Пятеро в молчании (гет)

Я глядел на Нэнси секунд пять.

— Как?

— Я так поняла, что… его застрелили, — поморщилась Нэнси. — Разве это не… странно?

Вопроса Нэнси не понял, но не стал переспрашивать. Думалось о другом: мы с Тейлором так и не сумели найти общий язык, и как бы в мозгу не билась мысль о том, что я его терпеть не мог, смерти он не заслуживал.

— А Джонс и Кларк?

— Кларка не видела, а Джонс в кабинете у дяди. Похоже, он…

Не стал дожидаться окончания предложения, а пошёл сразу в кабинет — машину Стюарта я приметил ещё на парковке. Нэнси засеменила следом, но даже взгляда было достаточно, чтобы дать ей понять: этого делать не стоило. Она осталась стоять посреди коридора.

Но дойти до кабинета не успел. Стюарт вышел в коридор сразу, как только я дошагал до двери.

— Ну слава богу, Малфой, ты здесь! Что с твоим лицом?

Я отмахнулся и жестом дал понять, чтобы он вернулся в кабинет.

— Ты обязан поговорить с ней, Малфой! Или с Поттером! — сказал Стюарт, как только за нами закрылась дверь. — Это всё перешло всякие границы! Ты слышал, что Тейлора нашли? Ты просто обязан потребовать объяснений! Что, мать их, творится вообще?! Если… — тут он понизил голос, будто опасался, что нас услышат, — если… всё, что мы думали, правда, то…

Я не знал, что ответить, а потому тупо пялился на напарника. Что сказать? Что и так всё знал, но Грейнджер потребовала скрывать правду? Ничего, кроме ненависти к ней, к её тайнам, и её просьбе молчать, не ощущал.

— Ну? — Стюарт шумно дышал.

Его требовательный тон зазвенел в воздухе.

— Тебе не кажется, что это опасно? Лезть в это?

Напарник, принявшийся ходить из стороны в сторону, замер.

— Что-то я тебя совсем не понимаю, — напряжённым тоном выговорил он. Поднял на него взгляд, который предпочёл бы направить куда угодно, но не на него. — Когда ни черта не происходило, ты чуть из кожи вон не лез! А теперь…

— Но мы ведь решили не совать в это нос, так? Ты сам сказал, что в дела отдела внутренних…

— Ага, сказал! — раздражённо махнул он рукой. — Пока кто-то не убил Тейлора! Если он занимался этими ограблениями, что-то обнаружил, может, кого-то подозревал… Мы и так вляпались. И вот это действительно опасно. Поздновато уже поворачивать назад! Если никто не подтверждает насчёт шпиона, это не значит, что его нет! А если этот шпион поймёт, что мы что-то знаем? Может, он понял, что в отделе ведётся расследование, и мы следующие у него на прицеле? Незнание в этом случае — худший расклад. Нам нужно быть начеку, знать, откуда ждать опасность! — он помолчал, поджав губы, а потом добавил: — У тебя, хотя бы, есть палочка. Ты волшебник, можешь защититься от магии. А мне что прикажешь делать? Оборачиваться всё время?

Я не стал уточнять, что Тейлора отправили на тот свет обыкновенной пулей. Вместо этого вытащил из кармана упаковку аспирина, наколдовал стакан воды. Все движения были медленными, будто от точности их выполнения зависела жизнь. Но всё это, конечно, было лишь поводом потянуть время. Шипучая таблетка слишком быстро растворялась в воде, а в воздухе так и болтался вопрос напарника.

— Малфой, бога ради, не молчи! Ты со вчерашнего утра сам на себя не похож! Где тебя мотало вообще весь день? Я отправлял тебе сообщения! Вы… вы же должны были съездить в Бристоль? Что случилось-то?

— Увидел сообщения только утром, — тут же отозвался я, почувствовав, как слабо трепыхнулась мысль, что удастся сменить тему. Но слова Стюарта о его безопасности слишком плотно впечатались в мозг. — Да… Мы, кхм, съездили… Дом пуст, там давно никто не появлялся. Я ушёл немного раньше. Но вряд ли она нашла там что-то полезное.

Стюарт пристально, даже слегка требовательно, глядел на меня и молчал. А я в свою очередь старался не моргать. Почему-то мне казалось, что если не моргать, то он сменит тему. Когда его молчание уже начало подкрадываться к отметке «слишком долгое», он вдруг покачал головой, сделал пару шагов по кабинету, вскинул руки к лицу и потёр виски.

