Пятеро в молчании (гет)

Всё воскресное утро я попеременно пребывал в двух состояниях.

Распластавшись на кровати, был уверен, что никаких внутренних резервов не хватит, чтобы пробиться сквозь прижимающую свинцовую тяжесть. Но лишь одно мгновение — и вот, я уже на ногах, хожу из стороны в сторону, вдалбливая пятки в пол. При этом ощущалась вибрация, расходившаяся по всему телу. Я словно вкладывал в эти судорожные передвижения всё своё негодование и беспокойство. Чертовски обидно, что ценнейшие крупицы информации дадут начало расследованию, к которому у меня не будет доступа.

Чем дольше таскался по квартире без дела, тем больше давила мысль о том, чтобы смотаться к складам в Сейнт Кэтринс и проверить, там Билли или нет. Но Стюарт был прав, в идейном отношении: соваться туда одному, безо всякого плана и поддержки, было бы просто глупо. И всё же, что-то внутри так и подёргивалось при мысли о Билли. Да, у него была возможность следить за ней, и перед тем, как Софи отправилась в Сохо, они поругались. Но…

Что-то не вязалось, не клеилось.

Он убил её случайно? Из-за ревности? Потому, что она не отвечала ему взаимностью? Но какой человек после убийства объекта своего обожания будет вести себя так, будто ничего не произошло? Почему-то я хотел верить этой Люси и её наблюдательности. Интуиция подсказывала, что Билли не виновен, и она же — он что-то знал. Хорошо было бы отправить наблюдателей в Лютный переулок. Вдруг Билли туда вернётся? Но о том, что я туда ходил, пока знать никому не полагалось. В любом случае, в обход Форда это было не провернуть.

А вот предположение насчёт «старого друга» и правда выглядело весьма интригующе. Я готов был поклясться, что именно он тот, кто нам и нужен.

Вспомнив о клочке бумаги с маршрутом Софи, который переписал для меня Стюарт, я метнулся к джинсам. Пока что там значилось:

«Около 10:30 — лавка Макдэниэлов. 11:20 — ссора с Билли. Между 13:00 и 14:00 — Сохо».

Мы знали, что между ссорой с Билли и смертью Софи встречалась с каким-то высоким и худым мужчиной. Отчёт медэкспертов ожидался только в понедельник, как и информация о палочке, которую нашли рядом. Но я был полностью солидарен со Стюартом — Софи пролежала в той узкой улочке не менее суток, если судить по состоянию её тела.

Кот, не выдержав судорожного мельтешения, куда-то смылся, оставив за собой распахнутое настежь окно. Не думая о том, как котяра попадёт обратно в квартиру, я плотно захлопнул створку. Поразмыслив, хотел было направиться в ближайший бар, который как раз должен был открыться, но быстро пришёл к выводу, что одеваться и выходить из дома попросту лень. На глаза попался плеер, но без наушников — интересно, куда они запропастились?

Сегодня было пасмурно, и это придавало всей квартирке в Хаммерсмите, что располагалась на последнем, третьем этаже, ещё большей, чем обычно, серости. Из окна спальни можно было увидеть Темзу, но это было совершенно безрадостное зрелище. Впрочем, я мог бы позволить себе большее. Если бы захотел.

Выдвинул верхний ящик комода, надеясь, что наушники положил именно туда. Каждый раз я со странным ощущением пустоты вспоминал свою комнату в уилтширском мэноре, которая по размерам превосходила всю нынешнюю квартиру. А всё из-за одной хранящейся в комоде вещицы. Помимо всякой мелочи, там лежала единственная оставшаяся ценная вещь, которая связывала меня с Малфоями. Массивный отцовский перстень с фамильным гербом. Какая же глупость! Я отлично знал, что эта штука стоила столько, что можно было бы спокойно жить как минимум полгода безо всяких мыслей о нехватке финансов. Но перстень так и не покинул своей бархатной обители даже спустя столько лет.

Когда у нас отобрали дом, а на счёт в Гринготтсе наложили арест, то мать как-то пыталась решить этот вопрос. Но, видимо, желание стряхнуть с себя бремя мужа-заключённого и сына, которого в равной степени можно было назвать и бездельником, и алкоголиком, оказалось сильнее, чем необходимость восстановить разбитое семейное гнездо. Да и собственную разрушенную жизнь тоже. К чёрту её.

С грохотом, от которого даже ощутил удовлетворение, захлопнул ящик, выудив наушники. Развалился на кровати, воткнул наушники в допотопный плеер, и в уши тут же протяжно полилась композиция «2+2=5» группы Radiohead.

Вчера снова пришлось столкнуться с прошлым. Теперь было понятно, почему весь вечер меня не покидало чувство тревоги и безысходности. То, что я предпочитал не вспоминать, предстало в образе Кэти Уэст с её нелепыми бирюзовыми волосами.

