Пятеро в молчании (гет)

— Да какая тебе разница-то, во что я одет?

Грейнджер внезапно раскраснелась и явно сжала зубы. Это слегка отрезвило. Будто она со своими порозовевшими щеками и лбом вдруг прорвала обволакивающий сознание вакуум. Открыл дверь бара и деланным вежливым жестом, который, как я надеялся, сквозил вовсе не вежливостью, дал понять, чтобы она заходила первой. Вся эта серость воскресного утра — и тяжёлое, низко висящее небо, и плотный туман, кольцами окутывающий фасады домов — отозвались в груди тянущей болью.

В пабе было совершенно пусто. Официантка, вышедшая на звук брякнувшего дверного колокольчика, округлила глаза, даже не попытавшись скрыть своего удивления таким ранним посетителям. Мы устроились за первым попавшимся столиком. Грейнджер долго возилась с пальто, словно что-то мешало ей просто снять его и повесить на чёртову спинку стула.

Я наблюдал за ней всё это время, и пульс с каждой секундой ускорял свой бег. Под глазами у Грейнджер залегли тёмные тени, волосы-пружинки — растрёпаны больше обычного. Лицо было такое бледное, что веснушки, щедро рассыпанные по всему лицу, можно было увидеть и с высоты птичьего полёта.

За всё это время, пока она устраивалась напротив, Грейнджер ни разу не подняла взгляда. Я перебрал в памяти вчерашний вечер. Все эти ослепительные улыбки каждому, кто к ней обращался. То, как она смеялась, делая вид, что я сказал что-то смешное. Безумное сверкающее платье, которое теперь висело в квартире, совершенно сведя с ума Нэнси. Контраст с её сегодняшним видом поражал до самой глубины души.

Перед глазами вспыхнула картина: как она болтала, сидя на диване и натянув футболку на колени. И как я после этого подумал — может, ошибался на её счёт? Никто не мог так хорошо притворяться.

Её не омрачённое вымученными ужимками лицо в тот момент, когда мы сидели возле супермаркета; тот восторг, с каким она рассказывала всякую чушь, пусть и подогретая алкоголем; как она обмолвилась, что ей спокойно — это совершенно точно было не притворство. Я хотел в это верить. Мне не встречалось ни одного человека, который испытывал бы подобные чувства, сидя возле грязного магазина и попивая дрянное вино. Может, ещё и поэтому Грейнджер не смотрела мне в глаза. Ей было до чертей неудобно с тем, кому она показала больше, чем хотела.

Она заказала две чашки кофе подошедшей официантке. Когда та ушла, то Грейнджер наконец-то обратилась ко мне. Вернее, обращалась к своим рукам. Её судорожно дёргающиеся пальцы могли бы растереть в порошок образовавшуюся тишину.

— Что ты там говорил, по телефону? — настороженно спросила она.

— Я имею все основания полагать, что ты пришла из отдела внутренних расследований, чтобы найти шпиона, который замешан в ограблениях банков. По каким-то причинам, ты подозреваешь меня. Так это или нет?

Грейнджер подняла взгляд на официантку, которая принесла две дымящиеся кружки, поблагодарила. А когда она ушла, сказала:

— Не совсем.

Этот лаконичный, до тошноты вымеренный ответ, будто ей слов было жалко, пулей влетел в голову, забарабанив по вискам.

— Ради всего святого, прекрати ломать комедию! Почему Поттер забрал жучок из машины Стюарта? Вы заодно? И зачем это всё?

Грейнджер облизала губы, сделала глоток кофе и закашлялась.

— Я здесь потому, что меня попросили с тобой поговорить. Так что…

— Кто попросил?

— Гарри. Он просил всё тебе рассказать. Знаешь… так странно, что он в тебя верил с самого начала. Он вчера сам забрал жучок из машины, потому что… потому что решил, что хватит с тебя. Гарри знал, что вы его найдёте, но… но я должна была проверить. Понимаешь?

Грейнджер откинула волосы-пружинки за спину, поправила ворот свитера, оттянув его так, будто он собирался её придушить.

— Что проверить-то? Что? Почему ты считаешь, что я к этому причастен? Честное слово, Грейнджер, меня уже затрахали эти ваши игры в шпионов! Ты из «крысиного» отдела?

— Нет, — спокойно ответила она, откинувшись на спинку стула и нахмурившись. — Ты правда думал, что я «крыса»?

