Вакуум (джен)

В Интернете, оказывается, полно всего. Серёжа и раньше это знал, естественно, но впервые задумывается всерьёз над тем, сколько возможностей открывается, если ты просто внимательно относишься к фильтрации поступающих данных. В самом запутанном бреде отыскиваются крупицы чего-то важного и серьёзного, того, что можно сохранить, запомнить, использовать. Случайно замеченные коды потом используются весьма удачно. Память это позволяет, а то, что не умещается, Серёжа отправляет в архив, переносит к себе и откладывает до востребованности.

Он учится управляться со всевозможными программами, позволяющими манипулировать кодами. Учится шифрованию. Учится фотошопу. Учится строить алгоритмы гораздо сложнее, чем проходил в школе или на первом курсе института. Он умудряется взломать какой-то сайт, пробежаться по его данным совершенно незамеченный, а затем уйти так же незаметно — лишь потом они это обнаруживают. Ему хватает навыка и таланта скрыть свой адрес, его не находят. Не вычисляют. Он почти думает о том, чтобы стать хакером.

Теперь на его плечах лежит ответственность за сестру. Ане всего тринадцать, она мала и неопытна, её нужно ставить на ноги. Теперь родителей нет, и это долг Серёжи. Он должен её вырастить. У неё больше никого нет, как нет никого и у него. Серёжа не привык к этому грузу, и ему больно почти до физического; тяжесть сковывает, он опасается, что любой его шаг отразится на сестре — а она смотрит доверчиво и похожа на бездушную куклу, разучившуюся улыбаться. Она двигается, но больше на автопилоте. Серёжа закрывает глаза — они часто болят в последнее время.

Врач выписывает очки. Зрение падает слишком быстро.

На улицу он выходит всё реже, не желая попусту тратить время. Он ходит за покупками, Аня сидит дома. Когда он возвращается, вскакивает и выбегает в коридор, и каждый раз в ней гаснет надежда. Аня не хочет верить в то, что случившееся реально. Она замыкается в циклической апатии и отгораживается от мира всеми ей доступными барьерами. Она отрешается от всего, чтобы ничего не ощущать, чтобы не знать, что всё на самом деле кончено. Что мамы и папы больше нет. Она ещё просыпается в слезах и с остывающим на губах криком, но с каждым разом её взгляд всё больше пустеет.

Аня — тоже вакуум.

Серёжа погружается в сеть и разбирает её запутанные хитросплетения. Клубки данных выстраиваются в ровные строчки. Серёжа фильтрует всё, что находит, и разносит по архивам собственного опыта, разводит коды на нужные и временные, превосходит сам себя. За стёклами очков его глаза совсем тусклые. В краткие мгновения, проводимые на улице, он чувствует головокружение и неистовое желание отгородиться — но нельзя. У него остаётся сестра. Он должен держаться. Ради неё. Это всё, из-за чего он до сих пор жив.

Аня наблюдает за ним — пока больше ничего не делает. Она смотрит на его худую спину в растянутой футболке, когда брат сидит за компьютером, перебирая ряды чисел и букв, хмурясь, пробуя заново. Она смотрит на него, а потом думает: серый. Он совершенно серый. Он похож на тень осеннего дня, когда на улице сухо, нет ни дождя, ни ветра — только зыбкий ломкий воздух, пустой и стеклянный, в нём лишь пыль оседает. Серость кромешная и потерянная. Брат выжигает из себя краски постоянной заботой о единственном, что ещё считает важным.

Если бы людей можно было описать красками, если бы людей можно было разложить на оттенки, на гамму, на палитру, на чистый спектр — она бы назвала брата серым. Аня смотрит на него, свернувшись, и ей впервые становится холодно. И впервые за долгое время в ней просыпается робкая, растерянная мысль: «Но ведь люди такими не должны быть».

Тогда ей кажется, что серый в основе его смешивается с чем-то неярко-оранжевым, тускло-апельсиновым, но она моргает, наваждение рушится, и Аня отворачивается.

Для неё цвета давно уже не существуют.