Другой принц (гет)

Отметить надобно: народ подобрался

душевный, можно сказать, с огоньком.

(с) товарищ Сухов

...потому что сказка никогда не кончится...

(с) Олег Медведев

Перед королевской свадьбой верховный септон чувствовал, что его окружают хорошие, душевные люди, и кольцо постоянно сжимается. Гости на королевскую свадьбу ехали с севера, так же, как и король и его невесты, возвращаясь из боев и походов, многие из которых были общие, и когда разведка Дозора встретилась с армейской разведкой Эддарда Старка, заменившей шептунов, градус паранойи достиг значений боевого времени.

За три дня перед королевской свадьбой доброго утра септону пожелала грохочущая броней пехотная манипула, поднимавшаяся по ступеням септы Бейлора красивой железной волной.

— В ставке решено проверить помещения под храмом на предмет наличия Дикого огня и удалить оттуда септонов, монахинь, подозрительного вида мальчишек и праздношатающихся рыцарей, — сообщил верховному септону молодой командир с лютоволком на груди и обручальными кольцами на обеих руках. — Хористы также будут проверены на наличие кольчуг, мечей и арбалетов и заперты до церемонии для совместных репетиций.

— В святилище нельзя входить с оружием, — воспротивился верховный септон, в безопасности на королевской свадьбе он и сам был заинтересован, но холм Висеньи под септой Бейлора скрывал слишком много тайн. Это предшественник верховного септона умел заверить короля Эйриса, что в подземельях под храмом они замышляют недоброе на благо Родины, а у нынешней власти недоброе на благо Родины замышляют мейстеры Вайсман и папаша Мендель, а также приданный им в усиление расстрига Квиберн, который под хорошим научным руководством засел за выгонку лекарств из плесени и грибов, и только иногда жалуется, что ему не подписывают любые запросы на подопытных крупнее мышей и лягушек.

— Этот ответ мы ожидали, — не смутился пехотный командир, чей кавалерийский шаг верховный септон не заметил. — Тогда в храм войдут те, кто сам является оружием.

— Собаки тоже не должны входить в святое место, — пробормотал верховный септон, уже глядя вслед небольшой стае лютоволков.

— Это лютоволки, а не собаки, — поправил его командир. — Они тоже будут на церемонии, так что передай хористам, чтобы не выли, а то лютоволки будут подвывать.

Оставив в храме волков, скрывшихся в подземельях, пехотная манипула расположилась у подножия лестницы, а через час верховному септону нанесли еще более неприятный визит. Сначала он не обратил внимания на медленно восходящего по лестнице худого юношу с большими жилистыми руками, опиравшегося на двух седовласых братьев Ночного Дозора, и даже приготовил для дозорных свою обычную отповедь, но собравшиеся вокруг увечного юноши огромные волки и бледные септоны вызвали у верховного септона нехорошее предчувствие.

— В подземельях храма обнаружены пыточные камеры, в двух из них в момент осмотра производился допрос, — перечислял юноша, словно зачитывая по глазам своего волка обвинительное заключение. — Камер-одиночек там достаточно для содержания по меньшей мере двухсот узников, в наличии имеются девяносто четыре. Угроз для безопасности церемонии находящиеся в подземельях не представляют.

— Ты колдун! — обличающе воскликнул верховный септон, указывая на юношу пальцем.

— Лорд-десница сейчас будет здесь, — пообещал кривоносый дозорный. — Вот он придет, ты и пожалуешься моему брату на моего племянника.

— Я оборотень, — согласился юноша, и верховный септон почувствовал, что на его затылок легла холодная призрачная рука, а взгляд оборотня надавил на глаза верховного септона прозрачной пеленой. — Я столько раз слышал о милосердии Матери — неужели это оно научило ваших септ лишать допрашиваемого сна и заставило превратить монахов в палачей и кнутобойцев?

— Когда же вы, святоши, наконец разоружитесь перед государством? — с укором сказал кривоносый дозорный. — А то ведь придется закопать вас в землю, будете белыми и красивыми, как чардрева.

— Ну вот, а ты спрашивал, зачем мне ехать в столицу, если я уже побывал на северной свадьбе в вашей богороще, — довольно спросил кривоносого его беспалый спутник. — Я же говорил тебе: «Вырви мне язык, но я должен это видеть!»

Возвращение в столицу и переход от нескольких лет боев и походов к придворной жизни прошел намного легче, чем Лионель его себе представлял: несмотря на войну, государственные дела в твердых руках лорда Эддарда были в лучшем состоянии, чем тогда, когда Лионель покидал столицу впервые. Сам лорд Эддард стал за прошедшие годы суше и строже, но был все так же молчалив, только иногда жаловался на вязкую жару, дураков и казнокрадов, один из которых, мастер над кораблями Ауран Уотерс, слезно умолял вернувшегося короля освободить его от должности и вернуть ко двору адмирала Станниса.

