Пятеро в молчании (гет)

По возвращению в Лондон решено было по-быстрому перекусить, и от министерства, куда трансгрессировали из Кента, мы отправились на поиски забегаловки.

Заняв места за столиком в одной из более или менее безлюдных кафешек, если такое вообще можно вообразить в местах, где на улицах постоянно слоняются туристы, мы сидели в ожидании заказа. Грейнджер крутила в руках салфетку, сгибая и разгибая её уголки. Всё то время, что мы прибыли обратно в город, она почти сразу погрузилась в задумчивое молчание.

Мысли мои, словно в унисон передвижениям по стране, метались от одного к другому. В Кенте, посреди дома неких Бристоу, остался лежать труп Майкла, Остин снова растворился в неизвестности, и мне казалось, что это единственное, что будет занимать меня в ближайшее время. Но по прибытии в Лондон на меня снова опустился невообразимый клубок происшествий, в которые были втянуты Нэнси, Тео и мой напарник Стюарт. А ещё были Купер и мёртвая Софи, дело которой завернулось так, что даже опытному следователю или бывалому мракоборцу не снилось.

Единственное, что я сейчас чувствовал — усталость; и не столь физическая, сколько эмоциональная. Последние пару дней я словно жил на дозе, которая не позволяла уснуть и заставляла мозг работать без продыха. Но теперь эффект спал, и будто вся усталь мира набросилась на мои плечи. Как бы я того не хотел, абстрагироваться не получалось. Как, похоже, и Грейнджер — после того, как мы покинули Кент, она обмолвилась, что намерена отправиться к Алексии, чтобы расспросить насчёт мужчины в машине и рассказать о произошедшем. Меня же, очевидно, ждал допрос Купера. Но я твёрдо решил — на сегодня работы было достаточно, что и озвучил вслух. Грейнджер возражать не стала, но настояла на том, чтобы я заскочил в министерство вместе с ней — убедиться, что Купер взят под арест и с этим не возникло никаких проблем.

Размышлял, стоило ли прибегнуть к помощи зелья снов без сновидений, если удастся достать, или, хотя бы, простого снотворного, чтобы выспаться, но эту мысль перебило кое-что другое, то и дело исподтишка жалящее разум. По пути до забегаловки в поле зрения попалась кофейня, где пару часов назад я столкнулся с Тео, разговор с которым привёл к кое-каким неожиданным выводам. За время скитаний по Кентербери, факты кое-как улеглись; по крайней мере, я очень старался втиснуть их в рамки действительности.

Итак, Тео замыслил побег. Теперь это казалось таким очевидным, что впору было удивляться, как это я раньше не додумался до такой простой мысли. Хотя мои размышления и были близки, я так и не смог сделать правильного вывода раньше. Первым этапом было отвлечь от себя внимание министерства, которое как раз так неудобно решило заняться реабилитацией семей пожирателей смерти. Тео, как и я, не видел в программе особенного смысла; вернее, понимал, что даже если ему подобным будет благоволить министерство магии, то общественные настроения от этого не переменятся. Как он обмолвился в беседе со мной — «никто ведь в самом деле не думает, будто что-то изменится». И добавил: из наших. Значило ли это, что сбежать он намеревался не один?

Для того, чтобы отвлечь министерство, ему требовался какой-то громкий повод, на который бы переключился не только департамент правопорядка, а всё министерство разом. Даже нечто такое, что будет связано с маглами, чтобы возыметь наибольший эффект. Может, он и в самом деле рассчитывал подкосить сотрудничество между магами и маглами, доказать, что сотрудничество это, на самом-то деле, имело под собой очень шаткую основу, а волшебники, как бы того не хотел министр магии, вряд ли станут воспринимать новые веяния как нечто вполне обыденное — но это определённо не было самоцелью. С другой стороны, и министр прекрасно понимал, к чему может привести новая политика, иначе бы и не существовало нашего отдела, задача которого была именно в том, чтобы поддерживать порядок среди тех магов, кто считал, что в мире маглов закон им не писан.

Ранее Грейнджер задалась вопросом: почему именно ограбления, а не что-то с большим количеством жертв? И почему сами ограбления были организованы так открыто, словно некто намеренно подсовывал это расследование? Ответ был прост — большего вреда и не требовалось, а привлечение внимания и было целью. Грейнджер и её приятели мгновенно увидели в этом происки тех, кто пострадал от министерства больше всего. Направление было, в принципе, верным, но вот только смотрели они не туда, чего и добивалась другая сторона. Понял ли Тео тот факт, что министр не захочет поднимать шум против чистокровных из-за своего стремления объединить расколотый после войны мир — было не ясно. На тот момент, на стадии планирования, вряд ли он смог бы это утверждать с полной уверенностью, но мог кое-что узнать от Нэнси, с которой состоял в сговоре. Уж она-то видела и слышала многое, учитывая, что была племянницей одного из начальников.