— Ладно, знаешь… — выговорил я, не совсем понимая, правду собирался говорить или солгать. — Я поговорю с ней, окей? Давай займёмся нашим делом. Ты писал, что съездил к родителям Аллин?

— Хорошо, — ещё немного помолчав, ответил он и устроился за своим столом. — Держи меня в курсе, будь так добр.

Стюарт задержал взгляд на пустом стакане, который я по-прежнему держал в руках, а потом на моём лице. Длилось всё это не дольше трёх секунд, но этого было достаточно, чтобы успела промелькнуть глупая мысль: Стюарт прекрасно всё понимал, но откровенно говорить почему-то не хотел.

— Договорились.

— И перестань быть таким странным. Это раздражает.

Я оставил это бессмысленное замечание без ответа, но зато вспомнил кое-что другое. А именно — слова Нэнси.

«Разве это не… Странно?»

Действительно. Это странно. Кому понадобилось убивать мага магловским способом? Но, надо признать, пистолет — не самый плохой способ для волшебника, который хочет скрыть свою личность. Палочка останется чиста, а причастность придётся доказывать другим способом. Если убийца, конечно, не оставил пистолет со своими отпечатками на месте преступления. И если, разумеется, он вообще был волшебником.

— Так что там с родителями этой Аллин? — я тоже сел за свой стол, пытаясь сообразить, почему на нём всегда образовывался такой бардак даже в моё отсутствие.

— Только отец, — прохладно отозвался напарник. — Мать её на лечении в клинике и для беседы недоступна. Умом повредилась… после смерти дочери.

Стюарт ещё раз смерил меня тяжёлым взглядом, помолчал, шевеля сомкнутыми губами, будто пережёвывая те слова, что просились наружу, и принялся рассказывать о результатах своей поездки.

Объяснилось появление подвески-птички, которую Остин подарил Софи. Раньше она и правда принадлежала Аллин. Отец Аллин и до гибели дочери не очень-то доверял её избраннику. А уж после того, как он узнал, кем он был на самом деле, сомнений в его виновности у него не оставалось. Остин промышлял тем, что искал для букинистов и богатых коллекционеров-ценителей редкие книги, зарабатывая на их перепродаже, и это не вызывало у него доверия. Как я понял из рассказа Стюарта, он и по сей день штурмовал полицейский участок. Но ни его положение в обществе, ни деньги, ни связи не могли найти убийцу и закрыть дело.

Как выяснилось, Аллин и Грант познакомились до жути банально, словно в сопливом романтичном кино, что так любила Нэнси: он налетел на неё на улице со стаканчиком кофе. Уильям Солсбери сообщил, что он не раз откровенно говорил с дочерью по поводу Остина, стараясь убедить её, что он ей вовсе не пара. Он был намерен нанять частного детектива, чтобы предоставить дочери доказательства непорядочности её ухажёра, но послушал жену и не сделал этого, чтобы не портить отношения с Аллин

Его терпение окончательно лопнуло, когда они оба на целых три месяца укатили путешествовать, а по возвращению объявили о своей помолвке. Хоть он и не стал предпринимать никаких действий, чтобы вывести Остина на чистую воду, но прямо высказал мнение о том, что Остин —простой нувориш и альфонс. Аллин не разговаривала с отцом около месяца, да и потом отношения были откровенно натянутыми.

Несчастный отец показал Стюарту вырезки из газет, в одной из которых говорилось о благотворительном вечере, где Аллин и Остин впервые вместе появились в обществе и СМИ. Как пояснил Солсбери, Аллин терпеть не могла светскую суету, а потому старательно избегала массовых сборищ (исключение составляли те, от которых отвертеться было никак нельзя), и, особенно, не допускала вторжения в личную жизнь. На вопрос о том, вёл ли себя Остин странно, он заявил: всегда.

После некоторых наводящих вопросов Стюарта, он припомнил, что примерно за две недели до гибели Аллин у Остина были какие-то проблемы с одним из клиентов. А запомнил он это потому, что примерно в тот же период Аллин потеряла свои любимые часы, которые ей подарили родители на двадцатилетие. Она долгое время расстраивалась, а часы найти так и не смогла. Солсбери свято верил, что часы стащил именно Остин.

— А ты спросил, сколько стоили часы?

— Что-то около восьмидесяти тысяч фунтов, — незамедлительно ответил Стюарт. — Думаешь, Остин их украл?

— А ты так не думаешь? По-моему, папаша оказался очень проницательным. Что-то ещё пропадало?

Стюарт отрицательно качнул головой.

