Пятеро в молчании (гет)

Как только с формальностями было покончено, очкарик с адвокатом ушли, а мне оставалось только скрипеть зубами от негодования. Купер напоследок обернулся и глянул так, что всё стало понятно без слов; его превосходство буквально затопило коридор.

— Он знает, что мы знаем, — я всё ещё глядел на угол, за которым они скрылись. — Но почему-то не боится. Какого чёрта он о себе возомнил?

Когда снова повернулся к Грейнджер, то заметил, с какой силой она сжимала папку с материалами дела — даже костяшки пальцев побелели.

— Зря ты так акцентировал внимание на палочке, — вынырнув из размышлений, выдала она. — Конечно, он знает, что мы знаем. Твой вопрос только подтвердил это.

— Адвокат прав, обо мне и расследовании смерти Палмер писали в газете. Скажи спасибо своему драгоценному Поттеру и его длинному языку!

— А Гарри тут при чём? — удивилась Грейнджер, кивнув в сторону, где недавно скрылись Купер и его адвокат. Я шагнул вслед за ней. — Будто без него бы не выяснилось, кто работает над делом!

— Ладно, а как же допрос Лойда? Адвокат прочтёт его, сразу всё поймёт. И от Купера этого явно скрывать не станет.

— В смысле? — Грейнджер остановилась посреди пустого коридора, который вёл к лифту. — Что, по-твоему, он сможет понять из допроса Лойда? Там нет ни слова о Палмер. Наши вопросы о том, где была Софи, не имеют отношения к краже картины, так что в дело это заносить… не обязательно.

Грейнджер вызвала лифт. От её слов слегка отлегло на сердце.

— Значит, ждём результатов по его отпечаткам, — выдохнул я и шагнул в кабину лифта, которая тут же, дребезжа, начала подъём. — А потом…

— Возьмёмся за поиски мотива в музее, — закончила она за меня. — Я готова перевернуть там каждую плитку, чтоб ей пусто было!

Сказала она это с таким откровенным нетерпеливым рвением, что не решился озвучить собственные мысли: на самом-то деле, нам действительно предстояло перерыть в музее каждый квадратный дюйм библиотеки. Сколько на это потребуется времени? Но всё же, порой необходимо быть не только умнее, чем преступник, но и терпеливее.

На фоне всего происходящего почти забылось застывшее лицо девушки, которую мы со Стюартом обнаружили в переулке Сохо. Гибель Софи Палмер, давшей начало распутыванию невероятного клубка событий, словно осталась где-то позади, хотя поиск её убийцы всё ещё был конечным пунктом этого пути. Пробрало какое-то странное, щекочущее чувство где-то в затылке — я бы описал его как «ностальгия». В тот день, когда мы выехали на вызов, всё ощущалось таким обычным и нормальным, что и предположить было невозможно, как сильно это «всё» переменится очень и очень скоро. Мы со Стюартом вместе начали расследование, и вдруг нестерпимо захотелось, чтобы он сейчас оказался здесь. Чтобы вместе его и закончить.

Но нутром понимал, что даже если его выпишут из Мунго, он будет не в состоянии мотаться с нами по всей Британии — а от этого дела можно ожидать чего угодно. Вчера он выглядел слишком уж вялым, хоть и храбрился. Вряд ли его это остановит. Но вдруг подумалось, даже в холодный пот бросило: не случится ли с ним ещё чего-нибудь? Вряд ли я смог бы смириться с этим. Никогда раньше не ощущал такого расположения к напарнику. Наверное из-за его вчерашних откровений, про сестру и про меня самого. Трудно было поверить, что всё это время он знал правду. Знал, но это не помешало ему относиться ко мне хорошо.

Никогда бы не подумал, что когда-нибудь физически прочувствую расхожую фразу «сжалось сердце».

* * *

Мы вернулись в кабинет Грейнджер молча. Она решилась заговорить только переступив порог.

— Так что там, с Картером?

Она прошла мимо зеркала, быстро бросив на отражение взгляд, поправила на ходу волосы, а потом присела на краешек своего стола, скрестив руки. Я чувствовал исходящее от неё напряжение, но не мог понять, с чем оно связано.

— Спешу сообщить, что меня не отстранили, — я пытался собрать мысли в кучу. — Но он спрашивал о тебе. Картер явно что-то почуял, и его очень беспокоит тот факт, что ты оставила министерский кабинет. Ещё спрашивал где я был и что делал, кто это может подтвердить, ну и всё в таком духе.

Грейнджер выслушала краткий монолог с совершенно каменным лицом. Складывалось впечатление, что в точности этого она и ожидала.

— Да уж. Только этого нам и не хватало, — выдохнула она и поёжилась. — Картер не дурак. Конечно, он что-то почуял…

— Я сказал ему, что мы просто работаем над делом, и я знать не знаю, что ты задумала.

— Странно, что он не попытался тебя завербовать, — она вздёрнула вверх брови, всем своим видом выражая недовольство и раздражение.