Помимо плана, ему нужны были и исполнители — каким бы чокнутым он ни был, сам Тео ни за что бы не полез на рожон, предоставив эту участь кому попроще. И здесь у меня были кое-какие представления; точнее, очень и очень смутные предположения касательно Фрэнки и его приятелей, моих старых знакомцев, которые лихо распалялись насчёт своего внезапного обогащения на весь Лютный переулок. По словам Кэти, она встретила Фрэнки в субботу. И обмолвилась, что у того была для меня работёнка — а значит, дело того действительно стоило, раз он обещал для Джека «здоровенный кусок вишнёвого пирога».

Ещё Кэти припомнила, как Фрэнки, напившись до чёртиков, орал о том, что вскоре у него будет столько денег, что он купит «Виверну» и уволит Люси, и было это аккурат после последнего ограбления в вечер субботнего бала. Тогда я решил, что это было бы слишком, если бы дело обстояло именно так, и Фрэнки действительно имел бы к этому отношение. Но сейчас это казалось чем-то вполне логичным. Этого ублюдка и его дружков можно было уговорить на абсолютно любую авантюру — если, конечно, посулить достаточную плату. Стало даже интересно посмотреть на рожу Нотта, если бы Фрэнки привёл в дело своего приятеля, в котором Тео узнал бы своего бывшего однокурсника Драко Малфоя, работающего, что ему было досконально известно, в департаменте правопорядка.

С другой стороны вовсю старалась Нэнси. Как именно и при каких обстоятельствах они с Тео сошлись, мне было неизвестно. Я допускал, что они были знакомы раньше, учитывая то, что чистокровные с пару десятков лет назад старались держаться друг друга и общались, по большему счёту, с себе подобными. Она была всего на год младше меня, и, возможно, я просто не помнил девочку по имени Нэнси среди своего окружения в детстве, но не мог сказать со всей уверенностью, что её там не было. Можно было бы спросить об этом у Пэнси. Если уж она и ошивалась где-то поблизости, то, скорее всего, именно Пэнси смогла бы припомнить фамилию Стоун. Всё же, я в основном общался с мальчишками, а до девчонок было мало дела.

Я знал о Нэнси, как считал, достаточно — но в этих познаниях присутствовали белые пятна. Например, я был не в курсе, чем она занималась после того, как провалилась на вступительных экзаменах в мракоборческом центре. Было это четыре года назад, когда ей был двадцать один год. Примерно в то время, когда я сам только поступал на обучение к мракоборцам, Нэнси собрала вещи и уехала на континент, где моталась целых два года. Когда она вернулась в Британию, то ещё долгое время не общалась с Фордом, а когда ему дали кресло начальника в только что сформированном специальном следственном отделе, они всё-таки нашли общий язык, после чего Нэнси и получила свою должность помощницы. Тогда же, в конце лета, на работу поступил и я, где мы с Нэнси и познакомились. Ни единым словом она не дала понять, что мы были знакомы ранее. Отношения между нами просто начались, хотя она прекрасно знала, кто я такой, кем был и каково моё положение. Никогда я не пытался дать этой связи какое-то разумное объяснение. Просто не задумывался о том, что здесь может скрываться какая-то иная причина, помимо простой симпатии между мужчиной и женщиной.

Если уж Тео и вышел с ней на связь, то, скорее всего, это произошло как раз в тот период, когда она вернулась с континента. Возможно, Форд и мог что-то об этом знать. Но если знал тогда — знает и теперь. Однако, посвящённый в обстоятельства тайного расследования, он не заикнулся о том, что Нэнси может быть связана с Ноттами. Потому что никакой связи не было? Или потому что он знал кое-что такое, что предпочитал скрывать от коллег, даже учитывая то, что на кону стояло не только его кресло начальника, а кое-что поважнее?

Завербовав Нэнси каким бы то ни было способом, Тео получил всё, что ему было нужно для осуществления своего плана. Нэнси докладывала ему обо всём, что творилось в отделе, включая все подвижки по делу с ограблениями. Если в отделе начнётся какое-то движение — то она тут же могла сообщить об этом, что помогло бы скорректировать план. Форд, если действительно что-то знал, то всё равно молчал, и никто другой не мог заподозрить племянницу начальника следственного отдела в том, что она могла быть замешана в чём-то подобном. Даже смешно. Будто наличие родственной связи с кем-то вроде Форда по умолчанию обеспечивало любого человека, кем бы он ни был, необходимым алиби.

Впервые я заговорил с Нэнси о Грейнджер в воскресенье, когда сова принесла мне вызов на беседу с дисциплинарной комиссией. Тогда мы встретились в пабе возле моего дома. Как отреагировала Нэнси, когда поняла, что за женщина приходила к её дяде? Взволновалась? Я не мог вспомнить, как не напрягал память. Но зато вспомнил кое-что другое. На вопрос о том, зачем же она притащилась, Нэнси предположила:

«Из-за какого-нибудь дела?»

