Пятеро в молчании (гет)

— Ох, Малфой… — пробормотала Грейнджер, слегка подавшись вперёд и протягивая мне салфетку.

Я видел, что она еле сдержалась, чтобы промолчать. Наверное, хотела сказать что-то вроде «мне так жаль» или ещё какую-нибудь ненужную глупость. Но тут она натянуто улыбнулась и постаралась сделать непринуждённый вид: 

— А я-то думала, почему ты всё время такой… разукрашенный. Тебе точно не больно?

Кончиком языка коснулся разбитой губы и сразу почувствовал горький привкус крови. Взяв из протянутой руки салфетку, приложил её к губе.

— Чувствую себя шикарно. Очень бодрит.

В ответ она только вздохнула.

Чтобы перевести дух и обсудить маленькое приключение, мы устроились за столиком одного из уличных кафе, коими пестрил Ковент-Гарден. Время близилось к полудню, но официанты передвигались словно сонные мухи, недовольно глядя на немногочисленных клиентов.

— М-м-м… слушай, почему ты не хочешь, чтобы я залечила… эти… царапины?

Я пригладил волосы. Почему-то думалось, что они стояли торчком от непрекращающегося покалывания в затылке.

— Глупость, — заверил её я. — Как ты изволила выразиться, это просто царапины, сам потом разберусь.

Грейнджер раздражённо откинулась на спинку стула, а когда подошёл официант с чашками чая и горячими булочками, то она, вопреки своей неизменной вежливости к посторонним, только слабо кивнула ему в знак благодарности.

Люси, что было ожидаемо, нас отшила. Но не просто послала, а разразилась ором почище банши. В ход шли не только самые отборные ругательства, но и любые подвернувшиеся предметы, будь то тяжёлые кубки или бутылки.

Из общего потока слов удалось выяснить, что причина её, мягко говоря, недовольства одна: то, как я поступил с Кэти. Не помогли и значки отдела магического правопорядка, даже сделали хуже. А вишенкой на торте стала в конце концов вышедшая из себя Грейнджер, пригрозившая принудительной явкой на допрос.

Ответ она получила довольно однозначный: тяжеленая стеклянная пепельница — с логотипом какой-то забегаловки, откуда, скорее всего, её и стащили — пролетела мимо её головы в каких-то дюймах. Грейнджер, не сообразив воспользоваться палочкой, всё-таки умудрилась от снаряда уклониться. Один же из них, вроде бы пустая бутылка из-под огненного виски, знатно приложил меня по лбу.

После этого завязалась небольшая драка, в ходе которой мне точно удалось задеть кого-то из посетителей. Но и он в долгу не остался, хотя кровоточащую губу я заметил уже после того, как мы вывалились из «Виверны».

Сказал бы, что мы отделались малой кровью. Но Грейнджер, которую удалось успокоить не сразу, ещё минут десять отговаривал от ареста драчунов. Не до того было.

Грейнджер после этого откровенного фиаско всё порывалась заглянуть в тату-салон, чтобы уточнить у Арчи местоположение Кэти. Похоже, ей претила мысль, что мы уйдём ни с чем. После нескольких минут спора стало понятно, что она всё равно пойдёт туда, со мной или без. Проклиная и её, и весь белый свет, решил, что буду совершеннейшим козлом, если позволю Грейнджер войти в эти двери в одиночку.

Впрочем, разговор прошёл не так уж и плохо.

С самого начала Грейнджер дала понять Арчи, что это именно она та причина, по которой Кэти оказалась на свободе так быстро и отделалась от обвинений. На фоне его огромной туши Грейнджер выглядела до удивления мелкой, но её апломб и вид значка оказались для Арчи весомой причиной не вступать в перепалку. Я больше верил в силу значка, ведь совсем недавно, как говорила Кэти, он вышел из тюрьмы и вряд ли хотел попасть туда снова. Арчи, поразмыслив пару минут, только и сказал, что Кэти сейчас здесь нет, и он понятия не имеет, где она находится. Но если появится, то обязательно передаст ей нашу просьбу о встрече. Ни я, ни Грейнджер этим словам не поверили.