«Где ты был?»

«А помнишь?..»

«Где тебя искать?..»

Будто и не минуло несколько лет, будто ничего не изменилось. Хотя, для Кэти, возможно, всё так и было. Но зато теперь я знал точно: если окончательно провалюсь на детективном поприще, то прошлое будет ждать меня с распростёртыми объятиями. Такая мысль очень мотивировала сделать всё возможное, чтобы не облажаться.

Неосознанно, нехотя, но мысленно всё равно возвращался к прошлому ещё и каждый раз, когда видел лица школьных знакомых. После этого приходилось бороться с мерзким чувством вины, и чтобы сбросить ненавистное ощущение, повторять: я уже давно не тот человек, которым был тогда. С едва заметным сожалением, но прервал все связи с бывшими одноклассниками, с которыми поддерживал хоть какие-то отношения. Особенно жаль было прощаться с Забини. Он сделал несколько попыток восстановить общение и периодически писал, но, наверное, всё понял. Школьные друзья теперь всплывали редко; мне удавалось избегать мероприятий типа встреч одноклассников, идиотских годовщин, что проводились в школе, и прочих бесполезных массовых сборищ.

Но убеждая себя в том, что прошлое забыто, выброшено и не имеет никакого значения, я раз за разом нырял в воспоминания с головой, так и не сумев их отпустить. А может, никогда по-настоящему того и не желал? И отцовское имущество, хранившееся по сей день, тому доказательство?

Взгляд рассеялся, протаптывая дорожки воспоминаниям. Я не противился туману, протягивающему свои невесомые пальцы. Воспоминания загорались в темноте черепной коробки словно фейерверк. Вспыхивали то ярче — рассыпаясь множеством искр, то едва рассеивали мрак и сразу же угасали. Медленно подкрадывалась мысль, которая, наверное, посещала всякого, кто так же, как и я, болтался на краю собственной реальности: такой ли представлялась жизнь? Но снова и снова пережёвывать рассуждения о правильности своих решений не было никакого смысла. Всё равно что спрашивать у слепого, что он видел — неловко и бесполезно.

С внезапно нахлынувшей злостью выдернул наушники, из которых ещё доносились последние ноты «We Suck Young Blood», и бросил плеер на соседнюю подушку. И только проделав это, заметил, как телефон, оставленный на прикроватном столике, призывно мигал экраном. Не успел схватить телефон, как раздался громкий треск со стороны окна. Из-за стекла на фоне уличной серости глядела коричневая сова. К её лапе была привязана записка. Кому понадобилось связываться таким способом? С телефоном в руках соскочил с кровати, чтобы открыть окно.

Отпустив птицу, которая тут же снялась с подоконника, тут же прочёл пришедшее сообщение:

«Прислали вызов на беседу с комиссией по поводу тебя и Тейлора. Ты получал что-нибудь?»

Сердце вдруг припустилось. Я распечатал свиток пергамента, только сейчас заметив, что он был запечатан восковой печатью синего цвета с двойной буквой «М». Из министерства.

«Уведомление о назначении заседания дисциплинарной комиссии.

Ув. мистер Малфой,

в связи с происшествием от 25.08.2006 г., вы вызываетесь на беседу с дисциплинарной комиссией для установления обстоятельств вышеуказанного инцидента по ст. 19-1-03 (драка) в понедельник, 28 августа в 10:30 в Министерство Магии, уровень 2, каб.294».

Ниже шли подпись с завитушками, печать и дата отправления — сегодняшняя. Отлично. Просто отлично.

В итоге, Форд не стал лезть в перипетии разбирательств сам, а просто обратился в комиссию. Я нажал кнопку вызова и приложил аппарат к уху. Стюарт ответил сразу же.

— Эй, Малфой, что делать-то?

Я выдохнул и попытался сделать голос беспечным и равнодушным. Пусть моей вины не было, но встреча с комиссией не стояла в списке желанных событий. Очередное унизительное сборище — во-первых, запись в личное дело — во-вторых.

— Ничего не делать. Это он меня ударил, так что не волнуйся. Ты, кстати, ещё не выложил Форду то, что мы вчера накопали?

В трубке раздавались пощёлкивания и какой-то шум.

— Нет. А ты, надеюсь, не поехал в доки?

— Нет, Стюарт, я дома. А ты где? Что там за шум у тебя?

— Поехал навестить сестру, — ответил он. — В общем, встретимся завтра пораньше, я тебе наберу. У меня тут поезд. До завтра.

И он повесил трубку. Не успел сообразить, что к чему, как пришло ещё одно СМС. На этот раз — от Нэнси. Вероятно, она была не у себя дома, раз использовала телефон.