Я прикусил язык, сам не понимая, почему не хотел говорить ей о том, что он очень даже попытался. Картер, с его-то опытом, умел надавить на больные места, и ни одно его слово не было случайностью; теперь это было очевидно. Его смутное предложение на мгновение показалось каким-то запасным путём, спасательным кругом, дорожкой, на которую можно отступить, если понадобится. Признавать того не хотелось, но старик был прав по крайней мере в одном: перспектив в департаменте у меня не было. Думал ли я над этим всерьёз? Скорее нет, чем да. Но с тем ощущением, которое дарило это предложение — опоры, если вдруг выбьет из-под ног землю — расставаться не хотелось. Пока что.

Прошёл мимо Грейнджер к креслу с абсолютно равнодушным выражением лица. Я обещал ей не лгать. Обещал — но разве солгал? Просто не подтвердил и не опроверг её высказывание, то был даже не вопрос.

И в это мгновение словно взглянул на себя со стороны. Будто сознание отделилось, будто воспарило над телом, и так ясно, как сейчас, я ещё никогда себя не видел. Как часто полагал, что неведение — лучший вариант из возможных, а промолчать — солгать — это то самое, что могло уберечь близких от ненужных переживаний? Ещё две недели назад с лёгкостью бы согласился с подобными мыслями и ни за что не рассказал бы правды Грейнджер; да кому угодно. Но теперь…

Всё в этом кабинете в мгновение обрело какой-то иной, ни с чем не сравнимый, незнакомый оттенок. Словно всё, что знал, с чем сталкивался и в чём был уверен, едва приметно переменилось. Другой взгляд — быть может, под другим углом. Быть может, это то, что постоянно было рядом, но скрывалось; а возможно, я просто не хотел этого замечать.

— Пока ждём отпечатки, можно заняться машиной, которую видела Алексия, — продолжала Грейнджер. Она покрутила головой, явно разминая затёкшую шею.

— Да, точно, — я опустился в кресло, пытаясь вернуться в колею разговора. — Надо… надо позвонить Джиму. Спросить про угнанные авто.

— Как думаешь, где он? — она подняла взгляд. — В смысле Остин, а не Джим.

— Знал бы, тут бы не сидел. 

Закинув ногу на ногу, подумал о том, нашли ли копы труп в доме четы Бристоу. Вероятнее всего, нет; Алексия сказала, что хозяева вернутся только через несколько дней, что было, на самом-то деле, нам на руку. С решением просто покинуть место преступления я согласился исключительно из-за просьбы Грейнджер, но то было недопустимо; тут Стюарт был абсолютно прав, так поступать нельзя.

— Даже жаль его немного, — сказала Грейнджер.

Я неопределённо качнул головой, слушая её вполуха. Раненый, на угнанной машине — куда Остин мог податься?

Мысли, плутающие от одного к другому, вывели к разговору, который состоялся между мной, Люси и Наземникусом. Флетчер знал Элисон и видел её в тот день, когда Остин сбежал из дома, поняв, что полиция вскоре будет им очень интересоваться. Она отказала ему в просьбе рассказать полиции об истинном происшествии в доме Аллин, потому что, как я думал, боялась Майкла. Но Майкл мёртв. Могло ли это изменить её решение? Если нам удастся обнаружить Остина по зацепке с машиной, её согласие на свидетельство было бы весьма кстати.

— Элисон, — вполголоса сказал я. Грейнджер вопросительно изогнула бровь, прекратив лениво перебирать бумажки на своём столе и подняв голову.

— Я думала, это… — она расширила глаза. — Хм. Думаешь, прокатит?

— Что?

— То, что угрозы Майкла больше нет?

— Какая догадливая девочка, — кивнул я. Грейнджер закатила глаза.

— А если Майкл и Элисон были там не одни? — спросила она с таким видом, будто её главной целью на сегодня было оспорить любое моё предложение.

— Но ведь нас интересует только Майкл.

Грейнджер размышляла, приложив указательный палец к губам. Несмотря на уличную мрачность реального мира, здесь за окном светило искусственное солнце, и густые, тяжёлые лучи, проникая в кабинет, разрезали пол на выбеленные неравные куски. Грейнджер сидела к окну спиной, и её волосы в этих лучах блестели так, что больно было смотреть, а вот лицо окутала серая задумчивая тень.

— Да, но… опять Лютный? — поморщившись, наконец выдала она.

— Согласен, это не обязательно. Но…

— Было бы неплохо заручиться её поддержкой, — закончила она мысль. — Кстати, я говорила тебе, что Гарри сегодня созывает всех к себе?

— Нет… Ответ из Визенгамота пришёл?

— Если бы, — Грейнджер мотнула головой. — В общем, в половину седьмого.

— Ладно, понял тебя. Давай пока займёмся машиной, — предложил я, поднимаясь на ноги. — Позвоню Джиму, посмотрим, что он скажет.