Ощутив, как к затылку прилила горячая волна досады, я попытался вспомнить, что ей ответил. Наверное, что-то в духе «может быть», потому как сам думал только о дисциплинарной комиссии.

А после, в понедельник, настал тот день, когда Грейнджер плотно вплелась в моё бытие.

Раздражающая, вездесущая, до чёртиков любопытная и до крайности странная особа. Я спас её от падения в яму. Она помогла мне разобраться с Кэти. А потом я почти перестал осознавать, что когда-то её не было в моей жизни. Теперь, с высоты пройденного пути от «я ненавижу тебя» до «ты мне нужна» и «я хочу тебя», даже странно было об этом вспоминать.

Наверное, было ещё множество моментов, когда я, стоило только быть внимательнее, смог бы заметить какие-то признаки, что с Нэнси не всё было ладно. Теперь мне казалось, что каждый её взгляд, каждый жест, каждое слово — всё выглядело подозрительно. Наши беседы размывались серыми пятнами. Было ли то, что всплывало в памяти, на самом деле? Или теперь каждое воспоминание о Нэнси было отравлено, и полагаться на воспоминания уже нельзя?

Я проговорился о Грейнджер, и даже не помнил об этом.

Но зато хорошо отпечаталась в памяти суббота, день осеннего бала. Нэнси заявилась около полудня, чем-то чертовски обрадованная. Взвилась из-за новостей о Грейнджер, а мне пришлось с ней объясняться. После мы занимались сексом, в последний раз, а потом дурачились, размышляя — а не послать ли этот бал к чёртовой матери? Она смеялась, а я думал, что доверял ей. Доверял, глядя в улыбающееся лицо, а она уже знала, что через несколько часов произойдёт ограбление. И, как я теперь был склонен полагать, прекрасно была осведомлена о судьбе Тейлора.

Всё это ещё больше подстёгивало злость, необратимо вело к твёрдой уверенности в том, что это именно она, задержавшаяся в отделе на целых сорок минут без ведомых на то причин, напала на Стюарта. Я не мог придумать ни единого объяснения тому, что она могла делать в хранилище, но никогда не был так уверен в её виновности, в тайном злом умысле, который она носила в себе, разговаривая со мной, засыпая и просыпаясь в моей постели, глядя мне в глаза. И было, по сути, не важно, заставил её Тео или нет, шантажировал ли или придумал что-то другое, чтобы втянуть в дело. Может, она думала, что хотела этого на самом деле или полагала, что у неё попросту нет выбора — ничего это не имело значение; важно было только то, к чему всё это привело. Я бы мог стерпеть что угодно, но только не подобное предательство.

И вот теперь, когда до группки изгоев никому не было дела, кроме разве что Поттера и его команды, у которых подозрительность к чистокровным в какой-то момент приобрела перманентное состояние, можно было приступать к реализации основного плана — побега. Но тут являлись такие преграды, преодолеть которые Тео был не в состоянии даже при помощи Нэнси. На нём, как и на ему подобных, висели следящие чары, и избавить от них мог кто-то вроде меня. Или Тейлора. Но Грейнджер, в идейном отношении, была права: зачем использовать кого-то вроде него, когда проще использовать меня? Его роль была неизвестна — пока что. Но во всём этом таился какой-то конкретный и объяснимый смысл. В гибели детектива. В подправленном рапорте. В каждой детали этого дела. Это и предстояло выяснить, а как только выяснится — все детали головоломки встанут на свои места.

Мне хотелось верить в правоту Грейнджер. Хотелось верить, что мой длинный язык не стал катализатором, а произошедшее с Тейлором в тот самый день, когда я проболтался — чистой воды совпадение. То, что я огрызался с ней из-за того, как поступило министерство с чистокровными, теперь казалось чем-то невероятным; будто время обратилось вспять. Мне снова шестнадцать, и я — тот самый вздорный юнец, заплутавший в своих убеждениях. Я — считавший, что деяния лорда действительно имели смысл. Я — принявший его метку в надежде оправдать чужие ожидания. Я — слишком поздно осознавший, что мир куда сложнее, чем говорили родители.

Но существовали и другие, требующие ответа вопросы. Пока что не было точно известно, откуда именно сбросили тело Тейлора, а это, в рамках ситуации, имело огромное значение. Тео со своей ордой освободителей должен был где-то базироваться. Вряд ли бы он стал встречаться с такими типами как Фрэнки в стенах собственного дома. Грейнджер сказала, что он мог свободно передвигаться хоть по всей Британии. Но у него, не имеющего возможности свободно трансгрессировать, могло быть какое-то тайное место в Лондоне, где он мог периодически ошиваться, выдумывая свой несусветный план.