«Привет, Драко. Мне пришло письмо из Министерства, по поводу пятницы. Встретимся?»

И ей тоже. Похоже, завтра вся компания будет в сборе. Но, в отличие от беспокойства напарника, её сообщение выглядело как предлог помириться. Нэнси не умела долго обижаться. Заглянув в холодильник и убедившись в том, что там совершенно пусто, набросал ответ:

«В The Secret Garden через полчаса».

Если бы ситуация складывалась по-другому, я бы просто проигнорировал её сообщение. Но к Нэнси у меня было несколько важных вопросов, отложенных ещё со вчерашнего дня.

Небольшой паб The Secret Garden был самым ближайшим местом, где наливали более или менее приличный алкоголь, к тому же там можно было вполне сносно поесть. Собравшись минут за пятнадцать — не пренебрегая в этот раз душем — надел вчерашнюю футболку, от всей души заехав рукой по лицу. Нос, будь он не ладен, по-прежнему побаливал тупой фантомной болью. Полностью одевшись, бросил взгляд на палочку, но решил её не брать. Будто этот поступок мог стать достойным ответом чёртовому министерству.

Под когда-то чёрным навесом, теперь приобретшим вид грязно-серого полотна с наслоением желтоватой пыли, были в безобразную кучу сдвинуты столы и стулья на железных ножках. Обычно их расставляли под навесом ближе к вечеру, чтобы уставшие от шума паба посетители могли, видимо, насладиться видом стройки через дорогу. Или видом самого паба — обшарпанный фасад с чёрными дверями. Небольшие стеклянные вставки в ней были густо заклеены рукописными объявлениями. Судя по виду, они трепались тут не меньше десятка лет.

Внутри бросил взгляд на часы: всего сорок три минуты третьего, а значит Нэнси прибудет ещё только минут через десять. В пабе было немноголюдно, но шумно: небольшая компания за самым дальним столиком явно уже навеселе. Отмахнувшись от мысли, что выпивать ещё рановато (где-то ведь уже наступил вечер?), заказал пинту пива, которую принесли сразу же, и стейк с картошкой — слишком уж соблазнительна картинка в меню. Устроившись возле окна за столом на четверых, я наблюдал за редкими крупными каплями, падающими на грязно-коричневые плиты возле входа в паб. Желтоватый свет, гул голосов, приятно холодящий ладонь бокал пива и еле различимый шум дождя за окном погружали в приятную расслабленность. Было бы кощунством не позволить себе на минутку прикрыть глаза и откинуть всякие мысли.

Ровно в назначенное время в паб вошла Нэнси, встряхнув волосами. Показалось, что я не видел её целую неделю, хотя с нашей ссоры прошло всего-то два дня. Растянувшаяся от поездок суббота, насыщенная и многообещающая, затмила мысли и о Тейлоре, и о Нэнси.

Бросил на неё быстрый взгляд и сразу понял: она слишком встревожена предстоящей встречей с дисциплинарной комиссией, чтобы начать выяснять отношения. И уж тем более — обсуждать ту неприятную сцену, после которой она покинула квартиру под аккомпанемент своих же подвываний. Я облегчённо выдохнул и выдавил улыбку. Нэнси же смерила меня недовольным взглядом, приметив почти пустой бокал.

— Я думала, ты места себе не находишь! А ты… Не рановато для пива? — без тени улыбки поинтересовалась она, усаживаясь напротив и стягивая с себя светло-бежевый тренч. Официант тут же подскочил с меню, на что она брезгливо отмахнулась, потребовав лишь кофе.

— В самый раз, — в ответ на её нелюбезность отрезал я. — Ты думала, я буду тут рыдать, что ли?

Памятуя рассказ Стюарта о том, как в пятницу в отдел приходила какая-то женщина, «высокая и в костюме», перед которой стелился Форд, я не дал Нэнси прокомментировать эти слова. Отхлебнув пива, сказал:

— Вопрос. Что за женщина приходила в пятницу к твоему милому дядюшке? После стычки с Тейлором?

Нэнси, словно застигнутая врасплох, замерла и нахмурилась.

— А ты откуда знаешь?

— От Стюарта. Он её видел. Правда, издалека. Сказал, что Форд выставил тебя из приёмной.

Глядя ей в глаза, допил пиво и жестом дал понять официанту, который принёс Нэнси кофе, чтобы он повторил. Официант кивнул, взял пустой бокал, тарелку с остатками картошки и бросил подозрительный взгляд в сторону расшумевшейся компании за дальним столиком.

— А… — обиженно протянула Нэнси, склонив лицо над чашкой. Её явно задело то, как я выделил слово «выставил». Так-то лучше — не стоило мне дерзить. Отпив немного, она аккуратно опустила чашку на стол, заправила прядь волос за ухо. Потеребила воротник блузки. — Ну… да.