Настроение, и без того не особенно радужное, упало ещё ниже. Предстоящая встреча с Поттером и Уизли — ну разве день мог закончиться хуже? Всё ещё жгли вчерашние слова Поттера, сказанные в комнате отдыха больницы Святого Мунго. Состоялся ли подобный разговор между ним и Грейнджер? Была ли она в курсе, что он снова посягал на её свободы? Мне думалось — вряд ли. Но всё-таки он знал, что мы провели вечер вместе. Знал, и был в бешенстве от идеи, что я якобы проворачивал какие-то дела с Грейнджер ради того, чтобы унизить лисью морду. Это было даже слегка ожидаемо, пусть и не менее от этого оскорбительно. Но вот что было мне не понятно: Поттер беспокоился о состоянии Грейнджер? Или о том, что им всем, включая департамент, наше общение могло принести кучу неприятностей и неприятных вопросов? По его речам нельзя было сказать наверняка.

Забежав под каменный козырёк, под которым нашёл сбежавшую с бала Грейнджер, казалось, многие недели назад, успел вымокнуть насквозь, и теперь начал подмерзать. Позвонив Джиму, выяснил, что машин в Уолсингеме не пропадало, но он обещал уточнить это у своих приятелей из полиции. Ещё он спрашивал про Майкла, и ложь о том, что пока ничего нет, далась легко. Не хотелось сообщать ему о том, что Майкл мёртв, и убил его тот, кто прислал письмо. Я был рад, что пока обстоятельства не позволяли сказать правды. Джим, в общем-то, мне нравился, и было бы тяжело сообщать ему плохие новости. Майкл после отъезда дочери постепенно скатывался, и бывший помощник шерифа, в конце концов, остался единственным, кому до него было дело. Отключился, ощутив досаду — когда-нибудь рассказать о случившемся всё-таки придётся.

Дождь на улице лупил так, будто намеревался если уж не прикончить редких прохожих, то знатно покалечить; тёмно-графитовый асфальт словно пузырился от врезавшихся в него капель. Сунув телефон в карман, ещё немного постоял, прислушиваясь к размеренному шуму ливня.

В вечер бала тоже шёл дождь. Грейнджер — в искрящемся платье, с оголёнными плечами и блестящими от шампанского глазами. Первая за долгое время встреча с Блейзом и Пэнси. Какая же она всё-таки круглая, просто не верилось. Поттер со своим дурацким разговором — «она это уже не в первый раз проворачивает». Грейнджер — плачущая, насквозь промокшая, с размазанной по лицу косметикой. Я пригласил её выпить, а она болтала про какую-то чушь; что-то про эльфов, первый магический выброс и «Тиффани». В голову пришла дурацкая мысль — мы так и не потанцевали, хотя пришли вместе.

Нэнси — смеющаяся. Нэнси — перетягивающая на себя простынь. Нэнси — дуется, потому что я пригласил на бал не её. И где она сейчас? Что с ней?

Эти мысли всколыхнули втоптанные в самое дно чувства. Неясные, бледные, смазанные, рвущие попытки найти толковое объяснение в клочки. И снова внутри вырастало нечто огромное, тёмное, непоколебимое как само естество — и будто тяжёлой дланью крутило чёртово колесо, непременно возвращающее к ярости. К непониманию. К непринятию. Быстро, не раздумывая больше ни мгновения, я вышел под ливень и зашагал обратно ко входу в министерство. Нельзя позволять рассудку затуманиться. Только не сейчас.

В атриуме высушил одежду палочкой. Когда полез во внутренний карман, то ощутил, как она нагрелась от переполнявшей злости; ещё немного, и точно посыпались бы искры и прожгли бы куртку насквозь. Пару раз вдохнув и выдохнув, чтобы привести в порядок пульс, направился к лифтам. Но всё равно ощущал, как при мысли о Нэнси клокотало нутро. Я пытался тешить себя идеей, что во всём виноват Тео, и только он, а она — лишь жертва обстоятельств. Но оправдывало ли это её?

Грейнджер перебралась со стола на стул и теперь что-то писала на листе бумаги.

— Описание машины, что видела Алексия, — пояснила она не поднимая головы. — Что Джим сказал?

— Машины не пропадали, но он уточнит, — коротко бросил я, желая, но не находя сил прекратить бесцельное, переполненное не нашедшей выхода энергией, блуждание по кабинету.

— Прекрати мельтешить, голова уже кружится, — Грейнджер оторвалась от своего занятия и подняла взгляд. — Так ты серьёзно собрался в Лютный?

Эта идея вдруг показалась совершенно бестолковой, глупой и мелкой. И какой во всём этом смысл?

— Не знаю, — бросил я, давя в себе желание заорать от бессилия. — Есть идеи получше?

— Ты в порядке? — осторожно спросила она.

— Как всегда.

Глядел на что угодно, но только не в её сторону. Меньше всего мне хотелось срываться на той, кто не имел к вскипевшей злости никакого отношения.

— Ладно, — она снова опустила взгляд на лист бумаги, будто действительно удовлетворилась этим ответом. Но по поджатым губам было кристально ясно, что это не так.

