Орнейские хроники (джен)

Лагерь пришел в движение, как только небо на востоке окрасилось в алые цвета. Быстро светало, однако солнце еще не взошло. Солдаты негромко переговаривались, звякая амуницией; фыркали и встряхивали головами кони. Раймон поглядывал в сторону «Молний», седлавших лошадей. Ивэн выглядела уверенной и собранной; ни следа от тягостных раздумий, отражение которых он видел ночью на ее лице. К своему удивлению, он еще больше уверился в правильности принятого решения. Девушка останется с ними до Дарна. А может и дальше. Он еще подумает об этом, однако сейчас его весьма беспокоило, что от арьергарда ни слуху, ни духу, хотя часовые возле лагеря призывали в свидетели Странника Карающего, что всю ночь не смыкали глаз, и ничего подозрительного не видели и не слышали.

— Сьер Оденар, — окликнула его Ивэн, — Лорент не прислал гонца.

— Какой срок вы оговаривали?

— Как только будет светать.

— Если ваши дозорные не проспали... — видя ее возмущение, он не закончил фразу и спросил, обращаясь к мушкетерам: — Кто не распугает всех сорок? Роже, ты вроде из охотников был?

Невысокий щуплый солдат подошел ближе.

— Лесовничал, было дело, сьер капитан.

— Прогуляйся-ка. Потом нагонишь нас. Да смотри в оба. Если что, сам сорокой стань.

— Тенью пройду, не извольте беспокоиться! И знак подам.

Он закинул мушкет на плечо, на ходу поклонился и, взбежав на пригорок, исчез в кустарнике.

— Поторапливаемся! — Оденар окинул взглядом стоянку: не забыли ли чего.

Построившиеся в колонну мушкетеры начали переходить на другой берег ручья.

Ивэн, уже сидя в седле, не спешила присоединится к ним, остальные кавалеристы собрались возле нее.

Она напряженно всматривалась в лесную чащу. То, что до сих пор от Лорента не было гонца, означало, что дозорные перебиты или пленены. И враги, кем бы ни были, расправились с бывалыми воинами так, что в лагере ничего не услышали. Если это галейцы, то им помогают Запредельные Твари, не иначе. И если они идут следом, то широкий, но мелкий ручей конницу не задержит, а до спасительного леса по ту сторону долины слишком далеко...

«В лесу можно спрятать целую армию. И при должной выучке солдата, ты ничего не заподозришь, пройдя в шаге от него. Или пока он не решит обнаружить свое присутствие выстрелом в упор, — вспомнились слова отца. — Птицы станут твоими ушами и глазами. Всегда обращай внимание на птиц. Галдят ли они, мечутся ли над деревьями, или наоборот — затаились».

Слишком спокойно. По спине девушки пробежал холодок. Птицы, еще недавно щебетавшие на все лады, смолкли.

— Они уже здесь! — крикнула она.

Дрого выбрался на берег, и Оденар пустил его широкой рысью вдоль колонны солдат. Но не успел он поравняться со Стереном, как позади раздался крик Ивэн и улюлюканье. Оденар натянул поводья, заставляя всхрапнувшего Дрого подняться на дыбы, и обернулся:

из леса вырвался конный отряд. Все те же проклятые гвардейцы принца! Рискуя переломать ноги лошадям, они понеслись вниз, к ручью.

— К храму! — крикнул Оденар. — Быстро! Сьер Эрвью, отходите!

Однако девушка повернула коня навстречу галейцам, и «Молнии» ринулись за ней.

— Задери тебя Тьма! Отрыть огонь!

Мушкетеры пятились к холму, на ходу запаливая фитили и прицеливаясь. Сухо защелкали выстрелы, и мчащиеся первыми галейцы кубарем покатились по земле. Но и кому-то из «Молний» не повезло. Часть солдат Лодо попыталась продраться сквозь заросли и обойти кавалеристов слева, однако мушкетеры ссадили с седел еще нескольких. Оденар, спрыгнув с Дрого, хлопнул того по крупу; поискал глазами Ивэн и скрипнул зубами: «Молнии» уже рубились с гвардейцами, однако кавалеристов окружали, и было очевидно, что их вот-вот сомнут.

