Другой принц (гет)

Я ждал это время, и вот это время пришло:

Те, кто молчал, перестали молчать.

(с) Цой

Король Лионель въехал в Черный замок тихо, укрытый спустившейся на Стену вечерней темнотой. Санса и Арья вернулись в свою комнату, которая так и оставалась за ними, а Лионеля перехватил неведомо как узнавший о его приезде Самвел и потащил его в комнаты мейстера.

— Скучал по тебе, дорогой, — говорил улыбчивый Самвел. — Такую вещь тебе покажу, ты только сильно не удивляйся. Я тебе говорил, Джон как приехал сначала сюда, все тосковал, все судьбу свою бастардскую оплакивал — сначала самогона попросит достать, а потом сидит оплакивает. Сердце же ты знаешь мое, да? Я ему даже грамоту принес, что является он законным сыном Эддарда Старка и покойной Эшары Дейн, а он меня аж за горло. «Это, — кричит, — липовая бумага, каждый знает, что Эшара родила мертвую дочь и после этого утопилась!» Ну а кто бы мне за те деньги, которые у меня тогда были, не липовую-то сделал? — Самвел немного замялся, наткнувшись на неловкий факт, что в его карманы потихоньку утекает королевская казна, и сунул Лионелю в руки старинный свиток, в котором было указано, что женатый принц Рейгар женился вторым браком на Лианне Старк.

— Эта подлинная, — уверил опешившего короля Самвел. — Мамой тебе клянусь, священной горой клянусь!

— А что, так можно было? — помотал головой Лионель, припоминая, сколько проблем огреб Мейгор от Святого Воинства, всем последующим Таргариенам хватило.

— Да что ты, дорогой, — отмахнулся Самвел. — Конечно, нет. Рейгар сначала развелся с Элией Мартелл, но вот беда, разводное свидетельство куда-то потерялось, — и Лионель угадал, что потерялось оно где-то у Самвела.

— Ты даже не сомневайся, — продолжал Самвел, — пускай его в ход, второе свидетельство не найдется, а ты еще одному человеку поможешь. Вот, смотри, — и Самвел в покоях мейстера Эймона принес Лионелю целую книгу из дорнийской септы, открыв ее на том месте, где было записано, что в год от Завоевания Эйгона двести восемьдесят третий, в замке, прозываемом Башня Радости, у состоящих в законном браке Рейгара и Лианны Таргариенов родился на свет Джон Таргариен, первый своего имени.

— Не таргариенское имя, — с сомнением сказал Лионель, видя, впрочем, что книга настоящая. — Да и какие доказательства, что это наш Джон Сноу?

— Если только лорд Эддард даст слово чести, — признал Самвел. — Но споры будут, конечно. Хорошие, жаркие споры, про второй брак Рейгара под такие споры как по маслу проскочит.

Честному и прямому Лионелю не очень нравилась афера Самвела, но разговор был прерван мейстером Эймоном, который хоть и ослеп от старости, но словно всем назло сохранил весьма острый слух.

— И доказательств никаких не надо, — объявил мейстер, радуясь обретенному родственнику. — Ну-ка, Самвел, кликни-ка моего внучка! Ведь сердце как говорило мне, когда я его выхаживал, что не чужой он мне человек. И статью вышел, и характером, и на блондинок его тянет, — Самвел тем временем исчез за дверью, жестами велев не говорить Эймону, что Игритт рыжая, не расстраивать старика, но старого мейстера, почувствовавшего небывалый прилив энергии, может, и стоило бы расстроить, пока он не натворил дел.

— Садись-ка, милый юноша, — пригласил короля Эймон, ухватив его за рукав своими крепкими узловатыми пальцами. — Будем с тобой письмо писать, пока Самвел там бегает, да и не его ушей это дело. Был на твоем отце грех, хотел он детей Эйриса в Эссосе тайком истребить, отравителей к ним послать, — ты в светлую память о нем этот грех и загладишь. А то скитается там теперь моя правнучка, такая молодая, а уже вдовая, да и Джон наш аж больно смотреть, какой он холостой.

— Мейстер Эймон, — с укором сказал Лионель. — Она же ему тетей приходится. Надо же иметь какие-то границы.

— Вконец ты, что ли, задумал мой род погубить, а, Баратеон? — вдруг возмутился мейстер Эймон, в котором была своя доля таргариеновской наглости. — Имей совесть, достаточно мы от твоей семьи натерпелись, — но самую наглую ремарку, что Лионель и сам женится на сестрах, чтобы плодить полутораюродных братьев, мейстер все же пропустил.