Этот простой жест будто слегка пригасил пылающий внутри огонь. Что ж, надо отдать ей должное; рекомендацию «не лезть в душу» она выполняла отлично.

— Просто размышлял, — объяснился я, подойдя к её столу. Уперев ладони в его край, навис над ней, чтобы посмотреть на выписанный мелким почерком текст. Тут Грейнджер подняла голову. Её объёмная копна волос самой верхушкой мягко проехалась по моему лицу. Я прикрыл глаза, а когда вновь открыл, то встретил внимательный взгляд.

— Тебя так расстроило, что ты размышлял? — насмешливо поинтересовалась она. Вокруг глаз собрались мелкие морщинки. — Или даже напугало?

— Сарказм, мисс Грейнджер, низшая форма юмора.

Вспомнился тот памятный день, когда она появилась в отделе.

— А вы, мистер Малфой, в этом неплохо разбираетесь, не так ли? — подхватила она серьёзным тоном.

— Надо же, не забыла? — всё так же нависнув над столом, спросил я, разглядывая её лицо. Может, то было мимолётным обманчивым самоощущением, но та темнота, что сидела внутри, притупилась, стала не такой очерченной.

— Я записываю в специальный блокнотик все удачные шутки, — сощурилась Грейнджер, откинувшись на спинку стула.

— Ого, целый блокнотик? Для меня одного? Какая честь… Приятно знать, что ты ценишь мои старания.

— А ты-то тут при чём? — всё так же серьёзно ответила она.

Мы глядели друг на друга секунд пять, прежде чем она не выдержала и прыснула.

«Тебе рядом с ней не место», — так сказал Поттер.

Но глядя на неё, прекрасную в блеске ореола кудрявых волос, с веснушками на лбу и щеках и маленьким шрамом на брови, я кое-что понял. Вернее, окончательно уверился.

Я не готов был отказаться от неё. От неё, от морщинки между бровей, когда она размышляла. От красивой — искренней — улыбки. От верного направления и напоминания. От внутренней силы и упорства, от хрупкости и слабости. От нежности и страсти — не готов. Пусть то было лишь страницей жизни, которую Грейнджер в силу обстоятельств не хотела — или не могла — перевернуть, мне хотелось быть её частью; пусть даже коротким абзацем, здесь и сейчас — но быть.

Эгоистичное желание въедалось в мозг, пуская там корни, вгрызаясь всё сильнее. Зная, что это нереальное стечение обстоятельств, которое допустило бы сам факт чего-то большего между нами, могло чертовски навредить многому и многим, могло разрушить то, что уже было, я думал только об одном: пошёл ты к чёрту, Поттер, со своими опасениями. Пошёл ты к чёрту.

— Ты, значит, больше не вернёшься сюда? — спросила она, и мир снова обрёл чёткость. — Кхм, хочешь что-то сказать?

Я понял, что всё это время пялился на неё, замерев на месте как был — нависнув над столом. Выглядело это наверняка странно. А ещё снова почувствовал странное напряжение, исходящее от неё — словно смятение или даже настороженность.

— Нет, ничего. Просто… погода сегодня хорошая. Может, и не вернусь, посмотрим, как дело пойдёт. Надо ещё узнать, что там со Стюартом, отпустили его или нет.

— Кстати, совсем забыла тебе сказать, — она просмотрела написанное и подняла взгляд. — Сегодня утром я сделала анонимный звонок в полицию Кента. Чем быстрее они найдут тело, тем лучше. Знаешь… — она облизала губы и свела брови. — То, что мы сделали, было ошибкой.

— Ты про что?

— Про дом Бристоу, — тут же отозвалась Грейнджер, отложив ручку. — Моё решение было необдуманным, ты был прав. Мне жаль Алексию, но она не должна была поступать так, как поступила. Лучше бы ты настоял на своём. Надо было сделать всё по правилам.

Прежняя тревога за неё снова мазнула по краю разума, эти слова были неожиданными.

— Я знаю. Надо было.

— Но всё равно спасибо, что поддержал. Правда, — выдохнула Грейнджер. — Но больше не поддерживай.

— Ладно, Грейнджер, не терзайся, — я глянул на часы. — Уже время обеда. Хочешь перекусить?

* * *

Грейнджер объяснила, где искать Флетчера в случае чего, а я всё не мог перестать думать — откуда она знала его. Что их вообще могло связывать? Заскочив домой, чтобы переодеться в менее приметную одежду, я обнаружил на подоконнике в гостиной изрядно подмокший кусочек пергамента, свёрнутый в трубочку. Это была записка от Пэнси. Она писала, что «поговорила с матерью сегодня утром», и что я «мог бы забежать сегодня или завтра, как будет время». Подавив настойчивое желание сейчас же броситься к ней, я натянул джинсы, одновременно прокручивая варианты — что же такого рассказала ей мать, что не могло бы уместиться на куске пергамента?