— А ты думала, что я шпион.

Она пожала плечами.

— Туше.

— Отлично, разобрались. Ты не «крыса», я не шпион. Итак. Почему я был под подозрением?

— Потому что ты… из-за того… что ты чистокровный. Не смотри так на меня. Я понимаю, как это звучит. Но не меняет факта, — Грейнджер помолчала, поджав губы, сделала ещё глоток кофе. — Ладно. Начну с начала. В общем, да, дело в этих ограблениях, — сказала она и поморщилась, будто ей была отвратительна даже мысль об этом.

— Я уже догадался. И что с ними?

— Так… — Грейнджер прокашлялась. — Сам подумай, к чему могут привести эти ограбления? Волшебники грабят магловские банки, понимаешь? Ты просто не представляешь, что сейчас творится, и с нашей, и с их стороны…

Я так внимательно смотрел на Грейнджер, впитывая каждое слово, что не заметил: она явно ждала ответа на вопрос.

— Ну, — растерянно пробормотал я, не успев сообразить хоть какой-то ответ, — не знаю. Нет, очевидно, не понимаю.

— Маглы и маги работают вместе. Хоть кого-то это должно было обеспокоить. Перемены отражаются на всех нас, в большей или меньшей степени. Существует группа волшебников, которые, вероятно, этому не рады.

Я с силой потёр виски, зажмурив глаза так сильно, что под веками заплясали пятна. Неужели реальность оказалась такой, до смешного… банальной?

— И эта группа — чистокровные. Поэтому первым делом подозрение пало на меня.

Грейнджер как-то уж неуверенно кивнула. Будто хотела что-то сказать.

Но я, неожиданно даже для себя, рассмеялся. Это был смех не от того, что вдруг стало весело. Совсем наоборот: от потрясения. Самого настоящего потрясения, какой бы банальной ни оказалась правда. Неужели спустя столько лет всё снова повторялось? Неужели, спустя восемь, мать их, лет — весь этот кошмар мог снова стать реальностью? И неужели, даже смешно подумать, придётся что-то кому-то доказывать только потому, что мне посчастливилось родиться в семье чистокровных?

— Малфой? — Грейнджер приподняла бровь. — Я понимаю, неприятно это слышать, но дело в том, что…

— Ну да, конечно. Как только запахло жареным, во всём тут же обвиняют Малфоев. Будто мало трепали наши имена в газетах, — выпалил я, еле сдерживая усмешку. — Чушь какая-то. Что, кто-то устраивает протесты с лозунгами? Долой министерство, власть чистокровным?

— Знаю, но тут всё куда… м-м-м… — она поднесла указательный палец к губам, задумавшись, будто приказывала себе замолчать настоящие мысли по этому поводу. — Всё куда деликатней, чем в… прошлый раз. Понимаешь, никто не действует в открытую, никаких протестов и лозунгов. Нет. Всё то, что было выстроено после войны… До сих пор нет никакой уверенности в том, что всё не развалится завтра или на неделе. Не только на стороне волшебников есть те, кто против. Некоторые высокопоставленные маглы тоже считают, что мир был бы лучше, не будь в их жизнях магии. Но, как ни странно, этот тандем работает. Даже взять тебя и Стюарта!

— Я понял. Но почему именно чистокровные? Какие доказательства? Кого именно вы подозреваете? Я имею в виду, кто за этим стоит?

— Если ты хочешь, чтобы я назвала тебе имена, то этого не будет.

— Почему? Всё ещё не доверяешь? — спросил я, на что Грейнджер никак не отреагировала, принявшись равнодушно рассматривать чашку. И тут до меня дошло. — А… потому что сами не знаете.

— Есть кое-какие догадки, теории, пару ниточек…

Я со смешком откинулся на спинку стула.

— Не смеши. Даже мне ясно, что у вас ничего нет. А что, кстати, случилось с Тейлором?

Грейнджер хотела было возмутиться, даже выпрямилась на стуле. Но, похоже, передумала.

— Мы его пока не нашли. Думаю, он о чём-то догадался и его… убрали. Он ведь вёл это дело. Но ни напарнику, ни кому-то другому ничего об этом не говорил, даже если у него и правда были какие-то догадки. Очевидно, он решил что-то предпринять самостоятельно. Это ещё одно доказательство в пользу того, что кто-то внимательно следит за ходом дела.