Ко всему прочему, Тейлор отсутствовал несколько дней, и всё это время его должны были где-то держать. Там, где к минимуму сводилась вероятность, что он будет обнаружен. Никто не обратил внимания на то, что Тео постоянно ходил в одно и то же место — либо потому, что его план работал, либо его передвижения не выглядели подозрительными. Но разве такое могло быть? Плюс ко всему, он должен был держать постоянную связь с Нэнси. Пусть мы и не находились рядом двадцать четыре часа в сутки, я сомневался, что у неё была возможность постоянно отлучаться. Нэнси никогда не отказывалась от совместного времяпрепровождения. Ей, в отличии от Фрэнки, нужно было ходить на работу и стараться не вызывать подозрений — что вряд ли бы получилось, отправляй она постоянно сов с письмами или патронусов.

Я обратил внимание на Грейнджер в тот момент, когда принесли наш заказ. Она отложила салфетку, которую до сих пор не выпускала из рук, позволив официанту поставить перед ней тарелку.

— Грейнджер.

— Да? — она мгновенно подняла взгляд.

— Мы можем наблюдать за передвижениями тех, на ком следящие чары, только… м-м-м… в режиме, так сказать, реального времени?

— Да, — кивнула она, отпив из стакана с водой крошечный глоток. — А что? Хочешь сесть возле карты и смотреть, куда пойдёт Нотт? Да брось, думаешь, он идиот?

— Нет, но…

— Думаешь, мы не пытались действовать таким образом? — она вскинула бровь. — Жаль тебя разочаровывать, но ты не первый об этом подумал. Это дурацкая затея, отнимающая массу времени и привлекающая внимание. Мы не можем себе такого позволить, я ведь говорила.

— А, ну да, у вас же всё сверхсекретно, — не без яда усмехнулся я. — Как я мог забыть.

— Ешь и помалкивай, — скорчила она гримасу. — А ты это к чему вообще?

— Да так, размышляю.

— Поделишься соображениями? — она отложила вилку и откинулась на спинку стула.

— Да никаких особенных соображений и нет. Просто думаю, как два волшебника могут связываться и не привлекать при этом внимание.

Грейнджер ничего не ответила, только тяжело вздохнула. Я знал, что они тоже бились над этой загадкой. И если уж они ничего не смогли найти, то мне сейчас нечего было и пытаться.

— А ты почему такая молчаливая?

— Ну, — она неопределённо махнула вилкой. — Тоже не могу перестать думать.

— О том, что мы смылись с места преступления?

— Ну, — она мрачно на меня глянула. — Вообще-то о Джине. И об Алексии. Она… она с такой уверенностью говорила о том, что её брат не убийца! А ведь он уже подозревался в убийстве. Помнишь, в его деле?

— Помню.

— А Джина… Даже представить не могу, что она испытала, когда узнала, что вышла за того, кто всё время ей лгал.

— Да. Неприятно вдруг осознавать, что тот, кого ты знаешь, совсем другой человек.

Грейнджер опустила взгляд и промолчала.

* * *

— А ты чего ожидала? Что он возьмёт и всё тебе выложит?

Сидя на краю стола и предвкушая подступающую головную боль, я наблюдал за метаниями Грейнджер по кабинету. Она ходила из угла в угол, то и дело всплёскивая руками.

— Я ждала хоть какого-то раскаяния в глазах этого куска… — она замолчала, поджав губы. — Ты его слышал вообще?

Я кивнул. Для меня не стало неожиданностью то, что Купер вёл себя так, будто каждый день его арестовывали с обвинениями в краже. Грейнджер, попытавшись с ним поговорить, предсказуемо наткнулась на стену гробового молчания. Вернее, кое-что Купер всё-таки сказал — о том, что ни слова не скажет без присутствия его адвоката.

— Завтра из Белфаста вернётся его адвокат. Никуда этот ублюдок не денется, Грейнджер. Прекрати суету.

— Его адвокат! — негодовала она. — Теперь у каждой собаки есть свой личный адвокат!

— Ну, по крайней мере, стоит сказать спасибо этому адвокату, что он вернётся рано утром, и я успею поговорить с Купером.

Грейнджер, топтавшаяся возле кресла, вдруг замерла и повернулась.

— В каком смысле — успею?

— Завтра утром у меня беседа с Картером.

— И что? — она медленно опустилась в кресло и скрестила руки.

— Ну, не знаю, — я состроил задумчивую физиономию. — Вдруг он обвинит меня в том, что это я Тейлора хлопнул. Возьмёт и арестует?

Грейнджер не сводила с меня взгляда, не поняв, видимо, что слова эти были всего-то попыткой разрядить обстановку.

— Это шутка, Грейнджер.

— Ни черта не смешно, — она слегка расслабилась, откинув за спину волосы. — Всё будет нормально. Картеру нечего тебе предъявить, у тебя есть алиби, и вообще…

— Серьёзно? — перебил я.

— Что?

