Пятеро в молчании (гет)

Отвязаться от Моргана было не просто, а от Бристоу толку было столько же, сколько от разговора с ними. Ничего нового они не поведали. Миссис Бристоу всё время рыдала, периодически вопрошая — то ли у меня, то ли у мужа, то ли у самой себя — за что ей всё это и что же теперь будет. Единственное, что удалось узнать нового, так это о звонке Алексии Брок, которая сказала, что поругалась с мужем, а потому день рождения дочери отмечалось в Лондоне и она понятия не имеет, что случилось, но очень сочувствует. Наверное, она была готова к этому и действовала с подачи Грейнджер. В материалах только что заведённого дела не было ни слова о том, что кто-то из соседей видел женщину внешности Алексии, что я посчитал благом. Миссис Бристоу ни в коем случае не подозревала свою приятельницу в случившемся, а вот её муж явно был другого мнения. Говорить пришлось в основном с ним, единственным, кто из них двоих мог сохранить некое подобие хладнокровия. Впрочем, ненадолго.

Развязавшись с Бристоу, я всё ещё продолжал думать о сообщении Поттера, но не берясь гадать, на кой чёрт ему понадобилось со мной говорить. Причин тому могло быть много. Поэтому когда остановился перед его кабинетом в двадцать минут двенадцатого — наверное, Грейнджер со Стюартом уже отбыли в музей — то выдохнул и попытался собраться с мыслями. Коротко постучав и получив приглашений войти, я, сжав покрепче папку с материалами дела, которую получил от Моргана, открыл дверь и шагнул за порог.

Поттер мгновенно отложил свои занятия и откинулся на спинку стула, поняв, кто к нему пришёл. По его виду нельзя было сказать, о чём именно он хотел поговорить. Но если бы кто-то спросил, что в это мгновение отразилось на его лице, я бы сказал: смятение. Он несколько секунд молча пялился.

— Если ты позвал, чтобы просто поглазеть, так сказал бы. Я бы хоть приоделся.

Я остановился перед его столом, но садиться не стал. Поттер почесал бровь, как бы оттягивая момент начала разговора. Потом снова посмотрел на меня и выдал:

— Гермиона приходила. Сказала, что вы поговорили и решили свой… конфликт.

В желудке перевернулось что-то скользкое.

— Ладно. Отлично. Это и есть твоё срочно?

— Знаешь, я думал она тебя на ленточки пустит, если ещё раз увидит. После того, как вы… — он помолчал, вскинув бровь, будто искал более подходящее слово, — после вашей ссоры она не особенно много рассказала, но очень красочно.

— Да, она это умеет, — подтвердил я, мысленно выискивая, к какому месту этой беседы можно было бы отнести слово «срочно».

— Словарный запас портретов в доме пополнился знатно, — скривился Поттер. — Что ты такого сделал, что она так изменила своё мнение? — он глядел, как показалось, с некоторым подозрением.

— Что, рецептиком поделиться? — я старался сохранять серьёзную мину. — Просто извинился.

— Неужели?

— Да.

Внутренне усмехнулся, но всё-таки смог сохранить непроницаемое выражение лица. Во всяком случае, так показалось. Поттер качнул головой, вроде бы удовлетворившись этим ответом.

— Слушай, раз уж я здесь, то…

— Присядь, Малфой.

— Поттер, — начал я, игнорируя его предложение. — Послушай. Я знаю, что не особенно вам всем нравлюсь…

— Да ты никому не нравишься, — перебил он. — Ну, или почти никому.

— Я хочу сказать, что ваше расследование… Мы с напарником хотим и дальше в нём участвовать. Из-за нападения на него. У вас в приоритете другие вещи, я понимаю. Мы могли бы и сами, но нам не помешает ваша…

— Я уже сказал Гермионе, — снова перебил он. — Если она хочет, чтобы вы и дальше были в деле, то ей придётся самой объясняться с остальными, какого чёрта между вами произошло. В большей степени это относится к Рону. И лучше бы ей поговорить с ним до того, как вы встретитесь в следующий раз, — Поттер обречённо вздохнул. — Лично я хочу только одного: чтобы всё это поскорее закончилось. Отношения выяснять будем потом. Об одном только прошу, держи себя в руках.

— В каком смысле?

— Во всех, Малфой. Во всех, — отведя взгляд, ответил он.

— Я буду, если будет и Уизли. Ладно, пойду…

— Нет, не пойдёшь, — Поттер мрачно глянул на дверь за моей спиной. — Сядь. Пожалуйста.

— Я постою, — ощутив в его тоне напряжение, почувствовал, как и сам напрягся.

— Это же просто смешно, Малфой.

— Выкладывай уже.

Поттер ещё раз вздохнул, пошарил под бумагами на своём столе и вытащил конверт — узкий, из жёлтого пергамента, очень знакомый на вид. Он уже был распечатан, и от осознания этого элементарного факта внутри неприятно ёкнуло.

— Это принёс агент Картер из отдела внутренних расследований сегодня утром, — он помахал конвертом, а потом извлёк оттуда сложенный втрое лист. — Это ходатайство о твоём временном отстранении. Картер просит не допускать тебя до работы в департаменте в связи с расследованием убийства детектива Тейлора. Да, у меня было такое же лицо. Но он сказал, что ему нужно со всем разобраться.

— С чем разобраться? — собственный голос показался глухим. — Поттер…

— Проверить твои слова. Алиби. Убедиться, что ты не имеешь к его пропаже никакого отношения. У вас были неоднократные конфликты, дисциплинарная комиссия…

— Бред, — только и смог выдавить я. — Ты ведь не… Чёрт, ты его подписал, да?

Его молчание, взгляд, который будто говорил «ничего личного», и второй лист, вытащенный на свет из конверта, ответили на этот вопрос. Я взял протянутые листы и пробежался по ним.

Первый — ходатайство об отстранении. Взгляд цеплялся за сухие формулировки чисто делового документа, но я же чувствовал сквозящее через буквы злорадство Картера. А что ещё больше задело, так это слова о следящих чарах. Второй документ — постановление об удовлетворении прошения. Я только мазнул взглядом по короткому тексту и глянул в конец документа.

Крошечная, прижимающаяся к краю и будто делающая вид, что не имела к этому никакого отношения, внизу стояла подпись Поттера.

— Грейнджер знает?

— Нет, — он качнул головой. — Я не говорил. Сам её порадуешь.

— Картер догадывается, что в отделе есть шпион. Догадывается, что ограбления банков, убийство Тейлора и появление Грейнджер в отделе связаны. Он меня не подозревает, Поттер, и знает, что я этого не делал. Как и ты. Он сделал это… назло. Это он так мне отомстил. Вот же сука.

— Отомстил? — Поттер, всё ещё сжимая в руках конверт, пристально на меня поглядел. — Как это понимать?

— Я говорил на собрании, — тут всё-таки решил опуститься на предложенное место, потому как от этой новости затрясло. — Говорил, что он спрашивал про Грейнджер. Так вот это не всё, Поттер. Он ещё пытался меня завербовать, когда вызвал на встречу. Обещал должность в отделе, а взамен хотел знать, что задумала Грейнджер. Я сказал, что подумаю, а потом написал, что не заинтересован. Он знает, что я тут ни при чём, но решил так наказать за отказ. А может, думает теперь, что я с ней заодно. Или пытается спровоцировать на… Дьявол, вот же старый козёл!

Поттер будто замер на своём стуле, неотрывно на меня глядя.

— Что?

— Я… Хм. Это неожиданно… — наконец выдал он. — Но… я ничего не мог сделать, Малфой. Ничего. Я тоже не понял, почему он так решил поступить, слишком радикально, но теперь… Проверить твоё алиби не так сложно, но ты и меня пойми. Если всё-таки взглянуть на ситуацию с точки зрения Картера, то у него есть причины обратить на тебя внимание. Убийство Тейлора, с которым у тебя были конфликты. Нападение на Миллера, твоего напарника. Бывший пожиратель смерти в стенах министерства, имеющий доступ к делам департамента правопорядка. А ещё и эти ограбления, которые вызвали бурю и среди маглов, и среди волшебников. Да, ты не виноват, — Поттер уронил голову на руки и шумно выпустил воздух. — Я это понимаю как никто другой, но…

— А что, Картер хочет и нападение на меня повесить? Я вообще в этот момент был у Форда!

— Он не сказал, что хочет что-то на тебя повесить, — ровным тоном и не поднимая головы, ответил он. — Картер сказал, цитирую: мне надо разобраться и всё проверить.

— Этого достаточно, чтобы отстранить меня от работы? — я поднялся со стула, уколотый его спокойствием. — И слежка, серьёзно? На Тейлора никто следящих чар не накладывал! Он вообще имеет на это право?

— Да, имеет! — наконец выйдя из себя, он сел прямо. — А я не могу ему сказать, что точно знаю, что ты ни при чём, весь такой белый и пушистый, согласись? Есть официальное прошение, на которое я обязан ответить — да или нет. Если я отвечу нет, имея серьёзные основания для твоей проверки, как это будет выглядеть для Картера? Что я делаю для тебя особое исключение? Что я пытаюсь воспользоваться должностью в личных целях? Или, может, у меня есть сведения касательно тебя, которые приходится по какой-то причине умалчивать? Да, да и ещё раз да! Я не могу, Малфой, ничего сделать в этой ситуации, ни-че-го! Но не думаю, — он выдохнул, успокаиваясь, — не думаю, что это займёт много времени. Ты ведь можешь точно вспомнить, чем занимался в воскресенье?

