Бинго (гет)

Спрятавшись под мантией-невидимкой, Гарри сидел на подоконнике в одном из коридоров пятого этажа. В руке у него был пергамент с таблицей, но он в неё не смотрел — и так заучил до дыр и знал, что до окончания игры осталось заполнить всего одну клеточку. Вернее, половину этой клеточки — убедить Гермиону смириться с тем, что Добби теперь домовой эльф, который принадлежит Гарри.

Разговор со Слагхорном вышел непростым. Зельевар признал, что ошибся с оценкой его теста, и что только после визита Гермионы смог правильно понять, что именно показал цвет зелья. Как оказалось, зелье, подлитое Гарри, было настроено на Гермиону. Причём, любовные напитки им обоим подлили одновременно — в конце прошлого учебного года, во время СОВ. И если Гермиона поборола действие зелья усилием воли, то Гарри справился с ним походя, даже не заметив, что что-то не так. У него действительно было слишком много забот в то время. Кроме того, Слагхорн заметил, что Гарри был одним из немногих студентов, которые научились сбрасывать сильные “империусы”, и точно был единственным, кто выжил после отравления ядом василиска, потому что ему помогли слезы феникса. Фактически это означало, что никакие привороты Гарри не страшны, хотя профессор и советовал не злоупотреблять — раз в год и палкой заавадить можно.

Хуже всего было то, что Слагхорн, похоже, имел какие-то свои соображения о том, кто и зачем подлил Гарри и Гермионе приворотные зелья, но говорить об этом отказался. Это подводило Гарри к ещё одной ячейке злосчастной таблицы — той самой, со школьным тотализатором, победителем которого становился тот, кто угадает, когда их с Гермионой отношений перейдут на новый, совсем не платонический уровень. Правда, Гарри не верил, что нечто подобное может существовать в Хогвартсе, хотя близнецы Уизли в своё время сильно прогорели на различных ставках во время финала Чемпионата мира по квиддичу и Турнира Трех Волшебников, да и сами принимали от учеников ставки на тот или иной исход испытаний. То есть с азартом у волшебников всё было в порядке. Но как это связано с ним и с Гермионой?

Если этот тотализатор существовал с самого начала учебы в Хогвартсе некоего Гарри Поттера, то первые два месяца никто в здравом уме не мог предположить, что они подружатся с Гермионой и начнут общаться довольно тесно. Это произошло, в общем-то, случайно — если, конечно, не задумываться над тем, что визит в школу неучтенного тролля был запланирован кем-то, кто уже поставил пригоршню галлеонов на свадьбу ещё одного Поттера с ещё одной магглорожденной. Да и потом этот тотализатор несколько раз должен был закрыться за исчерпанием предмета спора — и когда Гермиона пошла на бал не с ним, а с Виктором Крамом, и когда он сам пускал слюни по Чжоу Чанг. Да чёрт возьми, Гарри мог не пережить любое из испытаний Турнира, да и с кладбища он не должен был вернуться живым! А Гермиона могла погибнуть в Отделе Тайн… от этой мысли у Гарри неприятно засосало под ложечкой.

— Гарри? Ты здесь?

* * *

— Извини, — Гермиона виновато улыбнулась. — Я залезла в твой сундук… тебе необходимо навести там порядок, ты знаешь? Но я волновалась, и поэтому взяла карту, чтобы найти тебя. Ты давно уже ушёл к профессору Слагхорну и не возвращался, я сходила к нему, он сказал, что ты давно ушёл, я не знала, где ты можешь быть, а он не сказал, что сказал тебе…

— Гермиона, — прервал Гарри этот поток слов. — Всё нормально. Ты можешь брать карту в любое время, я же тебе говорил. Или не говорил, но говорю сейчас, — он улыбнулся. — А в сундуке я уберусь, обещаю.

На всякий случай он скрестил пальцы за спиной.

— Ну… хорошо, — Гермиона протянула ему пергамент. — А что сказал профессор?

Гарри вздохнул.

— У меня тоже было приворотное зелье, и направлено оно было на тебя. И подлили его мне тогда же, в конце прошлого учебного года. Только я не заметил. Или не хотел замечать. В общем, не знаю, как правильно.

— Я поняла, — кивнула она. — А профессор не сказал, кто мог его подлить? Я у него спрашивала, но он сказал, что не знает.

Гарри пожал плечами.

— Нет, не сказал. Но у меня почему-то сложилось впечатление, будто он что-то скрывает. Может, он просто не хочет, чтобы мы мстили? Или прикрывает своих слизеринцев?