— Пиши, — велел Эймон молодому королю, все-таки принц крови всегда остается принцем крови. — Дорогая моя правнучка! Пишет тебе Эймон Таргариен, сын государя Мейкара, первого своего имени, и брат государя Эйгона, пятого своего имени. Дней моих осталось немного, — Лионель с сомнением посмотрел на старого мейстера, который от приятных известий и прилива энергии помолодел лет на двадцать, — приезжай меня повидать, порадуй меня перед кончиной. Ждет твоего приезда и юноша из нашего рода, великий воин и прекрасный человек.

— Ты сама подумай, что там хорошего, в этом Эссосе? — продолжал Эймон. — Рабство и некультурность, степь да степь кругом, в городах вместо королей правят торгаши, укуренные кастраты называют себя безупречными солдатами, жрецы Многоликого бога режут людей безо всякой совести, если человек жалостливый — так обязательно наемный убийца, уж не говоря о Блэкфайрах, до сих пор не уверен, что их всех повывели.

— Род наш вновь процветет в Вестеросе, — уверенно обещал своей правнучке Эймон. — Новый король друг юного Таргариена и большой поклонник Эйгона Завоевателя…

— Шутим, мейстер? — немного угрожающе сказал Лионель, понимая, на что Эймон намекает, но старика Таргариена было не напугать.

— Весь Вестерос шутит, а мне нельзя? — дерзко сказал принц Эймон, брат Эйгона Невероятного, в детстве прозванного Невыносимым. — Новый десница воспитал юного Таргариена как своего сына и берег его как зеницу ока, а новый король на второй месяц своего правления отомстил убийцам твоих племянников и твоей золовки…

— Может, все-таки напишем, что имя десницы Эддард Старк, а я Баратеон? — предложил прямодушный король. — Ну ведь врете вы, мейстер Эймон, как зазывала в базарный день.

— Не, как говорили в Валирии, «так ты дракона не продашь», — усмехнулся Эймон. — Да и покажи, где я соврал. Просто не все рассказал, в одном письме же все не объяснишь.

— Съездили бы вы, мейстер, сами в Эссос, там бы и повидались, — предложил Лионель, не очень-то ему была нужна таргариенская принцесса в Вестеросе, если только замуж ее выдать за разумного и волевого человека. — Она ведь не одна приедет, она, говорят, с драконами приедет.

— Нам и драконы пользу принесут, — пообещал Эймон. — А то дождемся, что она не только с драконами, а и с дотракийцами приедет. Как говорит мой досточтимый коллега, папаша Мендель, оно нам надо, таких визитов? Шоб да, так нет!

Джон не знал, верить ему мейстеру Эймону или не верить, и, задумавшись об этом, он прежде всего не порадовался новым родственникам, по большей части покойным, но венценосным, а испугался окончательного расставания с родной семьей, пока не прикинул, что его сестры останутся его сестрами, и братья братьями, а сводными или двоюродными — не такая уж большая разница. Утром же мысли Джона попали в привычную им за последнее время колею, проходившую через его сердце, и, чувствуя свою тоску по разговору с родным человеком, он вдруг понял, что его семья останется той же, и Эддарда он всегда будет звать отцом — несмотря на старые метрики, не они связывают людей, а любовь и общая судьба.

Больше всего сейчас хотелось поговорить с Роббом, Арья для таких разговоров, наверно, еще маленькая, хотя и много уже повидала. Но, выйдя ранним утром во двор, под медленно падавший снег, Джон увидел Сансу — он и в первый ее приезд удивился, что она встает так рано, а не спит подольше и не валяется в постели, а потом увидел и Лионеля и усмехнулся: ну конечно, если Санса меняется, то для мужчины.

Санса была еще одна, она присев лепила снежок и явно собиралась запустить его Лео в окно, но увидела мрачного Джона, положила снежок и подошла к нему.

— Чего ты? — спросила Санса коротко и просто, ее давно пообтерла походная жизнь, и замечала она куда больше, чем думал Джон, и, может быть, любила его больше, чем ему казалось. — Так она и не вернулась?

— Вернулась, — неожиданно для себя ответил Джон, хотя все это время он об Игритт ни с кем не говорил, только огрызался зло, если спрашивали. — И убежала потом почти сразу же. И снова вернулась на два дня, дергает меня, когда ей удобно.

«Вот действительно, с Арьей об этом не поговоришь, — почему-то подумал Джон. — Она наверняка спросит, почему это мне должно быть удобно, а не Игритт. Обидится даже. Хотя… ладно, здесь я тоже ничего не понимаю».

— Ей с тобой быть негде, Джон, — мягко сказала Санса. — Здесь нельзя, а ждать тебя неделями у Крастера тяжело, я бы тоже, наверно, не согласилась.