— Да, определённо, — процедил я. — Нажрался с Забини в баре, а потом нас заперли в камере в полицейском участке, где мы до двух ночи просидели.

— Чего?

— История интересная, но как-нибудь в другой раз расскажу. Суть в том…

— Ты издеваешься, Малфой…

— Суть в том, — продолжил я твёрдо, — что Картер просто отыгрывается на мне. Дело не в проверке алиби. И заметь, он не написал в прошении «отстранить до установления алиби». Он написал «в связи с расследованием» и «на неопределённый срок». И пока он не раскроет убийство, я не смогу работать. А раскрыть это убийство он не сможет, не зная того, что знаем я, ты, Грейнджер и прочие!

— Мы сами раскроем и его убийство, и…

— Поттер, — я выдохнул. Хотелось захохотать, но я сдержался, позволил себе лишь короткую ухмылку. — Когда это произойдёт, а? Ваше расследование тайное, официального запроса нет…

— Мы получим сведения от архива Визенгамота…

— Которому похер на ваши секреты? Было бы расследование официальное, и документы были бы у нас на руках. А так — сколько они там провозятся? А вдруг копия вообще не найдётся?

— А разве послать запрос в Визенгамот было не твоей идеей? — повысил голос Поттер.

— Да, моей. Но ситуация несколько осложнилась с тех пор, как считаешь?

— Так а чего ж ты не согласился на его предложение?

— Ты сейчас серьёзно?

— Я имею в виду, — он поправил очки, — сделал бы вид, что согласился. Что, не догадался?

— На это было несколько причин. Первая — да пошёл ты с такими предложениями.

— Остальные будут посодержательнее или их можно опустить?

— Если бы я знал, что он меня отстранит, то, может, и подыграл бы ему. Но если честно, мне чертовски надоели эти игрища. Тут подыграй, там подыграй! Я, чёрт возьми, детектив, а не бард на выезде!

Он потёр лоб, а потом снова посмотрел на меня, но промолчал.

— И что на счёт моего официального дела?

— Назначениями в твоём отделе занимается Форд. Наверное, приставит кого-то к твоему напарнику… Ну вот чего ты сейчас от меня хочешь? — устало проговорил он. — Всё решено и подписано.

— Ничего не хочу. Считай, что это было такое длинное «прощай», — я махнул рукой, встал и направился к двери.

— Ты домой? — донеслось из-за спины, когда я почти коснулся ручки двери.

— Нет. Я иду в музей, искать улики.

— Ты отстранён, Малфой. Какие улики?

— Я отстранён с понедельника, а сегодня воскресенье, — я обернулся. — Так это или нет? Мне никакой даже крохотной записочки по этому поводу не прислали. И откуда бы мне знать, что я с завтрашнего дня отстранён? Или что, господин начальник, вы мне решили подыграть?

— Картер сказал, что пошлёт копию постановления об удовлетворении ходатайства Форду сегодня же, — поразмыслив, ответил Поттер. — Наверное, завтра Форд должен тебе об этом сообщить сам. Ну… в общем, ладно. Но что ты собираешься успеть за сегодня?

— Надеюсь, хоть что-то.

* * *

Меня так трясло, что пришлось отложить разговор с Купером. Главное, это поговорить с Грейнджер и Стюартом. Почему-то казалось, что это решит все вопросы: что делать, как поступить и куда податься. Речи о том, чтобы пойти домой, не заводил даже в мыслях. По пути до Атриума, к каминам, я мог думать только об одном: отстранён с наложением следящих чар. Да, следящие чары — лишь попытка Картера унизить, и только. Но вдруг ощутил себя именно тем, кем и был в его глазах: пожирателем смерти в прошлом, который только благодаря жалости героя войны смог невиданным образом просочиться в департамент, чтобы продолжать творить хрень. И как бы не отгонял от себя эту мысль, она всё возвращалась и возвращалась, всё более гадливая и навязчивая.

В музее у каминов по-прежнему дежурили мракоборцы, которые, завидев меня, потребовали предъявить документы. Я скрестил пальцы, держа руку в кармане куртки — глупо, но всё же — однако, палочка мракорборца показала, что всё в порядке.

Администратора на месте не было, и пришлось самому искать дорогу в библиотеку. Как только прошёл через высокие двери и увидел Стюарта с Грейнджер, стоящих возле кабинета Купера, то немного отпустило. Они оба повернули головы в мою сторону. Быстрым шагом направился к ним, сжимая папку с материалами дела так, будто сам я тонул, а она была спасательным кругом.

— Как всё прошло? — сразу спросила Грейнджер, протянув руку за папкой. — С Морганом не было проблем?

— Всё нормально, — кивнул я, не глядя на неё. — Пришлось встретиться с Бристоу, они сегодня утром вернулись из Мексики. Пока остановились в гостинице. Миссис Бристоу созвонилась с Алексией, и та сказала, что они с мужем поругались, а потому не имеют отношения к произошедшему. Но, думаю, тебе следует с ней поговорить ещё раз, объяснить, как теперь обстоит дело. Жена Бристоу ей верит, а вот муж скептически настроен. Потом они начали орать друг на друга, и я свалил. Дом обыскать толком не успели, только опросили соседей. Та девчонка с собакой… как там её? В общем, она сказала, что видела ковыляющего от дома мужика. Документы на перевозку тела Ханта ещё не подготовили.

— Всё ещё поверить не могу, что вы это провернули, — пробормотал Стюарт. Он ничего не заметил, а вот Грейнджер явно уловила моё настроение.

— Что с тобой? — удивилась она.

— Во-первых, — я повернулся к напарнику, — мы с тобой снова в деле. Если мисс Грейнджер перетрёт это… с Уизли, в первую очередь. Во-вторых, я кое-что выяснил о том письме, которое показала Стейси.

Улыбка напарника, появившаяся после «во-первых», угасла.

— Стейси? — встряла Грейнджер. — Какого письма? Ты говорил с Гарри?

— И что это было? — напряжённым тоном спросил Стюарт, будто бы всё поняв.

— В-третьих, — теперь уже обратился к Грейнджер, — я тебе не всё рассказал. Я хотел рассказать, но… Не суть. В пятницу, когда Картер вызвал меня на беседу, он хотел, чтобы я пошпионил для него. Хотел знать, что ты делаешь в отделе на самом деле. Обещал взамен должность в отделе «крыс». Я отказался, — в третий раз за сегодня объяснил я, сделав паузу и поочерёдно посмотрев на них обоих. — И последнее, что вытекает из двух предыдущих пунктов. С завтрашнего дня я отстранён на неопределённый срок с наложением следящих чар. Картер сегодня утром притащился к Поттеру и лично вручил прошение. Он был вынужден согласиться. То письмо, — я снова обратился к напарнику, — копия постановления, подписанная Поттером. Скорее всего, завтра Форд назначит тебе кого-то другого в напарники, раз срок отстранения не определён.

Говорил совершенно спокойным тоном, будто это вообще меня не касалось. Странно, но после того, как шагнул в библиотеку, то мозги будто встали на место. Я слишком часто позволял злости затуманить рассудок, из-за чего поступал неразумно, говорил то, чего не следовало говорить, и потом жалел об этом. Единственное, что сейчас можно было сделать правильного, так это сохранить разум ясным и постараться разрешить хоть какие-то вопросы касательно расследования. Ничто другое, пока что, не имело значения.

И Стюарт, и Грейнджер потрясённо молчали. Я поглядел на работающих над очередной книгой экспертов в масках, с тоской подумав, что с удовольствием променял бы отсидку дома на бдение в духоте среди старых книг. Картер определённо понимал, что делал, когда принял решение выкинуть меня с работы, пусть и временно. Может, уже сейчас он ждал, что я вот-вот прибегу выяснять причины его поступка. А он, конечно, снова попытается надавить, имея теперь куда большее влияние, чем в первую нашу встречу.

— Но ты ведь ничего не сделал, — первым очнулся Стюарт. — Как же так? У тебя есть алиби. И вообще… Это из-за твоего отказа?

Его слова о том, что не стоит быть таким самонадеянным, вдруг встали поперёк горла.

— Да, думаю, так.

— Гарри мне ничего не сказал, — медленно выговорила Грейнджер. — Я ведь говорила с ним совсем недавно.

— А каким боком тебя касается моё отстранение?

Сказал это спокойно и сформулировал именно так — потому что просьба Картера касалась её как никого другого. Когда она пришла к Поттеру сегодня утром, он уже знал об отстранении, но ещё не имел понятия о выходке Картера, а потому физически не мог что-либо ей рассказать. Но дело было, конечно, не в отстранении. Больше всего сейчас хотелось, чтобы она не поднимала эту тему, и моя очередная оправдательная речь перенеслась куда-нибудь подальше от музея магии и напарника. Конечно, она недовольна — не лги мне, Драко — но, изобразив на лице вежливое изумление, всё-таки согласно кивнула.

— Конечно. Разумеется. Никаким.

— И что теперь делать? — снова заговорил Стюарт, переведя взгляд с неё на меня.

— Хоть что-то, что может…

Я не договорил, потому что боковым зрением заметил, как один из мужчин в масках распрямился и замахал рукой, явно привлекая наше внимание. Обернулись все трое одновременно.

— Вы что-то нашли? — взволнованно спросила Грейнджер, бросив на меня взгляд «я-с-тобой-ещё-не-закончила».

— Вот здесь, — глухо из-за маски сказал он, указав на раскрытый, очень старый с виду, словарь рун, — есть кое-что.