— Это как-то глупо. Нет? Зачем ему красть часы? То, что Аллин точно заметит, да ещё и в первую очередь? А после оставаться и делать вид, будто ничего не было. Тем более, когда есть такое давление со стороны родителей. Имею в виду… вот скажи, если Аллин точно заметит пропажу часов, не проще ли ему сбежать с ними, а не делать вид, что он тут ни при чём? И почему только часы? Я понимаю, что вынести их было наверняка проще, но… если ему нужны были от Аллин деньги, и его целью было её ограбить, почему он не сделал этого раньше? У него наверняка были десятки моментов, когда он мог сделать это, но украл всего-то часы. И заметь, почти через полгода их знакомства. Нет-нет, тут что-то не так.

— Похоже, её отец тебя не убедил? Ему, полагаю, виднее, — не без яда прокомментировал я, но напарник пропустил мимо ушей явную насмешку.

— Согласен, он не белый и пушистый. Не знаю… В этом деле за что ни возьмись — всё хуже и хуже. Многое указывает на Остина как на убийцу Софи, но письмо… — он задумался, потирая лоб. — Как бы этот Солсбери не ненавидел Остина, он всё же сказал, что они с Аллин никогда не ссорились или ещё что-то в этом роде. Она бы рассказала матери.

— И ты туда же! Ну что вы привязались к этому письму?

Напарник перевёл на меня внимательный взгляд.

— В каком смысле?

— А ты представь, что письмо мы не нашли. Какие у тебя ещё аргументы? Я согласен с тем, что Остин не убивал Аллин, но он поспособствовал этому. Скорее всего это было сделано только потому, что она вернулась в дом, хотя её там быть не должно. Просто убрали как свидетеля. Это сделал или Майкл, или кто-то из его дружков. По крайней мере, Остин должен был быть в этом уверен, — твёрдым голосом сказал я. — Но, думаю, он должен винить во всём произошедшем именно Майкла, иначе Остину не за что было бы мстить ему и убивать Софи. А Остин точно знал, что у Майкла есть дочь, ведь он сам и подарил ей ту подвеску-птичку. Подружки Софи из Уолсингема сказали, что подвеску ей подарил «друг из Лондона». Остин наверняка договорился с Майклом, что пока их с Аллин нет дома, он проникнет в дом. Дал ему и пароль от сигнализации, и ключи от дома. В деле ведь что написано?

— Дом не был взломан, помню, — покивал Стюарт.

— Вот именно. И когда ограбление было в самом разгаре, вдруг возвращается Аллин и видит… предположительно, Майкла. Майкл убивает её, чтобы она его не сдала полиции, тут же на сцене появляется Остин. Охранник на той вечеринке сказал, что Остин уехал почти вслед за Аллин. Даже если Майкл и успел сбежать с прихваченным добром, Остин совершенно точно знал, что это мог сделать только тот, кто был в доме. Вот только не понятно, как Остин поранился, раз там нашли его кровь… Но это не так важно. Важно то, что ему нужно было срочно убираться из дома, ведь соседи услышали выстрел. Полиция приехала через четыре минуты. Понятное дело, он захотел отомстить, ведь Майкл и кинул его, и подставил с убийством.

— То есть, ты не думаешь, что Остин… ну… и правда любил Аллин?

— А какая разница?

— В письме он говорил… — начал Стюарт, но я остановил его жестом руки.

— К чёрту письмо! Ты слышишь меня вообще?

— Нет, погоди, — покачал он головой, явно нацеленный высказаться, — это важно. Зачем ему ещё мстить таким образом? Око за око, как говорится. Очевидно, Майкл любил свою дочь, раз Остин посчитал такую месть уместной, — он скривился от собственных слов: — Паршиво звучит, но суть понятна.

— С такой логикой эта твоя любовь может быть и ни при чём! — огрызнулся я, на что напарник закатил глаза. — Нет, ну сам посуди. Раз Майкл любил свою дочь, то можно считать, что Остин в отместку за подставу отобрал у Майкла самое дорогое, что у него было, вот и всё. Майкл его не просто подставил, он неплохо так подгадил ему на всю оставшуюся жизнь. Или тюрьма, или скрываться всю жизнь. Кому такое понравится? Любовь-не любовь, а мотив всё равно на лицо. Так?

— Допустим, — отмахнулся напарник. — И что дальше?