— Звучит так, будто ты сама в это не веришь. Думаешь, Картер действительно может…

— Малфой, просто говори правду, — она закусила губу. — В смысле…

— Я понял. Ты волнуешься?

— За тебя?

Взгляд Грейнджер был серьёзен. Я помолчал, переваривая этот вопрос.

— Вообще.

— Мне не нравится, что Картер будет ошиваться поблизости, — она суетливо поднялась, посмотрела на часы и прищёлкнула языком. — Хотя… может, и неплохо, что ты поговоришь с ним. Сможешь примерно понять, что у него есть по этому делу. А это для нас важно, мы ведь должны опередить его. А ты не волнуешься?

— У тебя планы? — сделав вид, что не услышал вопроса, спросил я. Конечно, от перспективы разговора с агентом из «крысиного» отдела было не по себе — да и кому угодно было бы не по себе — но волнение Грейнджер, пусть и оправданное, откровенно напрягало.

— М? — она подняла глаза от часов. — М-м-м… Да, я обещала Пэнси зайти. Она в последнее время… Знаешь, стала нервной.

— Поверь, знаю, — усмехнулся я, снова ощутив невнятную досаду из-за факта их общения.

— Думаю, она просто волнуется перед родами, — пожала плечами Грейнджер, так, будто оказание поддержки Пэнси Паркинсон было вполне себе обычным делом.

Я же мысленно перебрал беседу с Забини, которая состоялась пару дней назад, и сразу понял, какой будет тема их сегодняшней посиделки. Странно — вокруг творилось такое мракобесие, а Пэнси интересовало лишь одно: закрутила ли Грейнджер тайный роман с Драко Малфоем или нет. Почувствовав лишь слабый интерес к тому, пересказал ли Забини своей почти-жене наш разговор, я подумал, что завидовал Пэнс. Вернее, её благостному неведению.

Но тут вспомнил кое-что ещё.

— Раз уж ты увидишься с Паркинсон, сделай для меня кое-что. Спроси у неё, знакома ли ей фамилия Стоун.

Грейнджер заметно напряглась.

— Думаешь, вы были знакомы раньше? И… что это даст?

— Для дела — ничего. Я просто пытаюсь… понять.

Грейнджер промолчала. Понимала ли она, о чём я думал?

— Дам тебе знать, как выясню, — деловито пообещала она, снова глянув на часы. — Надо бы зацепить полицейского, который произвёл арест Купера. Наверное, его палочку уже проверили… Чёрт, не могу опоздать, а ведь мне ещё нужно к Алексии…

— Я могу сам поговорить с Алексией.

Грейнджер, потянувшаяся к своей сумке, фыркнула.

— Ну уж нет, Малфой. В тебе такта ни на кнат, а мы с ней, вроде, неплохо поладили.

— А твой такт, я смотрю, распространяется не на всех, — не сдержавшись, я зевнул. — Ладно, мисс тактичность, Купера отложим на завтра. Я домой, а тебе удачи. Жду новостей.

Вышел в коридор, мечтая только о том, чтобы отрубиться на пару десятков часов. А когда добрался до его конца и уже собирался свернуть, то из-за угла выскочила помощница Грейнджер, Парвати. Её круглые от удивления глаза возникли прямо перед моим лицом. Девушка едва удержалась на ногах, да и только потому, что я успел её подхватить.

— О, извини, — пробормотала она, дико шаря по полу взглядом. Тут я заметил, что она выронила конверт. Конверт, на котором были изображены скрещенные палочка и кость.

— Это из Мунго?

Парвати, подняв конверт, окинула меня смущённым взглядом.

— Да, для Гермионы…

И, ни слова больше не сказав, она быстро зашагала по коридору. Я стоял как вкопанный, пришпиленный к месту диким биением сердца. Перед дверью Парвати ещё раз обернулась.

Воздух словно завибрировал от хлопка закрывшейся двери. Прошла секунда, другая. Я понял, что к моменту, когда она снова открылась и на пороге появилась Грейнджер, я проделал до кабинета половину пути. Она помахала конвертом, широко распахнув глаза:

— Господи, Драко… Он очнулся!

* * *

Как никогда я был рад наличию значка детектива. Вернее, его способности проводить владельца в любое место безо всяких вопросов.

Когда прибыл в Мунго, то обнаружил небольшую очередь перед стойкой привет-ведьмы. Не размышляя ни секунды, протопал к самому началу очереди — естественно, под возмущённые возгласы и недовольные взгляды. Но объяснившись в ведьмой за стойкой, кто я такой и что мне нужно, заметил — оставшиеся позади притихли, внимательно прислушиваясь.

От замешательства, которое словно скрутило всё нутро в коридоре Министерства, не осталось ни следа. Несясь по лестнице на пятый этаж, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, я чувствовал одно — злость. Думать о том, что именно по вине Нэнси и Тео, с его идиотским планом, напарник оказался в таком положении, было невыносимо. Эта мысль словно выкручивала наизнанку, и мне казалось, что всё происходящее — всего лишь жуткий сон. Но нет.