Первым делом отправился в больницу, и по прибытии понял, что явился как раз вовремя. В палате обнаружился один из целителей, который тихим голосом говорил со Стюартом. Тот уже сидел и выглядел гораздо лучше, чем вчера. Заслышав шаги, целитель обернулся и нахмурился, а Стюарт выглянул из-за его фигуры, улыбнулся и подмигнул. Я облегчённо выдохнул.

— В общем, мистер Миллер, — целитель опять повернулся к нему, — вы меня поняли. Ждём вас через пару дней, чтобы убедиться, что всё в порядке. Если головные боли снова появятся, то примите зелье.

Он кивнул на тумбочку, которая ещё вчера была завалена сладостями от сочувствующих коллег. Теперь на ней стоял одинокий бумажный пакет. Стюарт кивнул, целитель ушёл, и мы остались в палате одни.

— Ты как?

Стюарт осторожно поднялся с постели. Может, это просто казалось, но его костюм, в котором он ушёл из отдела пару дней назад, хоть и выглядел чистым и опрятным, но будто слегка на нём висел; словно напарник сбросил за время отключки пару фунтов.

— Хочу курить. И съесть огромный гамбургер, — заявил он, подхватив бумажный пакет. — И запить всё это гигантской чашкой кофе.

— Значит, действительно стало лучше.

— Давай уберёмся отсюда, — замотал он головой. — Больница хоть и волшебная, но всё-таки больница.

Мы неторопливо спускались по лестнице, и я рассказывал напарнику о своих ближайших планах и разговоре с агентом Картером. Когда разговор зашёл о беседе с адвокатом Купера, мы уже спустились в холл, и через мгновение оказались на улице, возле витрины «Чист и Лозоход лимитед». Стюарт тут же достал пачку сигарет и зажигалку — единственное, что было при нём, когда его нашли в Паддингтоне — и огляделся по сторонам, вдыхая влажный воздух. Ливень закончился, но мелкая морось всё ещё орошала землю.

— Получается, он купил палочку…

— Почти сразу после смерти Софи, — закончил я. — Какое удивительное совпадение!

— А что если, — он затянулся и выпустил вверх струю дыма, — тот частичный отпечаток не совпадёт с отпечатками Купера?

— Это атмосфера больницы так на тебя повлияла? — мрачно спросил я. — Давай как-то повеселее, Стюарт, день и так паршивый.

— Чёрт, я по этому скучал, — хмыкнул он, стряхивая пепел. — Особенно по твоей перманентной гримасе радости и вечно позитивному настрою.

— Вот, кстати, забери свои пожитки, — пошарив во внутреннем кармане куртки, вытащил оттуда его значок и удостоверение. — С возвращением на службу, детектив.

— Спасибо, — хмыкнул Стюарт, принимая документы.

— Твоя сестра в курсе, что произошло? Родители? Я просил, чтобы сообщили сестре, — я глянул на часы. Стрелка подобралась почти к половине второго.

— Да, нужно ей позвонить. Может, она захочет повидаться, — кивнул напарник, щелчком отправив окурок в переполненный мусорный бачок. — Я указал только её номер для экстренной связи. Мы уже давно договорились, когда я только начал работать, что не стоит беспокоить родителей по пустякам. И да, мне нужен новый телефон. Как думаешь, Форду скажут, что меня выписали?

«Будто ему есть дело до этого», — хотел было сказать, но передумал. Я дал себе пару секунд, чтобы справиться с подступающим раздражением при упоминании этого имени, и только потом ответил:

— Сообщишь ему об этом лично. Он, наверное, будет на собрании.

— Каком собрании? — Стюарт, в это время разглядывающий оживлённую улицу, резко обернулся.

— Чёрт, точно. Сегодня будет собрание команды мечты, — объяснил я, вдруг подумав: мы не виделись с Фордом после той отвратительной сцены в его кабинете. И сегодня, помимо всего прочего, грозила возможность столкнуться лицом к лицу ещё и с ним. — Хочешь пойти?

— Хочу, — быстро ответил он. — Во сколько?

* * *

Стюарт, несмотря на мои слова о безопасности, решил заскочить домой, а потом отправиться за новым телефоном. В глубине души я полагал, что после произошедшего он с некоторым опасением будет относиться к тому, чтобы передвигаться по городу в одиночку; думать, что тот, кто ударил империусом, будет преследовать его. Но напарник держался бодро, и ему удалось убедить меня, что всё будет в порядке и ходить он будет только по оживлённым улицам. Мы договорились, что Стюарт сразу же позвонит, как только закончит с делами. Я же мысленно прокручивал предположительное развитие событий. Было не по себе думать, что он останется без защиты, и пока добирался до Косой аллеи, прикидывал варианты. Какова вероятность, что нападение повторится? Можно попросить его на время переехать или что-то в этом духе.