«Согласилась бы, — подумала про себя Санса. — Извела бы просьбами взять с собой, но если делать нечего, то лучше видеться с Лео раз в месяц, чем никак, о «никак» даже и подумать невозможно».

— Есть ей, где здесь жить, вы же видели наверняка по дороге их стоянки, — ответил Джон. — Через Стену пропускают без оружия. Я ей так и сказал в последний раз: либо пусть ждет меня у Крастера, либо пусть сдает оружие и приходит сюда. Ну или тогда все, пусть остается в своем лесу, больше я к ней не выйду.

— А если она не сдаст оружие и уйдет со своими воевать к Суровому дому? — вдруг спросила Санса, ей почему-то захотелось Джона проверить: и что он почувствует, и как он отнесется. Может, тоже поговорить, когда Джон достаточно об этом подумает: Лео хочет, чтобы она и Арья остались здесь, всю дорогу до Стены это лежит между ними.

— А ты уже знаешь о войне за Стеной? — удивился Джон, и Санса окончательно решила отправить его подумать, сразу обо всем.

— Это ты ничего не знаешь, — весело ответила Санса, и Джон увидел в ее глазах такой же огонек, как у Арьи, у Арьи это раньше означало: «это у тебя пока были маленькие проблемы, а сейчас будут большие», — одни на двоих, конечно. — Например, что Арья выходит за Лео замуж.

— А ты? — опешил Джон.

— И я тоже, — весело сказала Санса. — Он на нас обеих женится, — и Санса убежала к вышедшему во двор Лео, словно в доказательство повиснув у него на шее и поцеловав, а растерянный и ничего не понимающий Джон так и остался стоять посреди двора.

Поговорить с Лео Джону так и не удалось, хотя ему было, что высказать. Но Дозор уже готовился выступать, люди из Сумеречной башни были в паре дневных переходов, и были поэтому более важные разговоры: Джон несколько раз беседовал во сне с дядей Бендженом, видел пространство за Стеной глазами орла и лучше других представлял, что их ждет у Сурового дома.

— Их не шесть сотен, как нас, — сказал Лионелю Джон, он с помощью дяди Бенджена научился считать получше, и уже видел разницу между двумя и пятью тысячами, не говоря уж о разнице между пятью тысячами и единицей. — Их не четыре тысячи, как Одичалых, вместе с теми, кто, может быть, придет. Их даже не в десять раз больше — их больше, наверно, раз в сто. Я даже не знаю, сколько это будет.

— Близко к полумиллиону, — прикинул Лео, который видел государственный бюджет и знал о долге Короны своим кредиторам. — Станнис ведет сюда флот, если у противника нет катапульт, он может подавить их огнем. Хотя было бы лучше, если бы ты заранее написал мне или Станнису, он отзывчивый. Подожди, я спрошу, может, Санса успеет кому-то здесь написать.

— Так ты правда? — неловко спросил Джон вслед.

— Правда, — ответил Лионель. — Потом поговорим еще.

А о чем было говорить, если Джон уже понял, что ничего не сделает: обе словно светятся, когда смотрят на Лео, и как он раньше этого не замечал? И как ни странно, Санса и Арья сдружились, это он заметил уже в походе за Стеной, просто не понял тогда, что Лео стал между ними мостиком, а не преградой. А что все это неправильно, невозможно, что такого быть не должно — у него вот женщина одна, как положено, а неправильно все у него, а не у них.

Отряд из Сумеречной башни должен был прийти на день или два позже, да и не мог он производить такой тихий гул, когда кажется, что гудит земля — многие в Черном замке недоумевали, что приближается с Севера, и только Лео и Санса, стоя на вершине Копья, видели ровные ряды пехоты и кавалерийские части под знакомыми Сансе знаменами. Север пришел.

— Ты написала им раньше? — догадался Лео, а Санса помотала головой.

— Болтон привел Амберов и Гловеров, — пояснила Санса. — Карстарки и Мормонты тоже идут походом с ним, что вообще-то небывалое дело. И Флинты, и горные кланы — они бы не успели так быстро собраться и договориться, даже если бы мы написали от Ридов. А наших почему-то нет, — Санса и сама не знала, досаду она испытывала или облегчение, это в книгах на битву уходят за славой, а она сейчас провожала Лео и Джона и боялась, что навстречу смерти.

Когда Лео и Санса спустились, встретив Арью на середине лестницы, у ворот Черного замка северные лорды и офицеры Ночного Дозора знакомились и вспоминали друг друга.

— Сколько раз караульный должен трубить, если приближаются Иные? — разъяснял Ночному Дозору тайну своего прибытия Большой Джон Амбер.

— Трижды, — ответил Боуэн Марш, стюард и большой буквоед.