— А дальше то, что Остин выбрал бежать и скрываться, — продолжил я, не обращая внимания на явную досаду Стюарта, — потому что его, с большей вероятностью, посадили бы за убийство Аллин. Его уже подозревали в убийстве в прошлом, того главаря банды. Возможно, он не планировал мстить аж через шесть лет, но Майкл-то уехал из Лондона. Остин сменил имя и каким-то образом устроился в музей. Не исключено, что всё это время он как-то старался разыскать Майкла, но ничего не вышло. А спустя шесть лет увидел Софи в музее, на вечере в честь победы. Билли сказал, что они познакомились именно там. Софи сама ему рассказала.

Стюарт крепко задумался. Казалось, стоило только получше прислушаться — и можно услышать, как шевелятся его мозги.

— Это логично, — вставил я в образовавшуюся тишину. — И это вписывается в рамки реальных фактов.

— А письмо? — вскинув брови, спросил Стюарт. — Зачем оно было нужно? Можешь объяснить? Это не логично, и в рамки твоей истории не вписывается. Но оно существует — и это факт. Я не понимаю.

— А вот чего я не понимаю, — прятать раздражение уже не получалось. — С какой стати письмо считается достоверным источником информации? Почему все так верят в то, что там написано?

— А этому Билли, значит, верить можно, да? — сощурился Стюарт, подавшись вперёд. — Кто сказал, что он говорил правду про то, что Софи и Остин познакомились в музее?

— А зачем ему об этом врать?

— А Остину зачем врать? — парировал напарник.

— Потому что он убийца!

— Но зачем ему врать Майклу? — он покачал головой. — Если он отомстил, почему не написал ему об этом прямо? Разве не в этом суть мести?

— Если не Остин убил Софи, то кто? Купер?

Стюарт состроил удивлённую физиономию. Только сейчас я понял, что вскочил на ноги.

— Купер? — он выгнул бровь. — Помощник Остина в музее?

— Ага, он.

Я опустился на стул, стараясь успокоиться. Если это дело не доведёт меня до сердечного приступа, то это будет большой удачей.

— И… а при чём тут Купер-то?

— Вот и я о том же, — отмахнулся я. — Спроси у Грейнджер, если тебе делать нечего. Её идея.

Стюарт отвёл взгляд при этих словах, но я спохватился слишком поздно. Очевидно, он больше не был так расположен к Грейнджер, как в самом начале. И даже упоминание имени напрягало напарника.

— Слушай, — вдруг сказал он, — ты только не спорь, ладно? Твою позицию я понял. Можно ли предположить, что Майкл каким-то образом… М-м-м… заставил Остина совершить то ограбление, что упоминалось в письме?

— Заставить? — с сомнением переспросил я. — Зачем ему…

— Нет-нет, погоди, Малфой. Подумай вот о чём. Во-первых, мы всё ещё не знаем, как Майкл и Остин познакомились. Они явно вместе не работали, но откуда-то знали друг друга, так? Во-вторых, у Остина была своя банда, у Майкла — свои люди. И ни в деле Остина, ни в деле Майкла нет никаких упоминаний друг о друге.

— Ну и что? Может, они не попадались вместе, вот и всё. Ничего это не значит.

— Но вдруг это правда? Вдруг они не работали вместе, а просто… не знаю… просто общались? Типа… как коллеги? Но Майкл прекрасно знал, кто такой Остин.

— Волшебник?

— Мошенник! И вдруг, примерно в июле девяносто девятого, Остин пропадает. Как раз в это время он знакомится с Аллин, они заводят роман и уезжают путешествовать. Остин понимает, что влюбился, но рассказать Аллин о прошлом не может. Конечно, она его не поймёт! Зачем девушке из джентри такой вот Остин? Возможно, он решил просто покончить со своим прошлым. Нам неизвестно, сообщил ли Остин Майклу о своём решении, но это и не важно. Важно другое!

Стюарт вытащил из раскрытой папки газетную вырезку, прошагал до моего стола и положил передо мной. С сероватого листа смотрели двое. Довольно симпатичная девушка в красном платье держала под руку молодого мужчину в тёмном костюме — определённо, Гранта Остина. Он выглядел гораздо презентабельнее, чем на фото из своего дела, но был вполне узнаваем. Оба улыбались, глядя в объектив камеры.

— И?

— Майкл мог увидеть эту статью. Девушка из богатой семьи… Понимаешь? Остин пропал, а тут явился, да ещё и с богатой красоткой под руку! Я думаю, Майкл сразу понял, что ему делать. Тем более, у него была дочь, о которой нужно было заботиться. И мог ли он упустить возможность легко заработать?

— Ты считаешь, что он его шантажировал, — подытожил я, отодвинув от себя вырезку. Стюарт взял её и внимательно всмотрелся.

