Сложно (гет)

Я так и просидела на берегу озера всю ночь, скрестив ноги и сжимая в руке грязный клочок пергамента. Разум был пустым, словно кто-то взял ластик и злобно стер все мои мысли, чувства, воспоминания, надеясь, что, возможно, я забуду что-то важное и полезное. Так работает инстинкт самосохранения? Либо я просто пыталась сделать вид, что несколько часов назад ничего не случилось?

Если бы ничего не произошло, завтра все было бы отлично; завтра был бы Малфой, который не ненавидит меня, который произнесет нечто острое, сладкое, совершенное и поцелует. Он бы смотрел на меня и улыбался, так медленно и восхитительно, как умеет только он. Завтра была бы надежда, легкий, призрачный шанс на другую жизнь.

Верила ли я в это? Хотела ли я этого?

Солнце уже начало подниматься, озаряя водную гладь золотисто-желтыми, ярко-оранжевыми лучами света сквозь таинственный полумрак. Похоже на сказку. В этот момент пришло осознание, что я совсем не спала, пора отправляться в башню.

Я поднялась, поморщившись, мышцы болели, кожа была неприятно жирной… Тогда я внезапно вспомнила, что сделала Лаванда.

Нахмурившись, я поплелась к замку. Другие девушки в спальне уже сонно застегивали пуговицы на школьных рубашках. Они с любопытством осмотрели меня с ног до головы.

— Ты не замерзла, Гермиона? — поинтересовалась Парвати, зевнув.

Я взглянула на свою одежду: мятая клетчатая юбка, испачканные черные колготки, белый мешковатый джемпер. Ох. Моя куртка осталась у озера, не так ли? Я сошла с ума после того, как Малфой сорвал ее с меня.

— Должно быть, я забыла куртку, — пробормотала я, краснея. — Где Лаванда?

— Я здесь, — радостно произнесла девушка, выходя из ванной в облаке душистых, цветочных духов.

— Идем завтракать? — спросила Парвати, взглянув на подругу.

— О, могу я… задержать тебя? Это не отнимет много времени, — довольно весело сказала я.

Лаванда моргнула, осторожно улыбнулась и попросила Парвати подождать ее внизу.

— Конечно, — ответила девушка, пожимая плечами. — Если речь пойдет о Роне, буду рада поговорить с ним о тебе, я уверена, что он…

— Серьезно? Можешь просто заткнуться на пять гребанных секунд?

Глаза Лаванды расширились от удивления.

— Мы тут одни, Гермиона, — запнулась она. — Рон рассказывал, как однажды решил проверить, сколько ты сможешь болтать без умолку, пока не заметишь, что он тебя не слушает. Его рекорд составил одиннадцать минут.

Я собрала волосы на затылке, свернув их в растрепанный пучок.

— Эй, Лав, а помнишь, как он бросил тебя и прибежал ко мне? Помнишь? Разве это было не забавно? Он ведь тебе даже ничего не объяснил, верно? Просто начал избегать тебя?

Ее щеки заалели.

— Он запутался. Такое случается.

— И не мог распутаться в течении двух лет? Я знаю, Рон может вести себя странно, но, блин, начни ему хоть немного доверять.

Девушка фыркнула, отвернувшись, и потянулась к дверной ручке.

— Зачем ты это сделала, Лаванда? — требовательно спросила я.

Она замерла.

— Сделала что? — последовал жесткий ответ.

— Не будь дурой.

Она недоверчиво повернула голову.

— Не… не быть дурой? — повторила она. — После того, как ты семь лет общалась со мной снисходительно? Общалась, как с дурой? Я до сих пор помню день, когда мы встретились. Я неправильно произнесла какое-то дурацкое латинское слово, на что никто бы даже внимания не обратил, ведь мне было всего десять… Ради Мерлина, ты так взглянула на меня, словно я была мерзким насекомым, и поправила, а я не знала, должна ли поблагодарить тебя или нет… Это было чертовски смешно, а потом, когда я повернулась к Парвати, ты думала, что я не увижу, как ты… закатила глаза, будто я сделала что-то неимоверно глупое, будто… я была тупой. Ты уже тогда так думала, с тех пор ведь твое мнение не изменилось, верно?

Я открыла рот, чтобы ответить, и поняла, что у меня просто нет слов.

— Я знаю, что обо мне говорят другие, — продолжила она, сморщив нос. — Я просто отброс общества. Знаю, что никто не воспринимает меня всерьез, особенно Рон. Особенно ты.

Лаванда снова посмотрела на меня, ее кисти сжались в кулачки.

— Я никогда не думала… — начала я, но она перебила.