Пороховой дым заволакивал берег. Но врагов было не меньше пяти десятков, а из леса выскакивали все новые всадники.

Ивэн выстрелила в несущегося на нее всадника; тот сполз с седла вбок, застрял ногой в стремени, и испуганный конь поволок его по каменистому берегу. Сзади прогремел очередной мушкетный залп — и четверо галейцев рухнули вместо с лошадьми. Она отбросила разряженный пистолет и схватилась с рыжеусым гвардейцем. Кто-то из ее людей — в общей свалке она не поняла, кто именно, рубанул гвардейца саблей и сам упал под ноги лошадям. Кольцо атакующих вокруг них смыкалось. На нее надвигался еще один противник, широкоплечий здоровяк с офицерским шарфом поверх кирасы. Ивэн приняла мощный удар его палаша на крестовину. За первым ударом тут же последовал второй, и ей, хотя и с трудом, удалось парировать его. Обожгло плечо. Пуля лишь оцарапала ее, но рука немедленно налилась тяжестью. А галеец уже вновь заносил палаш.

— Живым, — произнес незнакомый голос. — Пусть расскажет, сколько их.

Ее взгляд натыкался на угрюмые лица окруживших ее галейцев в заляпанных грязью мундирах. А за их спинами, на высоком гнедом коне сидел человек в золоченной кирасе и шлеме с черным плюмажем. Длинное породистое лицо, бледно-голубые глаза. Принц Лодо. Ивэн узнала его сразу, хотя видела только на портретах.

«Рассказать?! Да чтоб тебя Твари за Пределом жарили!» — мысленно повторила она слова капитана Оденара.

— Ты же хочешь жить, мальчик? — спросил принц.

— Хочу, — согласилась Ивэн, опуская саблю.

Она чувствовала, как по руке стекает струйка крови. И знала, что ей нужно сделать. Как бы невзначай она положила левую руку на колено. Страха не было, страх остался где-то на Краннском поле. Один из галейцев подъехал вплотную и протянул руку, чтобы принять у нее оружие. Ивэн улыбнулась ему почти ласково и разжала пальцы, позволяя сабле упасть на землю. И одновременно выхватила из седельной кобуры второй пистолет, наводя его на принца.

На лице Лодо только начало проступать изумление, а перед ней, как из под земли, возник человек в черном. И в груди вспыхнуло злое, жгучее солнце.

* * *

Вдоль ручья метались лошади, потерявшие седоков. Оденар прикинул число врагов — их все еще оставалось слишком много. Принц, в сопровождении одного из своих людей в черной облегающей одежде, то ли советника, то ли телохранителя, наблюдал за схваткой с безопасного расстояния.

Оденар отогнал от себя мысли о судьбе сьеры Ивэн. Не время. И все-таки, «Молнии» погибли не зря, дав возможность остальным добраться до храма. И немало тел в серых мундирах лежало на противоположном берегу; к ним прибавились те, кто сгоряча сунулись к храму. Склон не позволил взять нужный разгон, и первая атака дорого обошлась галейцам, Среди мушкетеров тоже было не меньше десяти убитых и столько же раненых. Галейцы, поняв, что с наскоку храм не взять, изменили тактику. Они рассчитывали вымотать осажденных; часть осталась обстреливать развалины, а часть спешилась, готовясь идти на штурм. Пули вновь защелкали по древним стенам.

— Экономить заряды! — приказал Оденар.

Сжимая в руках мушкет, он выглянул в узкое окно апсиды и тут же отпрянул — пуля выщербила камень в пальце от его головы. Но он успел увидеть, что гвардейцы, пригибаясь, все ближе придвигаются к храму.

И в этот миг раздался протяжный скрежет, стены содрогнулись и, спустя миг, начали рушиться. Оденару едва удалось откатиться в сторону от каменной глыбы, чуть не придавившей ему ноги. Грохот и треск заглушили вопли людей. Взметнулась каменное крошево вперемешку с листьями и сломанными ветками, затем все стихло. Оденар закашлялся от лезущей в рот и нос пыли и встряхнул гудящей головой. Оглядевшись, он увидел, что обвалились апсида и большая часть западной стены.

— Стерен, — позвал он, — Жано!