Теперь же Грейнджер больше молчала, задумчивым взглядом гипнотизируя чашку с чаем. Разочарование вперемешку с облегчением: вот что я чувствовал, сидя за отполированным деревянным столиком посреди Ковент-Гарден. Разочарование от того, что этот поход ничего особенно хорошего не принёс, облегчение — что разговоров о Лютном больше не будет. Но, надо признать, кое-что я всё-таки понял.

Во-первых, о чём можно было судить из потока брани Люси и краткого рассказа насупленного Арчи, так это о том, что Кэти совершенно точно отсутствует и искать её бесполезно. Во-вторых — нахождение в Лютном по-прежнему вызывало довольно неприятные чувства.

Пока Грейнджер старалась делать вид, что она тут гость частый, и в её присутствии не было ничего особенного, все остальные сразу поняли, что мы неместные. Никто откровенно не пялился, за исключением двух дряхлых ведьм. Они, увидев Грейнджер, принялись с особенным остервенением перешёптываться, то и дело поглядывая на неё.

Я же по сторонам старался не смотреть, не вспоминать о прожитых среди этих тёмных закопчённых стен годах. Но до сих пор на периферии взгляда мелькали вывески, грязноватые окна с проржавевшими металлическими решётками, скрытые капюшонами размытые лица. И снова, как чёрная плесень — из-за углов, из чёрных дыр-окон, из каждой витрины — лезли смутные воспоминания, а в желудок будто провалился кусок свинца.

«Не думай об этом!»

Вот только вязкая тревога заполняла мозги, и не думать становилось невозможно.

«Ты помнишь, Джек?..»

— Ты слышишь меня?

— М?

— Малфой, — серьёзно проговорила Грейнджер, по выражению лица которой казалось, будто она совершенно точно понимала, о чём я задумался. — Давай просто привлечём их к ответственности за нападение на сотрудников министерства. Запоют как миленькие!

— Не, не запоют, — с убеждённостью, которую действительно ощущал, ответил я. — Мы сами к ним полезли. Предъявить нам нечего.

— У нас есть твоя физиономия как доказательство, — проговорила она, с сомнением оглядывая моё лицо.

— Чушь. Ещё варианты?

— Есть один, но, боюсь, он тебе не понравится, — с расстановкой сказала она. — Решить проблему несговорчивости Люси просто: нужно найти Кэти и поговорить с ней. Ты должен убедить её… как-то. Помириться. Она — ключ к Люси, понимаешь?

— Да как прикажешь её искать? — с раздражением спросил я, глянув на чашку с чаем, стоящую передо мной. Ни есть, ни пить не хотелось. — Может, сову ей отправить с приглашением на кофе?

— Ну, как вариант…

— Мне начинает казаться, что зря мы всё это затеяли. Люси может вообще ничего не знать, да к тому же у нас есть новая версия с Купером.

— Да, но…

— И я не такой идиот, чтобы тащиться в Лютный ещё раз. Надеюсь, ты тоже?

Грейнджер ничего на это не ответила. Её взгляд вдруг стал стеклянным, она рассеянно глядела куда-то мне за плечо не меньше минуты. Даже рот слегка приоткрылся. Я обернулся, но ничего странного не увидел.

— Чёрт возьми… — пробормотала она, прикрыв рот рукой.

— Что? — я ещё раз обернулся, но снова ничего особенного не приметил.

— Я правда идиотка… — снова пробормотала она и перевела взгляд на меня. Он в один миг сфокусировался, а глаза заблестели.

— Самокритично, — кивнул я. — А поконкретнее?

Грейнджер прищурилась и состроила грозную мину.

— Да ведь и ты тоже идиот! — гаркнула она и вцепилась в свою чашку с чаем. — Господи, какие же мы… оба идиоты!

Она вдруг расхохоталась, как маньячка. Я поймал взгляд проходившего мимо официанта, который выразительно округлил глаза, будто хотел предложить свою помощь — например, вызвать санитаров.

— Что случилось-то? — слегка обеспокоился я.

— Кэти!.. О, Мерлин, Кэти! Ты что не понял? Чёрт… Нет, ну как же я могла забыть? — она продолжала веселиться, и, под влиянием момента, схватила с тарелки булочку и откусила чуть ли не половину. Я молча ждал, пока она прожуёт и соизволит объясниться.