И только Грейнджер собралась шагнуть, чтобы поближе рассмотреть то, что он нашёл, её остановил твёрдый голос:

— Не стоит, вы без защиты. Нельзя…

— Да-да, мы знаем, — прервал я начавшееся увещевание эксперта. — Плесень, грибок и прочая дрянь. Что вы нашли?

Он аккуратно закрыл книгу и повернул её корешком к себе.

— Обрез отличается по цвету с самими страницами. Понимаете, они должны быть больше поражены.

— Значит, — Грейнджер, перед тем как продолжить, задержала дыхание, — это… это… может быть подделкой?

— Бумага может быть поддельной, я так полагаю. Значит, и вся книга тоже. Нужно провести более тщательный анализ в лаборатории, но могу утверждать это процентов на восемьдесят.

Стюарт вдруг коротко хохотнул, глядя на книгу, которую эксперт всё ещё держал перед нами и явно ждал какого-то отзыва на свои слова. Сквозь бешено колотящееся сердце, сквозь унижение от отстранения, сквозь навязчивые мысли о собственной бесполезности, вдруг выглянуло небывалое воодушевление.

— Да чтоб тебя, — Грейнджер круглыми от удивления глазами поочерёдно на нас поглядела. — Неужели…

— Надо всё тщательно проверить, — напомнил эксперт. — Нам продолжать здесь?

— Я хочу… чтобы вы поскорее проверили этот экземпляр, — запнувшись, ответила она. Эксперт кивнул и отошёл, а я оглядел радостные улыбки Грейнджер и Стюарта.

— Офигеть, — приплясывая на месте, высказался напарник, хлопнув меня по плечу.

— Рано радоваться, — напомнил я, глядя в спину человека, уносившего обнаруженную драгоценную улику. Дальнейшее развитие событий уже стремительно накручивалось на мыслительный процесс. — Мне нужно ещё кое-что уточнить касательно администратора.

Я будто бы встал над ситуацией, наблюдая сверху и видя всё. Казалось, что буквально своими глазами увидел, что случилось в Сохо двадцать пятого августа и то, что происходило до этого — тоже. Предложения, выстраивающиеся в мозгу, цеплялись одно за другое, вставали чисто и ровно, как кусочки пазла, и каждое последующее становилось всё ярче и красочнее, будто мне и вправду довелось там побывать. Может, именно этого подъёма, этой хорошей новости — наконец-то — мне и не хватало, чтобы это произошло. Чтобы пришло озарение. Чтобы убийственные сочетания смыслов и бессмыслиц наконец обрели единую стройную форму.

Если бы кто-то спросил, что я испытал, то ответил бы так: стало легко. Легко от мысли, что не так уж и беспросветно недалёкое будущее, где маячило окончание расследования.

Нас троих сковало оцепенение, которое обыкновенно предшествует облегчённому выдоху. Слишком много было вбухано в расследование убийства Софи Палмер, и теперь, крепко ухватившись за нить, которая с точностью вела к цели, я был готов на любую авантюру, а идея поговорить с Купером, выложить ублюдку всё, что есть, показалась как никогда ранее удачной. Тем более, что выкладывать теперь было что.

Предвкушение словно пригвоздило к полу — хотя бы ещё на секунду продлить это чувство — и вылилось в ясную, мерцающую, как бриллиант на солнце, притягательную мысль: конец тебе, Купер.

— Так, ладно. Раз мы тут пока сворачиваемся, — я глянул на часы. — Встретимся в штабе мракоборцев. Идёт?

— Зачем? — не понял Стюарт. Я и забыл, что он ещё не имел дела с омутом памяти. Но ответить ему не успел.

— Ты уверен, что тебе не нужна поддержка, моя или Миллера? — слегка повысив голос, влезла Грейнджер. — Почему ты так хочешь поговорить с ним один на один?

— Больше шансов, что он разговорится, не считаешь?

— Хм, — она закатила глаза. — С чего ты взял, что он как-то пойдёт с тобой на контакт?

— Это не обязательно, Грейнджер. Я лишь хочу посмотреть на его реакцию. Ты что, не слушала меня, когда я тебе объяснял сегодня… — и проглотил слово «утром». — Сегодня.

— Ладно, перефразирую, — быстро сказала она, глянув на Стюарта. — Как именно ты собрался вызвать у него реакцию? А если он не отреагирует?

— О, поверь, отреагирует.

— А если нет? — вдруг сказал Стюарт, и когда поймал мой взгляд, то пожал плечами. — Нет, ну согласись…

— Что ты хочешь сделать? — напряглась Грейнджер.

— То, что у меня получается лучше всего.

— Что? — вскинув брови, она раздражённо скрестила на груди руки. — Взбесить?

— И как это ты догадалась?

* * *

Перед тем, как покинуть музей, Грейнджер и Стюарт рассказали, как прошла встреча с Купером и его адвокатом. Ожидаемо, адвоката заинтересовало наше присутствие в музее после ареста его клиента в связи с кражей картины. Что ещё более занимательно — так это то, что Стюарт оказался прав насчёт их последующих действий. Купер подписал признание в соучастии, и наша работа, по сути, была на этом окончена. И адвокат недоумевал, какого чёрта нам ещё от них нужно. Если верить словам Стюарта, он сдаваться просто так не собирался.

Я не стал просить, чтобы Купера снова привели в комнату для допроса, а просто вызвал стул в коридор, где находились камеры временного содержания. В ближайших камерах никого не было — Лойд ожидал участи в другом крыле — а потому никто не мог нас слушать.

— Я и мой адвокат уже всё сказали вашим коллегам на сегодняшней встрече, — сказал Купер, сидя напротив, в коморке за решёткой, на почти таком же стуле, на каком сидел и я.

— Вам не надо ничего говорить. Только слушать.

— Знаю я ваш тип, мистер Малфой, — вдруг сказал он. — Мой адвокат поведал историю вашей семьи. Да и я что-то припомнил. И знаете, убедился, что был прав на ваш счёт с самого начала. Неоправданная претенциозность. Самодовольство. Излишняя самоуверенность… Она никогда не приводит к добру. Вы думаете, что довольно умны, но это не так.

— Однако, за решёткой сижу не я, — расслабленно откинувшись на жёсткую прямую спинку стула, кивнул я, подумав, что надо было позлорадствовать и наколдовать мягкое кресло и чашку кофе. — Выходит, вы тоже не так умны, как полагали.

— Ничего не значащий и ничего не добившийся пережиток прошлого, — будто не услышав моих слов, продолжил Купер. Слова он выговаривал очень чётко, от прежнего заикания не осталось и следа. — Как печально.

Такой словоохотливости я почему-то не удивился. И в какой-то момент понял, что ожидал её. Не было больше той маски смиренности, которую он надевал каждый раз, когда на него обращали внимание. Наверное, он даже предпочитал, чтобы на него не обращали внимания. Что может быть интересного в заурядном человечишке в очках с толстыми линзами и всклокоченной шевелюрой? Может, так он думал. Но всё было не так уж и просто.

— Так и что же вы от меня хотите? — спросил он с претензией на заинтересованность, явно восторженный собственным замечанием по поводу «пережитка прошлого».

— Двадцать первого августа, по предварительному сговору с неким мистером Лойдом, вашим коллегой, вы совершили подмену картины под названием «белый дом ночью», которая висела в кабинете вашего начальника Дэниэла Шоу с января этого года. И именно Лойд, с которым мы побеседовали ранее, рассказал нам об этом. Он признал свою вину.

— Как и я, — Купер даже глазом не моргнул. — Вам ещё не рассказали?

— На следующий день, — продолжил я, игнорируя его ухмылку, — ваш помощник мистер Лойд продал картину, и вырученные деньги вы поделили пополам. Вы думали, что Шоу ничего не заметит, он ведь ничего в искусстве не понимал. С подачи Лойда вы решили, что Шоу не мог позволить себе покупку картины на честно заработанные в музее деньги. А значит, вряд ли он поднимет шум.

Купер едва приметно покивал, снисходительно прикрыл глаза, слушая историю, которую он и так знал.

— По вашим же словам, вы видели Софи Палмер в понедельник. Так вы нам сказали в тот день, когда мы с напарником впервые посетили музей магии. Но это ложь.

Он поднял взгляд, вскинул брови и спросил:

— Простите?

— Прощаю. Вы этого не знали даже после того, как увидели ответы Лойда на наши вопросы. Этой информации не было в материалах дела, потому что она не имеет отношения к краже картины. Но Лойд видел вас в четверг в кабинете Шоу. С мисс Палмер. По его словам, она была чем-то сильно недовольна.

— А при чём тут вообще… — он помолчал, словно подбирал слово, — она?

— Почему вы солгали о том, что видели её?

— Может, я просто забыл, — повращав глазами, ответил он, приложив палец к подбородку, как бы задумавшись. Но вдруг резко опустил руку на то и дело подёргивающееся колено. — Зачем мне помнить что-то о какой-то… девчонке? Какое мне до неё дело?

— Так что там случилось? — спросил я, сделав вид, что не обратил внимания на эту его занимательную реакцию. — Софи поняла, что у Дэниэла на стене висит подделка? Она, конечно, не думала, что вы здесь как-то замешаны. Наверное, думала, что Дэниэла просто обманули. Она десятки раз была в том кабинете. Десятки раз видела картины. Может, даже удивилась, что ничего не заметила раньше. Никто другой бы не заметил, но Софи увлекалась рисованием, посещала школу искусств, здесь, в Лондоне, да и вообще интересовалась магловскими художниками. Тогда вы этого не знали, как и Лойд. Вы почему-то недолюбливали эту девчонку, так с чего бы вам интересоваться её увлечениями. Но как бы вы к ней ни относились, Софи заметила подмену и имела несчастье озвучить свою догадку в вашем присутствии.