— Ты её рассмотрела? Слышала, может, имя?

— Хм-м-м… Высокая, молодая, в костюме. Обычная. А имя у неё такое… Идиотское. Я его видела в документах несколько раз. Как-то… что-то… вроде Хем… Гем… Гер…

Я чуть не подскочил, шугнув при этом официанта, который принёс ещё одну пинту.

— Гермиона?

— Да, точно! Гермиона…

— Грейнджер, — с раздражением закончил я. — Гермиона Грейнджер, заместитель начальника отдела обеспечения магического правопорядка. Нэнси, как можно не знать того, кто практически возглавляет наш отдел?

Нэнси пожала плечами на это замечание и отпила кофе. На краешке белой чашки остался след тёмно-сливовой помады. Я откинулся на спинку стула, со злостью потерев щеку. Какого чёрта Грейнджер понадобилось в отделе? Уж кому-кому, а ей-то точно совершенно нечего там делать. Разве что…

— Ты слышала, о чём они говорили? Хоть что-то? Краем уха? Про дисциплинарную комиссию? Или про Тейлора? Меня?

Нэнси отрицательно качнула головой и нахмурилась. Взгляд её стал рассеянным. Похоже, появление Грейнджер её тоже не на шутку встревожило.

— Нет, но… — она сфокусировала на мне взгляд, — я сейчас тоже так подумала. Зачем ей ещё приходить к нам? Так ведь?

— Стюарт предположил, что это просто внеочередная проверка.

При упоминании имени Стюарта Нэнси нахмурилась. Я сделал вид, что не заметил этого.

— Может, из-за какого-нибудь дела? Те же ограбления, например, — высказалась она, почесав наманикюренным пальцем кончик вздёрнутого носа и чуть поёрзала на своём стуле.

— Может быть, — я рассеянно кивнул и отвернулся к окну, за которым бушевала непогода.

— Наверное, ты бы что-то услышал? М-м-м… Я имею в виду… если бы что-то было не так.

Я перевёл взгляд обратно. Её явная тревога слегка позабавила.

— А ты-то чего так переживаешь? — усмехнулся я. Она натянуто улыбнулась и пожала плечами. Похоже, лёд между нами всё-таки немного растаял.

Но появление Грейнджер, на самом деле, не предвещало ничего хорошего. Тем более — практически сразу после инцидента, который повлёк за собой вызов на беседу с дисциплинарной комиссией. Последний раз эту дамочку я видел месяца три назад, когда только-только произошли первые ограбления магловских банков. Возможно, Нэнси была права. Тогда Грейнджер тоже приходила к Форду и, судя по всему, даже меня не заметила.

За последний год, пока работал в отделе, я встречался с Грейнджер трижды. Первый раз мы столкнулись в тот момент, когда обсуждали с Поттером моё назначение в только что созданный отдел. Мы говорили в его кабинете, когда туда ворвалась взмыленная Грейнджер с кипой документов. На ходу она орала на какого-то сотрудника такими словами, которые ни я, ни даже обалдевший от такого эффектного появления Поттер не считали нужным произносить вслух. Тем более, на людях. Перед этим я не видел её несколько лет, и испытал только одно чувство — раздражение.

Второй раз произошёл после жалобы Тейлора из-за подмешанного в чай порошка из блевательного батончика. Хоть меня тогда и не поймали, но всё-таки немного потрепали; пришлось тащиться в министерство для дачи объяснений. Мы с Грейнджер вместе ехали в лифте, и это длилось каких-то несколько секунд, которые показались вечностью. Тогда она сказала, будто слегка перед этим задержав дыхание, только одно:

«Здравствуй…»

Краем глаза я заметил, как она пялилась в потолок, будто боялась встретиться со мной взглядом. К слову сказать, я этой встречи и не искал, предпочитая сосредоточиться на носках своих ботинок. Последний раз — в период начала ограблений. Исключая срыв с потоком брани, в остальные встречи я натыкался на фирменную «каменную» физиономию, которая не изменилась бы, пусть даже под её задницей взорвалась бы бомба.

Если какой-нибудь чудак попросил бы меня описать свои к ней чувства, то я не нашёл бы сразу достаточно красочных эпитетов. Это было чем-то средним между ощущением от того, когда целый день к ряду где-то жужжит невидимая муха (и этот мерзкий звук будто заползает под кожу) и той симпатией, которую испытываешь к полуночному ору местных забулдыг, не затыкающихся до самого утра.

— Значит, и тебя вызывают завтра на эту беседу.

Нэнси вздёрнула подбородок.

— Да. Не понимаю, при чём тут вообще я?

— Как свидетеля, наверное, — правильно истолковав её возмущение, предположил я.