Коварный бастард Веларионов сначала обрадовался новой должности, намереваясь угнать несколько кораблей и уйти пиратствовать на Ступени, пока Станнис Баратеон воюет на севере, но за кораблями пришел старый капитан Редвин, а Эддард Старк заставил Уотерса строить новые. К новым кораблям Ауран Уотерс подобрал отпетых капитанов, решив пока работать на откатах и процентах с пиратских прибылей, но за кораблями на этот раз пришел вице-адмирал Давос Сиворт с сыновьями. Простые в обращении и толковые в морских делах Сиворты разогнали капитанов, набранных Уотерсом, и три дня таскали Уотерса по всем кораблям, где Давос семь раз грозил вздернуть его на рее, и спас казнокрада Уотерса только старший сын Давоса, Дейл, сообщивший отцу, что на таком говенном такелаже не повесишь даже этакую собаку.

Уотерс продал только что выстроенный на наворованные деньги дом, купил под присмотром Дейла нормальный такелаж, и взялся строить следующую партию кораблей, вознаграждаемый за труды угрозами прибывавших боевых капитанов протащить его, салагу, под килем, и усталыми словами лорда Эддарда «как же я вас всех, идиотов, ненавижу». Станнис же тем временем после окончания войны сам ушел на Ступени, поднял, как и обещал, черный флаг и с чувством большого удовлетворения брал на абордаж невольничьи корабли и протаскивал под килем их капитанов. Уйти в пираты Ауран Уотерс теперь и не мечтал, все равно Станнис догонит и потопит, и только хотел отделаться от необходимости строить и ремонтировать корабли, что он, хоть и из-под палки, но научился делать довольно неплохо.

А добил Аурона Уотерса визит вождя вольного народа Тормунда, в тулупе на голое тело из-за столичной жары. Тормунд приехал к Лионелю на свадьбу и заодно рассчитывал получить на всех своих людей валенки — если в Винтерфелле зима всегда близко, то за Стеной она прямо за углом. Тормунд долго искал в Королевской гавани снабженца, потрясая из-под тулупа набедренной повязкой и пугая своим видом вельможных дам, и наконец ему указали на мастера над кораблями, который уже давно по указанию боевых капитанов постоянно покупал такелаж, солонину, мореные бочки, гамаки, бушлаты и прочие нужные в морском обиходе вещи.

— Валенки, — коротко сказал Тормунд, бухнув на стол бумагу с королевской печатью, содержание которой он все равно не мог прочитать. — Король приказал. Много валенок.

— Столько дать не могу, — ответил несчастный мастер над кораблями, слабо представляя себе валенки вообще, а уж тем более четыре тысячи пар, на которые Лионель подмахнул боевому товарищу бумагу, — и Аурон Уотерс попытался использовать прием, хорошо действующий на неподготовленных просителей. — Такие вопросы просто так с кондачка не решаются. Зайдите на недельке.

— Я тебе все лицо обглодаю, — предупредил Тормунд. — Завтра же чтобы валенки.

Аурон Уотерс до завтра ждать не стал и уже вечером повалился королю в ноги.

— Пять лет, — коротко ответил Лионель, зная уже от капитанов, что Уотерс, если нагнать на него страха, расторопный и исполнительный. — По закону на королевской службе служат десять лет, а потом получают рыцарское звание. Тебе осталось пять. Дембель неизбежен, Уотерс, как восход солнца. И да, дай ему через три дня валенки. Завтра и послезавтра он все равно будет пьяный.

Свадьба в богороще Винтерфелла была тихой и простой. В северные святилища не принято вваливаться разряженной толпой, и чардрева слушают сердца, а не хоровое пение. В тишине, среди много превышающих его и ростом, и возрастом исполинских деревьев каждый вынужден взглянуть на себя, и древнее чардрево со строгим ликом и красными глазами на нем, казалось, не возражало, что они трое смотрят не на него, а друг на друга. Может, ему даже казалось забавным, что сестры поставили Лионеля напротив чардрева, словно привели его знакомиться. Все трое так ничего друг другу и не сказали, просто держались за руки, и Лионелю показалось, что красные глаза чардрева сказали ему «навсегда», и он услышал в этом не напоминание о долге, а обещание счастья.

Столица и королевский двор больше значения придают обрядам: их троих возведут на возвышение, где незнакомый человек, лица которого Лионель уже не мог вспоминить и который называет себя верховным септоном и наместником богов, спросит Арью, признаёт ли она Лео своим мужем и господином, и у них уже не будет за спиной небольшой толпы знакомых всем троим командиров, вождей и капитанов, как в богороще. Вокруг будут сидеть любопытные лорды, чопорные придворные дамы, чинящиеся своими местами гости, все те, кто будет смотреть на их необычную свадьбу как на курьез и скандал, а не как на один из символов общей победы. А потом верховный септон, который никогда не любил женщину, хотя наверняка имел шлюх или мальчиков-хористов, если не тех и других, жеманясь и демонстрируя смущение от такого надругательства над обрядом, предложит Лионелю поцеловать обеих, словно раскрывая всем вокруг общую на троих тайну с Воющего перевала. Иногда Лионелю даже хотелось пригласить в распорядители свадьбы Самвела, чтобы он опять проиграл в нарды все отпущенные на свадьбу деньги и чтобы им больше ничего не оставалось, как притащить верховного септона в небольшую комнату в Красном замке и устроить простую свадьбу перед парой десятков друзей. К сожалению, свадьба короля, особенно такая, должна была быть явлена граду и миру, и сомнительные таланты Самвела не пригодились.