— Думала, — фыркнула она, качая головой. — Всегда думала. А я всегда хотела предупредить тебя: не стоит недооценивать людей только потому, что они — не ты. Не стоит думать, что ты всегда права, потому что не существует вечно правых людей. Это было связано с тем… чтобы опустить тебя с небес на землю.

Лаванда сглотнула, мрачно улыбнувшись.

— Вот почему я знала, что мне удастся обвести тебя вокруг пальца. Ты не замечаешь, что я говорю или делаю… Никогда не замечала… Ты бы не смогла даже представить, что во мне есть нечто большее…

— Чем тонна макияжа и довольно жалкая одержимость Роном, — безжалостно закончила я.

— В точку, — ответила Лаванда, кивнув. — Словно тебе никогда не приходило в голову, что кто-то другой может быть умнее тебя.

Пенси Паркинсон сказала мне то же самое, не так ли?

Я смотрела на Лаванду, пытаясь понять, как можно было столько лет не замечать ее мстительную, манипулирующую сторону.

— Я бы не назвала тебя умной, — парировала я, скрестив руки на груди. — Ревнивой? Да. Отчаянной? Возможно. Это так смешно. Я ничего не забыла? Ревнивая, отчаянная и тупая. Отличный наборчик.

Девушка усмехнулась.

— Ты ничего не поняла, не так ли? Считаешь, что можешь трахаться с Малфоем, врать Гарри и Рону, и все будет идеально? Ну, ты ведь идеальная, да? Это всегда работало. Ты могла делать, что захочешь, как захочешь и где захочешь… Я имею в виду, Мерлин, ты три месяца их игнорировала, и все, что ты сделала сейчас… поманила их своим отвратительным обгрызанным пальцем без маникюра, и они прибежали. Что касается Малфоя… Я с трудом могла поверить! Как люди с глазами и мозгом могут верить, что между вами что-то происходит? Однако, есть причина, благодаря которой эти слухи распространялись быстрее лесного пожара. То, как он смотрит на тебя.

Лаванда вздрогнула.

— Гарри и Рон настолько слепы, они не понимают, какая ты на самом деле. Все, что они видят, глядя на тебя, — это человек, который не может сделать ничего плохого; человек, который делает за них домашку и следит, чтобы они ели мытые овощи. Это сводит меня с ума, и мысль о том, что тебе сойдет с рук… твой маленький грязный секрет, просто убивала меня. Я должна была показать ему, и правда, как замечательно все вышло. Он был злее, чем я могла бы предположить, а когда Малфой кинулся защищать тебя… Я этого не ожидала, все вышло еще более правдоподобным, не так ли?

Я наблюдала за ней, как она разговаривает, смотрела на ее ухмылку и чувствовала, как нарастает гнев внутри меня. Хотелось ударить ее, причинить ей боль, хотелось, чтобы она сожалела о содеянном, глубоко, искренне, потому что она виновата в том, что случилось ночью. Она спровоцировала это, организовала, спланировала, украла у меня то, на что не имела никакого права. Дело было даже не в Роне. Я, естественно, была расстроена, когда он поймал нас, но беспомощное, хаотичное, бездонное чувство ярости, которое закипало во мне, не имело с ним ничего общего.

— Ты действительно не веришь, что я могу вернуть его, не так ли? — медленно произнесла я. — Если очень этого захочу?

Лаванда побледнела.

— Что… что ты имеешь в виду?

Я рассмеялась.

— Рона, тупая твоя бошка. Это было бы не сложно, ты знаешь. Неважно, что он говорит, он никогда не переставал любить меня. И никогда не перестанет. С тобой, безусловно, проще, но я — та, что всегда была слишком хороша для него. Та, о ком он будет думать, даже спустя годы, после того, как бросит тебя и найдет кого-то получше. Та, о ком он всегда будет мечтать. Та, что ушла от него.

Комната погрузилась в тишину. Я хоть и не была уверена в своих словах, не имея ни малейшего представления о том, как он относится к ней, все же позволила себе надеть маску холодной надменной насмешки.

— Я могла бы вернуть его к концу сегодняшнего дня, если бы захотела. Я, конечно, не собираюсь этого делать, но ты понимаешь, что я имею в виду, не так ли? — сладко произнесла я.

— Ты… ты бы не сделала этого, — прошипела Лаванда, делая шаг ко мне.

— О, конечно, сделала бы, — ответила я. — Если ты чего-то не поняла, а для тебя это нормально, позволь пояснить: ты мне не ровня. Ты не моя замена. Просто пустышка, мелкая сучка, лишенная каких-либо приятных качеств, просто жалкое подобие человека. Пресная, раздражающая всех… Хочешь знать, почему тебя никто не воспринимает всерьез? Потому что ты не стоишь усилий.

