — спросила я и невольно поморщилась, уловив в своём голосе укоризненные нотки. Пора бы научиться не осуждать: курить или нет — его выбор. Не мой.

— Бросил, — ответили мне коротко, с явной неохотой.

Марселу что-то угнетало, расстраивало, будто бы выжигало изнутри. Она напоминала сигарету, что тлела в её руке: тоже медленно сгорала и ничего не могла с этим поделать.

Хотелось спросить, узнать, в чём дело. В горле першило от несказанных слов. На самом деле от сигаретного дыма, конечно, но сегодня я была не в настроении для логичного, точного и правильного… Поэтому в горле першило от слов. Они крутились на языке, стремились сорваться с губ, но я молчала. Марсела и без того знала, почему я пришла. Сама расскажет, когда захочет. Зачем торопить?

— Понимаешь, — сказала она очень тихо, — я ведь даже не подозревала. Он взял и… — Марсела вздохнула и досадливо махнула рукой.

Я сообразила, что речь шла о Нотте, но насчёт того, что «он взял и…» у меня не было ни одной догадки.

Он её любил. Это казалось настолько очевидным, как и то, что Земля круглая. Поэтому я никак не могла понять, что же он такого натворил.

— Тео сделал мне предложение, — сообщила она мрачно.

Счастливая улыбка сама растянула мне губы.

— Это не повод улыбаться, — сухо заметила Марсела, хоть и не могла видеть моё лицо: она не отрывала взгляд от сигареты.

— Но это же замечательная новость! — воскликнула я. Собственная печаль была мгновенно позабыта, хотелось пуститься в пляс вместе с беззаботными лепестками вишни и чувствовать ветер в волосах.

Марсела наконец взглянула на меня, грустно улыбнулась и ловким движением палочки заставила сигарету исчезнуть. Мне показалось, что вместе с огоньком сигареты исчез и огонёк в её глазах. Они потускнели, вмиг став словно неживыми.

— Он не знает, что из-за меня чуть не попал в магловскую тюрьму. Не знает, что из-за меня мог потерять работу, — сказала она безразлично, как бы между прочим. Будто бы её это совсем не тревожило.

Но я очень отчётливо понимала: Марсела из последних сил сдерживалась, чтобы не скривиться, превращая улыбку в гримасу. Чтобы не дать волю слезам.

— Ты расскажешь ему? — спросила я в надежде её отвлечь.

— А что бы ты сделала? — она снова улыбнулась одними уголками губ. Маска притворной безмятежности в который раз надёжно скрыла её чувства: никаких следов недавней слабости.

Задумавшись, как ответить на вопрос, я вспомнила о Роне. Вспомнила, как побоялась рассказать ему о поцелуе с Малфоем. Побоялась слишком бурной реакции, скандала. Побоялась, что Рон перестанет со мной общаться, а Гарри примет его сторону. Побоялась, что не смогу объяснить, переубедить, доказать.

После города я изменилась, мои чувства изменились, но где-то глубоко внутри всё ещё мерцала одинокой искоркой моя влюблённость в Рона. Если бы мне хватило смелости поступить по-другому, этой искры было бы достаточно, чтобы разжечь пламя.

Нет, сейчас я ни о чём не жалела. Нет, не хотела ничего менять и была счастлива с Драко. Но моё отношение к Рону всегда было особенным: первая любовь не забывается.

— Я могла бы дать тебе вредный совет, — Марсела хмыкнула в ответ на мои слова, — но ты не простишь себя, если смолчишь.

— Вопрос в том, смогу ли я простить себя, если расскажу.

— Если он узнает всю историю… — я не стала продолжать, только многозначительно посмотрела на Марселу. — Разыграй её для Нотта как по нотам, — пошутила я и по-дружески толкнула её плечом, чтобы разрядить обстановку.

Она улыбнулась, но её улыбка погасла так же быстро, как и появилась. Мы притихли, и ветер притих. Словно тоже прислушивался к мелодии, которую наигрывали на гитаре. Мелодии негромкой, на грани слышимости.

— Так и не расскажешь? — спросила наконец Марсела.

Заметила. Ну конечно, она заметила, в каком настроении я зашла в «Котёл».

Мне хотелось и не хотелось поделиться. Я до сих пор не могла осознать, свыкнуться с тем, что сегодня узнала. Руки начали дрожать, и мне пришлось сложить их в замок.

— Сегодня я заходила к родителям.

Марсела посмотрела на меня пристально и с беспокойством: тон, которым я произнесла одно короткое предложение, предупреждал, что ничем хорошим мой рассказ не закончится.