Ступив на мощёную дорогу Косой аллеи, я сразу натянул капюшон толстовки на лицо и сунул руки в карманы куртки. Полупустая в этот час улица словно замерла. Толпа была бы сейчас весьма кстати, так можно затеряться среди прохожих. Теперь же никак не получалось отделаться от ощущения, что сворачивая возле указателя «Лютный переулок» я совершал если уж не преступление, то чертовски глупый поступок.

Здесь я оставил не самый лучший период своего существования, и возвращаясь, мне казалось, что время в Лютном словно остановилось. Словно в любой момент можно нажать на кнопку старта, и оставленная жизнь пойдёт дальше, будто ничего и не случилось. Была в этом бдении какая-то извращённая притягательность; возвращаться сюда, вопреки всем попыткам забыть — вспоминать, и ненавидеть себя за прошлое. Словно без этих бесконечных истязаний перестану быть собой.

Проходя мимо «Виверны», подумал — были ли здесь копы и удалось ли им взять кого-нибудь. На мгновение остановился, и это заметили двое в мантиях. Они стояли на противоположной стороне дороги, курили трубки и внимательно за мной наблюдали. Повинуясь мысли, что вступать в конфликт с кем-то из местных было бы некстати, распахнул прикрытую калитку и стал подниматься по ступенькам. В баре было тихо и как всегда влажно, пахло скисшим пивом. Посетителей оказалось совсем мало — лишь троица, сидящая за самым дальним столиком, тихо о чём-то переговаривалась.

Переведя взгляд на барную стойку, я увидел Люси, смотрящую прямо на меня. Вид у неё был мрачный.

— Чего припёрся? — сварливо поинтересовалась она, махнув волшебной палочкой. Несколько стаканов взлетели, водрузились друг на друга, и Люси отлевитировала их на поднос.

— Мимо проходил, соскучился, — в той же манере ответил я, и она невесело хмыкнула. — Вообще-то, хотел ещё раз поговорить с Флетчером. Видели его?

— С того раза — нет. Свалил куда-нибудь наверное. Это нормально, вернётся через неделю или меньше, как всегда. Притащит какое-нибудь ворованное барахло, чтобы припрятать тут.

Эта новость даже не удивила — день сегодня вообще был каким-то не особо удачным.

— А если объявится сегодня или завтра, сможете дать знать?

Люси неопределённо кивнула. Хотел было спросить про копов, но не успел, она заговорила об этом сама.

— Приходили вчера вечером твои приятели, — негромко сказала барменша, стрельнув взглядом в сторону одинокой троицы, которой, впрочем, не было дела до происходящего у стойки.

— И как? — так же тихо спросил я. Люси взяла чистые — относительно — стаканы и плеснула туда из бутылки с виски, а после один из них поставила передо мной.

— Я на работе.

— Я тоже, — она качнула головой и залпом опрокинула в себя содержимое стакана, а потом налила ещё. — Взяли нескольких, заваруха была такая, что…

Люси замолчала и обернулась. Из-за тряпицы, что закрывала проход на кухню и в каморку, появилось лицо Билли. В прошлый раз он глядел на меня так, будто я пришёл его арестовать и немедленно повесить, но теперь к этому примешалось нечто враждебное. Он мгновенно скрылся за шторкой, а я перевёл взгляд на барменшу.

— Чего это он? — немного подумав, я всё-таки отхлебнул виски. В желудке тут же потеплело.

— А… — Люси нахмурилась, засуетилась, но очень быстро взяла себя в руки. — Слушай, я тебя ни в чём не виню. Ты обещал, и обещание выполнил. Кэт сама виновата, нечего было лезть! Я ей говорила, ты ей говорил, так что…

Она сильнее, чем требовалось, поставила стакан на стойку, а я на мгновение испытал такой ужас, что одновременно будто отказали все органы чувств.

— С ней всё нормально, — продолжила Люси, не заметив, казалось, что только что сказала.

— В смысле? — голос показался чужим, звучащим издалека. — Что с ней? Где она?

— У братца своего сидит наверное, — тут Люси подняла взгляд. Несмотря на спокойный голос, вид у неё был похоронный. — Один из копов… Ну, он… — она нагнулась над стойкой и зашептала, — он её узнал, вроде как. Ничего такого, но как Кэт сказала, он спросил её вроде «а ты что тут делаешь». Кто-то это услышал. Из тех подсосов, что тёрлись возле уродов, которых вчера взяли. Наверное решили, что она их сдала или как-то так. Здесь длинные языки не любят, но ты и так это должен знать. Нигде их не любят. А если болтаешь, то хотя бы делай это по уму.

На место растерянности пришло недоумение. Заколотило в висках, запульсировали костяшки пальцев. Я попытался абстрагироваться, потому что прекрасно знал, что знаменовали эти ощущения.

— Что ей сделали? И кто?

— Кто это был — не знаю, и она не знает. Поймали после заварухи, когда она домой шла. Сделать ничего особенно не успели, их кто-то спугнул. Так, наподдали слегка, попробовали узнать, связана ли она с этим, — Люси посмотрела прямо мне в глаза, и мне вдруг показалось, что лицо её тронул страх. —  Но они не сделали… того, о чём ты подумал.