Мушкетеры зашевелились; они с кряхтением помогали друг другу выбраться из-под завалов, отряхивали одежду,

— Жив... — прохрипел сержант. — А Жано не повезло... И Лардену.

— Остальные?

— Нога.. — просипел кто-то в дальнем от Оденара углу.

— Заживет нога, Реми, — проворчал сержант. — Вон, Жано снесло голову, а Лардену — хребет перебило.

— Целы, сьер капитан... Так, краешком зацепило, — отозвались солдаты, находящиеся у восточной стены.

— Тихо, — сказал вдруг Оденар, прислушиваясь к голосам галейцев. — Тихо, всем. Приготовиться.

Он вновь осторожно выглянул из-за груды камней. Судя по всему, большая часть обломков вывалилась наружу; некоторые, сбивая с ног и калеча наступающих, докатились до самого подножия холма. Принц яростно жестикулируя, спорил с человеком в черном. Возле них стояли два гвардейца с офицерскими знакам различия и время от времени поглядывали на пролом. Лодо, по-видимому, удалось настоять на своем. Двое рядовых медленно двинулись вверх по склону, держа наготове кавалерийские ружья. В пяти туазах от них — остальные.

— Не стрелять, — тихо сказал Оденар. — Пусть думают, что нас завалило.

Гвардейцы преодолели треть подъема и пули уже могли бы достать не только идущих первыми, но развалины молчали. Оденар всей кожей чувствовал устремленные на него напряженные взгляды солдат. Но он следил за принцем, который по неведомой причине решил принять участие в схватке и направил коня вслед за своими людьми. Рядом, с левой стороны, шел озиравшийся по сторонам телохранитель. Лодо словно позабыл об осторожности и держался хотя позади линии наступающих, но еще немного и...

— Давай же. Давай, — беззвучно шевелил Раймон губами, глядя на галейца поверх дула мушкета. — Раз дурь в башку ступила. Ближе...

Он плавно нажал на спусковой крючок. На лице Лодо будто распустился алый цветок и принц медленно начал заваливаться назад. Телохранитель в мгновение ока перехватил узду гнедого, затем взлетел на круп коня позади Лодо.

— Огонь! — рявкнул Раймон.

Развалины огрызнулись нестройным залпом. Ближайшие галейцы повалились наземь, уцелевшие бросились назад. Раймон почти не верил в удачу, глядя, как приближенный принца галопом мчится к ручью, поддерживая своего повелителя. Если Странник был к нему благосклонен, он застрелил Лодо, впрочем, тогда гвардия будет атаковать еще яростнее. Однако галейцы отошли на противоположный берег ручья. Их отряд теперь насчитывал едва ли два десятка. Силы сравнялись. Он криво усмехнулся: а им сражаться придется шпагами да голыми руками. Пуль и пороха хватит разве что еше на один залп. Но к его изумлению, никаких приготовлений к штурму не наблюдалось. Теперь распоряжался человек в черном. Оденар гадал, кем бы тот мог быть. Вряд ли гвардейцы подчинялись бы приказам простого телохранителя. На земле расстелили плащи и два человека вытесывали из молодых деревьев шесты. Остальные торопливо перевязывали раненых товарищей, ловили по зарослям лошадей. Вскоре конные носилки были готовы; на них с осторожностью положили принца. Значит, тот был все-таки жив. Затем галейцы повскакивали в седла, и отряд шагом поехал в сторону леса.

— Уходят... — потрясенно прошептал Стерен. А потом заорал: — Уходят!

Оденар недоверчиво следил за скрывающимися в чаще галейцами. Мало ли, вдруг несмотря на тяжелое ранение принца, это всего лишь уловка? Лодо за какими-то демонами понадобилось в Арморию, и встретить ноорнцев явно не входило в его планы. Но если долго гадать, можно дождаться подхода подкрепления. Чем скорее они уберутся отсюда, тем лучше.

Солдаты, поняв, что непосредственная угроза миновала, возбужденно переговаривались. Слышались смешки и беззлобное переругивание. Раймон оторвал взгляд от леса и встал.

— Как Ларден?

— Ушел за Предел, — мрачно буркнул сержант.

— Да будет легок путь его и всех, кто погиб сегодня, — проговорил Оденар, наклоняя голову. — Сколько тяжелораненых?