— Да почему? — искренне удивилась Гермиона. — У вас с Роном всё время виноват Малфой. Но я не вижу ни одной причины, по которой он будет подливать нам с тобой любовные зелья. Если бы это был яд…

— А может он хотел, чтобы нас отчислили? — азартно спросил Гарри. — Ты же помнишь — тогда Амбридж тут всем заправляла, и если бы всё было, как написано в учебниках, то… ну, сама понимаешь, что было бы. Амбридж с министром тут же нас выгнали из Хогвартса — за нарушение Декрета номер тридцать один. [1]

Гермиона хихикнула, но потом погрустнела — видимо, представила, как они с Гарри кидаются в объятия друг друга на виду всего Большого зала, а потом едут в Лондон, так и не сдав экзамены.

— Да, такое может быть, — сказала она. — Но я всё равно уверена, что это не Малфой.

— Да, на самом деле я тоже так не думаю, — согласился с ней Гарри.

Он немного посомневался, но потом всё же изложил теорию с тотализатором.

— А зелья нам подлил один из тех, кто ставил на то, что мы с тобой станем парой к концу пятого курса, — закончил он свой рассказ.

Гермиона глубоко вздохнула и издала странный писк. А потом от всей души рассмеялась.

* * *

— Гарри, я даже не буду объяснять, почему эта теория о тотализаторе невозможна. Такого тотализатора нет, не было и вряд ли когда-либо будет, — твёрдо сказала Гермиона, когда перестала смеяться.

Гарри обиженно отвернулся.

— Ну послушай! — Гермиона легко тронула его за плечо. — С чего бы вдруг студентам Хогвартса ставить на то, что мы станем парой? Мы давали повод кому-то так думать? Нет! Мы просто друзья, не так ли? А всё, что было недавно — это же последствия зелий, да?

Гарри нашёл в себе силы повернуться и посмотреть на неё.

Он не знал, как выглядит неизвестная ему Эмма Уотсон, но был убеждён, что Гермиона зря критикует свою внешность. За пять лет он привык к ней. Он знал, как выглядят её волосы, знал её лицо, знал веснушки на её переносице. Может, он не был уверен в цвете её глаз, но это было неважно. Гермиону нельзя было сравнивать с Чжоу, они были разные, и Гарри на секунду подумал, что его подруга относится к тому типу девушек, которые не должны его привлекать, потому что в них нет некой экзотики, но потом сразу отбросил эту мысль как совершенно неуместную.

Гарри вдруг понял, что таблица была совершенно и абсолютно права: они с Гермионой должны быть парой. Или хотя бы попытаться стать парой. Потому что быть друзьями на протяжении стольких лет, пройти через столько испытаний и не попробовать перевести их отношения — прекрасные отношения, с какой стороны ни посмотри — на другой уровень было бы глупо. Это с Чжоу он толком не знал чем заняться и о чём говорить, они несколько раз сходили в Хогсмид, обсудили смерть Седрика, поцеловались, а потом расстались. Из-за Гермионы, кстати — равенкловка была убеждена, что между ними что-то есть. И Крам был убежден, что между Гарри Поттером и Гермионой Грейнджер что-то есть. А ведь они даже не входили в их ближний круг, не видели того, что видели, например, гриффиндорцы. Поэтому Гарри всерьез допускал существование некоего тотализатора, героями которого они с Гермионой были. Несмотря на все доводы, которые привела его подруга.

— Вообще-то нет, — покачал он головой. — Мы не просто друзья, а лучшие друзья. И, возможно, со стороны наша дружба выглядит так, словно мы готовы стать парой в любой момент. Так что я бы не стал сходу отказываться от версии со ставками…

— Но, Гарри…

— Что?

— А Рон? Он же тоже всегда с нами. Ты забыл что ли? Нас не двое, а трое!

Гарри глубоко вздохнул.

— Если ты хочешь стать ближе с ним, — с трудом проговорил он, — я за вас только порадуюсь. Потому что мы друзья.

— Гарри! — возмущенно воскликнула Гермиона. — Что за чушь ты несешь? Я и Рон? Ничего смешнее не придумал?

Сердце Гарри едва не выпрыгнуло из груди и он даже схватился за карман мантии, чтобы убедиться, что пергамент с таблицей всё ещё находится там.

— Но… но я видел, как вы смотрели друг на друга, — слова по-прежнему давались ему с трудом. — Я знаю, что вы не хотели, чтобы кто-то заметил эти взгляды, но вспомни, как ты выговаривала ему за то, что он не пригласил тебя на бал на четвертом курсе. Мне-то ты и слова не сказала…

— Это ты мне ни слова не сказал, — буркнула Гермиона. — А вот Рон наоборот, много чего наговорил. И я должна была промолчать?

— Да нет, наверное, не должна была. Ну а взгляды?

Гермиона неожиданно покраснела.

— Ну знаешь… если ты забыл, то последние три месяца я была уверена, что именно ты подлил мне любовное зелье. И была очень обижена на тебя.

Гарри с недоумением посмотрел на Гермиону.