Я намеренно подал этот момент как истину, чтобы посмотреть на то, как Купер отреагирует. И, похоже, попал в точку. Крылья его носа слегка расширились, а глаза под очками сузились — на мгновение. Эти слова вкупе с тем, что его видели вместе с Софи незадолго до её смерти, застигли Купера врасплох.

— Что-то я вас не понимаю. Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что точно знаю, где вы были на момент смерти Софи Палмер. Не могу сказать точно, что вы подумали в тот момент, когда она высказалась… Но знали, что вот-вот явится Дэниэл, а потом они вместе с Софи пойдут обедать. И она расскажет ему о том, что увидела. Скажет, что его обманули и продали подделку. Но Дэниэл не был дураком, и вы это знали, проработав с ним столько лет. Да, он не особенно разбирался в искусстве, но то, что он не был дураком, имело куда большее значение. Какова вероятность, что он не проверил её после покупки? И какой вывод он мог сделать, скажи ему Софи о своём предположении? Кто-то, имевший доступ в его кабинет, решил поживиться за его счёт. По вашим же словам, никто не мог войти туда, кроме него. И вас. Вывод он мог сделать вполне однозначный.

Купер нахмурил кустистые брови, словно не понимал, о чём вообще шла речь.

— Вам нужно было точно знать, сказала или не сказала Софи о картине. Ждать сложа руки вы не могли. Если бы Дэниэл вернулся и принялся бы проверять картину, а что ещё хуже, обвинил бы в краже… Он не смог бы обвинить вас официально, так как деньги на покупку картины он получил, скорее всего, незаконным путём. Но Дэниэл был вашим начальником. Он обладал властью, которой не было у вас.

Купер глядел не моргая, и взгляд казался пустым. Но мне думалось, что это лишь видимость, а на самом деле он ушёл в себя, вспоминая обстоятельства того дня.

— Вы знали, что Дэниэл не изменял своим привычкам. Знали, что они с Софи ходили на обед в одно и то же место, в одно и то же время. Вы сказали, что в обеденный перерыв были в музее, но кто может это подтвердить? Ведь вас там не было. Вы прошли к ресторану обходным путём, выждали, пока они разойдутся, и проследовали за Софи до того переулка, где её и нашли.

— О, так это сделал я? — он вдруг усмехнулся, будто до него только спустя момент дошла шутка, и едва приметно покачал головой.

— Она хотела трансгрессировать, но вы выбили из её рук палочку, — сказал я, проигнорировав его последний вопрос. — Наверное, она удивилась, увидев вас. А вы потребовали ответа, что она сказала Дэниэлу о картине.

Как говорила Алексия, Софи чем-то помогала Остину. Возможно, то была попытка очистить его имя. В письме к Майклу Остин признался, что рассказал Софи всю правду. Сложно было представить, что ощутила эта девчонка, узнав, что отец увёз их из Лондона в глушь потому, что убил любимую женщину её друга, который всегда был к ней добр. Так просто забыть об этом невозможно.

— Что она тогда вам сказала, а, Купер? Совсем ещё молодая девушка, зажатая вами там, в переулке, без всякой возможности защититься? Может, она просила вас отпустить её? Твердила, что ничего никому не скажет? Или что она перепутала?

То и дело поправляя сползавшие очки, Купер смотрел в одну точку где-то над моим плечом.

— Да, такое могло быть. Она сказала, что они с Шоу не говорили об этом. Но вы ей вряд ли поверили. Потребовали говорить правду. В Сохо всегда так шумно. Вряд ли кто-то мог услышать её крики. Она испугалась. Испугалась, что вы навредите ей. А что вы подумали, когда увидели кровь? Я видел её тело после того, как оно пролежало там почти сутки, Купер. Софи была так молода. Думала, что у неё впереди целая жизнь. Всё наконец-то начало налаживаться. Она писала об этом в письмах своим подружкам. Её лицо…

— Хватит.

Голос Купера — не дрогнувший в отвращении от воспоминаний, не тихий от нахлынувшего сожаления, а жёсткий и холодный — разнёсся по коридору, как раскат грома. Мне вспомнилась беседа с домовладелицей, у которой Софи снимала комнату, а именно рассказ о ссоре перед самым домом. Билли схватил Софи так, что остались синяки, но она не стушевалась и закричала, и того будто ветром сдуло.

— Вы хотели её припугнуть? — продолжал я, подхваченный куражом от его резкости. — Чтобы стала сговорчивее? Может быть, она попыталась дать вам отпор. Софи была не из робкого десятка. Вы использовали палочку. Она ударилась затылком об асфальт. Если вам полегчает, то Софи умерла сразу же. Но вы и так это поняли. Не знаю, о чём вы подумали в тот момент, когда поняли, что отняли жизнь… Но времени у вас было мало. Если бы кто-то увидел вас возле трупа, то это было бы очень плохо. Вы трансгрессировали к музею, где вас тоже никто не увидел. Сама судьба вам благоволила.

— Какая чушь, — натянуто усмехнулся он. — Но история очень интересная. У вас талант, детектив. Может, лучше написанием книжек займётесь? Это у вас получится гораздо лучше, чем расследовать преступления. Я уверен.

— Да, я умею рассказывать интересные истории, — с полным равнодушием кивнул я. — У меня есть ещё одна история. Когда вы вернулись в музей и наткнулись на Дэниэла, то поняли, что Софи сказала правду. Возможно, он действительно был чем-то обеспокоен, но ни словом не обмолвился о картине или своей подружке. Мне даже кажется, что вы не совсем понимали, что сделали. Но точно поняли это на следующий день, когда в газетах прочитали о том, что нашли тело Софи, а потому избавились от своей палочки, единственного доказательства. Впрочем, позже, когда Дэниэл так и не явился на работу, вы поняли, что для вас всё складывается не так уж и плохо. Софи уже никому ничего не расскажет, Дэниэл на работу не пришёл. Вы, конечно, не могли знать, что Лойд вас видел. Да и ему самому было не до этого. Он хороший художник, но немного туповат для вас, правда? Вы так складно ему всё расписали, что он даже не связал ваше желание вернуть картину и смерть девушки. Но что стоит обвести вокруг пальца дурака? А вот провести департамент правопорядка — дело куда более захватывающее.

Я внимательно всматривался в лицо Купера. Может, то было игрой тени, но мне казалось, что он и вовсе перестал быть на себя похож. Поначалу скучающее, равнодушное, а порой и снисходительное выражение лица окончательно сменилось на ожесточённость. Словно каждая его черта заледенела. Этот нелепый вид — очки, всклокоченная шевелюра, манера заламывать руки — маскировка, из-под которой вылезла его истинная сущность.

— Всё шло неплохо. Вы полагали, что опасаться нечего. Ни в субботу, ни в понедельник Дэниэл на работу не пришёл. Он явно не просто приболел и отлеживался дома, не предупредив даже вас, своего заместителя. Он был последним, кто видел Софи. Вы могли и вовсе решить, что его уже арестовали. Но не знали, и не могли знать истинной причины его отсутствия. А во вторник пришли мы. Начали задавать вопросы. Вы поняли, что полиция о Дэниэле ещё ничего не знает. Помните, что вы нам говорили?

Купер молча глядел на меня, словно взглядом хотел проткнуть насквозь.

— Вы сказали, что не видели его после того, как он вернулся с обеда в четверг. О, вполне возможно, что вы просто не пересеклись. Но я думаю, вас на тот момент в музее не было. Но зато вы с удовольствием наговаривали на Шоу. Всё твердили, что он вёл себя странно, был чем-то взволнован. Мой напарник ещё тогда заметил, с каким старанием вы намекали на его виновность. Соображали на ходу? Но когда он спросил, можно ли осмотреться в кабинете, вы задёргались. Вряд ли, конечно, что двое копов смогли бы что-то заметить, но… Что это? Не смогли сдержаться? Нервы пошаливали? Особенно когда заметили, что я обратил внимание на картины?

Купер раздражённо выдохнул, словно я утомил его своим рассказом. Но надо было быть слепым, чтобы не заметить — всё это напускное, и свои истинные эмоции ему скрывать всё труднее. Он поддёрнул рукав свитера, равнодушно глянул на часы. Я тоже обратил на них внимание. Они были совсем простецкими. Совсем не чета тем, что я видел на его запястье раньше.

— Я думаю, что напугал вас своим вниманием к картинам.

— Напугали? — натянуто улыбнулся он, будто такое предположение его повеселило.

— Напугал, — улыбнулся я в ответ — Тем, что обман с картиной мог каким-то образом раскрыться. А если откроется это, то и ещё кое-что. В тот же день, дождавшись окончания рабочего дня, чтобы никто вас не подслушал, вы помчались к Лойду с требованием вернуть картину. Дали ему на это сутки. Вы сказали Лойду, что сожалеете о сделанном и нужно всё вернуть назад. Но Лойд не знал всей правды. Никто не знал.

— Это какой же?

— Что вы в этом деле не новичок.

Купер замер, глядя с прищуром. Потом вдруг переменился, снова приобретя недоуменный вид.

— Если бы я понимал, о чём речь.