Распорядителем свадьбы стал сам лорд Эддард, и к удивлению и радости Лионеля септа Бейлора оказалась заполнена теми, кого он на свадьбе действительно хотел видеть. Совершенно не по знатности, но по праву сидел в первом ряду вице-адмирал Давос Сиворт, несколько лет выжигавший врага за Стеной волнами Дикого огня, обрушиваемого на берег катапультами с его больших и малых кораблей, что появлялись и у Земель Вечной Зимы, и всходили вверх по реке Молочной, и даже накрыли отступавшие из Теннии на равнину орды мертвяков, когда Тормунд после гибели всех магнаров теннов все же прорубился через горные перевалы. Тормунд тоже был здесь, в своем нагольном тулупе, распахнутом на волосатой груди, и рядом с ним ухмылялся Сансе и Арье, сидя на месте лорда, простец и великий разведчик Куорен Полурукий, который когда-то все о них угадал даже раньше их самих. Чудом оставшиеся в живых храбрые латники в покореженных доспехах стояли в проходах, место главной фрейлины занимала оставшаяся в своем зеленом исцарапанном панцире Дейзи Мормонт, одна из немногих выживших среди командующих первой линией. Лионель весело посмотрел на своих девочек, и увидел, что даже Санса счастлива, пусть она в детстве и мечтала, чтобы все было как в балладах и песнях, а про такую свадьбу с такими гостями если и сложат песню, то веселую и не совсем приличную, которую в трезвом виде, да еще имея перед глазами портрет Девы, исполнять никак невозможно.

И вся эта громыхающая и веселая толпа, для которых двойная свадьба и две юные королевы были завершением любимого походного воспоминания, вроде удивительного дара Бенджена Старка, командира орлов, или того, что старого Болтона никак не могут до конца убить, потому что нечисть нечисти глаз не выклюет, повалила по ступеням великой септы и дальше, в Красный замок, оставив редких вельмож дожидаться своих носилок, спутавшись и зачем-то двинув мимо медников и кузнецов, и кто-то советовал не наступить волку на хвост, кто-то обещал на обратном пути дать вон тому хмырю три оленя, а этому в жбан, и два сына Давоса, добрые и расторопные ребята, собирались сбегать за нормальными сапогами, чтобы Сансе и Арье было удобнее идти по брусчатке, а Лионель рассмеялся и легко подхватил своих королев на руки под рев уважающих силу и молодечество кузнецов.

Единственным, что еще немного смущало Лионеля, была предстоящая церемония провожания — хоть и со своими людьми, которые его девочек никогда не обидят и свыше меры не смутят, а все же не в две комнаты их понесут, да и привыкли все, что они спят втроем, хотя и неизвестно, что конкретно ребята об этом думают. Свой уговор они трое все это время выполняли — может, то одной, то другой приходилось иногда в темноте палатки притвориться спящей, но и Лионель понимал, что лучше так — хоть это и не совсем обязательно, но две девочки в одной постели все-таки должны интересоваться друг другом. Можно, конечно, без этого, и все же троих в одной постели все к этому толкает, и на такой скользкий склон лучше не вставать, потому что Санса и Арья сестры. Да и лучше, когда есть что-то тайное, для двоих, Лео любил каждую по-своему и с каждой был наедине как с единственной, просто так получилось, что обе вросли в его сердце, и сердца хватило для обеих.

Вероятно, боевые товарищи о чем-то таком догадывались и предоставили им свободу действий: от дверей спальни провожавшие сразу ушли и оставили Лео много интересного, что можно самому распустить и снять. Да и то сказать, шуточки — это святое дело, а все ж с того, с кем бился рука об руку, в войсках не принято снимать штаны — если так себя вести, с тобой никто служить не будет, не говоря палатку рядом ставить. Но Лео все равно растерялся, увидев своих девочек полуодетыми на одной широкой постели при свете многих свечей, даже начал задувать свечи, думая просто лечь спать, все, для чего брачная ночь предназначена, у них давно случилось, с Арьей Лео ждал сколько мог, но все равно три года назад это стало бессмысленно, если было уже такое, о чем и не расскажешь никому, что уж с самым естественным ждать до свадьбы.

— Лео, — окликнула его Санса уже в полутьме, она справилась со смущением и глаза у нее были веселые и игривые, — ну не будь таким образцовым, не может быть, чтобы тебе никогда не хотелось понарушать. Сегодня можно.

— Надо же в первую брачную ночь что-нибудь отчудить, — согласилась Арья и соскочила с кровати, что-то Лео неуместно одетый, видно, слишком мало женщин среди их боевых друзей. Да и прелюдия стоя Арью привлекала, в палатке же не встанешь, остаются только лесные приключения и неожиданные встречи с караульными. — Ну правда, нам самим интересно.