Я не мог сказать точно, правдой ли было то, что ни она, ни Кэти не знали напавшего. Может, Люси подумала, что я мог что-то сделать с этим человеком? И она была права — но вот только на мгновение. Лишь на мгновение поддался той агонии, что рвала нутро, тому яду, что заструился по венам.

Но ощущение неконтролируемых злости и ненависти, желание разрушить всё, до чего могли дотянуться руки, всё же вспыхнули прежним ярким пламенем. В то время, когда жизнь швыряла меня из стороны в сторону, а потом выкинула на обочину, я пребывал в этом состоянии практически постоянно; и жжение, словно из нутра и правда рвался наружу адский зверь, никуда не делось, лишь затаилось. Каждый раз вспоминая, каждый раз возвращаясь, каждый раз позволяя тьме взять верх, хоть на мгновение, меня откидывало назад, и ничто из случившегося после не имело значения. Я сумел совладать с перманентным чувством ярости во время учёбы в центре мракоборцев, но нередко оно всё же проявлялось, пусть и не так сильно — во вспышках гнева, зачастую без всякой причины, но так, что сводило зубы; в мгновениях раздражения, хотя повод к тому был плёвый. Это было похоже на волну, и чувство неизбежности, что она всё равно нахлынет, будто только ускоряло наступление катаклизма.

Я больше не хотел быть тем человеком.

В момент, когда поднял взгляд на Люси и посмотрел в глаза, казалось, она прочла мои мысли. А может, прочла в лице что-то такое, чего не ожидала там увидеть, а потому сказала:

— Нечего тебе здесь делать, парень.

— Я знаю.

— Раз знаешь, так иди и больше не возвращайся, — Люси скривила губы в усмешке. — Не уподобляйся, тебе это не нужно. Понимаешь, о чём я говорю?

— А Кэти вы это говорили?

Люси посмотрела на меня внимательным взглядом.

— А сам-то как думаешь?

На этом странная беседа была закончена, к бару подвалил один из трёх посетителей и отвлёк барменшу. Пропустив внутрь двух типов в мантиях, которые, как мне подумалось, наблюдали за мной с противоположной стороны переулка, я вышел на улицу и сделал глубокий вдох. В последнее время приступы злости слишком зачастили.

«Тату-салон Маркуса Скаррса» соседствовал с «Виверной», и я чертовски пожалел, что он не находился где-нибудь подальше. Последний раз, когда виделись с Кэти, она поцеловала меня, а я сказал, что между нами ничего никогда не будет. Только усилием воли смог бы заставить себя поверить в слова Люси о том, что тут не было моей вины; но, казалось, не осталось ни сил, ни воли. Полицейский, так тупо проваливший всю конспирацию, узнал Кэти, потому что видел её в тот день, когда она потащилась в доки. Где иначе? Она пошла туда из-за меня с желанием помочь, пусть помощь эту никто и не просил.

Придуманный мной план был полон изъянов и белых пятен, но одно я понимал чётко: Кэти опасно находиться в Лютном. Ублюдок, что напал на неё, возьмёт и остановится? Не решится довести дело до конца? Слабо в это верилось. И если когда-нибудь сюда вызовут полицию из-за обнаруженного в какой-нибудь дыре тела Кэти, смогу ли я тогда сказать себе, что в том нет и не может быть моей вины?

Выдохнув, толкнул дверь и вошёл в помещение с низким потолком. Всё те же обшарпанные стены, всё те же плакаты и музыка, льющаяся из маленького радио, пристроенного на высокой табуретке. В вытертом кресле сидел здоровяк Арчи и читал газету. Только спустя несколько секунд после того, как закрылась дверь, он поднял взгляд и понял, что кто-то нарушил его покой. Он сощурился и привстал.

— Ты кто такой? — осведомился он с явной претензией.

— Я знакомый Кэти, мне нужно с ней поговорить, — сказал я, и увидев лицо громилы, исказившееся в вопросительно-угрожающей гримасе, понял что не до конца продумал своё появление. — Я… из департамента правопорядка, мы встречались пару раз.

Из-за перегородки с непрозрачными зелёными стёклами показалась бирюзовая макушка, а потом и сама Кэти. Арчи глянул на неё, и поняв, что опасности нет, сел обратно в кресло и скрылся за газетой. Похоже, он меня не узнал.

— Чёрт, — выдохнула Кэти. — Я уж подумала…

Она обернулась на братца. Стало понятно, что он не знал о нападении. Когда она снова повернулась лицом, я смог её рассмотреть, но никаких повреждений не обнаружил. Волосы снова стали бирюзового цвета, но так и остались короткими. Я редко видел Кошку без её невообразимо броского макияжа. Теперь кожа казалась сероватой. Под обыкновенно яркими голубыми глазами — теперь бледными, словно выцветшими — залегли тёмные круги, будто она не спала несколько дней к ряду.