— Да какое это доказательство, если вы ничего не знаете? И что, ты решила, что он меня ударил поэтому? Чёрт возьми, Грейнджер… Неужели ты думаешь, что я такой идиот? Стал бы так откровенно враждовать с кем-то, чтобы потом от него избавиться? Да какого же ты обо мне мнения? Я бы действовал намного тоньше.

Грейнджер вдруг хмыкнула, не изменившись при этом в лице.

— Что?

— Да так. Вспомнила кое-что. В общем… А что мне было думать? Ты просто идеальный подозреваемый!

— И кто же ты такая на самом деле? Сотрудница тайного департамента по борьбе с чистокровными?

— Нет никакого департамента, — с серьёзной миной качнула головой она, не поняв, похоже, что эта фраза была обыкновенной шпилькой. — Даже министерство не в курсе, что мы ведём расследование.

— Как это?

— А вот так, — Грейнджер понизила голос и оглянулась через плечо. — Там могут быть… заинтересованные люди. Понимаешь? Всё, что мы построили после войны, проще развалить изнутри. Конфликт интересов, ясно? И эти ограбления… Надо сказать, это отличный план. Премьер-министр просто в бешенстве! Поверь, всё очень и очень плохо. Так как дело заведено в вашем отделе, то есть все основания полагать, что среди вас есть шпион, который может вывести нас на тех, кто всё это начал. В министерстве слишком много людей. Очень опасно вести какую-то слежку. А вы отделены от министерства, народа не так много, выяснить кто шпион — проще. И проще выйти на тех, кто стоит за всем этим.

— С ума сойти. И много вас, таких волонтёров?

— Не очень, — Грейнджер пожевала нижнюю губу. — А ещё мы не можем понять, как они сообщаются. Это просто сумасшествие какое-то! Что мы только не думали… Но… может, это всё связано с теми же самыми, кто был недоволен в прошлый раз.

— Пожиратели смерти. Ещё одна причина подозревать меня, — сказал я, хотя и сомневался, стоило ли говорить об этом вслух. Два слова, которые имели иной эмоциональный окрас отдельно друг от друга, вместе обожгли кончик языка.

— Я имела в виду другое, — тут же ощетинилась Грейнджер, бросив мне настороженный взгляд. Похоже, её заминка была истолкована правильно. — Я…

— Прекрати, — я опустил взгляд на чашку с кофе, который уже успел остыть.

Выслушивать всяческий бред о пожирателях и моём участии в кампании Тёмного Лорда было бы слишком. Наслушался — и после окончания войны, и в газетах, и в школе мракоборцев. И, видит Мерлин, этого было вполне достаточно.

Я взглянул на неё. Только бы не плескалась в глазах жалость и снисходительность. Но Грейнджер молча вертела свою чашку, держа за ручку. Мне показалось, что шрамы на груди и животе загорелись огнём. Как и предплечье, в том месте, которое уродовала метка.

— Что прекратить? — спокойным тоном спросила она, подняв взгляд. — Я знаю кто ты такой, Малфой. Уж прости, но давай будем откровенны. Да, твоё прошлое тебя не красит. И что теперь сделаешь? Убежать от себя самого всё равно не получится, так что прекрати повышать в воздухе уровень драматизма. Гарри, например, верил в то, что ты не виновен с самого начала, а я… я просто делала свою работу. И, чтоб ты знал, я хорошо делаю свою работу, — втолковывала она, слегка склонившись в мою сторону.

— Не надо, Грейнджер.

— Не думай, что я подозревала тебя из-за каких-то своих личных обид или предвзятого отношения, — продолжила она, проигнорировав. — Мы уже не дети, Малфой. Я уже говорила, что отношусь к тебе… в общем, ты полный кретин, если считаешь, что держу со школы какие-то обиды. Дело было не в школе. Ты, конечно, та ещё сволочь и хам, но это, видимо, просто твоя истинная сущность. Меня это не касается. И к моей работе твой повышенный в крови сарказм отношения не имеет. Мне просто нужно было проверить любую, даже маловероятную догадку. Просить прощения не буду. Я знаю, что ты тут не при чём. Теперь знаю.

Я усмехнулся. Но внутри что-то шевельнулось. Что-то неприятное. Этот монолог заставил кровь живее течь по венам и колотиться куда-то в затылок.

— Очень проникновенно, — я натянуто хмыкнул, будто мне стало смешно от её слов. — И почему же «теперь»?