— Малфой, — она проглотила кусок булки и весело продолжила: — Напомни-ка мне, почему Кэти вообще оказалась вовлечена в это дело?

— Что, бабуля, память подводит? — не без яда заметил я. — Из-за доков. Она потащилась в доки, достала палочку при маглах, её загребли и…

Грейнджер сделала большие глаза, а меня будто током ударило.

— Ну мы и идиоты…

Грейнджер отхлебнула чай и кивнула.

— Да на ней же следящие чары! — я еле сдержался, чтобы не выкрикнуть эту потрясающую новость.

— Точно! — с удовольствием кивнула Грейнджер. — Расследование ещё не закончилось, а она…

— Свидетель по этому делу! — закончил я, глядя в её сияющее довольством лицо. — Чёрт, Грейнджер, ты просто умница!

Она откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди.

— Что есть, то есть, — она слегка вздёрнула подбородок. — Что бы ты без меня делал?

— Ты перья-то не распускай раньше времени, — шутливо осадил её я. — И без тебя вспомнил бы. Может, чуть позже…

— А кто вообще всё это организовал? Со следящими чарами? — Грейнджер слегка прищурилась. — Должен будешь!

Я с наигранным удивлением уставился на неё.

— И что же я тебе буду должен?

— Не знаю, — она пожала плечами. — Может, ужин?

— О, мисс Грейнджер, вам мало статей в газетах? Теперь вы хотите, чтобы нас сфотографировали на свидании?

Мы смотрели друг на друга секунд пять, а потом она закатила глаза.

— При чём тут свидание? Я просто хочу, чтобы ты заплатил за мою еду, Малфой! — она деланно ухмыльнулась.

— Ого, полегче на поворотах! Или ты со всеми мужчинами флиртуешь таким образом? — с самой серьёзной миной поинтересовался я.

Правда, слова эти слетели с языка гораздо раньше, чем я успел бы их обдумать. И поймал себя на мысли, что почти — почти! — забыл, что передо мной сидела не просто привлекательная девушка, а, чёрт возьми, Грейнджер. Всего-то Грейнджер.

Она мгновенно поменялась в лице, посерьёзнела. Ни насмешливого взгляда, ни улыбки. Только щёки и лоб как всегда выдавали её. Казалось, они так навсегда и останутся с едва заметной краснотой. Надо же. Стоило только заговорить о чём-то подобном, то сразу же последовала реакция.

Я, конечно, идиот, но вся эта ситуация престранным образом доставляла удовольствие. Вспомнить хотя бы воскресный разговор в The Secret Garden — как только разговор зашёл о том, что Грейнджер проснулась в моей постели, так она мгновенно слетела с катушек, растерялась и сидела вся красная до тех пор, пока мы не разошлись. И до какой степени может дойти её возмущение?

— Я не серьёзно, ты ведь понимаешь? — наконец-то ответила она.

— Разумеется, — кивнул я, сделав глубокий вдох. — Ещё не хватало, чтобы меня видели со всякими бабками. Доедай свою булку и поехали уже в министерство.

— М-м-м… Нет, погоди, — она возмущённо вскинула брови, но никак не прокомментировала сказанное мною, — сначала нужно забрать фотографии из твоей квартиры по поводу картины! Ну а потом сразу в министерство. Идёт?

* * *

Пока мы поднимались на этаж, где располагалась моя квартира, я обдумывал две вещи одновременно. Во-первых, после воскресной вылазки в Бристоль из-за слов той самой женщины, которая сейчас шагала по ступенькам чуть позади меня, я конкретно вышел из себя и поступил неразумно. Вторая же мысль плавно вытекала из первой — я не был дома со вчерашнего утра, после того, как мы с Забини ушли вместе, а потому не знал точно, в каком именно состоянии была квартира. Утром в понедельник было не до этого: голова трещала так, что я не заметил бы и гиппогрифа посреди своей гостиной. Но решил для себя, что не обязан оправдываться ни перед Грейнджер, ни перед кем-то ещё. Мысль эта мгновенно испарилась, когда мы вступили на порог.

— Ого! — Грейнджер округлила глаза. — Тебя что, ограбили?