— Он отказался возвращать картину. Но вы пригрозили тем, что сдадите его полиции. Лойд признался, что не видел другого выхода, поэтому занялся поисками картины. Ваша угроза произвела на него эффект. Вы отдали ему деньги, которые получили за продажу картины и надеялись, что так напугали его, что он будет готов на что угодно, лишь бы вас не разозлить. В среду вы уничтожили копию картины, чтобы лишний раз не подставляться, а Лойд сказал, что ему нужно больше времени. Это вас разозлило, судя по его словам. У вас не было повода сомневаться в его честности, ведь он был чертовски напуган. Но он вас обманул. Как и вы его. Впрочем, всё это вы уже знаете из расшифровки допроса Лойда. И про деньги, и про раму. Но ведь ему тоже было что терять, как и вам. На тот момент вы не знали, что в среду картина была у него. Он забрал её силой у несговорчивого старого магла. Лойд использовал магию, стёр о случившемся память. В общем, чертовски наследил. Мы нашли и магла, и с его соседкой поговорили. Она случайно увидела Лойда. Позже он скажет вам, что выкупил картину, но деньги оставит себе. Но вот только он, забрав картину у магла, не сразу сообразил, что кое-чего не хватает. Рамы. Пока Лойд занимался её изготовлением, вы, поняв, что пустое место на стене нужно чем-то прикрыть, повесили туда другую картину. Взяли одну из тех, что висела внизу.

— Я за его действия не несу ответственности. Я понятия не имел, что он натворил, и никогда не просил его так поступать.

— В четверг, когда мы снова заявились в музей уже втроём, — продолжал я, — вы даже не смогли скрыть своего страха. Особенно когда я заговорил об отпечатках пальцев. Говорил я о картине с синей птицей, но вы всё равно запаниковали, верно? Мне не известно, знали ли вы об этой картине, откуда она взялась, но слышали, как мы обсуждали снятие отпечатков. Не слышали другого. Когда мы обсуждали картину с птицей, вы вышли, чтобы пригласить кого-то, кто бы снял её со стены, а потому понятия не имели, зачем она нам понадобилась. После нашего ухода вы могли заметить, что мы воспользовались фотоаппаратом.

Он молчал. Его взгляд, холодный, ожесточённый, вцепился в моё лицо. Купер ждал продолжения.

— Теперь вы знаете, что мы сделали снимки висевших на стене картин. Одна из улик, на основе которой вам было выдвинуто обвинение в краже. Но тогда… Тогда, наверное, вы обрадовались, услышав, что директор музея написал в департамент правопорядка жалобу на мою коллегу. Музей мог отказаться сотрудничать. Это вам было на руку, потому что на тот момент вы были в опасности. Но после жалобы у вас появилось немного времени в запасе. Поразительная удача.

— Ваша коллега отвратительная женщина, — холодно сказал он, но я заметил, как задрожали его пальцы. — Разве это моя вина? Да, я оступился и попробовал всё исправить. Вернул картину. Я признал свою вину. А она так и останется мерзкой хамкой.

— Лучше быть хамом, чем убийцей.

— Я никого не убивал, — процедил Купер, подавшись вперёд.

— Это мы ещё посмотрим.

— Да сколько угодно, — хмыкнул он.

— Когда мы явились в музей на следующий день, в пятницу, вас было просто не узнать, — немного помолчав, продолжил я. — Прямой вопрос о картине наверняка вас удивил. Но это было уже не так и важно, ведь незадолго до этого Лойд передал вам картину, и вы вернули её на место. Словно ничего и не было. А перед нами убедительно включили идиота, будто и знать ничего не знаете. Заявили, что мы можем обыскать и ваш кабинет, и дом, и музей. Бежать было бессмысленно, особенно теперь, когда поняли, что мы узнали про картину. Побегом вы бы только выдали себя. Совсем как Дэн Шоу. Исчез, как же подозрительно… И знаете, всё могло пройти как по маслу, если бы Лойд не облажался. Если бы использовал для изготовления рамы не кусок обыкновенного пластика. И если бы моя коллега, мисс Грейнджер, не была такой дотошной особой. Она обратилась в отдел по борьбе с преступлениями в сфере искусства. Но вам тогда бояться было нечего, верно? С картиной ведь всё было в полном порядке, а про раму вы ничего не знали. Но её отсутствие вам нужно было как-то оправдать. Вы сказали, что она находилась у реставратора, но, якобы, из-за стресса забыли об этом. Что это? Подсознательная попытка обвинить своего сообщника? Или вы намеренно указали на него?

Купер только скривил губы. Разумеется, сказать ему было нечего.

— Когда вы снимали картину с домом, то задели раму другой картины. Конечно, вы не могли знать, что эту картину подарила Дэниэлу Софи, и не могли предполагать, что она как-то нас заинтересует. Может вы и вовсе забыли, что дотронулись до неё, а может даже не заметили. После нашего обыска в четверг, когда я обмолвился об отпечатках, вы подумали, касались ли её, но было поздно. Но я понимаю, сложновато удержать в голове все детали, а вы и так проделали много работы. На раме той картины с птицей нашли три вида отпечатков. Один принадлежал Дэниэлу. Другой Софи. А вот кому принадлежит третий, мы точно не знали. Но, разумеется, не долго. Это послужило окончательным доказательством вашей вины.

— Это доказывает убийство? — рявкнул он, сцепив руки в замок.

— Мне вот что интересно, — я слегка подался вперёд. — Почему вы вообще пошли на это? Зачем воровать из-под носа начальства, а, Купер? Из-за жажды лёгкой наживы? Зависти? — тут заметил, как он сжал зубы, и мгновенно сделал вывод, что попал в точку. — Молодой, симпатичный, жена-красотка. И всё-то у него получается. О вас такого сказать нельзя. А потом он ещё стал начальником библиотеки. Он, а не вы, проработавший в музее куда дольше. Неприятно, наверное. Вот если бы узнали, что он сквиб… Наверное, не стали бы подталкивать нас к мысли, что это он виноват в смерти Софи.

Добавил это без надобности, но для чистого удовольствия: чтобы посмотреть на реакцию. Она не заставила себя долго ждать. Он растерянно заморгал, но никак не прокомментировал это заявление.

— В какой-то момент я задумался: зачем идти за девушкой в тот переулок? Что вас так напугало, что вы, рискуя быть замеченным, помчались за ней? Да, Дэниэлу бы не понравилось, что его обокрали, но ведь вы могли с ним договориться, например. Картина возвращается на место, а вы помалкиваете о том, что у вашего начальника есть ресурсы на подобные покупки. Довольно взаимовыгодное сотрудничество. Но нет… ведь дело было не только в картине. Кстати, об этом, — я кивнул на его часы. Он опустил взгляд, но тут же его поднял. — Скромничаете. Где те часы, которые были на вас раньше?

Когда я сам впервые вспомнил об этих часах — а было это в разговоре с Грейнджер — тогда ещё не было известно, когда именно пропала картина. Теперь же, когда всё встало на свои места, можно было даже подивиться получившейся параллели: Купер прокололся как его начальник, на владении вещью, которая, на первый взгляд, была ему не по карману.

— Молчите? Ладно, — я откинулся на спинку стула, внимательно вглядываясь в лицо Купера. Пришла пора выложить последнюю карту. — Я знаю, Купер, что это вы убили Софи Палмер. И я знаю, почему.

Он глядел перед собой. Но заслышав последнее, поднял взгляд.

— Я виновен в том, в чём признался. Я раскаялся и готов понести наказание. Но много мне за это не дадут. Даже если Дэниэл появится и предъявит мне обвинение… я уже и так буду осуждён. А вот у него будут проблемы, — рассудил Купер, чуть склонив голову набок. — Интересно будет узнать, какое он даст объяснение появлению картины.

— Вы уже не узнаете этого. По крайней мере, напрямую. Может, прочитаете в газете. Но…

— Да плевать, — перебил он, скорчив гримасу, и пожал плечами. — Давно надо было из этого гадюшника уходить. И газеты я читать люблю.

— Но только помните, — продолжил я свою мысль, — что в Азкабане достать газету крайне трудно.

— О, конечно, — он воздел глаза к потолку, как бы задумавшись, — это ваш отец вам рассказал?

— Мне нравится ваше чувство юмора, только оно вас не спасёт. Когда окажетесь в Азкабане, можете передать моему отцу «приветик» и сказать, что у меня всё хорошо. Но хватит рассуждений о вашем будущем. Лучше поговорим о мотивах. О том, что именно погнало вас в тот переулок вслед за Софи. Назовём это… страхом. Страх за свою шкуру и жажда наживы. Как и Дэниэл, вы ничего не смыслили в живописи. Насчёт картины вам подсказал Лойд, а до этого вы и понятия не имели, что у вас под носом находится такая ценность. По вашему признанию, вы являетесь специалистом в книжной сфере. Музей магии просто кладезь ценных книг. Я бы даже сказал... бесценных? Множество бесценных экспонатов, которые, по большому счёту, просто пылятся в библиотеке, исключая те, что находятся в выставочных залах. Коллекционеры дарят музею редчайшие предметы магической истории и искусства. Как, например, те семь фолиантов, которые появились в музее в конце мая. Даже статью по этому поводу написали. Кто будет проверять музейные экспонаты на подлинность ещё раз, пусть даже ценные, когда они уже прошли все необходимые проверки, так? А уж об остальных и говорить нечего.

Его взгляд под толстыми стёклами очков обшарил камеру. Явный признак паники проявил себя всего-то на секунду, но этого было достаточно.

— Сложно подделывать книги, мистер Купер? Очень старые книги? Думаю, да. Но ещё я думаю, что у вас имеется достаточно знаний, чтобы проделать это. Даже представить себе не могу, сколько вы успели оттуда вынести. И главное, каким образом? Ах, да… Я поговорил с работниками музея и выяснил, что одна из администраторов, та, что любит поболтать, частенько покидает своё рабочее место, чтобы посплетничать. Полагаю, за столько-то лет вы выработали некую схему… Почти идеальную схему обогащения. Поэтому вам плевать на работу? Надеетесь начать новую жизнь на скопленное?

