Другой принц (гет)

Дорога легче, когда встретится добрый попутчик.

(с) Черный Абдулла

Леди Кейтилин, жена лорда Эддарда, в последнее время совершала странные поступки. Вернее, поступков она совершала много, и были среди них как странные для нее, но естественные для остальных, так и наоборот, казавшиеся ей естественными, а всех остальных приводящие в ужас. Например, молва принесла Кейтилин весть о том, что Джейме Ланнистер ранил ее мужа, а его люди зарубили нескольких гвардейцев Эддарда — а следующей вестью было уже письмо мужа о том, что король Роберт погиб, а королева и выловленный Джейме Ланнистер отправлены в Эссос. О судьбе Тириона, все еще путешествующего по бескрайним северным просторам, Эддард упомянуть забыл, возможно, полагая очевидным, что маленькому человечку в такой ситуации можно только посочувствовать, но Кейтилин почему-то не подумала, что муж более чем сквитался за свое ранение, и задержала возвращающегося со Стены Тириона.

Были у Кейтилин и амбициозные планы сломить волю лорда Тайвина, взяв в заложники последнего из оставшихся в Вестеросе его детей, но той же ночью, которую Тириону все же посчастливилось провести в теплой комнате, а не в темнице, Кейтилин пришла в голову неожиданная и удивительная мысль: а что если написать мужу в Королевскую гавань? Все-таки он десница и Защитник державы, прошел две войны, пятнадцать лет был Хранителем Севера — ну вот как безумная идея: вдруг он лучше нее знает, как разбираться с Ланнистерами и кого нужно брать в заложники?

Пока ворон летел туда и обратно да пока лорд Эддард хватался за голову, наконец осознав, как он распустил в своей семье женщин: обе дочки с одним паладином сбегают, жена ни с того, ни с сего заложников берет, — Тирион и мейстер Лювин мастерили седло для Брана, а Кейтилин постепенно замечала, что маленький Ланнистер неплохой человек, хотя и грубиян.

— Зачем ты решил помочь моему сыну, Ланнистер? — спросила Кейтилин, входя к мейстеру Лювину, и Тирион, чье широкое и близкое знакомство с женщинами не включало в себя вельможных дам и матерей семейства, совершил ошибку.

— Сердце мое полно нежности к калекам, бастардам и сломанным вещам, — трогательным голосом произнес Тирион, и Кейтилин вспыхнула как Дикий огонь.

— Так к кому ты причисляешь моего сына: к калекам или сломанным вещам? — потребовала Кейтилин, третье слово, за которое Тирион вполне мог улететь в окно и уже не вернуться, она великодушно не расслышала.

Шутку про то, что если безногий не калека, то он сам не карлик, Тирион пропустил, потому что в глазах Кейтилин он увидел лед, пропасти и безвременную кончину.

— Простите, миледи, — сказал Тирион, все же пытаясь выпутаться шутками. — Я плохой карлик и говорю иногда ужасные вещи. Я говорил много жестоких и злобных вещей о благородных лордах и дамах двора. Я желал смерти моему лорду-отцу и моей сестре, нашей добрейшей королеве-матери…

— Ну, может, ты тогда и не такой плохой карлик, — оборвала его Кейтилин. — Мейстер, когда седло будет готово?

— Ну вот кто так с миледи разговаривает? — с укором сказал Лювин, которому из-за оплошности Тириона даже не пообещали подарка за хорошую работу. — Это у нас с вами, лорд Тирион, утверждения делятся на ложные и истинные. А у леди Кейтилин они делятся на ложные и приятные.

— Государи мои, а я тут каламбур слышал, — вдруг подал голос молчаливый ражий конюх, который был позван притащить седло для модификаций, да так и остался, сгибал для мейстера и Тириона металлические детали голыми руками. — В чем сходство между судом лорда и куннилингусом? Одно лишнее движение языком — и ты в заднице.

Мейстер Лювин аж скорняцкий нож из рук от неожиданности выронил, а Тирион от смеха в клубок свернулся.

— Знаешь, Ходор, — первым пришел в себя мейстер, — вылечил я тебя, ты даже говорить начал. Но вот лучше бы ты молчал!

— Ходор, — развел руками Ходор, он всегда под дурачка косил, когда его ругали.