— Потому что ты пошёл на бал со мной, — просто ответила она. Я кое-что вспомнил.

В тот вечер, в пятницу, когда мы сидели в этом же баре и обсуждали дело, то Грейнджер что-то плела про репортёров и фотографии, которые будут делать для газет на балу. Тогда она сказала, что не все довольны переменами, и таким топорным способом пыталась узнать, имею ли я связи с другими, как теперь понял, пожирателями.

До меня наконец-то дошло, что всё когда-либо сказанное Грейнджер было не просто так. Все эти намёки и наводящие вопросы. Всё то, что нужно было читать между строк, а я, идиот, так и не сообразил.

Теперь же даже не стал расспрашивать, как одно связано с другим. Мы оба понимали, о чём она говорила. Я был уверен, что на этот раз истолковал намёк верно.

— А может… с моей стороны это тоже была спланированная акция? Чтобы ты меня не заподозрила?

— Не забывай, что я была рядом в большинстве случаев. Ты ведь понимаешь, что я занимаюсь этим делом не первый день, и даже не месяц? И сразу бы увидела какие-то признаки, что-то подозрительное? И не забывай про жучок. Ты мог обмолвиться о чём-то таком по телефону во время работы, пока вы ездили с напарником. Я слышала запись… около двух часов назад.

Она снова хмыкнула и отвернулась. Это было… странно?

— Что ещё?

— Теперь я знаю. Если ты соберёшься кого-то убивать, то не будешь расчленять тело на куски и прятать в своём холодильнике, а просто закопаешь.

Я нахмурился. Что-то такое я говорил Стюарту несколько дней назад.

— Ну да… жучок. Рад, что повеселил. Значит, он появился там во вторник? Когда я увидел тебя возле машины Стюарта?

Грейнджер кивнула. Мы замолчали. А я вспомнил, как в том разговоре назвал её стервой. Но, похоже, правда её ничуть не обидела.

Вся простота, и одновременно сложность, заставили пройтись по всем последним дням в попытке заново уловить те самые моменты, из-за которых и начал подозревать неладное. Я чувствовал себя так, будто все последние дни, пока Грейнджер ошивалась в отделе, был участником какого-то дебильного шоу, но даже не знал об этом. Насколько же мерзко осознавать, что за тобой следят, а ты и не понимаешь этого. И чем дольше об этом думал, тем сильнее разрастался в груди злость.

— С этим ясно. А ваша ссора с рыжим? Ты план на ходу придумывала? Как он мог знать, что я появлюсь в министерстве?

Грейнджер молчала, будто обдумывая вопрос. Но догадка пришла сама собой, и, надо сказать, я ни капли не удивился.

— Он тебе не изменял. И вы не ссорились.

Она отрицательно покачала головой, но тут же спохватилась. Лицо вдруг выразило абсолютное равнодушие, будто это тема её вовсе не волновала.

— Нет, мы всё-таки поругались из-за тебя в тот раз. Ему не нравилось, что я столько времени провожу на работе, да ещё и с тобой. И это дело с балом… Да, ссора в коридоре была спонтанной, но… остальное было частью плана. Кроме слов про измену. Нашло вдохновение, знаешь ли, — выдала она убийственную правду. — Я просто подумала, что это будет выглядеть достаточной для меня мотивацией. Планировала немного по-другому, но… я ждала, что ты откажешься.

Я поверить не мог в то, что она говорила. Нет, не то: каким тоном она говорила. Настолько беспринципной стервы, которая, к тому же, включила в план своего жениха и наплела о нём кучу лжи, я ещё не встречал.

Я почувствовал себя грязным, запятнанным. Грейнджер оказалась не только последней сукой, так ещё с продуманными планами действий.

— А почему, кстати, ты согласился? — продолжала она тоном светской беседы.

— Хотел последить за тобой на балу. Понять, пойдёшь ли ты за жучком. Поймать тебя или твоих помощников за делом. Ну и втереться в доверие, чтобы узнать, какого чёрта ты делаешь в отделе и не «крыса» ли, — таким же спокойным тоном, будто всё это меня не касалось, ответил я. — А ещё поспорил на тебя со Стюартом. На то, что ты пойдёшь на бал со мной. Он, кстати, теперь мне должен, так что спасибо. А Форд? Форд знал?

