Рики-Тики-Тави (джен)

"В детстве мир кажется нам огромным, а окружающие нас взрослые — всесильными и всемогущими", — аккуратно выведя эти слова на листе, совсем молоденькая девушка отложила тяжелую перьевую ручку, не замечая кляксы, тотчас расплывшейся на бумаге прямо около точки. Она смотрела куда-то вдаль, сквозь стены своей уютной девичьей спальни и, казалось, видела там то, что её пугало.

Ясное летнее солнце заливало комнату, через открытое окно проникал ветер, приносил запахи цветов из сада, играл со светлыми кудрявыми волосами и синим платьем девушки, колыхал, будто бы забавляясь, занавески в комнате и пытался унести в сад недописанное письмо с кляксой. Последнее, правда, не получилось — хозяйка комнаты вскинула палочку, и письмо сгорело, пеплом оседая на подоконник. Она вздохнула, убрала пепел. Подошла к зеркалу, с ненавистью посмотрела себе в глаза. Синие глаза за зеркалом ответили ей не меньшей злостью и яростью. Рука с палочкой шевельнулась, но её хозяйка сделала глубокий вдох, и рука безвольно повисла.

Взгляд девушки скользнул к бумаге в рамке, висящей на стене: диплом об окончании курсов при больнице Святого Мунго. Зацепилась за строчку с фамилией — правильные черты лица исказила гримаса боли и отчаяния. Стекло на документе пошло трещинами и брызнуло осколками. Стеклянные брызги кружились по комнате, сверкая на солнце, как бриллианты, раня её обитательницу, но она даже не замечала этого. Лишь когда особенно крупный осколок рассек левую бровь и кровь стала заливать глаз, девушка вздрогнула. Затравленно обвела взглядом разгромленное помещение, сделала несколько пассов палочкой, в бесполезных попытках уменьшить царящий хаос. Весьма ощутимо ущипнув себя за руку, она будто бы овладела собой и трансгрессировала.

Стоя на берегу, на краю обрыва, и глядя на бьющийся о скалы прибой, девушка чувствовала солёные брызги, смешивающиеся с её кровью. Стонали чайки, взволнованно летали белые буревестники. Бушующее море не то манило её, не то пугало; резкий, злой ветер бил по лицу её собственными волосами, не то отталкивая от края, не то пытаясь сбросить. Пахло озоном. Девушке казалось, что солнца в этой части Англии и не существовало никогда. А весь мир был только этим серым, вздыбленным морем, с белыми навершиями на волнах, этим угрюмым, сизым небом. Брызнул мелкий дождь, прозвучали грозовые раскаты. Блеснувшая на миг молния разделила небеса на две части, так же, как и недавнее известие, разделило её жизнь на до и после. Она-то считала себя мангустом, а оказалась змеёй.

— Экспекто Патронум! — от палочки отделился серебристо-голубой, сотканный из света мангуст. Он ободряюще оглянулся на свою создательницу и бесследно растаял, как таяли счастливые воспоминания.

Она распахнула руки и сделала шаг вниз. Со стороны казалось, что ветер подхватил высокую, хрупкую девичью фигуру, пытаясь унести от этого берега. Полёт пьянил. Девушке казалось, что она лишь часть ветра, лишь воздух. Нет ни прошлого, ни будущего, ни настоящего. Только этот полет.

Дождь и брызги моря смешивались на теле, горяча еще больше. Она взлетала то выше, то ниже; волны накрывали её, иногда с головой, мокрая одежда липла к телу, а полёт всё продолжался.

"Знание — сила? Да, наверное, — усмехнулась девушка разыгравшемуся морю внизу, — но только ещё вернее: многие знания — многие печали".

Она рассмеялась немного безумным смехом, в котором не было веселья, и плашмя упала в воду.