Я глядел на Купера так пристально, что видел каждое микродвижение мышц его лица. Но откровенно удивился, когда его губы тронула улыбка.

— Довольно интересно, — он поднял взгляд. Голос его звучал тихо и осторожно, но это меня не обмануло. — Но в вашем занимательном рассказе множество домыслов и догадок, мистер Малфой-младший. Позвольте уточнить… По-вашему я, якобы, расхищал библиотеку? — он покачал головой и пожал плечами, как бы выказывая искреннее удивление. — Ещё и в этом пытаетесь меня обвинить?

— Это мотив.

— Я предлагал вам обыскать мою квартиру, кабинет… Предоставить вам выписку из Гринготтса? О каких накоплениях мы говорим?

— Хранить сбережения можно и по-другому. В ценных вещах, например. Украшениях. Таких, как часы. Вы тщеславный человек, Купер. Наверное, со временем всё сложнее было играть роль? Истинная сущность так и рвалась наружу. Но вы только изредка поддавались своему эго. Часы — подумаешь, какая мелочь, но греет душу. Согласны? И кто заметит дорогую безделушку под рукавом дешёвого свитера? Вряд ли на вас вообще обращали внимание. Но как же приятно чувствовать собственное превосходство над остальными. Обладать тайной, только одному вам доступной. Знать, кто тут на самом деле хозяин положения. Гений среди обезьян, да?

— А вы, смотрю, прекрасно понимаете, о чём говорите, детектив.

Купер явно хотел, чтобы его тон звучал ехидно, но вышло глухо и неестественно.

— Страх погнал вас в тот переулок, Купер. Дэниэл не дурак, а вам было важно понять, что происходит перед тем, как действовать. Нельзя сказать наверняка, как бы разрешился ваш с Шоу конфликт, договорились бы вы или нет, если бы он всё узнал от Софи во время обеда. Но это не важно. Важно, что этот случай посеял бы в Дэниэле подозрение. Вы же не знали, что он сквиб. Не знали, что он не может защититься. Напасть на начальника — не то же самое, что зажать в углу девчонку без палочки. Оказаться под подозрением Дэниэла, вот что было опасно. Вы могли бы шантажировать друг друга, но как долго бы это продлилось? Сколько бы времени Дэн Шоу позволял бы вам собой манипулировать? Картина на стене против десятков украденных книг… А ведь он мог просто уничтожить эту картину и сделать вид, что ничего не было. Всё было бы кончено. Вы думали об этом? Думаю, да. И это, в купе с его подозрением, могло бы подпортить вам жизнь. Но дело в том, что вы много не знали о своём начальнике. Если бы Софи осталась жива, то вы действительно могли бы выйти сухим из воды.

— Безосновательные измышления, — выпалил Купер, подёргивая коленом.

— Может, вы и не хотели её убивать. Можно ведь было стереть ей память? Так же сказать Лойду, чтобы вернул картину. Повесить её на место. Но Софи умерла, а вам оставалось только надеяться на лучшее.

— Какие… доказательства? — процедил он сквозь сжатые зубы.

Он будто хотел получить точный ответ — нашли мы что-то или нет — и невозможно было отказать себе в удовольствии потянуть время. Не меньше полминуты я молча смотрел на него, наслаждаясь едва заметными, но всё же переменами.

— Мотив, средство, возможность. Всё это у вас было. Да, кстати… Вашего адвоката очень интересовало, что мы делали в музее. Он ведь ничего не знает. Но зато вы точно знаете и понимаете, что мы там делали.

— Это простой блеф… — впившись в меня взглядом, выговорил он. — Если бы у департамента что-то было, что-то действительно важное, то я бы не сидел здесь, всего-то выслушивая бредни очередного неудачника, возомнившего себя умником. Интересно, что скажет на это мой адвокат?

— Да плевать мне на адвоката и его слова, — усмехнулся я совершенно искренне. — А ты просто псих, верящий в свою неуязвимость. Убить человека и делать вид, что ничего не было? Будто Софи Палмер никогда и не жила на свете? Феноменальная игра. Но она жила, а ты её убил.

— Посмотрим, как вы запоёте, детектив, когда вас вышвырнут с работы за клевету и оскорбления, — с издевательской учтивостью произнёс он. Его колено так и не прекратило дёргаться.

— Ты знаешь, что мы всё знаем и так близко подобрались, что будущее предельно ясно. Не торопись. Советую подумать о нашем разговоре. Хорошенько подумать. У тебя здесь много свободного времени. Может, принести что-нибудь почитать, чтобы ты тут не скучал в перерывах между размышлениями? Рунный словарь, может?

— Пошёл ты к чёрту, — выплюнул он. Упоминание о рунном словаре привело его в бешенство. Тщательно скрываемое, но не настолько, чтобы я не понял истины.

— Может, ты и не хотел, чтобы с Софи всё так вышло. Просто признайся. Раскайся, и это тебе зачтётся. Как и любой психопат, ты полагаешь, что мир крутится вокруг тебя, и именно ты центр истории. Но пойми, эта история куда сложнее, чем тебе когда-либо могло показаться, и затрагивает слишком многих людей. Она началась не тогда, когда вы с Лойдом вздумали поживиться за счёт Дэниэла, а гораздо раньше. Но ты кое в чём прав. Излишняя самоуверенность никогда не приводит к добру.

Он только хмыкнул напоследок, но ни звука не раздалось из камеры, пока я шёл по мрачному коридору на выход. Мне не терпелось показать воспоминание Грейнджер и Стюарту, чтобы и они увидели этот чертовски занимательный диалог.

* * *

— Я согласен с Драко. Нам надо его дожать результатом экспертизы, — сказал Стюарт, отодвигая от себя пустую чашку. — И дело в шляпе.

После того, как мы дважды просмотрели воспоминание, единогласно было принято решение обсудить его в ближайшем от министерства кафе и совместить это дело с перекусом.

— Я тоже согласна, — сказала Грейнджер, закинув ногу на ногу и слегка покачивая ею. — Но его реакция не равноценна признанию.

Ажиотаж от найденной «возможно-подделки» слегка притупился, и на его место пришёл холодный расчёт. Как алкоголик, отодвигающий стакан виски, я отказался от желания с пеной у рта доказывать свою правоту, хоть для всех присутствующих за столом она и была очевидна. Но было очевидно и другое: именно сейчас стоило на время остановиться и хорошенько поразмыслить, как действовать дальше, если ситуация сложится не в нашу пользу. Но обсуждение вопроса о том, что же делать, если эксперт ошибся, как-то не вязалось, всё время сталкиваясь с нашим общим нежеланием думать о самом худшем раскладе. По крайней мере, не сегодня, когда всё-таки был повод хоть немного порадоваться подвижкам.

Грейнджер всё это время была отстранённой. Как мне показалось, обращалась больше к Стюарту, чем ко мне. Только когда закончили обсуждать разговор с Купером, до меня наконец дошло, в чём причина её поведения. Этот факт на фоне всего остального выветрился из головы. И когда Стюарт отошёл в уборную, а Грейнджер демонстративно отвернулась, разглядывая многочисленных посетителей кафе, я спросил:

— Так и будешь молчать?

Она равнодушно пожала плечами.

— Грейнджер…

— Что? — резко повернувшись, она привлекла внимание пожилой пары, которая сидела за соседним столиком. Её локоть проехался по столешнице, смахнув на пол чайную ложку. Поджав губы, она полезла под стол, а когда вынырнула, то была вся красная как рак.

— Спасибо, что не устроила сцену при Стюарте.

— Я не устраиваю сцен, Малфой.

— Ладно, не так выразился, — она отвернулась, а я незаметно для неё закатил глаза. — Я хотел тебе рассказать про Картера, просто не успел. Я хотел сделать это после собрания, но… сама понимаешь.

— Ты мог рассказать мне сразу после встречи с ним, — не поворачивая головы, ответила Грейнджер.

— Да. Как и ты могла рассказать о Нэнси.

— О, — она повернулась с таким видом, будто удивилась, — значит, один-один?

— Это не соревнование. Но да, считай, что квиты.

— Ладно. Я накосячила, — она сложила руки на стол, снова чуть не смахнув ложку. — Но ты хотя бы узнал о том, что я сделала, первым, а не… какой я там по счёту оказалась?

— Третьей, — нехотя выдавил я.

— Третьей! — она всплеснула руками. — Конечно, меня ведь это не касается. Я, знаешь ли, тоже была бы рада узнать, что творит Картер.

Грейнджер снова отвернулась. За её спиной показался Стюарт, возвращавшийся из туалета. Я взглядом дал ему понять, чтобы он повременил. Как ни странно, но он верно истолковал мою просьбу и резко сменил траекторию, устремившись к барной стойке.

— Ну, извини. Не знаю, что ещё сказать. Я не хочу больше с тобой ссориться.

— Проехали, — почесав лоб, она полезла в сумочку. — Меня больше беспокоит твоё отстранение.

Я мысленно выдохнул. Злилась ли она на самом деле или просто делала вид? Но, в общем, понимал её негодование.

— Слушай, я хотел спросить… — Грейнджер подняла взгляд, зажав в руке телефон.

— М?

— Может, поговорим об этом немного позже. Знаешь, вдвоём. Только ты и я. В менее людном месте. Как ты на это смотришь?

— Может быть, — надменно ответила она, но показалось, что насмешливо фыркнула, когда склонилась над телефоном.