— Пятеро, и у Реми нога сломана, сьер капитан.

Из четырех десятков в строю осталось двадцать два человека, включая его и сержанта.

— Четверо — со мной, и ты, Стерен, тоже. Идем на тот берег, может, кто-то из наших еще жив. И нужно собрать оружие и боеприпасы, поймать лошадей. Остальным, кто в состоянии держаться на ногах, помочь раненым. Убрать погибших из храма. Выступаем по готовности. Галейцы могут вернуться.

Вороной Лир, фыркая, тянул морду к кому-то, скрытому высокой травой. Раймон ускорил шаг и остановился, будто споткнувшись. Ивэн лежала на спине; метательный нож с широким лезвием вошел в ее грудь почти по самую рукоять. Нахлынули усталость и горечь. И хотя разум твердил, что на войне смерть стоит за плечом у всех них, но... Он должен был предвидеть и такой вариант. Должен! Сьера Ивэн оказалась прозорливее его, задержавшись на этом берегу. Он присел рядом с девушкой, прижал указательный и средний пальцы к ее шее. Нехорошо щемило сердце. Стерен подошел ближе, взял под уздцы коня.

— Я хочу похоронить сьеру Ивэн, — пробормотал Оденар, глядя в ее застывшее, поразительно умиротворенное лицо.

— Кого? — недоуменно переспросил Стерен.

Оденар не ответил, и сержант сокрушенно покачал головой:

— Вон оно как, значится. Совсем молодюсенькая...

— Стерен, ты вроде не болтлив был, вот и держи язык за зубами.

— Есть, сьер капитан. А нож приметный.

Оденар перевел взгляд на костяную рукоять, покрытую восьмиугольниками и зигзагами, затем взялся за рукоять и выдернул нож. На покрытом запекшейся кровью лезвии были различимы те же знаки, насеченные черным бриеннским серебром.

— Приметный, — Раймон жестко усмехнулся: — Как знать, вдруг сыщется владелец. Тогда можно будет и пропажу... вернуть, — осторожно, словно боясь разбудить, он снял с Ивэн офицерский шарф и, завернув в него нож, убрал в карман куртки.

Срежант поскреб в затылке:

— Могилу прикажете рыть?

— Нет, — сказал Оденар и поднялся, держа девушку на руках. — В целле храма.

Вдвоем со Стереном они спустили тело девушки по узким ступенькам, и Оденар уложил ее в саркофаг.

— Да будет легок ваш путь по Звездному мосту, сьера Ивэн, — прошептал он, касаясь ее волос.

Затем они подняли тяжеленную крышку и накрыли саркофаг.

Когда оба вышли из храма, сборы уже заканчивались. Не было никакой возможности выкопать в каменистой земле могилу. Погибших сложили у подножия холма и завалили камнями, выпавшими из кладки, и булыжниками с берега ручья, чтобы затруднить доступ хищникам. Раненых взвалили в седла. Стерен подвел было капитану Лира, но тот мотнул головой и свистом подозвал Дрого.

...Стервятники, привлеченные запахом крови и смерти, кружили в небе над маленькой, затерянной в Армории долиной. Люди оставили место сражения, и птицы спускались ниже, прыгали по земле, примеряясь к конским тушам, однако вышедший из леса старик в жреческой хламиде заставил их с недовольным клекотом вновь взмыть в воздух. Впрочем, ненадолго. Жрец шел медленно, опираясь на посох, и явно не мог представлять для них угрозу. Он задержался на миг возле импровизированного кургана, после, с трудом одолев крутой подьем, взобрался на вершину холма и вошел в разрушенный храм. У зияющего в полу лаза старик оставил посох и, подобрав полы хламиды, осторожно спустился вниз. Качая головой, оглядел саркофаг, затем положил руку на крышку. Если бы кто-то мог заглянуть в этот миг в целлу, то ему бы показалось, что из-под пальцев жреца разлилось голубоватое свечение. А может, то была странная игра бликов драгоценного фосфорита. Постояв немного, жрец с кряхтением и неразборчивыми жалобами выбрался из целлы и покинул храм. Спустившись с холма, он направился вниз по течению ручья и вскоре исчез в зарослях.