— А я тоже каламбур слышал в Штормовом пределе, который про лорда Ренли сочинили, — поделился с конюхом Тирион, раз уж конюх такой культурный и такие слова знает. — По морю идет клиппер, на клиппере шкипер…

На следующий день седло было готово, Ходор его лично на коня возложил и помог Брану в нем усесться — а с каламбуром и перепутал, и огорошил им присутствующих несколько невовремя. Был скандал, а ругали почему-то Тириона, с Ходора-то что возьмешь? Ходор!

Тирион после этого так и прослыл в Винтерфелле хорошим парнем, но большим грубияном. А об остальных его грехах как-то постепенно позабыли.

Лорд Эддард, так сначала и не собравшись с мыслями написать домой письмо, послал поискать недавно появившегося при дворе сказителя, обычно отвлекавшего десницу от тяжелых дум веселыми историями. Сказитель называл себя хронистом, хотя врал о прошлом напропалую, весом и аппетитом был похож на покойного короля Роберта и, судя по всему, знал куда больше, чем говорил, напоминая этим лорду Эддарду его доброго друга Хоуленда Рида. В историях хрониста были живы и Роберт, и Джон Аррен, и порой дурашливый сюжет этих историй оказывался не только лучше того, что действительно произошло, но и приносил деснице идеи про настоящее время.

— Давным-давно, еще при Аррене, когда в стране порядок был, — начал хронист со своего обычного зачина, а лорд Эддард только покачал головой: вот ведь и прав окажется хронист, как уже не раз бывало. Так ведь и выйдет, что ни при нем, лорде Эддарде, порядка не будет, ни тем более при этом молодом вертопрахе, одну дочь он у Эддарда умыкнул, другую так за собой сманил, а теперь по Вестеросу такие слухи идут, что хоть уши затыкай. Больше всего Эддард сердился на Лионеля, что тот Арью в свой побег впутал, с Сансой Лионель если не обвенчался уже самовольно, то обвенчают их, когда вернутся, все венцом прикроется. А Арью теперь замуж и не выдашь, такие приключения для юной девушки хуже, чем даже пироги с человечиной печь. Взяли бы хоть Сандора с собой, уж на что он неприличный человек, а и то с ним поприличнее все выглядело бы. Главное, что общество Сандора никакую девушку скомпрометировать не может, с его-то рожей.

А хронист тем временем на задумавшегося десницу посмотрел и заново начал:

«Давным-давно, еще при Аррене, когда в стране порядок был, лорд Аррен гражданскую войну выиграл — надо же с чего-то начинать в стране порядок наводить. Правда, при взятии столицы несколько казусов случилось: Безумный король напал на своего гвардейца и ударил его спиной в острие меча, а семья принца вообще как-то не сохранилась, сэр Амори Лорх зачем-то нанес королевской внучке пятьдесят ножевых и еще семьдесят ножевых ее парадному портрету. Погоревал лорд Аррен, что такие дураки ему в подданные достались, покачал головой, да и нарек Джейме Ланнистера Цареубийцей. Царей, конечно, в Вестеросе сроду не бывало, но Королеубийца и Эйрисоубийца Аррен пробовал, не звучит, а Принцеубийца звучит лучше, но неточно, да и занято уже, со времен битвы у Трезубца. А Цареубийца прилипло, и лорду Тайвину досадно, и лорду Аррену приятно. Да и Джейме, остолопу такому, должно бы быть стыдно, а стыдно ли ему — Иные его ведают.

Долго ли, коротко ли, а стал Аррен к Цареубийце приглядываться, тут приглядишься, когда он около твоих дверей в карауле пару раз в неделю торчит. И получается, что парень он вроде неплохой — дурак, правда, но когда Аррену умные подчиненные попадались. Аррену про подчиненных своих и думать уже не хочется, ему молодого короля достаточно, который жениться не хочет. Ну то есть не совсем не хочет, но не совсем жениться. Приличные девушки уже в Красный замок даже и не заглядывают, а неприличных Аррен сам не пускает. А различает их лорд Аррен так: выйдет к гостье и спрашивает: «Ты королевой быть хочешь?» И всем, которые хотят, велит оглобли поворачивать: ему же воспитанника женить надо, а не малую корону, для королевы которая, куда-то пристроить. Малую корону, в конце концов, можно и пропить, и в ломбард сдать, главное только при Роберте такие идеи не высказывать, а то не сделал бы он из них ошибочных выводов. Лорду Тайвину опять досадно, лорду Тиреллу тоже досадно, одному лорду Аррену весело, только в замке немного пустовато.