Никто, кроме Стюарта, не знал, что у нас с Нэнси что-то было. В большей степени благодаря правилу, которое гласило, что сотрудникам из одного отдела нельзя иметь никаких личных отношений между собой. В меньшей — потому что мне этого не хотелось.

Однажды я слышал, что в отделе неправомочного использования колдовства, который находился в здании министерства, парочку застали за весьма неприличным делом. Может, никого бы и не уволили, если бы кто-то прознал о самом факте этих отношений. Перевели бы одного из них в другой отдел или что-то в этом духе, но… Ситуация вышла слишком далеко за рамки дозволенного. Нет, ну только подумать! Вот идиоты.

Пока мы болтали о том, чего завтра ждать, я осушил вторую пинту и попросил счёт. Нэнси, разодетая и при полном макияже, домой сегодня явно не собиралась. Спорить с ней не хотелось.

Всего лишь час назад, когда я только-только получил извещение, стало не по себе. Почти сразу это чувство сменилось лёгкой заинтересованностью. Но рассказ Нэнси о том, что Грейнджер за каким-то чёртом припёрлась в отдел и говорила с Фордом, навевали некоторую тревогу. Оставалось только надеяться, что явилась она не по мою душу (хотя, я был бы не против, если по душу Тейлора), а в связи с какой-нибудь совершенно безобидной причиной.

Утро, обычно сопровождаемое утробным ором Кота и шумом проезжающих под окном машин, в этот раз встретило приятным ароматом кофе, витающим в прохладном воздухе. Сквозь задёрнутые в спальне шторы проглядывал мягкий сероватый свет. Похоже, сегодня снова пасмурно. На кухне что-то брякнуло, и Нэнси тихо выругалась.

Не то чтобы ей очень нравилась моя «магловская» жизнь. Но после нескольких громких ссор она больше не возмущалась, что в квартире нельзя пользоваться магией. Сама она имела съёмную квартиру в квартале волшебников в Бетнал Грин. Я наотрез отказывался ночевать у неё. Не хватало ещё, чтобы какой-нибудь любопытный соглядатай пустил ненужный слух.

В окружённой мощными маглоотталкивающими и защитными чарами части Бетнал Грин проживали только волшебники, беспрепятственно используя магию. Нэнси несколько раз предлагала пригласить специалиста, который навёл бы все положенные чары, чтобы и в моей квартире можно было бы колдовать и не привлекать внимания. Но отказываться от некоторых благ магловского мира, таких как телефон, телевизор и прочее, я не хотел. К слову, мои рассказы о том, что мобильный телефон — вещь очень удобная, возымели успех. Когда Нэнси обзавелась собственным, месяца три-четыре назад, (как она объяснила — только для связи со мной), я пожалел, что вообще открывал рот.

Я поискал взглядом футболку, но потерпел поражение. Не очень-то хотелось сейчас щеголять перед Нэнси «вечным приветом от Поттера» — белыми полосками шрамов, что остались на груди и животе после одной очень неприятной истории. Было бы неплохо, если бы она не видела и метки, но каждый раз перевязывать руку эластичным бинтом было попросту неудобно, а спать в рубашке с длинными рукавами — тем более.

В комнату вошла растрёпанная Нэнси с двумя дымящимися чашками. Я машинально натянул одеяло чуть ли не до подбородка, не успев доковылять до шкафа, чтобы вытащить оттуда хоть какую-то одежду. Пропажа обнаружилась сразу: Нэнси щеголяла в моей вчерашней футболке с логотипом «Ос» и призывом «поймай меня, если сможешь». Я, поморщившись, не стал говорить ей о том, что вещичку, вообще-то, стоило бы лучше отправить в стирку. Из-под футболки виднелся краешек чёрных кружевных трусиков. По моему личному мнению, они явно создавались не для удобства обладателя, а исключительно на радость его партнёру.

— Доброе утро, — проговорила Нэнси, всем своим видом выражая обратное.

Она протянула мне чашку, свободной рукой слегка раздвинула шторы и присела на край кровати. В свою кружку Нэнси вцепилась обеими руками.

— Что-то по тебе и не скажешь, — констатировал я, сделав глоток обжигающего, восхитительно ароматного свежемолотого кофе. Наконец-то Нэнси научилась готовить его без магии и не ту бурду, что называлась «растворимый».

— Через два часа твоя встреча с дисциплинарной комиссией. Что вообще им говорить?

Этот вопрос — «что им говорить» — она задала вчера раз двадцать.

— Правду. Говори правду. Всё как было, лгать ни к чему.

— Но я не хочу, чтобы у тебя были проблемы!

— А ты хочешь рассказать им что-то такое, из-за чего у меня могут быть проблемы?

— Что? Ох… нет, конечно нет, — Нэнси едва заметно и очень натянуто улыбнулась. Что с ней такое в последнее время?