— Но почему тогда ты продолжала со мной общаться? — спросил он.

— А я и не общалась. Более того, я всерьез думала не возвращаться в Хогвартс. СОВ я сдала, палочку у меня не сломали бы, а я бы пошла в маггловский колледж.

* * *

Строго говоря, утверждение Гермионы об отсутствии общения было неправдой. Они с Гарри общались. Может, она вела себя чуть строже или чуть более отстраненно, чем обычно. Но и летом, когда они оба гостили в Норе, и в начале учебного года, когда случилась эта история с учебником Принца-полукровки, они разговаривали, и часто разговор начинала именно Гермиона. Но Гарри не был уверен, что в состоянии правильно понять загадочную женскую душу и объяснить поступки противоположного пола. У него просто не было достаточного опыта в этом разделе человеческих отношений. Но главное он понял.

Для Гермионы полный разрыв с ним означал одновременно и завершение привычной жизни. Все пять лет они общались втроем — он, Гермиона и Рон. Порви она с Гарри полностью, ей пришлось бы отказаться и от Рона — или поставить того перед выбором из двух друзей, и неизвестно, кого бы он выбрал. Ведь хотя Рон тоже смотрел на Гермиону, когда думал, что она не видит, он был другом Гарри.

А вот решение не приезжать в Хогвартс для получения законченного обучения было очень серьезным. Особенно для Гермионы, ведь Гарри знал, как она любит учиться. И как любит магию. Отказ от ТРИТОНов наверняка дался бы ей с трудом. И всё из-за того, что кто-то подлил ей приворот на Гарри Поттера.

— Думаю, это мне стоит обижаться, — грустно покачал головой Гарри. — Лучшая подруга, с которой мы дружим пять лет, вдруг решила, что я буду добиваться её расположения таким недостойным способом.

— Это от зелья, — Гермиона сконфуженно потупилась. — Слишком резкие реакции, почти полное отсутствие критического восприятия… если бы у меня был ясный ум, я бы сразу поняла, что это не ты. Но тогдашняя я убедила себя в том, что виноват именно ты. Я с трудом сдерживалась всё это время, чтобы не наорать на тебя. А ведь очень хотелось.

— Лучше бы наорала, — улыбнулся Гарри. — Тогда бы я понял, что с тобой что-то не так.... может, по свежим следам вычислили бы тех, кто пытался нас… хм… сделать ближе. А так… прошло уже три месяца, он мог и закончить Хогвартс. Слушай! — воскликнул он. — А это не могли быть близнецы?

Гермиона пожала плечами.

— Кто знает. Возможно, у нас получится настолько сблизиться с профессором Слагхорном, что он откроет нам эту тайну. Или мы так и останемся в неведении. Второй вариант нравится мне меньше — сказала она. — Так что вот тебе задание, которое более важное, чем слежка за Малфоем. Ты должен узнать у профессора, что он скрывает от нас по этому вопросу.

— Гермиона! — ужаснулся Гарри. — Ты же понимаешь, что это не просто сложно, а почти невозможно?

— Нет ничего невозможного! — заявила она. — А есть ленивые юноши, которые не хотят, например, ходить к профессору на его пятничные посиделки. Возможно, если бы ты хоть раз туда…

— Ох, Гермиона, не начинай. Что я там забыл? Смотреть на эти скучные лица, слушать скучные разговоры. А у меня уроки, занятия с Дамблдором и ещё я капитан команды. В общем, мне хватает дел и без этого клуба Слизней. Фу, — поморщился он, — даже название неприятное.

— И всё же ты должен попробовать, — настойчиво произнесла Гермиона. — Мне он вряд ли скажет, а вот тебе может. Попробуешь?

— Ну… хорошо, — нехотя согласился Гарри. — Но за это…

— Так и знала! — воскликнула она. — И что ты сейчас попросишь? Снова обнимашек? Или на этот раз зайдем дальше?

— А ты… — Гарри проглотил комок, — согласна?

— На что?

— Ну… зайти дальше?

— Гарри! — прорычала Гермиона. — Ещё слово, и я всерьез обижусь. И действительно перестану с тобой разговаривать. Навсегда. Или до тех пор, пока ты не поумнеешь.

Гарри облегченно вздохнул — но про себя. Попробовать определенно стоило, но эта попытка могла стоить ему слишком дорого. Впредь надо быть осторожнее, напомнил он себе.

— Ну, вообще-то про обнимашки и про зайти дальше заговорила ты, — напомнил он. — А у меня и в мыслях не было ничего подобного, — тут он серьезно покривил душой. — На самом деле я хотел спросить тебя про домовых эльфов. Помнишь, я взял Добби на работу? И что ты об этом думаешь?