Узнав то, как обстояли дела, злость только усилилась. И мне было несказанно в радость, даже в какой-то совершенно неприличной степени, говорить и про спор, и про жучок, и про «крысу». Таким тоном, будто всё это было смешной шуткой. Так, поразвлечься. Я старался пародировать её равнодушную манеру. Заметив, как Грейнджер на секунду сжала зубы, когда рассказал про спор, понял, что ей было до чёртиков неприятно. Даже противно. И чувствовал при мысли об этом ни с чем не сравнимое удовлетворение. Грейнджер отвела взгляд, но тут же его вернула.

— Один-один, мистер Малфой. Кстати, да. Форд знал.

— И что он думал? Тоже считал меня шпионом?

Грейнджер отрицательно покачала головой.

— Ему с трудом верилось, что кто-то из подчинённых способен на такое. Я прекрасно его понимаю.

— Как мило с его стороны. А сам он? — вдруг всплыла мысль, такая же дурацкая, как и всё, что говорила Грейнджер, а потому грех было не спросить. — Может, это он? Шпион?

Она усмехнулась.

— Конечно, нет.

— Он может быть кем угодно?

— В каком смысле? — Грейнджер вскинула брови, сделав глоток из своей чашки.

— В смысле, только чистокровный? Или есть другие варианты?

— Да… — нахмурилась она. — Да, вполне, может быть кто угодно. Заклинание «империус» никто не отменял. Да и пожирателями смерти были не только чистокровные, так? Полукровки тоже. Я же говорю: ты был первым и лучшим подозреваемым.

— А Кларк?

— М?

— Детектив Кларк. Он ведь пришёл на смену Тейлору.

— А, не… — махнула рукой она. — Я его хорошо знаю, он точно тут не при чём. Мы сегодня виделись. И с ним, и с детективом Джонсом.

— Кто-то другой?

— Хочешь поговорить об этом здесь, серьёзно?

Хотелось задать ещё какие-то вопросы, но все они тонули до того, как успели бы добраться до языка. Злость душила медленно, но верно, вытряхивая из лёгких весь воздух.

Поглядел в лицо Грейнджер. Спокойное, до скрипа зубов. И вот эта её физиономия, будто я не человек вовсе, а какая-то подопытная зверюшка: вот что поднимало из самой глубины волну чёрной, сверлящей рёбра ненависти. Я ничего не спрашивал, а Грейнджер больше ничего не говорила, и всё это выглядело как нелепое немое кино.

— Что думаешь?

Я помолчал и даже позволил себе лёгкую улыбку.

— Знаешь, Грейнджер, я не очень хороший человек. Да и никогда им и не был. Я сделал много ошибок в своей жизни. И никого, кроме себя, в них не виню. Я не произвожу впечатление человека, которому можно безоговорочно доверять. Всякое доверие нужно заслужить. И я не требую от тебя ни доверия, ни чего-то другого. Но ты могла бы просто поговорить. Без… без этого цирка. Да ты могла подлить сыворотку правды, в конце концов! Послушать своего друга и хоть раз в жизни перестать быть занозой в заднице!

Грейнджер широко распахнула глаза.

— Сыворотку правды применять незаконно, если человек не знает, что он её пьет!

— О, тебя это остановило бы? — деланно усмехнулся я. — Ты же беспринципная стерва и манипуляторша, при чём безо всяких тормозов. Ты могла бы сделать что угодно, что у-год-но! Но, мать твою, ты просто чокнутая, Грейнджер, честное слово!

— Из твоих уст звучит как комплимент, Малфой. Просто музыка для ушей. Я делала свою работу, не тебе ли понять меня, — странным высоким голосом ответила она, чем ещё больше взбесила.

— В каком, позволь узнать, смысле? Не мне ли понять тебя?

Грейнджер подтянулась на стуле, мрачно взглянув на меня и промолчав. Я поморщился от мысли, что она имела в виду нашу схожесть в отношении к работе.

Я не смог до конца понять, что она всё это время играла какую-то роль. Это было отвратительно. Такого удара по самооценке не получал давно. Тешило лишь то, что я, в какой-то мере, всё же почуял неладное. А тешило ли?

Глянул в непроницаемое лицо напротив. Она очень старалась казаться равнодушной, но что-то было не так. То ли взгляд, то ли поза. Что-то выдавало несвойственную неуверенность.

