Ветром по воде (джен)

Смерть уже полчаса шла за девушкой.

«Ишь, упорная. Все пытается добраться до предавшего ее селения. Жаль, не знает, что все равно окажется в ее объятьях».

Ветер завыл сильнее, заставив хрупкую фигурку вздрогнуть, а затем и вовсе рухнуть в снег. Смерть недовольно цыкнула, присаживаясь рядом.

«Сколько крови пролила зря, глупая. Сколько мучений перенесла. И все для чего? Замерзнуть в двадцати метрах. Ну-с, посмотрим, что случилось».

Костлявая рука бережно провела сначала по волосам девушки, затем по лицу, закрывая глаза.

«Ну, же, покажи, что с тобой случилось, милая».

* * *

Ей уже неделю снились кошмары. Выспаться не удавалось, а в голове раскаленным сверлом поселилась боль. На фоне всего этого новогоднее настроение, и так не слишком радужное, совсем исчезло, оставив облезлую ель и куцые гирлянды в гостиной.

Безумно хотелось вырваться из этого города. Из шумной толпы, поселившейся в магазинах, из людского гомона, так раздражавшего человека, которого веселье покинуло.

И она решилась. Легко и просто. Отзвонилась друзьям, что не придет, родителям и уехала в деревушку, в домик, оставшийся от бабушки. Казалось, что в уютной тишине леса она найдет покой.

В поселке ей обрадовались. Встретили, как почетного гостя, и помогли обустроиться. Не приставали, не навязывались. Дали отдохнуть, чем обрадовали до глубины души.

Пару раз она заходила за солью или еще чем-то мелким, что в спешке забыла. Оставленные одни в этой деревне бабушки с удовольствием привечали ее, рассказывали забавные истории и приглашали еще. Было удивительно тепло и уютно. Почти как когда-то дома. Поэтому и не удивительно было получить приглашение на общее празднование Нового года. Она даже пожалела, что редко ездила к бабушке при жизни.

И тем страннее было очнуться в лесу. Реальность плыла перед глазами, и девушка с трудом села. Что случилось? Опять кошмар? Нет, она же только избавилась… Да и в Новогоднюю ночь… Холод тонкими иглами прошелся по обнаженной коже, и она пожалела, что это не сон.

— Черт… — холод пробирался в самое нутро. Все выше и выше скользил по ногам, трогал холодными пальцами, заставлял морщиться от ледяных поцелуев.

«Покоя хотела? Получай. Ты замёрзнешь в этих снегах, отданная мне на расправу. Я не черт, милочка, не-ет, все намного хуже».

Она вздрогнула, торопливо оглядываясь по сторонам. Показалось? Небольшой промежуток между деревьями пуст, лишь следы машины, на которой ее привезли.

«Не кажется, нет. А глаза врут. Ну-ка, взгляни выше…»

Напротив двумя ледяными огоньками светились глаза. С криком отшатнувшись, девушка рухнула в снег. Тот, словно только и ждал этого, взметнулся, оплел коконом, забиваясь в рот и нос. Тихий, трескучий смех прокатился по поляне, снег отхлынул, давая вздохнуть и открывая взору высокую фигуру.

Худая, нескладная, она тянулась к ней, пугая торжествующим оскалом.

«Моё-ё-ё».

— Что? Нет! — девушка взвизгнула, пятясь спиной назад, с ужасом взирая на поблескивающие голубоватым длинные когти на руках.

«А я и не спрашивал, — неуловимый шаг, и он уже склонился над ней, обдавая холодом и позволяя рассмотреть красное одеяние. — Моё-ё-ё».

Она попыталась дернуться, но уперлась спиной в дерево. Левой рукой монстр пригвоздил ее к месту, а правой с размаху распорол живот. Боль затопила с головой, девушка захрипела от ужаса, попыталась дернуться, пока чудовище, прищурившись, слизывало кровь с пальцев.

— Пусти! Пусти!

«Ну, иди…»

Оно пропало в миг, одарив напоследок безумной улыбкой.

«Все равно моё».

Встать получилось не с первого раза. Да и то шатнуло, заставив вновь рухнуть в снег. Сжав зубы до скрипа и опираясь рукой на дерево, она поднялась и медленно зашагала вперед. Она. Должна. Дойти.

Перед глазами темнело, кровь текла по пальцам, унося с собой тепло и жизнь. Шаг, другой. Холод пробирал до костей, от чего кровь казалась просто обжигающей. За спиной скрипел снег, но оборачиваться до ужаса не хотелось. Это оно идет за ней? Или уже галлюцинации?

Боже, за что все это? Она ведь просто хотела встретить Новый год, отдохнуть. А встретила его… Зимний, беспощадный дух. А она — плата. Жертвенная овца.

Бессильные слезы замерзли льдинками на ресницах, она давно уже ничего не видела, но шла вперед на одном лишь упрямстве.

«Моё».

Ветер хлестнул сильнее, забирая последние крохи тепла и сил. Она рухнула в снег, закрывая глаза. Вот и все. Последним, что она услышала, было:

— А, это ты, Карачун. Неплохое подношение у тебя.

— Да. С Новым Годом, мам.