— Ах, вам интересно? — немного неожиданно для самого себя сказал Лео и поцеловал Арью глубоко и властно, а потом одним движением задрал ее нательную рубашку. Арья и в шестнадцать была такая маленькая и худенькая, что он мог легко добраться до обоих сосков мизинцем и большим пальцем одной руки, а второй раздевать ее или забраться в ее брючки. — А как же «мечтай-мечтай»?

— Мечты должны иногда сбываться, — ответила за сестру Санса, помогая Лео избавиться от остальной одежды. Она даже удивилась, что Арья так сразу поплыла у Лео в руках, — Санса предполагала, что Арья будет меньше нее смущаться, ну или не покажет вида, но чтобы в одну минуту забыться, расслабиться и растаять как воск… Это было на обычную Арью непохоже, разве что на ту, которая раньше в дороге постоянно спала у Лео на руках. Видно, и ей найдется, что делать, подумала Санса, скользя языком по груди Лео и поднимаясь выше, — должен же и о нем кто-то сейчас позаботиться.

— Все, я не выдержу больше, — призналась Арья, уж очень хорошо Лео за нее взялся, а Санса спрятала улыбку, действительно Арья, сдерживаясь и закусывая губы, сопит как маленькая лошадка, вот когда, бывает, вспомнятся детские дразнилки.

— Тогда твоя очередь, — шепнул Арье Лео, подведя ее к кровати, и Арья привычно села на полу на пятки, а потом поднялась, оказавшись перед высокой кроватью на коленях. Несколько лет назад, когда Лео в первый раз ей такое предложил, Арья даже на него рассердилась, только потом подумала: а что еще она рассчитывала услышать, если по-другому пока нельзя? Романтические и непристойные истории про принца Деймона Арья тогда еще не читала, так что пришлось расспрашивать сестру, и с тех пор выражение «объяснить на пальцах» для них обеих приобрело необычный и неприличный смысл, трудно теперь не переглянуться и не рассмеяться, когда они его слышат.

Санса тоже нашла себе дело, она целовалась с Лео и легко его гладила, как в самом-самом начале, еще до всех их странствий и приключений, и чувствовала, как у него сбивается от этого дыхание, словно в первый раз. Ну не только от этого — но Сансе понравилась эта игра, и она даже не подглядывала, словно и не представляла, кто для нее Лео так сейчас разгорячил. И хорошо, что не подглядывала, потому что Арья и себя чуть поддержала рукой в нужном состоянии, при Лео она все еще немного смущается так делать, разве что он глаза закроет, но раз уж он там так занят…

Лео почувствовал, что Арья начинает играть и дурачиться, наверно, чтобы у него хватило сил на обеих, и потянул ее вверх, подвинувшись на кровати чуть выше: наездницей она любит быть, хотя давно уже поняла, что внешность этой позы обманчива, не для того она придумана, чтобы женщина почувствовала себя главной, а чтобы мужчина поленился, особенно потом, когда девочка, свое получив, его собой гладить будет. Если девочка старательная и ловкая, тут и вторая не нужна, Лео очень нравилось, когда Арья оставалась сверху и скользила по нему всем телом, с их разницей в росте всякие художества губами и языком ей было удобно и на шее у него исполнять, и на груди, вот поцеловаться ему приходилось подниматься на локтях, но в таком положении продолжение оказывалось каким-то особенно милым, и Арья тогда специально прятала от него лицо, чтобы еще его раздразнить.

Втроем некоторые привычные вещи не работают, нужна некоторая выдумка, и Лео потянул Сансу к себе на грудь, она намного быстрее Арьи к таким вещам привыкла, перестала стесняться и это полюбила, и сейчас Санса только немного удивилась непривычной позе, но тут же подалась к нему вперед, а Лео подставил ладони под ее налитые груди.

Арью Лео понял до конца, только когда спать с ней начал: только тогда он стал замечать, насколько часто и в жизни, и в постели вместо уверенности в себе у нее воля и страсть, а остановишь ее, приласкаешь, и она вдруг застесняется, станет маленькой девочкой, свернется в клубочек, и тогда ей надо объяснять, что она красивая, что она удивительная и самая лучшая, что она все умеет, пока Арья наконец не начнет весело и искоса поглядывать и спрашивать, действительно ли она ведет себя правильно, а все остальные неправильно. «Ну конечно», — всегда отвечает Лео и ее целует.

А сегодня Арья совсем не стеснялась, ей даже не приходилось быть чуть смелее, чем хочется, она и не подумала, что будет кричать, все стоны и вздохи вышли сами собой, это уже потом она решила, что теперь всегда так будет, больше они с Сансой не будут прятаться друг от друга, как бывало в темноте палатки. Втроем, конечно, тоже вряд ли будут часто, сегодня просто такой день сумасшедший, но скрывать им теперь друг от друга совсем нечего.