Я запер дверь и огляделся. Первое, что заметил — в квартире стоял холод. Но всё было не так плохо, как представлялось. Столик и пара стульев в гостиной были обезножены, а телевизор так и лежал ничком на полу, разбрызгав вокруг себя стеклянную крошку. По полу были раскиданы клочки бумаги и одежда.

Я не нашёлся, что ответить, но чувствовал, что сказать хоть что-то было необходимо. Грейнджер уже прошла чуть вперёд, заглянула в комнату, тихонько присвистнув.

— Нет, серьёзно! — она обернулась через плечо. — Окно открыто! Кто-то ограбил тебя и разнёс квартиру!

— Никто меня не грабил. Просто у меня не было настроения пару дней назад.

Я прикрыл глаза, вздохнул. Грейнджер ведь не дура и прекрасно поняла, что тут произошло. Вернее, когда.

Но она ничего не сказала, а только прошла в комнату. Через несколько секунд послышался треск закрываемой оконной рамы. А когда шагнул в комнату сам, то даже слегка опешил. Повсюду были разбросаны перья.

В ответ на так и не заданный вопрос из-под дивана бесшумно выскользнул Кот. Он потянулся, оттопырив пушистый зад и выпустив когти.

— Перья, — констатировала факт Грейнджер, оглядев пол, а после её взгляд метнулся к Коту. — Понятно, кто тут хозяйничал.

Кот басовито мяукнул, запрыгнул на диван и, улегшись, громко замурчал. Грейнджер тут же подошла к нему и почесала между ушами.

— Какого чёрта, животное? Как ты сюда попал вообще?

Кот лениво моргнул в ответ на мой пристальный взгляд, пока Грейнджер продолжала сюсюкаться с ним. Я всегда подозревал, что тварь не так проста и явно обладала не простыми кошачьими мозгами. Но открывать окна? Я ведь точно помнил, что запирал его. А сама Нэнси, благодаря которой Кот решил, что моя квартира теперь и его дом, никогда не уточняла, где именно она подобрала Кота. Но только сейчас окончательно уверился, что не с магловской улицы.

— Ты что, специально не запер? Для него? — с улыбкой спросила Грейнджер, кивнув в сторону окна, будто в один миг отбросила всякие мысли и о причинах появления разрухи, и об истинной цели нашего прихода.

— Ага, сейчас же, сдался он мне, — сердито глядя на Кота, ответил я. — Он, похоже, умеет окна открывать, причём снаружи! Это, чёрт возьми, ненормально! И ещё эти перья…

Грейнджер отвлеклась от Кота и подняла с пола одно перо, тщательно его осмотрела.

— По-моему, совиное. Ты ведь не держишь здесь сову? — через несколько секунд сказала она и, не зная, куда деть перо — то ли обратно бросить на пол, то ли положить куда-то — осталась стоять, держа его в руках. — Похоже, твой питомец не так уж и прост. Знаешь, он очень похож на… хм. Низзла. Они очень умные. Возможно, в нём есть какая-то магия.

Она вздохнула, повертела в руках перо.

— То, что тебе нужно, в ящике стола на кухне, — напомнил ей, пока Кот влюблёнными зелёными глазищами таращился на Грейнджер. Интересно, что бы Нэнси сказала, увидев эту сцену?

Она мгновенно подобралась, обошла разбитое стекло и скрылась в дверях кухни. Я внимательно осмотрел пол, потом заглянул под диван. Похоже, во время моего отсутствия действительно прилетала сова с письмом, а Кот решил во что бы то ни стало защитить свою территорию от незваного гостя; другой теории появления перьев у меня не было. Наверное, сова всё же спаслась из кошачьих когтей. Дохлой совиной тушки нигде не наблюдалось, да и ничем странным не пахло. И на том спасибо.

Свёрнутый в трубочку кусок пергамента нашёлся возле задней ножки дивана. Без всяких на то причин подскочило сердце. Никто не связывался со мной подобным образом, разве что Забини. Или министерство. Но какого чёрта кому-то что-то от меня понадобилось? И почему отправитель, не получив ответа, не связался каким-нибудь другим способом?