— О чём болтаете? — спросил Стюарт, появившись совсем неожиданно. Он уселся обратно на своё место, поочерёдно глядя то на меня, то на занятую телефоном Грейнджер.

— О моём отстранении, — быстро ответил я.

— Да, я вот тоже хотел спросить, — он слегка развернулся в мою сторону. — А чего это ты так спокоен?

— А какой реакции ты от меня ждал?

— Не знаю, — протянул напарник. — Хотя, нет. Честно, я ждал бури.

— Расслабься, горизонт чист и бури не предвидится.

— А он прав. Ты как-то слишком спокоен, — спрятав телефон в сумку, Грейнджер глянула на Старта.

— Ну да, я же псих законченный. Извините, мне стоит перевернуть здесь все столы, чтобы вы оба были довольны?

Они одновременно усмехнулись, чем только раздосадовали.

— И всё-таки, — не отставал Стюарт.

— Я бы мог пойти и набить Картеру морду. Но знаешь, у меня сегодня другие, более приятные планы. Да и бить старика… — я с усмешкой глянул на Стюарта, который, конечно, понимал, что это всё шутки. — Просто не хочу давать ему повод. Думаю, всем ясно, что он хочет меня позлить. Ну, или надавить. Или ещё чёрт знает что. Я не собираюсь ему подыгрывать. Не собираюсь жаловаться или что-то доказывать. Пошёл он в задницу.

Последние слова получились чуть громче, чем стоило, и пожилая пара возмущённо обернулась, хотя никто из них не сказал ни слова.

— Очень мудрое решение, — покивала Грейнджер, виновато улыбнувшись старикам. — Хорошо, что тебя это не выбило из колеи.

Я в ответ на это только вздохнул и кивнул.

На выходе из кафе мы распрощались. Стюарт отправился в одну сторону, а мы с Грейнджер в другую, стараясь держаться на некотором расстоянии друг от друга. Я принял решение делать вид, что между нами ничего не происходит, но вопросы, которые возникали в голове, всё чаще требовали какого-то другого ответа, нежели тот, который у меня был.

Мне не довелось подумать о том, как всё будет происходить между нами дальше. Да и думать об этом не хотелось. Но что это, если разобраться: обычная интрижка на пару недель? Когда всё закончится, мы не будем общаться, а при встрече в министерстве заведём обычай отводить взгляды? Нет, этот вариант мне не нравился. А если она не против попробовать что-то большее, что тогда? Скрываться ото всех по углам, скрывать правду от друзей. Рано или поздно, но вопросы появятся, и если не ко мне, то к ней точно. А что будет, если это просочится в газеты? Да ещё Уизли, который постоянно ошивался где-то рядом и продолжал, даже после откровения Грейнджер, рассчитывать на её внимание.

Я закрыл глаза и вздохнул перед тем, как постучать в двери. Как и утром, мы разошлись, а потом мне пришлось трансгрессировать на задний двор её дома, чтобы ни единая душа не узнала, что Драко Малфой навещал Гермиону Грейнджер. Но я знал — как только дверь откроется, то мысли эти исчезнут. Будет совершенно плевать, чем это всё закончится. Главное, чтобы продолжалось здесь и сейчас.

— Давно не виделись, — распахнув дверь, улыбнулась она.

— Да, — я глянул на часы, — минут пятнадцать.

Грейнджер отошла чуть дальше, позволяя войти, и как только я запер за собой дверь, то перехватил её руку и притянул к себе. Она только и успела тихо охнуть перед тем, как я поцеловал её прямо в губы. Она мгновенно расслабилась в моих руках, ответив на поцелуй так легко и нежно, словно то было обычным делом. Да, я был прав — нервозные мысли мгновенно стали неважными.

— Мы, вроде, поговорить хотели? — широко распахнув глаза, она, однако, вцепилась в мою куртку чуть пониже плеч.

— Да, это язык поцелуев, ты против?

— Язык поцелуев? — она сморщила нос. — Звучит так себе.

— Да, паршиво, — согласился я, выпустив её из объятий. — Но я весь день думал о том, чтобы сделать это.

— Правда? — сощурилась Грейнджер, глядя недоверчиво. — Интересно… Хочешь вина? — она обернулась, когда мы оказались возле гостиной, и посмотрела на часы.

— Ждёшь кого-то?

— Да, мне должны привезти чёртовы туфли на свадьбу Джинни. И нечего тут глаза закатывать! Ты бы знал, как это всё… В общем, что насчёт вина?

— Да, я бы не отказался.

Она махнула рукой, чтобы я прошёл в гостиную, а сама ушла на кухню. Через минуту вернулась с двумя бокалами и села рядом на диван, заведя речь о предстоящей свадьбе.

Грейнджер всё ещё не переоделась после работы. На ней была всё та же синяя юбка, которую она чуть подсобрала к бёдрам, чтобы поудобнее сесть, и рубашка, расстёгнутая теперь на пару пуговиц. Волосы, собранные в хвост, подпрыгивали в такт её движениям, когда она довольно эмоционально рассказывала о том, как проходила подготовка к девичнику, а бокал то и дело перелетал из руки в руку, готовый вот-вот разлить своё содержимое. Грейнджер этого не замечала, увлечённая рассказом, а мне даже нравилось, что мы говорили — точнее, говорила она — о такой глупости, которая ровным счётом ничего для меня не значила, даже к работе не относилась.

В ином случае я бы от такой темы отмахнулся, но то, что Грейнджер так легко говорила о тех вещах, что её волновали, были сродни тому, что она впускала меня в свою жизнь, позволяя быть её частью. Может, это глупо, но вдруг подумалось, что именно здесь и сейчас это имело значение. Может, потом она скажет Джинни что-то вроде: «Драко согласен, что шляпка это ужасно пошло и лучше выбрать цветочный венок», как рассказала о том, что это именно я уговорили её пойти на треклятый ужин. Усмехнулся этой мысли: Малфой, рассуждающий о шляпках и венках. Нет, пусть уж лучше это останется между нами.

— Я несу чушь, да? — вдруг сказала она. — Ты так смотришь…

— Да брось, всё нормально, — и залпом допил вино.

— Хочешь? — она кивнула на бокал.

— Хочу, — согласился я, быстрым движением притянув её к себе за плечи и поцеловав в шею. Она взвизгнула от неожиданности, и вино из её бокала всё-таки выплеснулось. И прямиком на её рубашку. Бордовое пятно быстро расплывалось на груди. — Упс…

— Ох, Драко… — выдохнула она, вскочив на ноги, и вдруг засмеялась.

— Мы с твоей одеждой совсем не ладим, — пожал я плечами, вспомнив платье. — Жаль, но теперь тебе придётся снять рубашку. Давай помогу.

— Пойду лучше переоденусь, — лукаво улыбнулась она, поставив бокал на столик и выйдя из гостиной. Я воспринял это как приглашение проследовать за ней, но возле лестницы был категорически отшит.

Как только она скрылась на втором этаже, в дверь постучали. Грейнджер выскочила на лестницу в одном лифчике и юбке, прикрываясь запятнанной рубашкой.

— Ах, чёрт, это, наверное, туфли… — она состроила гримасу. — Открой, я сейчас спущусь.

Посмеиваясь над ней, я вспомнил, как совсем недавно стоял в этом коридоре, насквозь мокрый, притащившийся как последняя собака за прощением. Что ж, жизнь определённо менялась. Я открыл двери, всё ещё думая о прошлой ночи.

И встретился взглядом с Уизли.

Мы смотрели друг на друга долго, так казалось. Он сжимал в руках бутылку вина и, как и я, впал в ступор. Мне вдруг представилось, как эта бутылка стремительно летит в направлении моей головы.

— Уизли, — первым очнулся я, и голос прозвучал совершенно обычно. — Какими судьбами?

— Какого хрена… Гермиона? — он глянул мне через плечо. Я тоже обернулся.

Грейнджер, только что вырулившая на лестницу и держащая в руках кошелёк, широко раскрыла глаза. На ней были джинсы и свободная однотонная футболка с длинными рукавами.

Ничего опасного. Ничего подозрительного.

Я повернулся со всё таким же непроницаемым лицом к Уизли, которого будто пригвоздило к порогу. Грейнджер замешкалась буквально на полсекунды, а потом продолжила спускаться по лестнице.

— Привет, Рон, — будничным тоном сказала она. — Не стой на пороге, заходи.

Я отошёл в сторону, пропуская его вперёд. Уизли на меня не смотрел, всё его внимание было сосредоточено на Грейнджер. Он закрыл за собой дверь и только потом сказал:

— Какого чёрта тут происходит?

Грейнджер невозмутимо пожала плечами и вскинула брови, мельком глянув на бутылку.

— Болтаем о работе. Что-то случилось?

— Я хотел… поговорить с тобой.

Сказав это, он обратил взгляд на меня. Очевидно, мне должно было откланяться, но зря он этого ждал. Сердце бешено заколотилось в груди, и я вдруг понял, что на мгновение действительно испугался, хотя ни за что бы в этом не признался. Но испугался, глядя в побелевшее лицо Уизли, точно такое же, какое увидел в тот вечер после собрания. Похоже, Поттер кое-что ему рассказал, но как много? Вероятно то, что Грейнджер сама пришла к нему и сказала, что мы решили вопрос. А ещё наверняка упомянул о том, что сказал и мне — она должна была поговорить с ним, окончательно утрясти ситуацию, чтобы команда продолжила работу в полном составе. Видимо, он решил не ждать, пока она соберётся с мыслями.