Арья немного пожадничала и все-таки соблазнила Лео, отказавшись с него слезать, ей нравилось чувствовать, как ему приятно, как из-за нее у него сбивается дыхание, чувствовать, как она ему нужна. Даже когда он начинает ее направлять, он так за нее хватается, словно никогда отпускать не хочет. Арья иногда смеялась сама с собой, вспоминая, как в семь лет стащила в библиотеке взрослую книжку, надеясь понять, о чем хихикают старшие девочки, а книжка оказалась слишком правильная и слишком лаконичная и сообщила маленькой Арье, что женщина должна ублажать своего мужа, даже не пояснив как. Арья тогда решила замуж никогда не выходить, если там такие порядки, в книжке же не объясняли, что процесс ублажения бывает и нежный, и вкусный, и потом сердце как-то по-особенному поворачивается, когда довольный Лео становится на несколько секунд похожим то ли на почти мальчика, то ли на какого-то большого милого песика.

А вот Санса, подумала Арья, стащила когда-то в библиотеке какую-то другую книжку, куда более толковую: Арья и не представляла, что снизу можно так биться, особенно во второй раз, и такое устраивать, везде успевая руками и губами. Вот уж кто пожадничал, тут за Лео и не ухватишься, и двигается он сильно и быстро, как дикий зверь, догоняющий добычу, он теперь своего не упустит, да и Санса уже запрокинула голову, ей быть его добычей нравится.

Ну ничего, подумала Арья, по справедливости Лео и ей теперь еще разок должен, может быть, и так же: она ляжет и отдастся в его распоряжение, пусть он сам думает, что для нее сделать. Только Лео хитрый: сначала раздразнил ее руками, а потом, навалившись сверху, почти сразу почувствовал ее слабость, подхватил ее голову сгибом руки, и Арье осталось только уткнуться в его грудь, слегка ее покусывая и вдыхая родной запах, чувствовать, как немного плывет голова и как Лео, полностью ее зажав между своими бедрами и рукой на ее плечах, умело подводит ее к точке, где теперь можно шумно дышать, стонать и вскрикивать.

Засыпали они почти как обычно, засыпать втроем они любили, и Арья думала о том, что руку надо было порезать перед сном, а не с утра, хотя кого они дурачить будут, из всех боевых братьев никто не поверит, что они такие примерные девочки: конечно, Лео спит с обеими уже несколько лет, — а Санса была благодарна Лео, что последние сведения из подземного хода, ведущего в заведение Катаи, которые она шесть лет назад толком не поняла, а сейчас подзабыла, в дело не пошли: не было никаких соревнований, и друг друга они с Арьей почти не касались, ни к чему это, когда они в таком виде и в таком состоянии. Просто подсмотрели они одна у другой, как это у них с Лео бывает, даже не для того, чтобы что-то друг у друга позаимствовать, а вроде как посекретничали, и засыпая взялись за руки, переплетя пальцы у Лео на груди.

Санса всегда знала то, что нужно, и умела необидно напомнить даже о неприятных делах, потому что в ее словах всегда была слышна готовность встать рядом. Арья никогда ни о чем не помнила и всегда веселила Лионеля перед скучными придворными ритуалами, а то и во время.

— Арья, — с легким укором говорила Санса, когда Арья появлялась в коридоре в своей обычной одежде, пригодной для скачки и охоты, но не для торжественного выхода юной королевы.

— Чего? — удивлялась Арья. — Малый Совет ко мне давно привык.

— Малый Совет собирается завтра, — напоминала Санса. — Сегодня приезжает официальная делегация Простора.

— Ну вот так Тиреллам и надо, — заявляла Арья, взглядывая на Лионеля, и тот делал легкое движение щекой, которое означало, что видал он эти официальные встречи примерно там же, но что с ними поделаешь, надо. Арья убегала по коридору, облетала идущего заступать в почетный караул сэра Барристана, схватившись за его закованную в металл руку, и Лионель, глядя ей вслед, думал, что она никогда не станет соответствующей придворным обычаям королевой — и слава всем богам, что не станет.

Арья возвращалась все так же бегом, и Санса только разводила руками, а Лионель начинал смеяться.

— Ну да, я надела платье поверх, — признавала Арья. — Вы и так меня ждете, опоздаем же.

— Это же неприлично просто, — убеждала Санса сестру, кое-как запихивая ее расстегнутую охотничью куртку под бальное платье, чтобы части куртки не торчали из выреза.

— Слушай, я тебе говорила, что надо шить под горло, — отвечала Арья. — Сама придумала этот вырез, а теперь тебе неприлично.

— Неприлично, что куртка так расстегнута, — поясняла Санса. — Лео, упихай ее там сзади.

Лео тем временем представлял себе Арью в ее куртке, распахнутой так, как сейчас под платьем, и желательно накинутой на голое тело, и ему думалось, что неприлично сейчас будет выглядеть он.