— Да, возможно, — покивал он, не отрываясь от вырезки. — За две недели до убийства Аллин Остин вёл себя странно. Она сказала отцу, что из-за работы. Но мы-то знаем, что за работа у него была, верно? Снимок был сделан второго декабря девяносто девятого, третьего декабря вышел этот номер газеты. Предположу, что примерно в первой половине декабря Майкл связался с Остином, потребовал денег, пригрозил, что в ином случае расскажет правду. Пойдёт в СМИ? Как вариант. И как раз тогда пропали часы Аллин. Всё сходится!

— Он украл часы, отдал Майклу…

— Но тот захотел большего, — с видом человека, который только что раскрыл дело, кивнул он. — Они спланировали ограбление, ну и…

Стюарт мрачно глянул на вырезку, которую всё ещё сжимал в руке.

— Слишком много «если» и «предположим», — помолчав секунд десять, сказал я. — Почему Остин просто его не убил? Или не заплатил тому, кто сделал бы это?

— Зачем ты пытаешься сделать из него какого-то «серого кардинала» преступного мира? — грубовато спросил он. — Ерунда какая-то. Это вообще не важно. Важно то, что сюда укладывается письмо, и всё выглядит логично.

— Мне кое-что не нравится в твоей теории, Стюарт.

— И что же? — он расправил плечи, а я ощутил, как коснулось невесомое дежавю.

— В ней нет подозреваемого в убийстве Софи.

— А как же Билли? — тут же отозвался Стюарт, готовый, казалось, глотку порвать за свою блестящую теорию. — Алиби у него нет, перед убийством ссорился с жертвой. Напомни-ка, о чём?

— Да, ссорились они из-за Остина. Но: он сказал, что не знал о месте их встречи.

— Ага, они все так говорят, — отмахнулся напарник.

— И что, он убил Софи и спокойно пошёл на работу?

— А что, по-твоему, Остин убил Софи и спокойно вернулся на работу?

— А вот ни черта не спокойно, дорогой мой напарник! Остин, как сказал Купер, был не в себе, а на следующий день вообще смотался, поссорившись с женой! К тому же, Люси, та барменша, сказала, что Билли вёл себя в тот вечер как обычно! И он, кстати говоря, никогда в убийстве не подозревался!

Мы мрачно глядели друг на друга, не говоря ни слова.

— Идиотизм какой-то, — примирительным тоном сказал я. — Толку спорить сейчас нет. Ты говорил, что у тебя есть что-то ещё?

Стюарт недовольно скорчился, явно борясь с желанием высказать ещё один убедительный аргумент в пользу своей теории. Но он, взяв себя в руки, ответил:

— Да, есть. Я нашёл адрес Алексии.

Я вскочил на ноги.

— А что молчал-то? Поехали к ней!

Стюарт отвечать на вопрос не пожелал, только пробормотал что-то невнятное.

Мы вышли в коридор, который был совершенно пуст, будто никого здесь и не было. На волне рассуждений, не только я, но и Стюарт — оба позабыли о том, что случилось с Тейлором.

Пусть и не было теперь снующей по этажу толпы, воздух всё равно был тяжёлым, отчетливо чувствовались в нём мрачность и уныние. Случившееся подкосило всех, и неважно было, знали ли они Тейлора лично или только слышали о нём. Убийство копа было настоящим потрясением для каждого и имело оттенок чего-то личного.

Убийства копов случались редко, а в нашем отделе и вовсе никогда. Все понимали, что обыкновенные будни любого служителя порядка всегда наполнены опасностью. Но те события, которые отпечатывались в сознании так чётко, что вытравить их не получилось бы и самой едкой кислотой, для самих участников нередко были окутаны тонкой плёнкой ощущения неприкосновенности. Именно она могла подтолкнуть к риску, к необдуманному геройству, к критическому рывку. Да, всякое могло произойти при исполнении. Но кто, думали некоторые, в трезвом уме, намеренно покусится на жизнь копа? Такие мысли были опаснее всякой пули и заклинания, потому что никакой неприкосновенности, конечно, не существовало.

Отчего-то мне казалось, что Тейлор и правда что-то нащупал, и именно это призрачное чувство безопасности подтолкнуло его к необдуманному поступку.

Я всё прокручивал сказанное Нэнси, представляя, куда угодила пуля и как какой-нибудь обыватель обнаружил тело. Тейлору уже было плевать, а тому несчастному ещё долго будет мерещиться мертвец.