Ее губы задрожали в попытке подобрать подходящую язвительную фразу, и я почувствовала легкий всплеск удовлетворения.

— Он никогда не вернется к тебе, — произнесла она неуверенно и неубедительно. — Он ненавидит тебя.

— Ну, — мой голос пестрил сарказмом. — Если ты так уверена…

Лаванда уставилась на меня с откровенным отчаянием в глазах.

— Я не понимаю… Ты мне угрожаешь? Чего ты хочешь?

Наши глаза встретились. Ее стеклянные, мои жестокие.

— Я хочу, чтобы ты страдала, — просто ответила я.

— Я прошу прощения, ладно? — промямлила она. — Я просто… Ты должна понять, что это несправедливо, я не такой плохой человек, просто…

Она не понимала. Она не знала, что сделала не так. Внезапно я почувствовала дикую усталость. Мой недосып накрыл меня с головой, я не одержала победы в этой гонке, ведь осознала, что все, что случилось после того, как она ушла, все, что я сказала, сделала… В этом не было ее вины.

Только моя.

— Хватит, — вздохнула я. — Остановись. Я не собираюсь отбивать у тебя Рона.

— Нет? — выпалила она в замешательстве.

— Нет, — устало повторила я. — Не собираюсь.

— Тогда… тогда что ты собираешь делать?

— Ничего, — ответила я, пожимая плечами. — Но ты у меня в долгу, насколько я понимаю.

— Звучит зловеще, — неловко хихикнула она, отводя взгляд.

— Возможно, — пренебрежительно бросила я, повернувшись к шкафу, чтобы переодеться в пижаму.

Лаванда наблюдала за моими действиями.

— Ты собираешься спать?

— Да. Если повезет, к тому времени, когда я проснусь, уже наступит завтра.

* * *

Я проспала завтрак, обед и ужин, придя в себя около девяти часов вечера в пустой комнате. Голова гудела от долгого сна, а мое тело остро нуждалось в душе.

Повернувшись, я заметила на подоконнике конверт. Письмо было без каких-либо опознавательных знаков, поэтому я с чистой совестью взломала печать, достав свежий лист пергамента.

Нам надо поговорить.

Мое сердце забилось быстрее… Так выглядел его подчерк, его косые острые буквы и нечеткий отпечаток пальца в углу.

Моргнув, я в одно мгновение сорвала с себя одежду и побежала в ванную. Спустя десять минут я уже мчалась на Астрономическую башню.

Он ждал меня. Я остановилась, жалея, что не нашла времени, чтобы высушить волосы.

— Грейнджер, — равнодушно произнес он. — Я хотел сказать тебе это лично.

— Я…

— Нет, — раздраженно перебил меня Малфой. — Это не займет много времени.

Он сделал паузу, глубоко вздохнув.

— Будь осторожна, — сказал он, сжав челюсти. — Мой отец прислал мне… весьма красноречивое письмо этим утром. Он узнал кое-что обо мне. И тебе. И это не привело его в восторг.

— Значит, ты… ты предупреждаешь меня? Разве это не то, чего ты хотел? Ты ведь говорил… — я замолчала.

Он пристально меня осмотрел.

— У моего отца слишком однозначное мнение о том, с какими людьми мне следует проводить время. И хотя изначально я преследовал идею… ммм… использовать тебя, чтобы разозлить его… Я не ожидал, что он отреагирует так… агрессивно. Так что, черт возьми, просто будь осторожна. Он приедет на этих выходных.

После чего он прошел мимо меня, направившись к лестнице, и я почувствовала, как что-то темное, угрожающее, мерзкое прокрадывается в мои мысли.

— Он… приедет на этих выходных? — переспросила я.

Он раздраженно обернулся.

— Да.

— У тебя есть какой-то план?

— Что ты несешь?

Я сглотнула.

— Разве нет?

Он посмотрел на меня своим холодным, ледяным взглядом.

— На самом деле, да, — ответил он. — Я собираюсь принять Метку. Глупая семейная традиция, знаешь ли.

Я уставилась на него.

— Нет, ты не можешь! — закричала я в панике, забыв, как дышать.

— Думаю, я лучше знаю, что мне делать, — сердито подметил он. — И да, могу.

— Нет, не можешь, — упрямо твердила я. — Потому что Пенси не рассказала бы мне, если бы ты… Кстати, да, она упоминала об этом прошлой ночью. Это было глупо с ее стороны, я ведь могла, блин, рассказать об этом кому угодно: Снейпу, учителям, директору…

— Ты подумала, она соврала? Сказала, чтобы поиздеваться над тобой? Ты слишком наивна, Грейнджер, — он покачал головой. — На выходных я встречаюсь с отцом и… Как вы его зовете? Тот, кого нельзя называть? Чертовы идиоты… Я присоединяюсь к борьбе против твоего маленького слабовидящего дружка, потому что это мой долг. Это то, что я должен сделать.