— Но нужно будет ещё встретиться со Стюартом. Он обещал позвонить с утра.

Нэнси кивнула, но не сменила кислой мины. Допив кофе и поразмыслив немного о том, что под футболкой у неё совершенно ничего не было, я отставил пустую чашку. Нэнси ушла в ванную, а я, раскрыв шкаф, решил, что дисциплинарная комиссия вполне достойна и свежей рубашки, и чистых носков. Не успел толком ничего решить, как пришло сообщение. Наверняка Стюарт. И точно:

«Только что был в отделе. Тейлора не видел. Форд пока у себя, потерял Нэнси. Встретимся возле будки».

Нэнси проторчала в ванной добрых полчаса. Пока я возился с завтраком, то полностью осознал всё великолепие её вчерашней настойчивой просьбы сходить в ближайший супермаркет. И это было единственное полезное, что она вчера сделала. На моей памяти, так сильно она ещё не бесила.

Сначала жаловалась на слишком долгое ожидание в очереди. Потом ныла о том, что ей натёрли новые туфли. Потом возмущалась тому, что я слишком медленно шёл, после — что слишком быстро. Спустя некоторое время, уже дома, она сделала несколько замечаний в сторону вина, которое, вообще-то, выбрала сама. А во время просмотра одного из моих любимых фильмов «Третий человек», который хотелось бы посмотреть в тишине и покое, всю дорогу фыркала, закатывала глаза и шептала: «он же даже не цветной!». После всех этих выходок настроение было окончательно испорчено, и даже секс получился каким-то не таким, как всегда.

Когда Нэнси наконец-то вышла с мокрыми волосами и завёрнутая в полотенце, то тут же вызвалась помочь с глажкой рубашки. Я посмеялся над этим её порывом, вслух предположив, что она и утюг-то никогда в руках не держала. Отправив её на кухню, где уже остывал завтрак, оставил рубашку на диване. Но положил её так, чтобы Нэнси не увидела предательских мелких складок на рукавах. Обращаться с утюгом, вообще-то, мне тоже давалось не очень хорошо.

— Тебя Форд потерял. Ты что, не сказала ему, что и тебя вызвали в министерство?

Нэнси замерла с занесённой в руке вилкой и широко распахнула глаза.

— Э-э-э… Да как-то не до того было, если честно.

Во время завтрака Нэнси всё норовила узнать подробности дела об убийстве. Конечно, я не стал посвящать её в события субботнего дня. Мало ли, проболтается кому-нибудь. Коснулись в разговоре и дела с ограблениями, но я честно признался, что мне откровенно наплевать и на эти ограбления, и на Тейлора.

В назначенное время мы прибыли к телефонной будке, где нас и поджидал Стюарт, спрятав руки в карманах. Небо заволокло серыми тучами, было прохладно и по-утреннему свежо. Увидев со мной Нэнси, он едва заметно качнул головой. Я никогда не слышал от Стюарта что-то плохое о Нэнси, но подозревал, что его о ней мнение далеко не лучшее.

— В общем, не хотел писать в сообщении, — начал Стюарт, кивнув нам обоим в качестве приветствия, — но мне показалось, что я снова видел ту дамочку в костюме у кабинета Форда.

Мы с Нэнси посмотрели друг на друга.

— И чего вы переглядываетесь?

— Эта дамочка, между прочим, заместитель начальника отдела магического правопорядка.

— Ты серьёзно? — нахмурился он. — И… с чего это она снизошла до нас? Откуда ты вообще знаешь, что это она?

— Она сказала, — ответил я, кивнув на поправляющую воротник тренча Нэнси. — Слышала, как Форд назвал её по имени. Думаю, она может быть как-то связана с комиссией.

Стюарт пожевал язык, а потом сказал:

— Ну ладно. Ещё вопрос. Мы рассказываем всё так, как было? Или приукрасить? Он, вообще-то, сам полез.

Я усмехнулся. Ещё один.

— Что приукрасить? Там ещё человек семь торчало, помимо нас. Так что говорим всё как было, без всяких выдумок. Моей вины нет, так что…

Договаривать не было смысла, но такое беспокойство этих двоих было приятно. Мы втроём еле-еле загрузились в будку (в большей степени в этом был виноват Стюарт), и Нэнси, прижатая почти к самому аппарату, набрала положенную комбинацию. Будка тут же начала спускаться, погружая нас в темноту.

* * *

— Тебе просто повезло, — радостно объявила Нэнси, когда она, я и Стюарт вошли в холл здания отдела.

— Я больше всего волновался за отстранение, — заявил Стюарт. — Хорошо, что всё это закончилось.