Вспомнился момент, когда я только-только встал на путь подготовки в школе мракоборцев. Вот уж где точно можно было пройти краткий курс жизни с названием вроде: «самая редкостная дрянь, которую вы сможете повидать». После этого реакция на труп с пулей будет примерно такой же, как если смотреть не особо интересную передачу по телевизору. Разница состояла лишь в том, что телевизор можно было выключить и преспокойно пойти по своим делам.

Дай бывалому мракоборцу бутылку хорошего бренди и попроси рассказать о самом паршивом дерьме, что он видал — и готовься услышать истории о самых отвратительных, грязных и непостижимых проявлениях человеческой натуры; истории, которые обывателю покажутся запредельными страшными сказками или каким-то маниакальным выбросом воспалённого мозга. Истории о том, что люди творят с собой и друг с другом. В услышанное, чаще всего, просто не верилось. И это, наверное, к лучшему.

Мне было чуть легче, чем большинству новобранцев в школе мракоборцев. К своим немногим годам я насмотрелся такого дерьма на всю жизнь; воспоминания о военном времени тогда приходили во снах очень красочными и чёткими. Было легче в те моменты, когда какой-нибудь из наставников, умудрённый опытом, в один из вечеров рассаживал нас перед собой в небольшом зале с камином, и, как следует заправившись из грязноватой фляжки, принимался за рассказы о своём бытие, обязательно начиная рассказ со слов, вроде: «так, сопляки, я тут не просто байки рассказываю, а жизни учу. Слушать внимательно…» И слушать было обязательно. И очень внимательно. Даже тем, кого откровенно выворачивало наизнанку.

Но что я уяснил раз и навсегда из этих историй, так это то, что всегда нужно быть настороже. Не поддаваться мнимому чувству безопасности и хорошенько думать перед тем, как бросаться на рожон. Как любил повторять Поттер — «постоянная бдительность!».

Многие из переживших войну в тот год оказались в школе мракоборцев. Посчитав, видимо, что всё это — некая романтичная присказка к истории их жизни, полной насыщенными событиями, которыми можно восторженно делиться с друзьями за кружечкой пива в баре в пятницу вечером. Конечно, это было не так, и кое-кто отсеялся не просто в первый год, а в первые недели. Недаром тот же Поттер говорил, что мракоборцы не набирали новых сотрудников уже долгое время. И тогда мне стало понятно почему.

Предпочтительнее было думать, что мне легче, чем другим. Но чаще, чем того хотелось, казалось, что я так и не очнулся от кошмара, уснув однажды в мэноре под крики истязаемых где-то глубоко внизу, даже через толстые стены отлично слышимые в ночной тишине.

И это страшным образом возвращало в реальность, непредсказуемую и иррациональную. Спустя годы, когда принимался за дело, где фигурировали малоприятные подробности, удавалось абстрагироваться. Потому что надо, потому что это — работа. Но сегодня не получалось. И произошедшее с Тейлором оставило след намного более сильный, чем истории мракоборцев. Прав был Стюарт, в идейном отношении: ежесекундно оборачиваться хотелось до зуда в костях.

Когда мы оказались на улице и уже дошли до машины Стюарта, то он неожиданно сказал:

— Вы не ладили, но… он был хорошим копом.

Я внимательно посмотрел на напарника, стараясь сообразить: зачем он сказал это?

— Я знаю.

Больше о Тейлоре мы не говорили.

По дороге Стюарт объяснял, как он нашёл адрес Алексии. Я слушал вполуха, разглядывая мелькающий за стёклами городской пейзаж. В конце-то концов, какая разница? Поняв, что внимание моё рассеянно, напарник крутанул ручку громкости на панели проигрывателя, чтобы звуки застрявшего диска Kasabian плотнее заполнили салон авто. Мы не говорили о Тейлоре. Но я был уверен, что Стюарт, как и я, не переставал думать о нём.

Наверное, его подружка сейчас льёт слёзы, не веря в неподвластную уму правду. И друзья, и родители — все они. А Джонс? Как он воспринял потерю напарника? А что будет, если со Стюартом случится подобное, потому что я не посчитал нужным поставить его в известность о происходящем из-за просьбы Грейнджер? Ведь он, на самом-то деле, прав: вдруг, кто-то из нас нацелен следующим? Больше смахивало на паранойю, но эта неизвестность, кто шпион, что ему известно и каким будет следующий шаг, не просто заставляла оборачиваться, но и будила жгучее, животное и вполне рациональное желание — бежать от опасности.