— У меня нос чешется, — сообщала Арья, стоя рядом с Железным троном, потому что ей надоело слушать торжественный адрес, зачитываемый герольдом перед Мейсом Тиреллом, а сестра стояла с другой стороны и не могла ее одернуть. — Слушай, давай лучше пригласим Лианну Мормонт, она таким гостям умеет вопросы задавать…

— Малыш, ну подожди немного, — уговаривал ее Лео, ведь даже если слов не слышно, переговоры в королевской семье не самый лучший знак для впервые прибывшего к новому двору.

Арья послушно ждала, чуть заметно надувшись, и удостоившаяся хорошего приема делегация лордов Простора уже церемонно покидала зал, сопровождаемая почетным караулом из дворцовой стражи, а королевские герольды медленно закрывали за ними двери тронного зала, когда по всему залу, усиленный акустикой, разносился треск и шелест. Делегация начинала оборачиваться, ее ряды смешивались, Лионель бросался Арье на выручку, а стоящие в почтительном отдалении от Железного трона два рыцаря Королевской гвардии тактично поворачивались к трону спиной.

— Ну мне правда жарко! — отвечала Арья на укоряющий взгляд сестры, наконец сбрасывая надоевшее ей платье на ступени перед Железным троном, и Санса смеялась вместе с Лео, ну не бывает с Арьей все мирно и прекрасно, как в песнях. Арья девочка-скандал, она уже строила рожи Оберину Мартеллу во время торжественной части, чтобы тот не делал ей глазами слишком откровенные комплименты, а Тириону за что-то прошлое пообещала до него добраться, невзирая на его официальный статус представителя Западных земель.

— Ты бы хоть не помогал, — весело вздохнула Санса, взглянув на Лео. — Это не самое подходящее помещение для того, чтобы снимать с жены платье.

— А неплохая идея для скучного вечера, — Арья и не подумала смущаться и лукаво глянула на Лео. — Кстати, сегодня вечером нам на скучный-скучный обед тащиться, что ли?

В спальне было все так же, как и в жизни: Санса всегда знала, что нужно Лео и что нужно ей, и если тому, какая она умелая, Лео после пяти лет уже не удивлялся, то удивлялся он ее умению всегда угадать, когда подсторожить его под одеялом и наброситься, а когда просто прийти в темноте, чтобы поцеловаться и потом уснуть рядом.

А что придет в голову Арье, когда он зайдет к ней вечером, Лео никогда не знал, да и сама Арья наверняка не знала.

— А Маргери действительно вышла за Ренли? — спросила Арья в день после приезда гостей из Простора, когда Лео думал после долгого дня приемов и переговоров, что они с Арьей просто поиграют у камина в нарды и посмеются, вспоминая Самвела: Самвел оказался большим хитрецом, совершенно официально сбежал со Стены в Старомест, и уже делился с ними, приезжая, своими планами поучиться там лет десять, постоянно заваливая для этого экзамены, дай только боги Эймон-джану богатырского здоровья.

— Слушай, а как же они тогда? — не унималась Арья, когда Лео коротко кивнул: да, Маргери вышла за Ренли. — Или он с ней как с мальчиком?

— Не думаю, что ей понравилось бы, — признал Лео.

— А тебе бы понравилось? — ошарашила вопросом Арья, быстро отодвинув лежащую между ними доску с нардами, а Лео посмотрел на нее немного ошалело, не понимая, обидный это вопрос или провокационный. Он же не Оберин Мартелл, чтобы засматриваться на оруженосцев, и никогда он не считал, что Арья похожа на мальчишку, даже в мальчишеской одежде несколько лет назад, когда она совсем маленькой была. Она была необычной девочкой, и сейчас она немного необычная, но и глаза, и губы, и руки у нее всегда были женские, ему никогда и в голову не приходило, что его ведет на ее короткую стрижку и женские брюки ровно так же, как Мартелла на оруженосцев.

— Тебе что, правда неинтересно? — удивилась Арья. — Даже мне интересно, чего ты.

Лежа потом рядом с Арьей на медвежьей шкуре у камина и прижимая ее узкую спину к своей груди, Лео куда больше радовался не тому, что она ему такое позволила, а тому, что ему удалось, стоя за ней на коленях, удачно подхватить ее рукой под живот, потом спуститься чуть ниже, и Арье тоже было приятно. Как ни непристойно это звучит — что может быть для женщины в таком положении приятного? — но от его руки Арья, казалось, забыла, чем они занимаются, и ей понравилось так же, как и обычно. Лео задумался, может ли такое начало и такое проникновение женщину возбудить, и не спросишь ведь никого, нельзя такое из спальни выносить, — и дал застать себя врасплох.

— Тебе понравилось? — спросила Арья, и Лео не мог понять, что ему отвечать. Нельзя же сказать «нет», когда она разрешила с собой такое сделать, из благородных девушек в Вестеросе таких, что это разрешат, наверно, две-три на тысячу, да и из тех почти на всех лучше не жениться. Да и враньем это «нет» будет: даже в первый раз, не умея устроиться, ему понравилось так, что хоть задумывайся о том, что это у них в роду за стремления такие неправильные. Но и «да» сказать нельзя: получится, что ему нравится с ней так и он еще хочет.