Развернув записку и пробежавшись взглядом по тексту, я слегка выдохнул — записка была всё же от Забини. Он, думая, что я находился дома, послал сову именно сюда, а не прямиком адресату. Понял и причину его равнодушия к так и не пришедшему ответу: записка была послана только сегодня утром, иначе в ней не было бы упоминаний о статье из утреннего «Пророка».

«Читал сегодняшний «Пророк»? Что ещё за программа реабилитации? Не помню, говорил ли ты про неё, но я поспрашивал об этой программе у коллег и узнал кое-что интересное. Давай встретимся в том самом баре, сегодня, часов в семь?».

— Программа реабилитации…

Я чувствовал, что начинал злиться, но не мог придумать этому чувству стоящую причину. Что-то внутри неприятно переворачивалось, даже прошиб холодный пот. Что это вообще значило?

В сегодняшней статье было что-то про эту программу… Да, точно — что я получил чёртову работу в министерстве из-за какой-то там программы реабилитации. Но это было ложью: ни Поттер, ни кто-то другой даже словом не обмолвились об этом. Ни когда поступал в школу мракоборцев, ни когда устраивался в министерство. Злость была совершенно глупой, только пустая трата нервов — но от того ещё более задевающей она казалась.

Немного поразмыслив, всё-таки нашёл причину — я был почти уверен, что что-то происходило за моей спиной. Но никто не удосужился посвятить в это нечто, хотя оно касалось меня самым прямым образом. Снова.

— Грейнджер! — проговорил я неожиданно громко, смяв записку. Знала ли она об этом? Пара глубоких вздохов — злость почти удалось задушить. Почти.

— Что такое? — негромко отозвалась она, когда я уже вступил на порог кухни.

— Как много ты знаешь о программе реабилитации? Ты что-то говорила про неё сегодня утром.

На столе были разложены фотографии и исписанные мною листы с показаниями Купера, которые я восстановил по памяти, рядом — совиное перо, которое у неё не хватило духу бросить обратно на пол. Сама же Грейнджер уставилась в телефон и даже головы не подняла, когда я задал свой вопрос.

— Говорила?

— Вскользь, — напомнил я. — Что-то там про нежелание министра преследовать чистокровных. Знаешь?

— Не очень много. Я к этому касательства не имею. А что?

— А где бы я смог узнать о ней подробнее? — голос казался спокойным, но Грейнджер всё-таки оторвалась от своего занятия, будто почуяла в тоне неладное.

— У министра? — предложила она, но я смерил Грейнджер настойчивым вопросительным взглядом.

— Ну что ты от меня хочешь? Чтобы я указала тебе место, где можно взять брошюрку? — усмехнулась она, но улыбка эта быстро исчезла с её лица. — А тебе-то что за дело? Ты ведь и так уже… я имею в виду…

Она не договорила, но красноречиво пожала плечами и снова слабо улыбнулась. Похоже было на то, что она не знала о моей вдруг всплывшей связи с этой программой. И более того, по всей видимости, не видела воочию «Пророка», но всё же знала примерную суть написанного.

Но хоть кто-то должен быть в курсе? Поттер, например? И тут подумал о том, что если бы она знала — то обязательно бы сказала. Мысль дурацкая, а уверенность — совершенно безосновательная: я знал, что честность Грейнджер была избирательной, но думать об этом сейчас не хотелось.

— Ты сегодня «Пророк» читала?

— Малфой… — начала она, закатив глаза. — Хватит уже…

— Читала или нет?

— Нет, — твёрдо ответила она, глядя мне прямо в глаза. — Но я имею представление, что там написано. Хочешь ещё поговорить об этом? Не засоряй голову всякой ерундой!

Она опустила взгляд и приметила в моей руке смятый комок пергамента.

— Что там у тебя?

— Не твоё дело, — я положил послание в карман, напомнив себе, что нужно бы ответить Забини, написать, что сегодня никак не получалось.

У меня уже были планы со Стюартом, если он всё-таки возьмёт себя в руки. Но на смену так и не разгоревшейся злости пришло любопытство. Что такое Забини выяснил у коллег, чего нельзя было написать на бумаге?