И бесило даже не то, что она меня поимела. И не то, что она и слова правды до этого дня не сказала. И даже не то, что всё это время просто делала вид, что помогала в расследовании, вечно мешаясь при этом под ногами. Нет. Как оказалось, даже спустя столько времени, я, по словам Грейнджер, был отличным подозреваемым. Что бы ни делал, как сильно бы ни лез из кожи вон, чтобы очиститься от грязи — ничто не сможет перечеркнуть былого.

В глазах таких людей, как Грейнджер, Малфой всегда будет пожирателем смерти и преступником. Всегда будет тем, от кого можно ждать предательства. Я думал, что привык. Всё равно ведь ничего не исправить. Но почему же сейчас всё нутро жгло от её признания? Было такое чувство, что от кого-то другого эти слова воспринялись бы иначе. Не так остро. Но только не из уст Грейнджер. Будто ей настолько плевать, что она и за человека-то меня не считала.

Но всё же приятно знать, что и со своим женихом она поступила просто отвратительно. Похоже, я и правда не имел никакого понятия о том, что она за человек. Вернее, какой она стала. Но…

Вчерашний вечер никак не хотел лезть из головы. К чему эта откровенность и открытость? Алкоголь? Или я настолько ничего не значил в её тошнотворно-вымеренном мирке, что можно было воспользоваться мною, как носовым платком, а после выбросить? Неприятно.

— Ты всё ещё хочешь помочь? — спросила Грейнджер, и я поднял на неё взгляд от чашки.

Как бы ни бесился, как бы сильно ни хотел послать её ко всем чертям, я медлил с ответом. Помощь в раскрытии такого дела, которое после будут полоскать все газеты, казалась отличной возможностью. Как никогда хотелось заставить сунуть языки в задницу всех этих косящихся в мою сторону и шепчущихся за спиной.

— Хочу. Но скажи мне, стерва ты доморощенная, какого хрена вчера было вообще? Как я понял, Поттер уже вчера сказал тебе, чтобы ты заканчивала со своими проверками? Поэтому вы корчились там, в самом начале бала, будто вас никто не видит? Что ж ты попёрлась со мной, раз не доверяешь? Разливалась историями из жизни, будто я твой приятель? Вот скажи. Если бы оставил возле супермаркета, а не тащил бы на себе твою далеко не лёгкую тушку, заслужил бы доверие? И как же ты не побоялась куда-то идти с бывшим пожирателем?

Грейнджер выглядела так, будто я попросился к ней в постель (при чём не для того, чтобы поспать) — возмущённой и оскорблённой до самой глубины души. Лоб мгновенно покрылся красными пятнами. Она схватила салфетку с подставки и принялась скручивать в одну только ей известную форму.

— Это просто… просто… мне… — она хватала ртом воздух. Казалось, сбылись её самые страшные кошмары. — Это было минутной слабостью. Этого больше не повторится. Ну и что, что ты бывший пожиратель? Я тебя не боюсь, если ты об этом.

— Ну да, конечно. И так тебе было спокойно рядом со мной, правда? А что будет, если Уизли вдруг узнает, где ты ночь ночевала, м?

— Ну и что? — вдруг вскрикнула она, совершенно выйдя из себя, и со злостью ударила кулаком по столу, отъехав на стуле назад. — Да, чёрт подери, вечер был отличный! Наверное потому, что ты в основном держал рот закрытым! Что мне теперь, вспыхнуть синим пламенем? Ах, посмотрите, что творит Гермиона Грейнджер! Напилась с Драко Малфоем! И пусть Рон узнает, пусть все узнают, мне наплевать! Или что, шантажировать меня этим вздумал?! Да хрен тебе, Малфой! Мне плевать! Ясно?!

— Если тебе плевать, что ж ты орёшь-то как мандрагора недорезанная? — быстро сориентировался я, перебив её голосом на тон громче и не дав этим продолжать вопить.

Из подсобки выглянула официантка, глядя на нас с приоткрытым ртом. Грейнджер это заметила и стушевалась.

— Ты сдурела?

— Не издевайся надо мной! Я и так чуть со стыда не сгорела!

Щёки стали такими красными, а сама она — такой внезапно растерянной, что я, неожиданно даже для себя, расхохотался, глядя на это зрелище.

— Ты что, никогда не просыпалась в чужой постели? — подначил её, прикидывая: насколько красной она может стать.

Сдавливающая рёбра злость мгновенно убавилась, на её место пришло откровенное злорадство. Неужели? Неужели смог её достать?