— Всё было замечательно. Мы говорили, пили чай с печеньем, а потом… — я запнулась, нервно сглотнула, заламывая пальцы. Марсела ободряюще сжала моё плечо. — В общем, неважно. Это всё неважно, но… у меня никогда не было сестры. Никогда, представляешь?

Она очень серьёзно кивнула в ответ. Мне невольно вспомнилось, как мама учила, что с ненормальными лучше во всём соглашаться. Теперь я не знала, то ли смеяться, то ли плакать от таких ассоциаций…

— Мне кажется, — начала Марсела осторожно, — даже хорошо, что так получилось. Пусть ты, сама того не осознавая, и выдумала воспоминания о сестре, но в своё время они помогли тебе соединить… Как бы лучше выразиться?.. Соединить две реальности. Они помогли тебе не сойти с ума.

Я неопределённо покачала головой, начала дышать глубоко и медленно, чтобы успокоиться. В ложных воспоминаниях, так любезно «подаренных» мне городом, я часто встречала очень похожих на меня девушек. Часто думала, что как-то так могла выглядеть и моя сестра…

Получается, город повлиял на меня сильнее, чем я могла себе представить.

Дурацкие воспоминания!

Меня со спины обняли за плечи — я вздрогнула и чуть не вскрикнула от неожиданности. Знакомый запах парфюма дразняще защекотал ноздри.

— Вы почему ушли? — негромко спросил Драко, уткнувшись подбородком в мои волосы. Мурашки пробежали по спине от доверительного бархатистого тона.

— И правда, пора возвращаться, — уклонилась от прямого ответа Марсела, — Тео меня уже заждался, наверное.

— Заждался, — согласно кивнул Драко, смотря на неё с едва различимым укором. Значит, не я одна заметила нервозность Нотта.

Марсела мягко улыбнулась и, коротко сжав мою ладонь, соскользнула с качелей.

— Вы тоже долго не задерживайтесь, — сказала она напоследок и направилась в бар.

В слишком длинной, слишком широкой кожаной куртке Нотта Марсела казалась маленькой заблудившейся девочкой, и я не могла не испытывать вины за то, что не нашла для неё больше нужных правильных слов…

Драко, не теряя времени, сел рядом и обнял меня. Качели тихонечко скрипнули в ответ, еле-еле сдвинулись. Он заглянул мне в глаза, вопросительно приподнял брови. Мол, что такое? Я покачала головой в безмолвном «Не сейчас, позже расскажу».

Не хотелось повторять эту историю во второй раз. Может, завтра. Может, через пару дней. Может, и вовсе не стоило. Ещё начнёт себя накручивать, ведь подобное могло произойти и с ним тоже.

Сгущающиеся сумерки оцепили «Дырявый котёл» плотным кольцом. Мы с Драко сидели в обнимку, чувствуя на себе освежающее дыхание весеннего вечера.

Почти уютно. Почти спокойно.

Настойчивое угрюмое «почти» преследовало меня с того самого дня, когда я — глупая, глупая я! — попросила Драко рассказать, какие у него остались воспоминания о жизни в городе.

Он говорил много, говорил с удовольствием. Его истории оказались в основном приятными, так что делиться ими было в радость. До поры до времени мне нравилось слушать, задавать уточняющие вопросы, соглашаться, что всё было очень правдоподобно. Никто бы не удивился, случись такое на самом деле.

До поры до времени… Вскоре я начала замечать закономерности: кое-что из рассказов Драко умудрилось «перекочевать» в реальность. Его круг общения после войны сильно изменился и… в него вошли те, с кем он общался в иллюзии города. Астория, Теодор, Маркус Флинт, Марсела. Даже за сдвиг в отношениях с Гарри и Роном стоило благодарить Драко, а не моих любимых теперь-уже-почти-не-оболтусов.

Он сделал этих людей частью своей жизни. Будто бы пытался объединить, «спаять» вместе две разные реальности, что существовали в его голове. Это было… страшно. Страшно, как Драко иногда забывал о своих родителях. Забывал, что те живы, ведь в иллюзии города это было не так. Забывал, что мы встречались год, а не с конца четвёртого курса. Забывал, что с Ноттом у них куда меньше общих историй, чем казалось из-за ложных воспоминаний… Так много всего забывал!

Если бы я не знала, на что обращать внимание, могла бы и не заметить. Но, увы, я знала.

Внутри всё сжималось, переворачивалось от мысли о том, сколько всего забыла я сама. Сколько моих воспоминаний были неполными, обрывочными, не совсем правильными… Я привыкла полагаться на свою некогда идеальную память, а теперь не могла. С этим нужно было как-то мириться, как-то жить.