И всё же мне слабо верилось, что кучка чистокровных, помешанных на родословной, волшебников могла развалить союз магов и маглов. Это казалось бессмысленным: а что выиграют они, развались этот союз? Разве это вернёт былое расположение и власть? Что могут десяток волшебников против министерства, которое давно и предельно чётко определило свою политику на ближайшую будущность? Начнётся неразбериха, и только. Какой толк устраивать суматоху?

Только хотел заговорить со Стюартом, постараться объясниться с ним, как ощутил в кармане вибрацию. Даже холодом обдало, когда увидел сообщение от Грейнджер. Она что, и в мозги пролезла?

«Если хочешь помочь, то нам надо встретиться».

Мысль о том, чтобы просто выкинуть телефон в окно, показалась очень соблазнительной. Но…

Как никогда чётко я понимал, что стоял перед выбором: рассказать Стюарту правду, втянув его в это болото по самую макушку или не подвергать его ещё большей опасности и постараться сделать всё, чтобы поскорее устранить угрозу. Стюарт заметил, что я пялился в телефон, сделал музыку чуть тише.

— Что там?

Я помолчал.

— Ничего.

— Я ведь видел, что сообщение от неё.

Стюарт отвёл взгляд и глядел теперь на дорогу. Между его бровей залегла складка.

— Обыкновенная чушь.

— Перезвони ей, вдруг это по поводу…

— Нет, это… из-за вчерашнего. Ерунда.

— Это как-то связано с твоей разбитой физиономией и той упаковкой аспирина? Это она тебя так? Что вообще вчера случилось?

Я даже усмехнулся такому выводу.

— Нет, это не она. В общем…

Я кратко рассказал ему о ссоре с Грейнджер в Бристоле, обойдя основную суть конфликта, а также о том, что ей пришлось ночью вытаскивать меня и Забини из полицейского участка.

— Наверное, хочет устроить ещё одну выволочку, — закончил я, когда мы уже подъезжали к адресу, который накопал Стюарт.

— Её сегодня, кстати, не было с утра, — недовольно сказал он. — Перед тем, как ты явился, Форд собирался в министерство, у них собрание. По-моему, самое время, спросить у неё, что к чему, да?

Я уверенно кивнул, от всей души надеясь, что Стюарту на данный момент этого было достаточно. Но твёрдо решил всё ему рассказать, как подвернётся удобный момент — беседа предстояла не лёгкая и далеко не короткая. Предупредить об этом решении Грейнджер, а дальше — пусть делает с этой информацией что угодно.

Стюарт припарковал машину возле ряда трёхэтажных серых домов, фасады которых местами разделяли грязноватые, из голого кирпича. Вид дополняли и щедро расставленные возле каждой двери мусорные баки, и серое небо, которое тоже казалось местами чем-то запачканным. Узкая пустынная дорога, уходящая вверх под небольшим наклоном, оканчивалась четырёхэтажным зданием с большими зеркальными вставками.

— Где это мы?

Стюарт вылез вслед за мной и шумно захлопнул дверцу авто.

— Ты не слушал? — он раздражённо покачал головой. — В Крауч-Энде. Вон тот дом.

Он указал в сторону одного из серых домов с зелёной дверью. Её оттенок можно было охарактеризовать не иначе как «вырви-глаз».

— Пошли.

Дверь распахнулась после третьего стука. В проёме показался мужчина лет сорока и совершенно несчастного вида. Он держал на руках ребёнка, но тот извивался в его неуклюжих объятиях как маленький скользкий змеёныш, не переставая что-то лопотать.

— Добрый день. Служба столичной полиции. Детективы Малфой и Миллер, — сказал я, пытаясь привлечь внимание мужчины. Тот резко поднял взгляд, не прекращая своих попыток удержать ребёнка. — Нам нужно поговорить с Алексией Остин.

— Что? Я… что случилось? — взволнованно пробормотал он, свободной рукой взлохматив и без того стоящие торчком волосы.

— Мы ведём дело об убийстве. Вы, наверное, слышали о нём. Убийство в Сохо, — вставил Стюарт. — Мы бы хотели поговорить с Алексией. Надеемся, что она сможет помочь в расследовании.

— Да-да, я слышал, девушка в Сохо… — растеряно проговорил он. — Но зачем вам Лекси? При чём тут она?

За его спиной раздался какой-то шум, и он повернул голову.

— Тильда! Какого… — он растерянно заморгал. — Простите, я совершенно не умею с ними обращаться… Я отец… то есть, муж. Алексии сейчас нет, но…

— А где она?

В доме снова раздался шум.

— Проходите в дом, иначе Тильда… это наша старшая… Господи, ну что ты там делаешь?