Однако, мысль о Стюарте не дала любопытству дальнейшего хода. Да, я всё ещё надеялся, что напарник выйдет на связь, иначе и быть не могло. Разве мог он проигнорировать встречу, которая была так для него важна? Для нас обоих? Для дела? Но стало как-то не по себе. Колотившийся в мозгу вопрос не давал покоя: а если он всё-таки не перезвонит? Вернее, какая тому может быть причина, если он не перезвонит?

Грейнджер медленно подняла взгляд от руки к лицу.

— Всё нормально?

Я оглядел её. Уголки губ слегка приподнялись, но глаза прищурены, будто она хотела разглядеть причину всех этих вопросов в недрах моей головы. Рукава белой рубашки аккуратно закатаны до сгибов локтей. И когда успела заплести волосы в косу? С ней она выглядела как-то не так. Как-то… по-свойски, будто этим жестом показывала, что не стесняется выглядеть неформально. Даже одну туфлю скинула, поджав ногу по себя, а пиджак повесила на спинку стула. Да и почему бы ей стесняться меня? Я уже не один раз видел её в домашней одежде, так что закатанные рукава и коса — малая доля того, что бы могло меня удивить.

Сейчас она как никогда походила на себя саму, какой запомнилась со школы. Просто девчонка, немного слишком заумная, с вечной задумчивой морщинкой между бровей, всегда в поиске каких-то ответов, как всегда — в окружении книжек и с чернильными брызгами на пальцах. Строгая леди-детектив канула куда-то очень далеко.

Расположилась, будто у себя дома.

Хотя… Она могла и правда так думать после субботнего случая. После того самого случая, который уж точно теперь не вытравить из памяти: как она щеголяла в одной футболке, которую так старательно натягивала на задницу, пока шагала в спальню, будто небо могло разверзнуться, если Драко Малфой узнал бы, какие трусы носит Гермиона Грейнджер. И это была не та угловатая девочка-подросток, в копне кудрявых волос которой могла поселиться семья сов, и она бы этого даже не заметила.

— Просто охрененно, — кивнул я.

— Что за странная штука у тебя на лице? — она вскинула одну бровь.

— Что? Какая? — я коснулся щеки.

— Такая дурацкая улыбочка, Малфой, — она брезгливо сморщила нос и поглядела на карман, в котором скрылась записка. — Даже представить страшно, что тебя могло настолько обрадовать!

— Да так, кое-что. А ты? Нашла что-нибудь? — я тряхнул головой, сосредоточившись на своём вопросе.

— Я посмотрела твои записи, — начала она, немного помолчав и бросив ещё один подозрительный взгляд. — А сейчас начала подробно просматривать отчёт, который мне прислали. Во всей этой ситуации с картиной столько нестыковок, что у меня голова идёт кругом… Слушай, а у тебя нет кофе? Этот поганый чай в глотке застрял. Да и булочки были какие-то странные…

Я глянул на заляпанную плиту, которую оставил после своих экспериментов с кофе Забини.

— Найду, наверное. Так что там, с нестыковками?

Пока занимался кофе, попутно прикидывая, сколько потребуется времени, чтобы привести квартиру в порядок и смогу ли позволить себе новый телевизор, Грейнджер принялась за дело.

— Знаю, мы уже много раз это всё обсуждали, но давай восстановим примерную хронологию событий, только факты. Мы точно знаем, что Софи погибла в четверг, после того как покинула ресторан примерно в половину второго. Технически, у Купера была возможность проследить за ними — они не скрывались. Так?

— Ну да, — кивнул я, шаря по полкам в поисках чистых кружек.

— В пятницу нашли тело Софи, — продолжала Грейнджер, задумчиво накручивая локон на палец. — А во вторник, через четыре дня, мы вышли на музей, в который вы и отправились. И вот тут первый вопрос: картина была на месте?

— Была.

— Ты уверен? — с некоторым беспокойством спросила Грейнджер, что показалось даже слегка оскорбительным.

— Чёртова картина висела на месте, уж поверь!

— Хорошо-хорошо, допустим, это тоже факт. Но через два дня, когда мы вернулись в музей за образцом почерка Дэниэла… Эм-м-м… Остина, то картины не было.

— Да, и тому есть доказательство. Фотографии, — подытожил я, отыскав банку кофе.

— И всё это время Купер был… взволнован? Вёл себя странно?