Реальность, осязаемая, словно дала оплеуху, когда взгляд наткнулся на табличку, что висела у входа в коридор пятого этажа.

«Недуги от заклятий. Наговор, несовместимый с жизнью, порча, неправильно наложенные чары…»

Проклиная тех, кто додумался вешать подобное в стенах больницы и отчасти радуясь тому, что и Тео, и Нэнси были сейчас в недосягаемости, я влетел в коридор и чуть не сшиб целителя в лимонном халате. Злость моя наконец-то нашла выход. Помахав значком перед носом озадаченного мужчины, я получил направление и поспешил в палату, где лежал Стюарт.

Живой. В сознании. И могущий рассказать, что произошло.

Волнение, словно ток прошившее насквозь, заставило помедлить перед тем, как взяться за ручку двери. Изнутри доносились голоса.

В палате из четырёх кроватей была занята только одна. Возле неё стоял человек, взлохмаченную шевелюру которого я узнал бы из сотни. Он был в защитном костюме мракоборца — видимо, узнав о том, что Стюарт пришёл в себя, перенёсся прямо из Министерства.

Поттер обернулся, в руках он держал блокнот и карандаш. Я приблизился к кровати, и наконец-то увидел напарника. Стюарт сидел — значит, и правда чувствовал себя нормально. Лицо его успело покрыться тёмной щетиной, под глазами образовались синяки, он был чертовски бледен. Всё это не было похоже на моего напарника, такого, каким я его знал. Я привык видеть на его круглом лице усмешку — ну, или укор — но никак не эту вымученную улыбку.

Когда я впервые увидел его после аварии в магловской больнице, из него торчали трубки, лицо было покрыто ссадинами, а я никак не мог отвести от него взгляда и перестать винить в произошедшем себя. Теперь никаких видимых повреждений не усматривалось, но снова, будто лавина, сознание затопило чувство вины. А ещё злость на Форда — за его открытое равнодушие к судьбе Стюарта.

— Стюарт…

— Привет, Драко, — он потёр кончик носа. — Я в порядке, правда…

Поттер кашлянул, явно привлекая внимание. Я перевёл на него взгляд.

— Быстро Гермиона тебе сообщила.

— Я был недалеко, — отмахнулся я, пожав Стюарту протянутую руку. Рукопожатие вышло довольно неловким. Видимо, несмотря на внешний вид, напарник был ещё очень слаб.

Поттер то ли хмыкнул в ответ на эти слова, то ли кашлянул. Не успел я и слова вставить, как он обратился к Стюарту.

— Если ещё что-то вспомните, детектив, обращайтесь напрямую ко мне или к Гермионе.

— Кто будет вести расследование? — спросил Стюарт хрипловатым голосом.

— Не думаю, что кого-то успели назначить на это дело. Я передам показания в отдел внутренних расследований.

Поттер бросил на меня быстрый взгляд.

— На минутку, Малфой. Мне нужно поговорить с тобой.

— Позже, Поттер.

— Малфой.

— Я сказал позже! — процедил я, отвернувшись от него. Поттер наверняка хотел расспросить о подробностях того злополучного дня, но это могло и подождать.

— Обещаю, что дождусь тебя, — слабо улыбнулся Стюарт. — Иди.

Я сжал зубы и прикусил язык, чтобы не скандалить в присутствии напарника, который и без того натерпелся, и молча вышел из палаты. Сердце колотилось так, будто готовилось выскочить из груди и, видимо, лично набить Поттеру морду за несвоевременное желание потрепаться.

Но когда Поттер вышел вслед за мной, он не стал говорить, а пошёл вперёд по коридору.

— Комната отдыха, — словно прочитав мои мысли, озвучил он, кивнув проходящему по коридору целителю.

— Ты ещё не в курсе, но… — начал он, как только за ним закрылась дверь. — Ваш семейный счёт в Гринготтсе скоро разморозят.

Комната отдыха представляла собой довольно печальное зрелище. Пара диванов и кресел, да журнальный столик, на котором покоилась истерзанная коробка с бумажными салфетками. Небо за окном неуклонно темнело, и комната погружалась в ещё большую мрачную серость буквально на глазах.

— Я знаю.

— Знаешь? — он недоверчиво вскинул бровь. — Откуда?

— Русалка на хвосте принесла, — неохотно бросил я, вторя словам Блейза. Поттер на это ничего не ответил.

— Значит, был неподалёку?

— Да, у нас был арест, — раздражение в голосе прорвалось слишком явно. — Ты за этим меня позвал?

— Что-то в последнее время ты слишком часто находишься неподалёку, Малфой. И всё чаще в нерабочее время.

Поттер прошёл вперёд, остановился у окна. Положил на подоконник блокнот и повернулся, скрестив руки на груди.