Подумать только. Грейнджер не беспокоило, что она манипулировала людьми направо и налево, не волновало, что она лгала так легко, как дышала. Ей не было стыдно за методы, которые она использовала. Нет. Ей было стыдно, что напилась, болтала обо всякой ерунде и уснула в чужой постели. Или именно потому, что постель была моя?

— Представь себе — нет! — возмутилась она, но уже не так громко. — Спасибо, что одна!

Я фыркнул.

— Вот ещё, сдалась ты мне такая пьяная. У меня, между прочим, моральный компас в полном порядке, чего о тебе сказать можно только с натяжкой.

— Это ещё почему? — она снова начала краснеть.

— Я, по крайней мере, не использую своих невест в качестве рабочего инструмента.

И наконец-то попробовал кофе. Эффектной концовки не получилось. Кофе — едва тёплый, кисловатый и слегка попахивающий плесенью. Я поперхнулся, вылив несколько капель себе на джинсы и на стол.

— Малфой, прошу, прекрати! — Грейнджер потёрла и без того красные щёки. — Давай договоримся? Больше об этом ни слова!

— Я посмотрю, что можно сделать. Ты ведь и так уже должна мне. Уверена, что справишься?

— Малфой!

— Тебе же плевать? Уверен, твоя репутация выдержит разок с Драко Малфоем.

Тут она вытаращила глаза и даже приоткрыла рот. И вот это её выражение отражало настолько сильное потрясение, что стало понятно: даже у Гермионы Грейнджер, расчётливой стервы и превосходной лгуньи, есть кое-какие болевые точки, на которые я с удовольствием надавлю.

Я откровенно наслаждался этим внезапным открытием. Грейнджер стыдно, и она в полном ужасе от того, что натворила!

— Что? У нас же… Господи, нет!

Я закатил глаза и рассмеялся. Этот звук прокатился по всему пустому пабу.

— Ты была настолько пьяной?

— Просто заткнись, Малфой, просто заткнись! И прекрати ржать так громко, у меня голова раскалывается!

— Так может, стоит выпить что-нибудь покрепче кофе? Хотя, нет… мало ли снова окажешься в моей постели. И кстати, Грейнджер. Если бы у нас что-то было, ты бы обязательно запомнила.

Грейнджер скривилась.

— Давай ближе к делу.

— Мне нужно знать что-то ещё?

— Значит, и правда поможешь? — она схватилась за тему работы как утопающий за соломинку.

— Думаю, да. Только не забывай, Грейнджер, что у нас ещё и расследование висит, так что придётся и дальше изображать помощницу. Ты ведь ещё не нашла шпиона?

— Хорошо, только здесь обсуждать… Не будем здесь говорить об этом. Я свяжусь с тобой, чтобы сообщить место.

— Когда?

— Мне надо поговорить об этом с Гарри. Я позже напишу, — проговорила она с серьёзным видом, сбрасывая с себя остатки былого смущения.

Но краснота со щёк никак не сходила. Доведение её до такого состояния показалось мне невероятно приятным. Краснела как какая-то школьница, услышавшая слово «член».

— Ладно, если ты закончила… — сказал я и, пошарив в кармане куртки. Вытащил десятифунтовую бумажку, бросил её на стол. — Меня там ещё одна ведьма ждёт. Эй, мисс! Можно сюда счёт?

— Прости? — Грейнджер вскинула брови, повернув голову в сторону официантки.

— Нэнси мне чуть башку не откусила из-за твоего платья. Так что забери его, да поскорее, я с ним таскаться не собираюсь, — и тут кое-что вспомнил. — А… в чём ты ушла вообще?

— Я не хочу об этом говорить, — насупилась она, втянув голову в плечи. — Верну я тебе твою одежду, постираю и верну! И нет, не закончила.

Грейнджер проводила взглядом официантку, и когда она отошла от стола, сказала:

— О расследовании хочешь узнать? Про Гранта Остина?

— Ты раздобыла досье? Серьёзно?

— Да, только… — Грейнджер виновато поморщилась, — папка в сумке. Сумка в машине. Машина на парковке возле министерства.

— И что там?

— Я ещё не читала, не успела. Конверт пришёл, когда я уходила, только мельком глянула. Убедилась, что это дело на Остина.

— Отлично, я как раз зайду домой и предупрежу… В общем, позвоню Стюарту, чтобы он подъехал. Там и обсудим, — сказал это и похлопал по карманам куртки в поисках телефона. Но нашёлся он в джинсах. — Ты сейчас будешь занята?