И вот зовет к себе лорд Аррен этих двоих, Принцеубийцу и Цареубийцу, и держит к ним такую речь: дескать, валите отсюда, и без невест не возвращайтесь. Но смотрите: привезете не таких, как надо, а таких, каких я в замок не пускаю, отправлю обратно, так и будете болтаться по Вестеросу, как говно в проруби, или, если приличнее сказать, как роза на зеленом поле. Роберт, понятное дело, такой угрозы не испугался, а Цареубийца возражает, что ему, мол, как рыцарю Королевской гвардии, жениться нельзя. Роберт, конечно, тут ржет: возьмем на двоих, а обе мне достанутся, и даже не видит, как Цареубийца на него волком смотрит, словно прозвище свое оправдать хочет. «Ну да ладно, — думает Аррен, — в дороге разберутся. Хорошие мужики, если семьи им душу не тянут, если бабы им головы не крутят, между собой общий язык найдут».

— И что, нашли? — удивился лорд Эддард, как он ни заслушался, а тут не выдержал. У хрониста в его веселых завиральных историях сюжет всегда ни на что был не похож, а люди все же похожи на себя были: не то чтобы вылитые, а как-то вроде хорошей стороной своей поворачивались, были то ли такими, как были когда-то, то ли такими, какими могли бы быть. Но здесь уж хронист заврался, разными очень были Джейме и Роберт, даже если забыть, что они всю жизнь друг друга терпеть не могли, хотя вот тут уж точно женщина виновата.

А хронист тем временем выпил и закусил и нахально порекомендовал лорду Эддарду выдерживать пиво по году и больше в дубовых бочках, чтобы крепким было, как вино, а не светлым, как детская моча.

— Нашли, — заверил хронист, — быстро выяснили, что им в разные стороны ехать надо. Цареубийца поскакал на Запад, он у Роберта тому научился, что если нельзя жениться, то можно и не жениться, это ж не про это. И не поженил бы их никто с той, к которой он ехал, и Аррен бы тем более в замок обратно не пустил, да и черт бы с ним, и с замком, и с Арреном, и со всем остальным. Ну и пусть скандал, ну и пусть небывалое дело, а ведь любовь молодые сердца всегда чище делает.

А Роберт поехал на север, лучшего друга повидать, с первенцем его поздравить два раза, и так хорошо поздравил, что выехал после этого на дорогу и решил на Железные острова смотаться, втащить там Бейлону Грейджою, чтобы потом второй раз для этого не ездить. Да заплутал государь немного дорогой, хотел Курганы объехать, чтобы в гору не лезть, да так на север и забирал, пока по заказу «довези-ка до ближайшего острова» не доставили его на Медвежий остров.

На Медвежьем острове Грейджоев нет, а красота есть, и зверья немало. Есть там и кабан, и косуля, и зайцев сколько угодно. Несколько дней бродил по лесам молодой король, был всегда сыт, трезв и светел душой. И повстречалась ему не то девочка, не то девушка, с охотничьим луком и охотничьим ножом, которая взяла его на прицел, неслышно подойдя. «Да ты знаешь, кто я такой?» — спросил Роберт. «Браконьер ты, — ответила смелая девушка. — Выглядишь рыцарем, а посягнул на нашу землю, не представившись лорду, как добрый человек. Кабана мне тебе не жалко, а за семью я тебе не спущу. А ну шагай!» Уважал король Роберт смелых и дерзких и не думал уже встретить в женщине настоящую благородную отвагу. Да и ситуация непростая: какие еще варианты есть, если тебя под прицелом на суд к лорду ведут и того гляди Королем-браконьером ославят. Только уболтать, очаровать, чтобы даже долг свой забыла и на его обаяние поддалась. Так потом они к лорду Аррену в свое время и вернулись, да только история эта долгая, и не все в ней прилично рассказывать.

— Это что ж у тебя получается? — прикинул лорд Эддард. — Роберту нужно было жениться на Дейзи Мормонт?

— Так, лорд-десница, — согласился хронист. — Куда как было бы лучше.