— А что для этого караульный должен уметь, кроме как дуть в дудку? — пояснял дальше лорд Амбер. — Отличать Иного и мертвяка от обычного человека. И вы думаете, вы одни такие памятливые, что помните это целых восемь тысяч лет? Тенны воюют с ними каждое столетие, а Север раз в несколько веков, так что мы в первой линии свое дело знаем. Понятное дело, у меня нужные книги наполовину съели мыши, на Медвежьем острове они подмокли, а отважные горцы вообще книг не читают, но со всех-то мы собрали, что нужно.

— Я обещал, что приду, когда буду нужен, — сказал Лионелю Русе Болтон своим тихим голосом. — Здравствуйте, соседки. Постараюсь его вам вернуть, по всему ведь Северу идет шепоток... что Болтон слишком уж людей бережет.

«Его не убережешь, — подумала про себя Санса и крепко обняла Лео за руку. — Он прятаться не будет».

— Робб идет следом? — спросила Арья, ей, наверно, в первый раз в жизни хотелось с Болтоном поговорить. Он был совсем другой, ехал простецом, в армяке поверх красного фамильного камзола, и хоть его бледное бесстрастное лицо по-прежнему больше подобало нечисти, чем человеку, это уже была нечисть на нашей стороне, и глаза у нее оттаивали от близости к человеческому роду, чью судьбу Болтону приходилось разделить.

— Все уже пришли, — тихо ответил Болтон. — Этот враг не побежит, и большая армия его не испугает. А те, кто погибнет или на обычной войне мог бы сдаться в плен, пополнят его ряды. Ваша семья поведет вторую линию, если нас разобьют — они тогда будут знать больше. Живущие рядом с Перешейком выступят третьими. Когда Мандерли сделали знаменосцами, они по незнанию так гордились, так гордились мишенью для Иных, которую на них тем самым повесили, хе-хе. Где мы встречаем гостей-то, государь?

— В Суровом доме, — сказал Лионель, чувствуя вокруг тишину — негромко говорящего Болтона слушали. — С моря подойдет флот с Диким огнем и катапультами.

— Отступать нам будет некуда — может, оно и хорошо, — проговорил Болтон, разворачивая поданную ему карту. — С этим врагом надо насмерть стоять — если кто попадет к нему в руки живым, от того нашим будет потом много горя. А за Стеной не отсидишься: если верить легендам, что горцы помнят, — и по льду ее обходили, и через мост Черепов прорывались. А главное, чем дольше они стоят под Стеной, тем дольше зима, и тем слабее Север.

Болтон надолго замолчал, пожевывая губами и по-лягушачьи их втягивая.

— Болтон? — наконец не выдержал Большой Джон, подойдя к Болтону.

— Что — Болтон?

— Говори давай, ты знаменосец.

— А ты броненосец, — Болтон ткнул Амбера в доспехи узловатым пальцем. — Карта дрянцо, тут сопки должны быть. Если бы воевали с людьми, то хорошо бы стояли, нам бы тогда только уцепиться за высоты. А так… — Болтон еще немного покрутил карту, морщась, как от зубной боли. — Курва, мы как слепые, у нас даже оборотня нет, настоящего, а не варга, чтобы увидел, что они там с собой тащат.

— Я оборотень, — признался Джон. — Я видел их армию сверху.

— Осторожней, парень, Иные тоже не пальцем деланные, — предупредил Болтон, он действительно своих людей берег. — А на самые южные сопки мы поставим Одичалых, хе-хе. У них доспехи дрянь, как положат их да развернут на нас, мы-то с ними справимся — а наоборот уже вряд ли.

Арья немного обижалась на Сансу, что та рассказала все про них троих Джону, ее не спросив — как будто сама Арья когда-то кого-то спрашивала, прежде чем что-нибудь в очередной раз выкинуть — и даже стеснялась Джона немного, не зная, как он принял новость, и досадуя, что он так с ней об этом и не заговорил. Но провожали Лионеля Санса и Арья вдвоем, даже когда он вскочил на коня, стояли рядом по обе стороны — смотрели, к счастью, не на них, а на него, первого из королей Королевской гавани, кто уходил воевать за Север. Север помнит, и имена немногих легендарных южных королей, что помогли Северу в войне против его главного врага, забыли к югу от Перешейка, но их сохранила память северян. И в новой северной легенде, сложенной не для придворных дам и без особой литературщины, найдется место и для отчаянных девчонок, которые выпихнули ноги юного короля андалов из стремян и взлетели вверх, уперевшись одна в левое, другая в правое стремя, чтобы еще раз поцеловать его перед тем, как он уйдет в свой главный бой.