— Понятно, — весело сказала Арья и потерлась об Лео внизу, намекая, что он пусть думает, а кое-кто быстрее сообразил и даже уже все выболтал. — Не распробовал, да?

Когда в дворцовой жизни удавалось сделать паузу, и даже когда не удавалось, Арья утаскивала Лео гулять по Королевской гавани, и они бродили по улицам, надвинув капюшоны плащей на лицо, так же, как в их первые робкие свидания шесть лет назад. Лео уже не был недавним принцем, за которого страной правит регент, и ему не удалось бы так же легко и незаметно уйти из Красного замка, как он делал это раньше, и Арья показала ему свою дорогу по подземельям, которой она уходила из Красного замка в те дни.

— Жутко хотелось тебя увидеть, — после стольких лет призналась Арья, когда темный глухой проулок напомнил обоим о том, как Лео в первый раз попытался ее обнять. — Я и на себя злилась, и на тебя немного, я же понимала, что нельзя. А в то, что ты тогда предложил, совсем не верилось.

— Ты мне даже за руку себя не разрешала взять, — весело пожаловался Лео. — А я уже тогда хотел тебя поцеловать.

— Э, какой! — рассмеялась Арья и подставила Лео губы, словно в утешение за прежнее, и Лео как-то угадал, что сейчас что-то будет, еще за несколько секунд до того, как Арья схватила его левой рукой даже не как в спальне, а еще более решительно, сразу начав сильно гладить и потянувшись другой рукой к завязкам брюк. Против такого трудно возразить несмотря на любую неуместность, особенно когда это делает та, которую всегда хочешь, словно не можешь насытиться после трехлетнего ожидания и не можешь поверить, что то, что так долго было нельзя, уже несколько лет как можно. Лео опомнился, только когда Арья присела перед ним, и с трудом заставил себя попытаться ее остановить.

— Не на улице же, — почему-то прошептал Лео, словно в пустом проулке среди глухих стен кто-то мог его сейчас услышать. — Засекут ведь.

— Могут, — признала Арья, на секунду от него отрываясь. — Это же самое лучшее, когда немного боишься, что сцапают.

Ни за безрассудство, ни за ненужный риск, ни за что другое не получится сердиться на девочку, у которой такие мягкие и нежные губы, Лео терял от них голову даже пять лет назад, когда он еще не думал о том, что Арья может его там целовать, — но слово «сцапают» он сейчас запомнил, и неожиданно для Арьи сцапал ее через полчаса в другом проулке, прижав к стене. Может, и удобнее сейчас было бы, если бы Арья носила платья не раз в месяц по торжественным случаям, но к брючкам Лео за походную жизнь даже больше привык и уже предвкушал, как Арья расслабится в его руках, подставит под его поцелуи шею, как он закроет ее плащом и, может быть, доберется до ее груди, когда она не в силах будет сопротивляться — но Арья уже затеяла другую игру, чуть от него не выскользнув.

— А кто это тебе разрешил? — даже немного сердито спросила Арья.

— Ты, — нахально ответил Лео и снова положил руку между ее крепких ножек. — Помнишь, в септе Бейлора, когда ты сказала, что признаёшь меня своим мужем и своим господином.

— И что ты себе думаешь, ты теперь со мной что угодно делать можешь? — негодующе спросила Арья, а сердце у нее билось сладко и сильно, трудно было голосом это скрыть.

— Да.

— Нет!

— Да.

— Ну и что же ты тогда ничего не делаешь?

И все получилось так, как Лео и задумал, именно так Арья жарко дышала ему в грудь, подставляла ему шею и холодные от глубокого дыхания губы, и даже позволила расстегнуть на ней куртку и рубашку задрать, он наполовину завернул ее в свой плащ и открыл себе ее маленькие грудки, — но было еще лучше от неправильных, глупых мыслей, что все скандалы при дворе он всегда ей простит, простит всю ее невыдержанность с нужными короне людьми, которые пришлись ей не по сердцу, снова разрешит ей рисковать головой и ввязываться на улицах в драки, лишь бы знать, что вот эта девочка, дерзкая с другими, неукротимая, порывистая — отдана ему, его рукам, его воле, с ним она ничего поделать не может, и не двоящимся сердцем, не неприятной данью обряду она признала его перед всеми своим мужем и господином. И не в том дело, что она его хочет и с ума от этого сходит, хотя и это правда, а в том, что за эти годы она его узнала и полюбила, нашла Арья человека, которому не стыдно сдаться и не страшно довериться.

Но самоуспокоенность с Арьей вредна, и Лео даже не заметил, когда она успела заправить рубашку в брюки, только запоздало удивился, что куртку Арья не запахнула даже, хотя грудь под немного тесной рубашкой так торчит, что совсем неприлично, почти рвет ткань набухшими сосками, а Арья уже тянула его куда-то за руку.

— Две улицы перейдем и сразу направо, — пояснила Арья, когда через третью улицу они уже перебежали, юркнув из проулка в узкий просвет между домами.

— Что там? — спросил Лео, хотя места узнавал, конечно.