Я уставилась на него, смутно соображая, в ушах отдавались громкие глухие удары сердца. Это не может быть правдой…

— Нет, нет, нет, нет, — шептала я, повторяя снова и снова. — Нет.

— Да, — сухо произнес он. — Да. В субботу я приму свою судьбу. Это то, чем я буду заниматься. Ты знаешь, я был рожден для этого. А ты можешь помириться и трахаться дальше с Уизли, засыпать в обнимку с книгами или, блять, я не знаю, чем ты там раньше занималась…

Он поморщился.

— Я знаю, это был не ты, — тихо произнесла я. — Прошлой ночью. Знаю, что ты не… не планировал этого.

Малфой фыркнул.

— Это неважно.

— Важно, — твердо сказала я. — Важно. Прости меня…

— Нет, блять, это больше не имеет никакого значения, — проворчал он. — Потому что… Потому что это ни к чему бы не привело. Секс с тобой на траве не изменил бы ничего.

Я изучала его с минуту, прежде чем заговорить.

— Я девственница.

Он пошатнулся от удивления.

— Что?

— Я девственница, — повторила я снова, едва сдерживая смущение.

— Ты ведь не серьезно?

— Серьезно.

Он начал смеяться, от чего я покраснела.

— Так вот что имел в виду Уизли, — усмехнулся Малфой. — Он был немного расстроен, не так ли?

— Он не должен был… Не то, чтобы я не хотела… — начала я объяснять, волнуясь. — Просто это всегда казалось каким-то неправильным. Или… Я не знаю. Это звучит глупо.

— Нет, — произнес он, выражение его лица смягчилось. — Не глупо.

По мере того, как молчание затягивалось, воздух между нами накалялся… Он чего-то ждал, как перед бурей, становился тяжелым, заряженным электричеством.

А потом какая-то часть моего мозга заработала иначе, щелкнула, и мои руки, подрагивая, начали расстегивать рубашку, сбросив ее, в конце концов, на пол.

— Грейнджер, что… Какого черта ты творишь? — хрипло спросил он.

Я проигнорировала его, расстегнув на юбке молнию, позволив ей упасть к моим ногам. Я была голой, а он не мог отвести взгляд.

Малфой медленно дотронулся до меня, его кожа была теплой… Он провел пальцами по моим рукам, а затем толкнул меня так, что я оказалась на подоконнике. Он встал между моих ног и снял футболку, издав при этом томный стон.

— Я не должен этого делать, — произнес он, яростно целуя меня. — Ты не… Это не должно случиться со мной, таким ублюдком. Ты должна сделать это… с чертовым будущим…

Вместо ответа, я с отчаянием возилась с его пряжкой на ремне, пока его пальцы бродили вдоль моего живота, поглаживая, дразня. Он был в дюйме от… Все, чего мне хотелось… Нет, нет, все, что мне было необходимо, понять, что он чувствует.

— Я собираюсь… Мне будет приказано убить тебя, Гермиона. Твоих друзей, твою семью… Я собираюсь причинить им боль, — умолял он, его голос был прерывистым из-за тяжелого дыхания. — Я собираюсь причинить боль тебе.

— Нет, — ответила я уверенно, слишком уверенно, двигая бедрами и задыхаясь от ожидания. — Ты бы никогда не причинил мне боль.

Он посмотрел на меня сверху вниз, крепко сжав мою талию, и… О, Мерлин, я клянусь, весь мир перестал существовать для меня. Были только я и он, когда он прижался губами к моему виску, двигаясь всем телом. Я ощущала его снаружи и внутри, внутри и снаружи. Я была права, когда решила не торопиться с этим, потому что, если бы это был кто-то другой, в каком-то другом месте, я бы всю оставшуюся жизнь задавалась вопросом, могло ли это быть лучше.

Если это вообще возможно.

В моем животе было такое давление, приятное покалывание паутиной расползалось по спине, позвоночнику, обволакивая каждую мышцу. А когда я начала кричать, его рука зажала мне рот, на мгновение его плечи напряглись, а бедра замерли, после чего он зарычал мне на ухо…

— Я бы никогда не причинил тебе боль и убил бы любого, кто попытался бы… Ты моя…

Капля пота скользнула вдоль моей шеи.

— Я знаю, — пробормотала я, упиваясь его объятиями.

Я забыла, что случилось с ним, случилось со мной, случилось с нами; все казалось таким невероятно далеким, не имеющим значения.

Потому что сейчас все было просто, естественно. Если быть честной, следовало признать, что я не хотела, чтобы это когда-нибудь заканчивалось.