Я делала то же, что и Драко. В иллюзии города я не знала о волшебстве, почти ни с кем не общалась, почти никуда не выходила. Была настоящей затворницей. В реальности — сбежала к бабушке, отчасти перестала пользоваться магией и… тоже стала настоящей затворницей.

Я делала то же, что и Драко. Но если в его случае это было вполне безобидно, даже полезно — меньше шансов сойти с ума, то для меня подобное поведение приравнивалось к самоубийству. В буквальном смысле слова. Потому что именно такую судьбу приготовил для меня город. И если я начну делать то, что он от меня хотел…

Мне нельзя было забывать. Пригодилось бы… что угодно, чему оказалось бы под силу сыграть роль напоминалки, которой на первом курсе пользовался Невилл. Ведь сам по себе небольшой шар с дымкой внутри вряд ли мог бы мне помочь. Нужно было что-то более… На этом месте я раз за разом мысленно спотыкалась и раздражённо щёлкала пальцами, пытаясь подобрать нужное слово. Не получалось. Оно пряталось, ускользало, потому что я и сама не знала, что мне было нужно.

Так на моей руке появился Цербер. Его хвост заканчивался кинжалом, и этот кинжал скрывал шрам, оставленный Беллатрисой Лестрейндж.

Цербер стал моим напоминанием о том, что нужно спускаться в свой ад и смотреть в глаза своим страхам, проблемам, переживаниям. Своим демонам. Иначе в один прекрасный день они, особо не церемонясь, затянут меня в свои владения. И я, не готовая к их неожиданному напору, превращусь в ту девочку, которая бесцельно скиталась по улицам несуществующего города. Которая боялась поднять взгляд на несуществующих людей, что могли быть похожи на ту, кого она на самом деле никогда не теряла.

Через пару дней почти идентичный Цербер заменил выцветшую Чёрную метку на руке Драко. Три головы символизировали три самых сложных задания…

Звук открывающейся двери и обрывки разговора незнакомых волшебников заставили меня отвлечься от беспокойных мыслей и осмотреться. Новоприбывшие не спешили уходить. Они трансфигурировали себе стулья и расположились неподалёку от качелей. Будто бы ждали чего-то.

Чего?

Я задумчиво нахмурилась и только тогда наконец обратила внимание на невысокие кусты, обрамляющие внутренний двор бара красивым полукругом. Ночная красавица, над которой долго экспериментировал Невилл, цвела теперь круглый год. А у её цветов появилось новое свойство: они мягко светились в темноте.

Так вот почему те волшебники вышли из «Котла»! Они хотели посмотреть, как будут распускаться бутоны.

Двери «Дырявого котла» отворились снова. И снова. И ещё пару раз. Я видела свет от вспышек колдокамер: мы с Драко завтра точно попадём в «Пророк». Что ж, пусть смотрят, кто ещё не насмотрелся.

Волшебники негромко переговаривались, время от времени косясь на невысокие кусты.

Один из бутонов вдруг дёрнулся, словно начал оживать, просыпаться под нашими любопытными взглядами. Он разбухал, увеличивался на глазах, будто по мановению волшебной палочки невидимого нам мага. И наконец медленно, лепесток за лепестком, раскрылся. Засветился мягким жёлтым светом, словно маленький фонарик. А рядом с ним раскрывались и раскрывались новые фонарики.

Мы сидели в центре этого великолепия, этого «загорающегося» светом полукруга, словно в небольшом сказочном мирке…

В какой-то момент я перестала смотреть на цветы и начала украдкой наблюдать за собравшимися здесь волшебниками. Кто-то был в магловской одежде, кто-то в мантии. Кто-то громко восхищался, кто-то смотрел с умиротворением. Здесь собрались люди разных возрастов, социальных статусов, цвета кожи… Они сидели на разных стульях: от простых деревянных табуретов до затейливых, почти что невидимых произведений искусства из стекла.

Их объединяло только то, что все они были магами. Магами, которым не хватало волшебства. Не того, что можно было сотворить с помощью палочки. Нет, другого. Того, что согревало изнутри и заставляло улыбаться. Более… настоящего, более правильного волшебства.

Глядя на жёлтые цветы, словно они были не цветами вовсе, а спустившимися с небес звёздами, я взяла Драко за руку и загадала, чтобы у нас с ним это волшебство было всегда. Несмотря ни на что. Тёплое и согревающее. Настоящее волшебство.