Орнейские хроники (джен)

Огюст притащил тюк с одеждой: рубашка из сурового полотна, черный колет, суконный плащ и шляпа с высокой тульей. Все было впору, однако Арно передернул плечами, привыкая к грубой ткани. Он решил оставить офицерские сапоги, ведь в Ветанге ему придется сесть в седло. Весьма кстати пришелся и бывший при нем пистолет, а главное — запас пуль и пороха. Фамильная шпага с выбитым на щитке эфеса атакующим соколом Брикассов совершенно не годилась для скромного торговца. Цокнув языком, мэтр Огюст предложил взамен кинжал с широким лезвием, но Арно отрицательно покачал головой. Шпага была символом всего, что было ему дорого, призрачной нитью связывая его с уничтоженным родом. Да и во владении кинжалом он наверняка уступал ветангским и иберским разбойникам.

Маго привела их в опрятный домик, где на первом этаже располагалась пекарня ее мужа, а на втором — жилые комнаты. Запах свежеиспеченного хлеба, добротная мебель из потемневшего от времени бука... У очага двое мальчиков лет десяти что-то мастерили из щепок. Арно на миг задумался: мог ли он забыть обо всем и вести такую простую жизнь? Но мысль канула проблеском упавшей звезды.

Хлопотливая Маго, то протиравшая и так до блеска начищенные медные кувшины, то помешивающая в подвешенном над огнем котелке суп из трески, не умолкала ни на миг, делясь последними сплетнями, однако Арно, погруженный в горестные переживания, почти не слышал ее, разве что отметил, что Блез пришелся по душе добросердечной хозяйке и та пристроит его в пекарню.

От ужина он отказался, и теперь сидел у окна, отстраненно глядя на снующих по улочке людей, и виделся себе палым листом, попавшим в бурный поток.

Не сказать, чтобы ему нравились нововведения короля Лодо, однако флота они почти не касались. Когда война закончилась, наступили скучные времена. Патрулирование побережья Галеи и завоеванного Ноорна, мелкие стычки с эйрландскими пиратами, погоня за контрабандистами. В Аридже Арно бывал редко. Его беспокоила увлеченность отца и Мишеля идеями Вермадуа: он сомневался в законности притязаний того на престол, ведь бабка Ренье была лишь кузиной Алеанор Галейской, матери короля Гаспара. И тем более не ожидал, что Ренье решится на мятеж. Хорошо, что мать давно за Пределом. Она уже воссоединилась с мужем и сыновьями, там, за серебряной чертой, пересекающей ночное небо. А у него — другой путь, раз уж Блез успел предупредить его.

Над городом плыл протяжный звук храмового гонга, означающий окончание дня и призывающий вознести вечернюю молитву, когда в дверь постучали; один из мальчиков отворил дверь, и в комнату шагнул усатый коротышка, одетый в полотняные штаны и матросскую блузу. Это и был Фернан по прозвищу Акула. Вникнув в суть дела, он крякнул и дернул себя за ус:

— То ли Нима⁽¹⁾ вас поцеловала, то ли у самого Странника вы в милости. Мэтр Огюст меня в самый последний миг перехватил. Идем в Кап-Феррет поутру. Двадцать крон. И то потому, что вы из моряков, месьер, и удачливый.

— Не много ли просишь? — начал было Блез.

— У меня есть деньги, — остановил его Арно, вставая из за стола.

— Вот и лады, только отравляться немедля надобно, а то как бы искать вас не начали, да выход из порта не перекрыли.

Маго засуетилась, собирая в провощенный мешок с лямками немудреную еду: сухари знаменитой бонненской закалки⁽²⁾, изготовленные в пекарне мужа, головку сыра, солонину и две фляжки: с водой и кисловатым красным вином, кровью неприхотливых лоз Боннена.

— На первое время хватит, месьер Арно...

— Маго, да пребудет с тобой и дорогими тебе милость Странника, — с теплотой в голосе сказал Брикасс.

Выйдя наружу, он вдохнул прохладный воздух. Весенние сумерки окутали город; на все еще светлом небе одна за другой проступали звезды.

Роан стоял на пороге.

— Прощай, Блез, — сказал Брикасс, с грустью глядя на старого слугу.

— Прощайте, месьер, — Роан закивал, очерчивая перед ним рассеченный круг. — Прощайте!

Они пришли к дальнему, западному причалу, где был пришвартован парусный десятивесельный баркас. Рыбаки заканчивали погрузку; высокий седобородый мужчина, по видимому — старший, придирчиво наблюдал за тем, как матросы укладывают на корме сети. Фернан обменялся с ним парой фраз, затем обратился к Арно:

— «Фортуната» ждет в условленном месте, месьер. Тьерри со своими ребятами нас доставит.

Старший перевел взгляд на Арно и наклонил голову, приветствуя его. Брикасс помедлив, кивнул в ответ, затем подошел ко краю пирса. Мелкие волны тихо плескали о сваи. Он нашел взглядом мачты «Разящего» и горько улыбнулся: завтра, когда выяснится причина отсутствия лейтенанта Брикасса на борту, даже друзья будут считать его презренным изменником.

— Пожалуйте на корму, — услышал он негромкий голос контрабандиста. — Пора.

Лейтенант оглянулся: рыбаки занимали гребные банки, Тьерри сидел на корме, положив руку на румпель.

Фернан устроился на свернутых сетях. Арно спрыгнул в баркас и спросил, усаживаясь возле контрабандиста:

— Когда думаешь в Кап-Феррет прийти?

— Седмицы три займет, месьер. А может — и раньше, если Нима к нам будет благосклонна — ответил Фернан.

— Отваливай! — скомандовал Тьерри.

Баковый выбрал швартовный канат и отпорным крюком оттолкнул нос баркаса от причала, остальные гребцы разобрали весла и вставили их в уключины. Слабый ветер едва наполнял парус, однако отлив увлекал судно к выходу в открытое море. Весла слаженно, почти без плеска входили в воду. Надвинулась приземистая громада форта. По стене расхаживал часовой. Заметив их, он остановился, и Брикассу показалось, что солдат смотрит прямо на него. Он задержал дыхание: пришел миг узнать, не затеяла ли Судьба-Ананк игру с ничтожным смертным. Но часовой лишь молча проводил их взглядом.

Как только они обогнули мыс Алерон, ветер усилился, и баркас резво заскользил по волнам. Тьерри правил на запад, где на горизонте еще горела алая полоска заката. Боннен отступал назад, сливался с темно-лиловыми тенями ночи и сам становясь тенью.

1) покровительница моряков, в нее верят на севере Орнея и в Эйре, напоминает земную русалку

Вернуться к тексту

2) сухарь тройной закалки. Закалка сухаря — уже подсушеный около пяти суток на воздухе испеченный хлеб (сухарь простой) — помещали на специальных лотках в раскаленную печь получали сухарь двойной закалки, потом сухарь "досушивали" пару суток и еще раз калили в печи — тройная закалка.

Вернуться к тексту