— Какой же ты у меня примерный, — рассмеялась Арья. — Позавчера же мимо проходили. Бордель там, пустую комнату на час запросто нам найдут. Лицо только закрой получше.

А потом оба смеялись, взбегая по лестнице, каждый своему, Лео, например, вспоминал про башню около Стены с короной на вершине, там двести лет назад переночевала королева Алисанна — интересно, если их здесь все-таки узнают, тоже что-нибудь на крышу влепят? И только через полчаса, вытирая простыней мокрое разгоряченное тело и чувствуя небольшую недолгую слабость в ногах и заложенность в ушах, словно на горной дороге, Лео наконец опомнился, даже огляделся.

— Если двоих узнают, это еще ничего, — сказал он Арье, которая бесстыдно на него любовалась, чуть приподнявшись на локтях и раскинув ноги, она давно уже привыкла к его беловатой гладкой коже, которую он привез из Сурового дома. — Куда хуже, если узнают кого-то одного.

— Я Сансе расскажу, — пообещала Арья и нахмурилась немного: еще отец в Гавани, да мало ли до кого такая сплетня дойти может, про нее или про Лео, да и про обоих, наверно, не надо. — Ладно, мы так не будем больше, мне в самом деле сегодня как-то голову сорвало.

Лео и Арья вернулись обратно в Красный замок теми же подземными ходами, и Лео уже думал по дороге о том, что стоит все эти ходы перекрыть, хотя бы двери поставить и навесить замки, а еще лучше потом нарядить охрану в еженедельный обход: мало ли кто может здесь пройти, кроме них, мало ли кто про входы и выходы из этих подземелий знает или может узнать, вот Варис и Иллирио знали. Словно старше стал Лео за эти несколько часов, это всегда у него резко бывало, и Арье он около выхода о своих мыслях рассказал, хотя и опасался, что она на него немного обидится за то, что он такой скучный.

— А давай, — неожиданно согласилась Арья. — Только надо будет здесь хорошенько все осмотреть сначала, чтобы никаких других выходов не пропустить, — и глаза Арьи в свете факела блеснули озорно и весело: сколько еще будет путешествий вдвоем по подземельям, сколько смеха, грязи на лицах, попыток успеть обратно к назначенному времени, поцелуев и страсти, пряток, песен, крика и гуляющего эха.

У тяжелой двери, ведущей из всегда безлюдных подземных ходов в обычные коридоры замка, Лео и Арья долго и жадно целовались, словно не могли друг другом надышаться, расставаясь всего на несколько часов, и Лео подумал, что с Арьей юность никогда не кончится.

В замке Арья почти сразу же убежала, и Лионель улыбаясь покачал головой: она всегда бегает, у нее на больших обедах корона съезжает набок, а первый подход к Железному трону закончился тем, что Арья настучала на торчащих мечах песенку про веселую девицу Мэгетт — хотя Бронзовый Джон Ройс уверяет, призывая отсутствующего Станниса в свидетели, что много лет назад малыш Лео, посаженный на Железный трон крепкими руками еще молодого Роберта, которому было тогда не больше, чем Лионелю сейчас, возгласил пару куплетов про бочонок эля.

О том, что вообще-то они с Арьей сбежали от Малого совета, Лионель вспомнил только тогда, когда зашел к Сансе и увидел, что она чем-то расстроена, — и все равно в первую очередь он подумал не о Совете, а о том, что, может, Арья не успела Сансе про сегодняшнее рассказать, а кто-то все-таки его в том борделе узнал и уже донес сплетню до Красного замка.

— Этого мастера над монетой тоже пришлось посадить, — сообщила Санса, и Лионель наконец почувствовал укол совести за то, что сбежал и не взял на себя неприятную сцену. — Проклятая какая-то должность. Арья говорит, что, если проворуется и следующий, его нужно будет показательно зарезать, но, кажется, это не выход. Давай я возьмусь, что ли.

— За что? — удивился Лионель, готовый даже допустить, что Санса сама зарежет следующего проворовавшегося мастера над монетой, но не думавший, что ей может прийти в голову такая сумасшедшая идея, как стать мастером над монетой самой.

— Тебе скучно будет, — предупредил Лионель, трудно ему было представить, что Санса просиживает вечера над столбцами цифр, облагает налогами печные трубы и двери, торгуется с Вольными городами о размере пошлин, а хуже всего — становится сухим и неприятным для многих в городе и стране человеком, который всем говорит «нет», настолько-то Лионель службу мастера над монетой знал, строгий и неуступчивый лорд Эддард, об которого обломал зубы даже Железный банк, уже объяснил и показал молодому королю, как не промотать оставленное им в столице наследство.

Но Санса, вероятно, снова меняла форму, приспосабливаясь к новым обстоятельствам, потому что этого требовали семья и долг.

— Я все равно без тебя всегда скучаю, — мягко и даже трогательно ответила Санса, и Лео сразу поверил, что с ним она всегда останется прежней, как бы ни меняла ее жизнь. — Просто теперь я буду скучать немного по-другому.