— Ты… что тут делаешь? — наконец выдавил он. Сцена из немого кино, не иначе.

— Забежал переговорить по работе, тебе же объяснили. Мы тут заняты немного, да и вряд ли тебе будет интересно…

— В воскресенье? — он перевёл остекленевший взгляд на Грейнджер, которая так и мялась возле лестницы с кошельком в руках. Интересно, что она придумает, чтобы выставить его. Было забавно наблюдать за ней.

— Ну ты же меня знаешь.

Уизли будто бы пребывал в трансе, сжимая бутылку вина. Но ещё мгновение, и он словно отмер. Скривив веснушчатую морду, повернулся ко мне, и в голове мелькнула мысль о том, что следует сделать, если он решит не церемониться.

— По работе… Хм. А тебя разве не отстранили? — осклабился он.

— Ты уже в курсе, — кивнул я, стараясь не смотреть на Грейнджер, которая будто боялась вздохнуть.

— Разумеется, я в курсе, — едко ответил он. — Ты удивлён?

— Не особенно, я всегда знал, что Поттер то ещё трепло.

— Рон… Хочешь… кофе? Или, может, вина? — вдруг раздался голос Грейнджер. Мы одновременно посмотрели на неё. Она не шутила?

— С удовольствием, Гермиона.

Уизли тут же направился в сторону кухни, а я так и остался на месте, с недоверием глядя на неё. Грейнджер не отвела взгляд.

Наверное, Уизли полагал, что я сейчас уйду, сидел на кухне и прислушивался — когда же хлопнет дверь. То, что Грейнджер не заставила его уйти, откровенно поразило. Но удивило и другое. Она вдруг качнула головой в сторону кухни, одними губами выговорив: не уходи. Я сжал зубы, пытаясь заглушить вспышку. Серьёзно? Вот же дура. Я и не собирался уходить вот так, молча. Впрочем, сама виновата.

Проследовал за ней на кухню. Уизли резко обернулся, когда мы появились в дверях, и свёл брови. Он недоволен, оно и понятно.

Но его настроение я разделять не собирался. В отличии от него, чувствовал скорее странную взбудораженность, будто вот-вот начнётся представление, которое и так заставило себя ждать. Грейнджер явно не была намерена попросить кого-то из нас уйти, и только одна эта мысль наполняла едким и липким предвкушением, которое щекотало затылок. Я думал, что она действительно хотела быть со мной. Выбрала быть со мной. Настоящий болван. Хотелось засмеяться, прямо здесь и сейчас. Нас никогда не будет двое, и это как ничто другое отражало действительность. Все те мысли, которые я старался оттолкнуть, находясь рядом с ней, вернулись. А точнее, никуда и не уходили, просто ждали своего часа, будто лучше меня знали, что он непременно наступит, и совсем скоро. Но я не намерен был молчать. И злорадство, которое лезло наружу, останавливать не собирался.

— Вы не закончили свой разговор? — подал голос Уизли. Я остался стоять у входа, подперев дверной косяк плечом.

— М-м-м… ну, так. Почти, — неопределённо ответила Грейнджер, доставая ещё один бокал из верхнего шкафа.

Незваный гость сидел за столом, сложив на груди руки, и сверлил её взглядом. Я ощутил, как сначала ёкнуло под рёбрами, а потом от паха до самой шеи разлилась горячая волна, зацепившаяся за затылок, будто крюк. Не прошло и суток, как мы с Грейнджер трахались буквально в паре футов от того места, где сейчас сидел Уизли, а с подушки в спальне наверху ещё не успел выветриться мой запах.

Я улыбнулся этой мысли.

— Хм. А по-моему, это даже на прелюдию к разговору не было похоже, — я перевёл взгляд на спину Грейнджер, а она взяла бутылку, чтобы налить Уизли вина. — Я рассчитывал на… знаешь, более обстоятельную беседу с Грейнджер. А ты, Уизли, помешал.

— Да неужели? — приподняв подбородок, с вызовом спросил он.

— О, да, — я как бы рассеянно покивал. — Я не то что в суть не вникнул, даже до аргументов не добрался.

Рука Грейнджер дрогнула, и она разлила немного вина мимо бокала, обернувшись и вперившись в меня возмущённым взглядом широко распахнутых глаз. Я вскинул бровь, выразив удивление. Приятное чувство удовлетворения от этой маленькой мести буквально разлилось по телу. Уизли перевёл взгляд на шум — Грейнджер с силой отставила бутылку.

— А ты не много ли на себя берёшь? — обернувшись и прижавшись поясницей к краю столешницы, она слегка повысила голос. Уизли хмыкнул и качнул головой, как бы соглашаясь с ней.

— Извини, я думал, ты была не против. Такого напарника, как я.

Она выдохнула, и лицо вдруг приобрело ожесточённое и одновременно с этим насмешливое выражение. Она подхватила бокал и поставила его на стол перед Уизли.

— Бывали у меня напарники и понадёжнее, — ответила она сощурившись и явственно сжав зубы.

— Всё познаётся в сравнении, ага.

— О, простите, детектив, я дала вам повод для недовольства? — вскинув подбородок и прищёлкнув языком, холодным тоном спросила Грейнджер.

— Мне не особенно нравится, когда закрытые дела мешают текущим.

Напряглись будто все мышцы одновременно. Плечо, которым прижимался к косяку, онемело, но я не двигался с места и не менял позы. А внутри всё так и подпрыгивало от её сложенных в нитку губ и сощуренных глаз.

— И я, очевидно, должна сделать вид, что закрытых дел не существует? По-моему, ты сам мне говорил, что они важны и не стоит о них забывать.

— Говорил, — я оглядел её с ног до головы, чувствуя, как быстро пересекала рамки дозволенного простая шутка. А ещё чувствовал взгляд Уизли, который, вроде бы, начал соображать, что речь шла о чём-то за пределами его понимания. — Разумеется. Решай сама, каким расследованием тебе заниматься. Но я скорее имел в виду слово разделять, а не забывать.

— Тебе, как моему напарнику…

— Временному, — вставил Уизли, сделав глоток вина и разглядывая свои руки. Я откровенно хохотнул. Щёки Грейнджер зацвели румянцем. — Тебе смешно, Малфой?

— Да, Уизли, мне смешно. Охренеть просто, как смешно.

— Тебе следует знать, — громко продолжила Грейнджер, — что я жду от тебя поддержки, а не…

— А чем я, по-твоему, всё это время занимался? — перебил я, сделав шаг вперёд. — Не поддерживал?

— Тогда прояви чуть больше выдержки, — сделав акцент на последнее слово, она склонила голову. — Пожалуйста.

— А оно того стоит? — вырвалось совершенно неожиданно. Прикусив язык, я быстро глянул на Уизли.

Воцарилась тишина. Она глядела на меня не моргая и будто не могла заставить себя дать ответ, хотя вариантов было не так уж и много. И её кухня, и Уизли вдруг растворились в зыбкой дымке, и кровь оглушительно залупила по вискам. Нас никогда не будет двое. Но краем сознания понимал, что не имел никакого права требовать от неё подобного.

— Может, вы поговорите о работе завтра? — напряжённым тоном произнёс Уизли, и мы оба перевели взгляд на него. Вид у него был такой, будто он прекрасно понял, о чём шла речь. — О, нет, тебя же отстранили, Малфой. Тебе ещё не пора домой, рыдать в подушку?

В дверь постучали. Грейнджер нервно дёрнулась, но, схватив кошелёк, быстро взяла себя в руки.

— Не двигайтесь со своих мест. И не вздумайте доставать палочки, — мрачно произнесла она и вышла из кухни. Я прислушался к шороху её шагов, к звуками открываемой двери.

— Я ведь понимаю, чего ты добиваешься, — раздался тихий голос Уизли, перекрывая болтовню Грейнджер в коридоре.

— Знаю. Слышал твой разговор с сестрой до собрания.

— Подслушал, — поправил он, почесав затылок. — И как много ты слышал?

— Достаточно.

— И в чём я оказался прав?

— Я не собираюсь обсуждать это с тобой, тупая ты лисья морда.

— Ты никчёмный змеёныш, и я тебя презираю, — спокойно ответил он. — Она никогда тебя не выберет.

Я промолчал в ответ на эту провокацию, хотя язык так и чесался. Мы смотрели друг на друга не отрываясь. Передал ли ему Поттер те слова, которые вырвались у меня на пороге подвальной кухни, когда он застукал меня за подслушиванием?

Когда входная дверь захлопнулась, а Грейнджер вернулась с коробкой в руках, то мы всё ещё сверлили друг друга взглядами.

— Я пойду, Грейнджер. У меня ещё есть дела, — грубо солгал я.

— Малфой… — она поджала губы и отложила коробку на стол.

— Потом договорим.

Она молча проследовала за мной до задней двери. Когда уже шагнул на улицу, она вдруг тихо позвала меня по имени. Я обернулся.

Грейнджер стояла на пороге, обняв плечи руками. Ветер трепал её волосы, убранные в хвост, набрасывал пряди на лицо. Она не торопилась их убирать, будто и вовсе не замечала. Она ничего не говорила, но во взгляде читался призыв к диалогу. Или хотя бы к последнему слову. Но я молчал, потому что сказать больше было нечего.

Мелко накрапывал дождь, холодный ветер залезал под куртку, и было такое чувство, что какое-то слово всё же зрело на кончике языка, но всё никак не могло оформиться. Был лишь выворачивающий наизнанку комок смешанных чувств, которым я не мог дать никакого определения. Перед тем, как трансгрессировать, только сказал:

— Увидимся, Грейнджер.