Я самодовольно кивнул. Заседание комиссии прошло как нельзя лучше. По крайней мере, для меня. Возле кабинета, где предполагалось заседание, топтался и недовольный Форд, который, только завидев Нэнси, отозвал её на пару слов. На нас со Стюартом он даже взгляда не бросил. Я его понимал. Только он предупредил об отстранении, как ситуация между мной и Тейлором достигла своего пика. Тут же обнаружился и сам озлобленный Тейлор. Мы не проронили между собой ни слова, только мерили друг друга взглядами.

Провокация была засчитана и с моей стороны, и со стороны Тейлора. Правда, мне хотели приписать ещё и ту объяснительную после случая с блевательным батончиком. Спасло только то, что моё участие тогда доказать не смогли, а безосновательные обвинения Тейлора в счёт не пошли. Стюарт и Нэнси в один голос утверждали, что Тейлор вёл себя агрессивно и именно он был зачинщиком. В этот момент я еле сдержался, чтобы усмехнуться.

Отстранение было аннулировано, обошлось одним только выговором с занесением в личное дело: нарушение правил внутреннего распорядка и всё в таком духе. Как говорится, отделался малой кровью. Но с тоской подумал о том, что запись в личном деле ещё аукнется, и лучше бы всего этого не произошло. Тейлору, к моей бесконечной радости, отстранение не аннулировали, а потому его багровую рожу предстояло забыть на целую неделю. Форд был не особо доволен тем, что моё наказание было таким ничтожным. Сам виноват — мог бы просто отстранить нас обоих и без всякой комиссии.

Нэнси убежала в приёмную Форда на своё рабочее место, а мы со Стюартом продолжили обсуждать заседание комиссии. Затем тема плавно скатилась к субботнему дню и его событиям. Стюарт ожидал информацию об отце Софи, запрос на которого он сделал ещё в пятницу. Ещё должен был прийти отчёт судмедэксперта по поводу тела Софи и её палочки.

Стюарт вдруг шумно закопошился в ящике стола.

— Малфой.

— М?

— А где папка с делом? Я точно помню, что положил её в свой стол.

— Нет её у меня, — поочерёдно выдвинув все три ящика в своём столе, объявил я.

— Вот чёрт… Там же показания Макдэниэлов, миссис Хилл. Ещё отчёт о поездке в школу искусств, Форд его ещё даже не видел. Я его составил ещё в субботу, заезжал после того, как мы разошлись. Ведь специально сделал всё заранее, чтобы время сэкономить…

— Ты ведь там ничего не написал про Лютный переулок и тот ресторан?

— Нет, конечно! Только про школу искусств. Я тут подумал…

— Я скажу, что тебя там не было.

— А тебе за это не влетит?

— Раньше надо было думать, Стюарт.

— Да кто же знал, что так выйдет? Я и не надеялся…

— Слушай, ну неужели неравнодушный гражданин не может помочь следствию? — с вялой бравадой сказал я. — Просто скажу, что тебя со мной не было, и всё это только моя инициатива. Говорить с людьми не запрещено, верно? А чем я занимаюсь в свободное время — не его, Форда, дело. Так что не беспокойся. Тем более, информация очень интересная. Не думаю, что он будет очень против. Поворчит немного и ладно.

— В другое время — может быть. Но после комиссии…

— Ой, да ладно тебе, не занудствуй, — отмахнулся я и принялся писать запрос на получение ордера для изъятия видео с камер. — Поищи папку у себя ещё раз, у меня её нет.

В этот самый миг в дверь кабинета постучали, и вошла Лола Кэрри. Приметив Стюарта, она слегка порозовела. Впрочем, и сам Стюарт заметно приосанился. Я закатил глаза.

— Привет. Ну как слушание? — заправив за ухо прядь коротко стриженных каштановых волос, она прикрыла за собой дверь.

В руках у неё был объёмный конверт. В горчичного цвета свитере с воротником под горло (который странновато сочетался с её бледной фарфоровой кожей) и цветастой юбке в пол, она выглядела гораздо моложе своих двадцати девяти. Да и голос у неё был звонкий и высокий, почти девчоночий. Но это не раздражало, даже было забавно. Стюарт, её ровесник, напротив — выглядел старше лет на пять.

Лола бросила ему взгляд, едва заметно улыбнулась и снова посмотрела на меня.

— Ты уже в курсе, — я усмехнулся, наблюдая за этими странноватыми переглядываниями.

Они определённо друг другу нравились, но правила не позволяли им проявлять прямого интереса на рабочем месте. Стюарт до сих пор не набрался смелости предпринять хоть что-то, и я знал — дело вовсе не в правилах. Он попросту трусил, как сопливый пацан.

— Конечно, в курсе! Все это обсуждают. Хочу тебя предупредить, что многие таким исходом не очень-то и довольны. Тоже мне… Будто кого-то волнует их мнение. Этот Тейлор сам виноват, — она с негодованием фыркнула, тряхнув головой.