— Я думаю, что ты поступил очень плохо, став рабовладельцем! — без раздумий припечатала Гермиона. — Но на самом деле…

* * *

Наверное, Гарри из другой вселенной, более решительный и раскованный в общении с девушками, не должен был менять тему с обнимашек на домовых эльфов. Домовики никуда бы не делись, а их бесправное положение можно было бы обсудить и позже, например, в общей гостиной. А сейчас, когда они с Гермионой были наедине и им никто не мешал, лучше было бы сосредоточиться на том, чтобы попытаться зайти подальше. Скорее всего, ничего не выгорело бы — Гермионе в любом случае требовалось время, чтобы осознать изменившуюся ситуацию, но такой явный намек на развитие отношений дал бы ей пищу для размышлений о природе этих отношений и о том, хочет ли она их развивать. Но Гарри из этой вселенной был слишком увлечен таблицей и своей игрой, и он не был ни решительным, ни раскованным, когда дело касалось девушек. Поэтому Гермиона вот уже пятнадцать минут рассуждала о том, что рабство это плохо, рабство домовых эльфов это ужасно, но случай с Гарри и Добби может стать исключением из общего правила и показать остальным волшебникам правильный путь.

— Так что ты, конечно, поступил плохо, привязав Добби к себе, но поскольку он этого сам хотел, а ты платишь ему зарплату и даешь выходной, то это получается и не рабство вовсе, а просто такая специфическая работа, которую я считаю допустимой. Кроме того, я надеюсь, что ты не будешь его наказывать и не допустишь, чтобы он наказывал сам себя. Потому что это ужасно! — заключила Гермиона, ткнув пальцем в грудь Гарри.

Который как раз в этот момент понял, что всё закончилось. Утверждение: “Добби становится домовиком Гарри. Гермиона возмущена, но когда узнаёт, что тот получает зарплату, сменяет гнев на милость”, — оказалось абсолютно верным, и одна из строк в таблице полностью закрылась.

— Бинго, — одними губами произнес он.

Но Гермиона услышала и нахмурилась.

— Гарри, — строго сказала она, — это неподходящее слово для данной ситуации. Почему “бинго”? Я тебе рассказываю о серьезных вещах, а ты решил всё свести к шутке?

— Почему к шутке? — быстро ответил он. — Просто я вдруг подумал, что мы на многие вещи смотрим одинаково. Вот на эльфов, например, на рабство. Мы оба выросли у магглов и знаем, как устроен внешний мир и как работают калоши. Мы с тобой… — он чуть не вспомнил о своих родителях, но вовремя прикусил язык и, отведя глаза, неловко закончил: — ...очень похожи. Гермиона, как ты смотришь на то, чтобы начать встречаться? Ну… быть парой? — он покраснел. — Я не настаиваю, но я бы очень этого хотел…

Вообще-то Гарри понимал, что хотел настаивать, но не решался признаться в этом вслух.

Ответа не было так долго, что он забеспокоился. Впрочем, Гермиона всё ещё стояла рядом, и это внушало определенные надежды. Он робко поднял взгляд.

Гермиона стояла перед ним, красная как рак, её рот был приоткрыт и Гарри мог видеть идеально ровные зубки, а за ними — розовый язычок, который выглядел очень милым. Чрезвычайно милым. Если бы не тот факт, что Гермиона, кажется, была в гневе. Вдруг она успокоилась, её лицо быстро возвращало нормальный цвет. И она сказала уже совершенно ровным тоном:

— Извини, Гарри, но сейчас — нет. Я, конечно, не верю в этот твой тотализатор, но если — просто предположим на секундочку — он существует, я не хочу, чтобы кто-то выигрывал, поставив на наши отношения.

У Гарри комок подступил к горлу, и ему стоило огромного труда протолкнуть его, чтобы с некоторой хрипотцой в голосе поинтересоваться:

— А потом? Ну, когда мы уйдем из школы и все ставки сгорят?

Он хотел ещё спросить про свои шансы, но это было выше его сил. Гермиона, впрочем, поняла, она всегда отличалась умом и сообразительностью.

— Гарри, — строго сказала она. — Шанс есть всегда и у всех. Главное, не упустить его. А теперь...

Полузадушенный Гарри почему-то думал не о том, что сказала Гермиона, а о том, что он поторопился отметить пункт с обнимашковым монстром. Этим монстром Гермиона была именно сейчас, а не тогда, у библиотеки. И ещё он думал о том, что если их сейчас прервёт какой-нибудь Малфой, то простым презрением тот не отделается. Гарри поклялся, что обязательно испытает на приставучем слизеринце заклинание “от врагов”, которое он вычитал в старом учебнике Принца-полукровки. И нисколько не будет жалеть о последствиях.

[1] В книгах декретов всего восемь (с 22-го по 29-й), но в фильмах их побольше. И Декрет №31 определяет минимальное расстояние между разнополыми студентами (8 дюймов или 20 см).