— Может, и лучше, — признал Эддард, припомнив леди Дейзи: боевая, гибкая, темные волосы, продолговатое лицо. Вот бы Арья такой выросла. Дейзи Мормонт не красавица, конечно, так вроде в девках и осталась, с ее-то характером, но обаяние у нее есть, для тех, кто ей по душе. Верной могла бы быть женой, неприхотливой, в чем-то строгой, а в чем и уступчивой. Вместе с Робертом бы охотилась, вместе с ним бы пила, вместе с ней и дрался бы он в придорожных кабаках, разнося их он молотом, она булавой: Мормонты в таких вещах видят поруху чести, только если проиграл, а если победителем вышел — то и знай наших. И урона казне от ремонта кабаков куда меньше, чем от постоянных турниров, и Роберт был бы вопреки всему жив и глядел бы молодцом. А что ей сразу после войны не то десять было, не то двенадцать — так сейчас-то уже небольшая разница в возрасте была бы. Прав выходит хронист, жаль, что Аррену его послушать не пришлось, хоть при Аррене и порядок в стране был.

— Засим извольте с вас за историю получить ящичек, — напомнил о себе хронист, замечая, что лорд Эддард думает немного грустные, но хорошие мысли. Золота хронист не брал, а брал обычно пустой ящик и письмо к кладовщику, набивал ящик осетриной, сладким вином, мягким сыром, необычными фруктами и куда-то с ящиком на несколько дней исчезал, словно чтобы в одиночку все содержимое схомячить. А потом снова появлялся со своими историями, все перед началом приговаривал с хитрой усмешкой «не сделает ли из этого лорд-десница ошибочных выводов» — а выводы действительно можно было сделать, не только про прошлое, но и про настоящее. Вот и сейчас, когда хронист ушел, Эддарду сначала подумалось: а ведь мог, мог бы молодой Роберт влюбиться в совсем юную Дейзи Мормонт. Не столько за красоту, сколько за отвагу, за веселый и непоседливый нрав, за верное сердце и сильный характер. А потом и красоту бы ее рассмотрел, когда сердце бы его к ней привязалось, да и кто не увидит красоты во влюбленных юных глазах?

А потом Эддарду пришла в голову и несуразная мысль: а ведь Лионель настоящий сын Роберта, и статью в него пошел, и характеры в чем-то схожи, особенно если вспоминать Роберта совсем молодого, не ленивого, с юношеской горячностью и немного книжным понятием о чести. И как молодой Роберт мог бы влюбиться в юную Дейзи, так и Лионель мог влюбиться в Арью. Эддард даже присвистнул весело, будто на темной лошадке банк сорвал, знай наших! А потом, конечно, запутался: ведь Лионель с Сансой обручен, и вроде Санса уже в него влюблена, и почему она тогда не рассорилась с сестрой еще после того, как Лионель сбежавшую Арью в городе разыскал и на руках к нему, Эддарду, принес? В общем, черт ногу сломит, не поймешь, кто в чем виноват и на кого за что сердиться. Теперь были бы живы, потом уж он всех троих поругает, а кого и пожалеет. Понимает ли этот молодой авантюрист, что Тайвину теперь нужен Томмен на престоле, а не он? И еще про отряд Берика приходят не победные реляции, а как бы не наоборот...

Домашние проблемы лорду Эддарду на фоне всего этого совсем простыми показались, и он написал домой письмо, но не жене, а сыну.

«Робб! — написал лорд Эддард. — Ты теперь лорд Винтерфелла, но еще не глава рода, и как отец я тебя спрашиваю: какого черта без моего ведома в Винтерфелле появляются заложники? Я понимаю, что это идея матери, а не твоя, но спрашивать я все равно буду с тебя. Отпусти младшего Ланнистера, он не лорд и не генерал, его отец к этому не готовил, а мелких Ланнистеров у меня и так здесь сидит достаточно. Не надо врага загонять в угол, чтобы у тебя все козыри были на руках, покажи ему великодушие и оставь возможность достойно капитулировать. И еще: Север большой, а вороны летают куда быстрее лошадей. Любого на Севере ты успеешь и задержать, и голову ему отрубить. Поэтому, когда видишь человека в первый раз, сначала посмотри на него, разберись, кто он и с чем пришел, не хватайся за меч и никому не грози, пришлые на Севере и так в твоей власти».