Рождённая желанием: Наследие (гет)

За столом семейство Коллер старалось не говорить о работе, но как оба супруга не пытались сменить тему, у них не получалось. Китти, в первую очередь, поинтересовалась делами детей, на что дочь ответила, что папа записал её и брата в детский сад.

— И когда это папа у нас всё успевает? — улыбнулась Китти, глядя на мужа.

— Я ещё и не то успеваю, — начал Вацлав. Он рассказал жене, что на время ее отсутствия он вновь взял на себя управление «Машиной времени», а также закончил перевод некоторых книг, которые Китти начала делать, когда работала директором этого магазина, а ещё он нанял оцифровщика электронных книг, так как один господин написал ему по электронной почте, что очень заинтересован работой Обида Мортона по индейскому племени Абкани и запросил для своего книжного магазина несколько электронных книг.

— Вижу, наше общее дело процветает, это радует, — подметила Китти.

— Это точно, книги по мировой истории и чешской кухне почти все разобрали, мне пришлось заказать ещё, — улыбнулся Вацлав.

После того, как Вацлав и дети рассказали Китти о том, как они живут в Праге, Китти стала рассказывать мужу о том, как ей работается на Дэвида Шарифа и что у господина Шарифа иногда возникают наполеоновские планы на некоторые аугментации.

— Похоже, старик Шариф догадался, что его пытаются подсидеть, — улыбнулся Вацлав.

— Моё первое соперничество, но нынешняя «Шариф Индастриз» не так сильна, как прежняя, тем более, что как и у самого Шарифа, так и у его нейротехнолога возникают несбыточные мечты, — подметила Китти.

— Лично я никогда не берусь за то, что невозможно, я сразу оцениваю все шансы и риски, — сказал Вацлав.

— Кстати, как там поживает твой проект, ты ещё работаешь над этим? — поинтересовалась Китти.

— Пока он существует только на голографической витрине и в моих гипотезах, — ответил Вацлав.

Ещё когда Вацлав работал в своей подпольной клинике, Катарина заметила на его голографической витрине проект протеза нового поколения, а также рентгеновские снимки на доске, тогда она не спросила, над каким проектом работает её будущий муж. Вацлав рассказал ей о своём проекте, когда она начала интересоваться его работой. «Это будет прорыв не только в мире аугментаций», — говорил тогда он, объясняя, что работает над специальной аугментаций для исследователей морей и океанов.

— Милый, тебе не мешало бы получить профессорскую степень, тогда весь мир будет у твоих ног, — кокетливо сказала жена.

— Я не могу появиться на вручение профессорской степени с незаконченным проектом, и я совершенно не вижу себя в образе бородатого учёного во фраке, — сказал Вацлав.

Адела долго слушала, о чём говорят её родители, пытаясь уловить суть разговора, часть из всего сказанного мамой и папой она понимала, так как уже научилась разбираться в аугментациях. Что касаемо её брата, то Карел был слишком мал для того, чтобы понимать, о чём говорят взрослые, он сидел за столом, уплетал за обе щеки запечённого вепря и не слушал их разговоры.

— Какой проект, пап? — вдруг спросила Адела у отца.

— Понимаешь, солнышко, когда я только начала встречаться с твоим отцом, он работал над… — Катарина не могла подобрать слова, как описать проект её мужа, но, посмотрев на застывшего над тарелкой с едой мужа, сказала его же языком.

— Над охрененной аугментацией, а потом забросил.

Адела перевела взгляд на отца:

— Серьёзно? — спросила она.

Вацлав явно не ожидал такого напора; видя, что разговор на другую тему не идёт, он спросил у жены, можно ли где-нибудь погулять в Детройте.

— Вряд ли тут есть хорошие сады и парки, но неподалёку от моего дома есть небольшой сквер, там и можем погулять, — согласилась Китти.