Грейнджер покачала головой.

— Нет, я уже встретилась с Гарри, побывала на месте нового ограбления и поговорила с криминалистами.

— И что?

— А ничего, — разочарованно отмахнулась она. — Как и в прошлые разы. Значит, встретимся у министерства? Буду ждать в машине… Я припарковалась недалёко от будки, ты сразу увидишь. Кстати.

— Чего ещё?

Палец уже завис над кнопкой вызова.

— Не говори Стюарту про то, что я тебе сейчас рассказала. Про расследование в вашем отделе.

— Грейнджер, он и так всё знает. Думаешь, я бы стал от него скрывать такие вещи? Он знает про жучок, про то, что его забрал Поттер. Да и об остальном тоже.

— Да, но… — тут она осеклась. — Не говори ему о том, что мы с тобой сейчас тут обсуждали. Что эта встреча вообще имела место быть.

— Мне нужно что-то знать? — насторожившись, спросил я, замерев как был, с телефоном в руках.

— Нет, просто он может кому-то сболтнуть. Просто не говори и всё. Хорошо?

Я раздражённо кивнул.

Она, с явным облегчением, тоже кивнула, и я вышел из паба и набрал номер Стюарта.

— Ну что? — тут же отозвалась трубка голосом напарника. Он был очень встревожен. — Дозвонился?

— Дозвонился, — и сжал покрепче зубы. Врать напарнику не хотелось. Я был совершенно уверен в нём и знал, что он не проболтается.

— И что? Известно что-то про ограбления?

Я помолчал.

— Малфой, ты тут?

— Да, я… нет, она ничего не знает.

— Про жучок спросил?

— Спросил, отнекивается. Придётся поговорить с Поттером. Думаю, он всё объяснит.

— Уж надеюсь, — недовольно пробормотал напарник. — Думаешь, они работают в связке? И что теперь?

— Теперь двигай как можно скорее в сторону министерства, Грейнджер добыла досье на Остина. Встретимся возле будки.

Напарник пробормотал что-то невразумительное и повесил трубку. Похоже, он остался не очень-то и доволен полученными крохами информации. Пока говорил с ним, успел подняться до квартиры. Там осталась Нэнси.

Вдохнул побольше воздуха. Выслушивать новую порцию возмущений и вопросов не хотелось, голова была забита до отказа. Мне даже показалось на пару секунд, что всё услышанное — просто очередной кошмар, который не успел раствориться вслед за предрассветной дымкой.

Но мои опасения были напрасными, и Нэнси в квартире не оказалось. Более того, она не оставила даже записки. Но думать об этом не было времени, а потому, переодевшись в привычные для трудовых будней рубашку, брюки и ботинки, захватил палочку, накинул куртку и запер квартиру.

Трансгрессировав из ближайшего пустого проулка, оказался как раз возле того места, где вчера — а казалось, пару недель назад — обнаружил Грейнджер, наматывающую на кулак сопли. И подумал, что не спросил, почему они с рыжим вчера поцапались перед тем, как она сбежала. Это было совершенно не моё дело, и было поперёк самому главному принципу: не говорить о личном. Но Грейнджер, что бы я ни делал, плевать хотела на все правила, привнеся в мою жизнь целую россыпь подробностей о своём бытие.

Машина Грейнджер стояла недалеко от будки, я сразу приметил это авто дурацкого бежевого цвета. Подойдя ближе, понял, что внутри никого не было. Ещё не успела трансгрессировать?

Из-за облезлого угла здания, под которым находилось министерство, кто-то вышел. Нет, не так. Целенаправленно шагнул, будто поджидал. Девушка, чьи волосы, как оказалось, теперь были тёмными и короткими, сняла капюшон ярко-розовой куртки и сунула руки в карманы. Подмышкой у неё была зажата свёрнутая в трубку газета.

Я бы даже не узнал её на улице, если бы прошёл мимо, так сильно переменили стрижка и тёмный цвет волос. Но вот пирсинг в носу и рюкзак — как и говорила Грейнджер — были всё теми же. Я замер, будто что-то пригвоздило к месту. Голубые глаза широко распахнулись. Она явно ждала не меня.

— Поверить не могу… — прошептала она одними губами. — Ну здравствуй, Джек? Или лучше звать тебя Драко Малфой? Или детектив Малфой?

Я набрал в лёгкие побольше воздуха.

— Привет, Кэти.