Лола была одной из тех немногочисленных людей, которые хорошо относились ко мне, да и я сам воспринимал её как хорошую приятельницу. Она производила впечатление человека, которому можно доверять.

— Ты ведь знаешь, что мне плевать? — я неопределённо махнул рукой, присматриваясь к конверту, который она держала. — Не беспокойся об этом. Что-то ещё случилось? Не из-за комиссии же ты пришла.

Лола быстро отвела взгляд от Стюарта и сказала:

— Точно. В общем, я сейчас заходила к Форду… Вы ведь в курсе про бал?

— Бал?

— Да, осенний бал. Ну вы что, в вакууме живёте? — она негромко мелодично хохотнула.

— Кажется, я что-то слышал, — пробубнил Стюарт.

— Неужели опять?

Я выдохнул. Лола — не без гордости — сообщила, что в этом году она участвует в организации бала и ей было поручено раздать приглашения.

Про себя подумал: нет на свете более идиотской, бесполезной и скучнейшей ерунды, чем этот, с позволения сказать, праздник. Вокруг совершаются преступления и творится всякая чертовщина, а министерство всё равно считает важным организовывать этот проклятый бал. Я готов был поджечь ботинки даже тому, кто придумал одно только название для этой нудятины.

Побывав на подобном мероприятии единожды, в самом начале службы, для себя я решил, что ноги моей там больше не будет. Ушёл оттуда почти сразу после официальной части, которая продлилась ровно двадцать минут. Мало того, что всё это нагоняло скуку, так приходилось выдерживать подозрительные изучающие взгляды, что было выше моих сил.

«Члены не магического и волшебного сообществ, — говорилось перед балом в прошлом году, — должны укреплять и поддерживать отношения для более продуктивной работы. Это же относится и к поддержанию дружеских отношений как внутри отделов Министерства Магии и их подразделений, так и между ними…»

Я мысленно усмехнулся от пронесшейся в голове мысли: если кому-то хочется укреплять отношения внутри отделов министерства, то обратились бы лучше в отдел неправомочного использования колдовства. Уж там-то об этом кое-что знают.

Лола вручила мне карточку с приглашением и заставила дать обещание, что обязательно приду, потому что «обязательно будет весело». Не желая её обижать, я согласился, не очень искренне улыбнувшись в знак благодарности.

— А ещё Форд попросил, чтобы вы оба к нему зашли, как освободитесь, — отвернувшись, сказала Лола, чуть дольше положенного задержав пальцы на карточке, которую передала Стюарту. Я беззвучно изобразил, будто меня только что стошнило прямо на стол.

— Он был один? — встрепенувшись, спросил я, отложив карточку на край стола, едва мазнув по ней взглядом.

— Не знаю, — слегка встревоженно ответила Лола, заметив такую реакцию. — Я не заходила в кабинет. Я зашла в приёмную, чтобы оставить для него и его секретарши приглашения. А тут он… Выглянул из кабинета, увидел меня и попросил вас позвать.

Мы со Стюартом переглянулись. Какого чёрта могло ещё произойти? Лола, между делом, попрощалась и ушла. Видимо, искать новую жертву для торжественного вручения приглашения.

Я опустил взгляд на приглашение. Там говорилось, что бал был назначен на эту субботу, шесть часов вечера, и проходить будет в здании министерства. Я сжал зубы. Почему-то этот простой факт чертовски взбесил.

Постучался в дверь приёмной, стараясь не реагировать на нервные подёргивания Стюарта. Нэнси проводила нас настороженным взглядом, но ничего не сказала.

Светлый кабинет Форда показался серым. По подоконнику нестройным ритмом стучали капли дождя, который будто не решил: устроить ли ему потоп или только слегка подмочить незадачливых пешеходов. Странно, что я не заметил разошедшейся непогоды.

Форд, как обычно, сидел за своим столом. Но в этот раз он был не один. Фигура, сидевшая на стуле с самого края его стола, была одета в брючный костюм тёмно-синего цвета, на затылке возвышался тугой пучок из каштановых волос. Тонкая шея вырастала из белоснежного воротничка рубашки. Я слегка поёжился. Наверное, просто сквозняк.

— Мистер Малфой, мистер Миллер, — кивнул Форд без всякого выражения и жестом пригласил нас сесть на два свободных стула.

Стюарт, сообразивший быстрее, занял крайний, оставив мне стул рядом с посетительницей. Помедлив ещё секунду, занял свободное место. Я отлично знал, что за дамочка сидела сейчас в этом мрачном кабинете, копаясь в своей сумке. Ещё до того, как Форд успел что-то сказать, я произнёс:

— Здравствуй… Грейнджер.