— Да, был полным задротом. Задротом в старом свитере и с дорогущими часами.

— Ну да, — Грейнджер поджала губы. — Но в пятницу он был более чем уверен в себе и предложил обыскать хоть музей, хоть его дом. Ещё мы знаем, что на картине с птицей, что висела совсем рядом с той, которая пропадала, есть неизвестный отпечаток. Плюс ко всему, Купер не мог не знать, как он говорил, что с картиной что-то происходило, верно? Она пропадала в то время, когда Остин был уже в бегах, а значит — кто-то должен был не просто снять картину, но и повесить на её место другую. Мог ли он оставить на другой картине свои отпечатки?

— Я думаю, что он стёр отпечатки отовсюду, где мог их оставить.

— Это ещё почему? — удивилась она.

— Если этот урод что-то натворил, то его обязательно бы обеспокоили две вещи, — назидательно начал я, зажигая огонь. — Во-первых, что мы унесли картину Софи, и я тогда ещё громко спросил у тебя, получится ли снять с рамы отпечатки, и это было при нём. Рожа у него, кстати, была до чертей напуганная. Я думал, что из-за тебя. Во-вторых, использованная кассета в фотоаппарате Остина. Купер мог и не помнить, что задел картину с птицей, если третий отпечаток вообще его. Но он наверняка взял мои слова на заметку, про отпечатки, и вытер их. Но даже если об этом он мог и не вспомнить, то непорядок с фотоаппаратом наверняка заметил и сложил два и два.

Грейнджер молчала, и я обернулся. Она заметно скисла.

— Но полное отсутствие отпечатков тоже странное явление, — добавил я.

— А ты прав. Хоть что-то должно остаться на поверхности, хотя бы следы того, кто вешал эту самую картину! Но… если он был не в перчатках, конечно. Так, ну ладно. Купер неоднократно повторял, что он ничего не перевешивал на стене у Остина, и если отпечаток на картине с птицей совпадёт с его, то это уже будет доказательством его лжи. Картина висела высоко, и случайно он её задеть никак не смог бы. Ага… Так-так. Ключей ни у кого, кроме Купера, не было, это тоже факт, да и он сам это сказал… Зря, конечно. А ещё мы точно знаем, что Купер заходил в кабинет Остина как минимум однажды за теми новыми экспонатами в чемоданах. Но технически он мог делать это множество раз. Что ему стоит незаметно прошмыгнуть мимо других сотрудников? Или вечером? Я не особо верю в совпадения. Почти уверена, что манипуляции с картиной и гибель Софи связаны. Плюс ко всему, мы исключили всех подозреваемых. И кто мог это сделать, и кто контактировал с Софи в тот день.

— Так и есть, — согласился я. — У Купера единственного есть и возможность, и средство, и… Пока что предполагаемый, но всё же мотив.

— Наверняка Софи в чём-то заподозрила Купера или что-то узнала, за что и… да, поплатилась жизнью.

Грейнджер тяжело вздохнула и обратила всё своё внимание в телефон, и даже чашка кофе, оказавшаяся перед её носом, казалось, ни капли не воодушевила. Она продолжала бормотать себе под нос не меньше двух минут.

— Вот же… Ну почему с этой картиной всё в порядке? — взвизгнула она, а потом затараторила: — Откуда она взялась? Куда пропадала? Зачем он её вообще снимал?

Она застонала и, нахмурившись, потёрла лоб. Я отставил свою чашку и протянул руку.

— Дай-ка сюда свой телефон, я гляну.

Грейнджер, с выражением совершеннейшей безысходности, вложила в руку телефон, а сама придвинула к себе чашку. Просмотрев присланный отчёт до конца, я приметил в самом конце несколько предложений и о раме.

— Грейнджер, а ты отчёт до конца пролистала?

Она вскинула брови.

— Ну конечно, а что?

— Прямо до самого конца? — уточнил я, чувствуя, как заколотился в висках пульс.

— Ну не до самого конца… Там про раму только, вроде. А что такое?

— Да, про раму. Говоришь, картина дорогая, была в каком-то каталоге?

— Да, — Грейнджер нахмурилась, припоминая. — Ну что там?

—  Я, конечно, не специалист, но… А что, рама и должна быть из пластика?