После завтрака всё семейство переоделось в удобную для прогулок одежду и пошло гулять в тот самый сквер, о котором говорила Китти. Дети всю дорогу до сквера шли, держась за руки матери, было видно, что они очень по ней скучали. Как-то раз Китти думала о том, а не уговорить ли всю семью переехать жить в Детройт, но нет, муж — патриот своей страны до мозга костей, а дети... Что лежащая в руинах Америка может дать детям четы Коллер? Адела, как отец, увлечена нейротехнологиями, и когда она пойдёт в школу, нужно будет записать её в кружок юного технолога и прочие связанные с техникой кружки, а Карел хоть и говорит, что ему надоел футбол, всё равно вернётся к нему, у себя на родине он может стать будущим защитником или нападающим: сначала в юношеской чешской футбольной команде, затем в профессиональной, а потом и в сборной, может, в будущем он возродит чешский футбол. А что могут дать практически разрушенные США? Да ничего, поэтому Китти легко отбросила эту мысль.

Вацлав видел, что жена хоть и отвлеклась от разговоров о работе, но всё же находилась в напряжении, и решил как-то разрядить обстановку.

— Знаешь, я нахожу кое-что крутое в этих развалинах домов, — начал Коллер, чем удивил жену.

— Ну да, Америка получила то, что заслуживала, хотя в руинах должен был лежать только Белый дом и здание конгресса, обычные люди не виноваты, они были марионетками, как ауги в своё время, — сказала Китти.

— Я не о том, просто посмотри на все эти развалины, люди раньше солнечного света из-за небоскрёбов не видели, а сейчас...

«Ох уж этот Вацлав, вечно он любит находить интересное там, где другие не видят», — подумала Китти.

Не смотря на то, что сейчас Вацлаву было тридцать лет, он не утратил юношеский максимализм и остался таким же весёлым и задорным парнем, каким Китти его когда-то встретила.

— Скажи, ты когда-нибудь гуляла по развалинам? — спросил Вацлав у жены.

— Только по старой крепости на Острове теней, ты тоже там был, а ты? — обратилась к нему Китти.

— Ты не поверишь, но я, несмотря на то, что был домашним мальчиком, часто лазил по старым развалинам, иногда и в часовую башню забегал, — улыбнулся Вацлав.

— И что ты там делал? — полюбопытствовала жена.

— Залезал в какой-нибудь угол и делал уроки, прятался от ребят, которые всюду ходили за мной, — ответил Вацлав.

— Боже! — воскликнула Китти. — Они тебя обижали?

— Китти, я с шести лет ауг, и хотя мои протезы сделаны не из железа, а из углеводородного сплава, я мог так врезать, что мало не покажется, дети это помнили и не обижали меня. Да к тому же, чешские школьники ребята мирные, не такие агрессивные, как в США, так что никто меня не обижал, я просто прятался от тех, кто хотел приобщить меня к спорту. Я говорил своим родителям, где я обычно любил зависать, вот за часовую башню меня тогда отругали, я не на шутку попортил нервы родителям, — сказал Вацлав.

— А потом ты начал зависать в подвале под «Машиной времени», — улыбнулась Китти.

Вскоре ребята пришли в тот самый сквер, о котором говорила Китти. Сквер был пуст, что радовало супругов Коллер, здесь можно было развернуться на всю катушку. Вацлав, выходя из дома, прихватил с собой футбольный мяч, поэтому тут же привил обратно своему сыну любовь к футболу. А Китти, долго не видевшая свою дочь Аделу, тут же подхватила её на руки и начала кружиться с ней. Та сразу же втянулась в эту игру и, как подобает маленьким девочкам, начала смеяться. Потом дети поменялись местами, Карелу надоело гонять мяч, и он запросился к матери на руки.

— А вас не стошнит, молодой человек, а? Ты же только что с футбольного поля? — полюбопытствовала мать.

— Неа, — решительно ответил Карел.

— Ну, тогда ладно, — согласилась Китти и, подхватив сына на руки, закружила его. Вацлав с Аделой нашли какие-то развалины за сквером, и отец с дочерью, придерживаемой за руку, стали гулять по этим развалинам, а Китти, вдоволь накружившись с сыном, сели на скамейку.

— А мы к бабушке с дедушкой переехали, — заявил Карел.

— Вот как, надеюсь, вы там не шалите? — спросила Китти у сына.

— Что ты, мам, у них очень интересно, они читали нам старые чешские сказки, рассказывали разные истории, — ответил Карел.