— Чего? Ты серьёзно? Слушай, Поттер, понятия не имею, что ты несёшь, но там лежит мой напарник, и я хочу поговорить с ним!

— Он никуда не денется, — спокойно ответил Поттер, поправив очки. — Тем более, он ничего не помнит о случившемся.

Это новость не особо порадовала, но виду не подал. Да и было ли это сейчас настолько важно?

— Я просто хочу поговорить с другом.

В комнате повисла тишина. И только я собрался развернуться к двери, решив, что молчание Поттера означало согласие с моим уходом, как он сказал:

— Чего ты добиваешься?

Я расстегнул куртку, ощутив, как рубашка от духоты приклеилась к спине.

— Ты о Грейнджер.

— Именно, — Поттер прошёл вперёд и опустился на диван, помолчав. Очевидно, он ждал, что я присоединюсь к нему. Но когда понял, что делать этого я не собираюсь, продолжил: — Я не понимаю… Чего ты хочешь всем этим добиться?

— Чем — этим?

— Слушай, — он вскочил на ноги, да так резко, что я еле удержался от того, чтобы вздрогнуть. — Это мелко даже для тебя! Как бы ты не хотел поиздеваться над Роном, можешь успокоиться, они уже расстались! Думаю, этого достаточно? И я не позволю, чтобы ты использовал Гермиону как…

— Стоп, — я шагнул вперёд. — Ты что такое несёшь?

— Я знаю, что вчера вы были вместе, Малфой! — рявкнул он, и слова эти звоном повисли в ушах.

— Это она тебе рассказала? — помолчав, спросил я, глядя на Поттера. Он вдруг усмехнулся.

— Нет, я сам догадался. И ты только что подтвердил мою догадку. Я не понимаю, почему мне приходится снова вести этот разговор! Я уже говорил, что из-за вас двоих…

— Что значит догадался?

Я потёр похолодевшие кончики пальцев о брюки. Похоже, вся кровь прилила к мозгам, но даже этого было недостаточно. Поттер фыркнул и плюхнулся на диван, но тут же снова поднялся.

— Грёбаные сверчки! — скривившись, ответил он. — Какова вероятность, что у вас обоих в одно и то же время на заднем плане будут стрекотать чёртовы сверчки? Малфой, министерство заинтересовано в том, чтобы…

— Поттер.

Он замолк и, скрестив руки на груди, уставился на меня.

— Я прекрасно понимаю ситуацию. Я не идиот, — процедил я, чувствуя себя последним идиотом, оправдываясь перед ним.

— Мне это не нравится, — резко вставил он. — Я не понимаю, зачем тебе это? Ты, вроде, человек не глупый, и я верю, что ты понимаешь ситуацию. Но зачем устраивать…

Поттер, не отрывая от меня взгляда, запустил пальцы в волосы.

— Малфой… Вы… Ты ведь не…

Я молча пялился на него. Язык вместе с ответом словно примёрз к нёбу.

— Чёрт возьми, Малфой! Да ты ведь даже не отрицаешь!

— Что я должен отрицать? Твоё невнятное блеяние?

К голове вдруг хлынула кровь. Поттер смотрел так, словно впервые меня увидел.

— Между вами… что-то есть?

— Не неси чушь. Я не отрицаю, потому что ответ очевиден — нет.

В комнате повисла звенящая тишина. Казалось, что мой голос прозвучал твёрдо и уверенно. А на краешке сознания возникла Грейнджер, и я будто ощутил её дыхание на своей щеке.

— Объясни мне тогда, — то ли специально, то ли нет, он пнул столик, и коробка салфеток, перевернувшись, свалилась на пол. — Если так, то какого хрена вы делали вечером не в Лондоне?

— С чего ты взял, что мы были…

— А где в Лондоне можно услышать сверчков? Так где вы были?

— А это уже не твоё дело, и я не собираюсь с тобой это обсуждать. Жаль такое говорить, но до встречи.

— Стой, Малфой!

— Пошёл ты, Поттер!

Я дёрнул ручку, но сверкнула вспышка, и дверь тут же с силой захлопнулась, не успев открыться и на пару дюймов. Обернулся — Поттер нацелил палочку прямо на меня. Я не предпринял даже попытки достать свою.

— Уберите-ка палочку, господин начальник, — спокойно сказал я, прекрасно понимая, что он не будет затевать скандала в больнице. — Если решил вспомнить времена учёбы, выберем другое место для дуэли.

— Я не собираюсь расшвыриваться заклинаниями, — Поттер опустил руку. — Без надобности. Ты не уйдёшь отсюда, пока я не договорю, так что даже не вздумай доставать свою палочку.

Я с размаху сел в кресло и откинулся на его спинку, сделав вид, что готов внимательно слушать. Поттер ещё немного постоял, видимо, ожидая подвоха.

— Я уже говорил тебе, Малфой, что из-за ваших совместных появлений у людей возникли вопросы. Ты читал сегодня газеты?