— Надо поговорить, — бросил я и потянул её за руку на улицу. Безопаснее было бы поговорить в салоне, но висевший в воздухе сигаретный дым уже щипал глаза.

Несмотря на то, что в последний раз мы разошлись на довольно неловкой ноте, Кошка легко поддалась и последовала за мной. Когда мы оказались на улице, она посильнее натянула рукава толстовки, будто у неё мгновенно замёрзли руки. Оглядевшись и не увидев никого, кто мог бы нас слышать, я ещё раз оглядел её.

— С тобой всё нормально? Люси мне всё рассказала…

— Да, всё в норме, — она поёжилась и натянуто улыбнулась. — Забей, меня целовали крепче. Ты за этим пришёл?

— По работе, если честно, — только теперь вспомнил, что пришёл совсем по другому поводу. — Люси сказала, что ты не знаешь, кто на тебя напал.

— Было темно, — пожала плечами Кэти. — Я больше испугалась. М-м-м… Арчи не знает, я сказала ему, что подралась. Не надо ему знать, иначе полезет разбираться и снова сядет. Тогда точно кранты.

— Что, даже не предполагаешь?

Кошка поглядела по сторонам, а когда снова перевела взгляд на меня, то сощурилась и спросила:

— А тебе что за дело? — она вскинула бровь. — Хочешь ему врезать? Я не против, знала бы кто это, сказала бы. Может даже, пырнуть его разок-другой было бы неплохо.

— Я бы его арестовал.

— Конечно, ты же теперь коп, — она покачала головой. — Ладно… Что хотел?

— Я хочу, чтобы ты ушла отсюда.

Кэти молча пялилась на меня не меньше полминуты, а потом раздражённо хохотнула.

— Если бы мне было куда пойти, Дра-ко, я бы давно отсюда свалила, — скривилась она. — Думаешь, мне в кайф тут тусоваться?

— Тебе… опасно здесь быть, — я слегка опешил от её резкости. Может, для меня нота нашего расставания и была всего-то неловкой, но вот для Кэти она, очевидно, прозвучала совершенно иначе.

— Здесь всегда опасно. Тебе ли этого не знать, — отозвалась она. — Думаю, Арчи меня защитит, если будет совсем плохо.

— Будешь вечно сидеть в тату-салоне? — рявкнул я, не выдержав.

— А что ты мне предлагаешь? Может, ты меня защитишь? — скрестив руки на груди, зашипела она в ответ. Рукава её кофты сдвинулись вверх, и я увидел на левой руке бордовую полосу, начинающуюся от запястья и уходящую под манжет.

— Это что такое? — я дёрнул её за рукав, чтобы осмотреть руку, и она взвизгнула, тут же вырвавшись. — Что это такое, Кэти?

— Он меня порезал, ясно?! — она отвернулась и провела рукой по лицу, явно смахивая подступившие слёзы.

Я больше не хотел быть тем человеком, каким был, и только эта мысль, простая и чёткая, остановила подступающий к горлу огонь.

— Дай посмотреть, — я протянул руку, но она лишь презрительно фыркнула.

— Ты больше ничего не можешь для нас сделать, так что возвращайся к своим копам.

— Ты права, для вас я ничего не могу сделать, — кивнул я, и Кэти обернулась. — Но могу сделать хоть что-то для тебя. Поживёшь пока в гостинице, а дальше что-нибудь придумаем.

— Где? В Бетнал Грин? В Хогсмиде? — она откровенно ухмылялась. — Если я сейчас сбегу, думаешь, это не даст повода думать, что я и правда кого-то сдала? Если кому-то будет нужно, то там меня в два счёта найдут.

— Тогда поживёшь у меня, — сказал я прежде, чем обдумал эту мысль. — Пусть твой брат пустит слух, что ты в больнице.

— Ты хочешь, чтобы я жила с тобой? — откровенно удивилась Кэти.

— Если… хочешь.

Брать слова обратно было уже поздно.

— А что потом?

— Потом будет потом. Придумаем, Кэт. Не хочу, чтобы тебя… Чтобы тот урод закончил дело.

Она поразмыслила немного и кивнула. Может, она полагала, что я пытался помочь ей из-за каких-то чувств или ещё чего; но то было лишь эгоистичным желанием не быть ответственным за то, что могло с ней произойти. Но ей, конечно, об этом знать было не обязательно.

Проводив Кэти до дома и ожидая, пока она соберёт свои вещи, я думал о том, что идея пригласить её к себе была крайне дурацкой; но ничего другого в голову мне не пришло.

— Скажу Арчи, что потусуюсь у тебя пару дней, чтоб он не волновался, — бросила Кэти, когда наконец появилась на улице. Она огляделась и натянула на голову капюшон. — И Люси тоже.

Она сделала несколько шагов, но я остановил её.

— Помнишь того типа, Флетчера?

— Назема? — Кэти закусила губу и задумалась. — Я его после разговора в «Виверне» и не видала.

— Да, Люси тоже так сказала. Но мне надо проверить, здесь ли он.