Мужчина бросился на шум вглубь дома, стараясь удержать на себе ребёнка. Мы вошли следом. Откуда-то снизу раздался громкий протяжный писк. Стюарт чертыхнулся, подопнув носком ботинка резиновую утку. В глубине дома слышался грозный голос мужа Алексии, который явно отчитывал дочь. Почти сразу же послышались визгливый детский плач и топот ног.

Мужчина снова появился в поле зрения, предложив следовать за ним. Мы прошли через просторную комнату, в которой не было ничего, кроме гигантского телевизора, длинного дивана и невероятного количества детских игрушек и книг. Стюарт ещё раз тихо выругался, запнувшись о развалившийся на полу детский розовый самокат.

Мы вошли на кухню, такую же просторную, но более светлую. С потолка глядели десятки круглых маленьких светильников, заливая всё пространство белым светом. Ребёнок, которого мужчина держал на руках, был усажен в высокий детский стульчик и теперь недовольно стучал по всему, до чего дотягивались его ручонки, и пускал слюни.

— Извините, я не представился… — бормотал мужчина, почесав затылок. — Я муж Лекси… То есть, Алексии. Стэн, Стэн Брок.

— Мистер Брок, а где сейчас Алексия?

Мужчина поразмыслил, внимательно наблюдая за действиями ребенка.

— У нашей старшей, Тильды, через два дня день рождения, шесть лет. Сами понимаете, такой возраст…

Я бросил взгляд на Стюарта, который едва приметно приподнял бровь, глядя на мистера Брока. Сам он выглядел таким потерянным, будто впервые за шесть лет остался со своими детьми наедине и теперь понятия не имел, что с ними вообще нужно делать.

— Мы решили отпраздновать за городом… — продолжил он. — Знаете, я не особо об этом… В общем, Лекси уехала, чтобы всё подготовить к празднику… Но как она может вам помочь? Я хочу сказать… она не знала ту девушку!

— Да, но мы думаем, что её брат знал, — сказал я, на что мистер Брок отреагировал вполне однозначно.

— Брат? Но… у Лекси нет ни братьев, ни сестёр! Я имею в виду, что… она мне ничего такого никогда не говорила!

— А с родителями Алексии вы общались?

— Нет, они… они давно погибли. Так сказала Лекси…

Муж Алексии был так искренне удивлён, что было яснее ясного: о происхождении своей жены он ничего не знал. Но если знал, то был достоин высочайшей награды за самую правдоподобную игру.

На пару секунд я представил, каким будет для него сюрпризом, если он действительно ничего не знает о магии, а его дети унаследовали материнскую особенность. Ребёнок вдруг громко завопил. Стэн бросился к нему.

— Бобби, ну что ты плачешь? — нервно вопрошал он сына, плач которого становился всё более невыносим. — Так у Лекси есть брат? Как это возможно?

— А когда она вернётся, мистер Брок? — громко спросил Стюарт несчастного папашу. — Если бы она перезвонила по приезду, мы бы не стали вас больше, кхм, отвлекать…

Стюарт извлёк визитку и положил её на кухонный стол.

— Да-да, хорошо… Обещала вернуться до полудня. Она не взяла с собой телефон, но как вернётся… Хорошо, да, — пробормотал Стэн.

— Мы направились к выходу. Но на пороге кухни я повернулся и добавил:

— Вы можете не говорить жене, что мы интересовались её братом?

Стэн отвлёкся от сюсюканья с сыном и растерянно на меня поглядел.

— То есть… а почему?

— Так будет лучше. Для расследования.

Тот неуверенно кивнул, и я поспешил за Стюартом, который торчал возле выхода, держась за ручку двери.

— Зачем ты попросил его об этом? — недоумевал напарник, пока мы шли до машины. — Он и так всё ей расскажет, как только она явится. А ты ещё и внимание на это акцентируешь.

— Да, в этом и смысл, — ответил я, глянув на часы. — Похоже, она скоро должна вернуться. Мы подождём её. Только надо отъехать чуть подальше.

— И какой в этом толк? Думаешь, Алексия знает, где её брат?

Стюарт вытащил из кармана пачку сигарет и нервно закурил.

— Эффект неожиданности. Представь, что она действительно покрывает своего братца. Возвращается домой, а тут муж говорит, что полиция интересовалась им. Вряд ли она сразу станет перезванивать, как думаешь?

Напарник сделал глубокую затяжку. Казалось, он всеми силами старался не начать очередной спор по поводу виновности Гранта Остина.

— Отъедем на парковку, туда, — он махнул рукой в сторону. — Оттуда будет виден дом.