— Читал. И я ещё раз повторяю, что я не идиот, и всё прекрасно…

— Эта программа единственная возможность хоть как-то заткнуть дыры! — вскинулся он. — Но бывший пожиратель смерти в стенах министерства может обернуться проблемой, и не только для Министерства… — Поттер оглядел стены и потолок, словно там могли найтись подходящие слова.

— Так уволь меня, Поттер, — спокойно сказал я, а у самого сердце упало в пятки. — Мне нравится быть занозой в заднице, но твоя того явно не стоит.

— Ты ведь знаешь, что этого не случится. Если ты будешь уволен сейчас, то как это будет выглядеть?

Я молчал. Тот факт, что сейчас мы с Поттером сидели посреди захудалой комнатушки и обсуждали Грейнджер, вернее, то, есть ли что-то между нами или нет, показался чертовски забавным. Его последующую пятиминутную речь слушал вполуха. Я так часто обо всём этом думал, что в какой-то момент начал ловить себя на мысли, что мог заканчивать за него предложения.

Да, я знал, что если Грейнджер обвинят — иного слова придумать не мог — в близких связях с бывшим пожирателем смерти, то проблемы будут не только у неё, но и у всего департамента. Да, я знал, что у общественности к министерству и программе реабилитации слишком много вопросов; а после того, как всплыл я, их стало ещё больше. Что уж говорить о том, что внимание к себе привлекать не стоило из-за тайного расследования и недавней смерти детектива Тейлора? Да, я знал, что нужно держаться от Грейнджер подальше и не светиться в её компании.

Да, я знал — бывший пожиратель смерти не может иметь ничего общего с героиней войны.

— Ты не понимаешь, но… У Гермионы сложный период, ясно? И то внимание, которое теперь направлено на неё, ей совсем не нужно…

— Это всё? — спокойно перебил я и поднялся на ноги. Поттер склонил голову на бок и слегка свёл брови. Он молчал, и я воспринял молчание как окончание разговора.

— Тебе рядом с ней не место, — раздалось тихое в спину. Я замер, обернулся.

— А где же моё место? — усмехнулся я. Дикая злость, гнавшая меня в Мунго, снова подняла голову. Поттер молчал, сжимая в руке палочку. — А, Поттер? Где моё место? В Лютном? Может, в Азкабане?

— Не делай хуже, Малфой, если тебе хоть немного есть до неё дело.

Я вышел в коридор. Ноги казались ватными, и единственное, чего мне по-настоящему хотелось — чтобы Поттер дал повод использовать палочку. Дал повод выплеснуть ту злость, которая, словно лава, плавила мозги. Дал повод…

А под веками — заплаканное лицо Грейнджер, совсем близко — её губы, под пальцами — её разгорячённая кожа.

Я вошёл в палату, и Стюарт улыбнулся. Бросил взгляд на тумбочку, заваленную сладостями. Напарник это заметил.

— Странно, да? — вяло хмыкнул он, потянувшись к шоколадным лягушкам. — Это из отдела прислали. Кто вообще шлёт сладости в больницу?

— Ты ещё не привык, что волшебники странный народ? — я подвинул табурет, задвинутый под стол, к его кровати. — Извини, я… ничего тебе не принёс.

— Я рад, что ты здесь, — он протянул мне лягушку.

— Как ты, приятель?

Стюарт почесал небритый подбородок.

— Курить охота, — он пожал плечами, заметив мою усмешку. Я достал из внутреннего кармана палочку и взмахнул ею — и еле успел поймать пачку сигарет, которая появилась из воздуха. Стюарт удивлённо вскинул брови.

— Откуда?

— Из твоей машины. У тебя в бардачке валялась, я видел, — я протянул ему пачку.

— Думаешь, ничего, если я здесь закурю?

— Думаю, ты никому не помешаешь.

Стюарт с удовольствием прикурил от волшебной палочки. Сизый дымок взвился вверх и повис над нашими головами призрачной дымкой. Держа сигарету в зубах, он распаковал лягушку и вытащил карточку.

— Поттер сказал, что ты ничего не помнишь о случившемся.

Я убрал коробочку с лягушкой в карман куртки. Стюарт, уставившись на карточку, хмыкнул и протянул мне. С карточки на меня глядела Грейнджер, слегка вскинув подбородок и улыбаясь.

— Последнее, что я помню… как вышел из кабинета, чтобы пойти в хранилище улик, — сказал он, затянувшись. — Что происходит, Малфой? Кто это со мной сделал? И что с Гермионой Грейнджер и Поттером? Зачем был жучок? Ты собирался мне всё объяснить…

Меня всё ещё слегка потряхивало после разговора с Поттером и его слов, но я старался не подавать виду. Стюарт, в очередной раз затянувшись, сощурился и стряхнул пепел прямо на пол.

— В общем, дело такое…