Нарн Арвен ах Арагорн (джен)

В год три сотни и двадцать третий по счету людей великий шторм поднялся у восточного побережья Эленны, и многие в стране страшились, что чума придет вновь; и Элронд отправил Ундомиэль к берегам Роменны, дабы увидеть, не найдется ли там признаков болезни. Ундомиэль была его вестницей и регентом, и единственной наследницей Дома Беора, и она прозывалась Арвен, Благородная Дева, как знак того, что она наследует королю. И имя это она использовала гораздо чаще, чем имя своего детства. Гордой она была и сдержанной, но не холодной; и она и Элронд не скрывали друг от друга своих мыслей и своих дел.

Когда Арвен прибыла к морю, то обнаружила, что портовый город был пуст, люди Роменны бежали туда, где воздух был здоровее, и над землей стелился туман. Сердце Арвен поначалу исполнилось дурных предчувствий, но она проследовала сквозь город, ища любые отметины зла, и наконец вышла на берег, всё еще усеянный обломками. Она завидела одно огромное морское чудище, или нечто, выглядевшее таковым, наполовину погруженное в воду; и подошла к нему, дабы взглянуть, какой оно природы, и наткнулась на тело мужчины.

Она тотчас же увидела, что он жив, но не ведала, кем он был: одним из рыболовов Роменны, или потерявшим путь мореходом с Тол-Эрессэа, или неким признаком еще грядущего великого зла; и она долго колебалась над ним, не зная, помочь ему или ввергнуть обратно в море. Но наконец он наполовину очнулся, и увидел над собою высокую женщину, облаченную в серебряно-синее богатое платье, и её длинные темные волосы были перевиты тем же серебром и пронизаны им, и всюду вокруг нее клубился серебристый туман. И принял он её за бездомную тень, и воскликнул:

— Неужто наконец-то я достиг Амана?

— Нет, лишь Эленны, — отвечала она.

— Тогда Эленна плывет меж звёзд, вне кругов мира, и призрак Тинувиэль бродит там, — сказал он, всё ещё наполовину во власти видений, и на эти его слова она улыбнулась, признав в нем одного из Детей Илуватара, и притом юного. И она присела на песок рядом с ним, и испробовала на нем целительское искусство Нуменора, где истинными были слова: «руки короля — руки целителя». Так что вскоре он ожил, и вновь вспомнил себя, и она спросила об его имени. В лицо ему бросилась краска, и он сказал:

— Не ведаю, как ответить тебе. Эстель Элессар я зовусь, сын Элроса и Нэллас, и под другими именами знают меня в иных землях; я Ульзабад-заракку у гномов и Хороддин в городах на равнине. Но здесь у меня нет имени.

— Ты много странствовал, — проговорила она серьёзно, и улыбнулась вновь; и Эстель дивился этой улыбке. — Тогда я буду называть тебя — Ара-и-корон, ибо ты пришел из-за края ведомого нам мира.

— На языке моей матери это звучит как Арагорн, — сказал он, и так между собою они определили для него имя.

Она подняла его с песка, и помогла взобраться на лошадь, и дала ему еды и питья из своего провианта. Она видела, что был он хорошо сложен и хорош собою, как любой из эльдар; был он высоким, с яркими серыми глазами, и юным в расцвете сил. Она поведала ему о себе, о том, как устроена ее страна, и о своем поручении; и взамен он поведал ей о своем плавании — море звало его, и он отправился к Кирдану Корабелу, думая плавать вдоль берегов Средиземья и тем держать на привязи этот зов. Но он уплывал всё дальше и дальше, следуя за Эарендилем, и великий шторм захватил его, и выбросил туда, где он оказался.

— И теперь я не могу возвратиться, разве что на щепках, — сказал он и окинул взморье печальным взором. — Так что я волей-неволей твой гость.

— Я отведу тебя к моему прадеду королю, — сказала ему Арвен, — и он скажет, что следует делать.

И вместе они поскакали в Арменелос.

В Арменелосе они сделались значительным зрелищем, и люди текли за ними, ибо Арагорн был по-прежнему одет в то, в чём оставило его море, в лохмотья и водоросли, и он скакал вслед за госпожой этих земель с волосами, в которых застыла соль. И в таком обличье пришел он к Элронду Тар-Палантиру. Оба надолго замолчали при этой встрече. Арагорн видел собственного отца, но отмеченного печалью, чьи волосы целиком побелели, но кроме того иного по духу, ибо дух Элроса был живым и ярким, а смех его — лёгким, и дух Элронда в его отмеченных морщинами глазах выглядел невозмутимым и глубоким; и Арагорн, сын Нэллас, не счёл это плохим.

И Элронд тоже пребывал в молчании, ибо мир изменился.

Наконец он пошевелился и приветствовал своего гостя; и они говорили сначала о плавании Арагорна и о том, может ли оно быть проделано снова, и смогут ли люди Эленны отправить вместе с ним посольство, и как именно следует строить корабль, способный унести к тому берегу, и какое время потребуется им на это. Затем они отворили двери и созвали совет, где обо всём говорилось снова, и было разъято на части, подобно машинерии гномов, шестерня за шестерней, а следом вновь аккуратно подогнано вместе, лучше подходя для своей задачи. И всё это время Арагорн дивился тому, что у него не спрашивали ни слова об его отце или оставленных в Средиземье друзьях, но только о том, как устроены их гавани и ведут ли они войны. Так продолжалось, пока Элронд не огласил, наконец, свое решение; и не принесли вино. И показалось тогда, будто некий дух покинул комнату, и кто-то рассмеялся, и сказал:

— Истинно ли говоришь ты, что на Востоке были найдены королевства?

И тогда Арагорн увидел, как обращаются эдайн со временем, коего у них так немного; следовало связать его строго с одной целью или иной, и таким образом не растратить зря. И его сердце потеплело к обезлюдевшей наполовину Эленне, равно как и к Арвен, что улыбалась, а не смеялась.

Так началось первое пребывание Арагорна в Нуменоре, и длилось оно десять лет. Он часто странствовал по острову, и отправлялся либо к безлюдным местам, либо в поселения, которых у Арвен не было причин посещать, и всегда возвращался в Арменелос с новыми историями; и Арвен научилась от него тому, чего можно достичь острым глазом и внимательным ухом, дабы понимать нужды своего народа. Зачастую ночами поднимались они в какое-нибудь высокое место, и там он учил ее тому, что Нэллас рассказывала ему о звездах, и что сам он видел во время плаваний. Она начала думать о нем, как о дорогом друге, и ему она говорила то, чего не говорила никому другому, что она начала бояться, что здоровье Элронда не продержится долго, и что чума, пощадив его, могла укоротить его дни. И после ещё более длительной дружбы она сказала ему то, чего не знала сама до тех пор, пока не начала говорить: что она боится этого дня, не только из-за своего прадеда, но потому, что она должна будет избрать супруга, либо же позволить роду Перэдилей исчезнуть из мира людей.

— И в том я подобна Эльдар, — говорила она, — что не потеряю себя, вступив в брак. Но среди людей на это чересчур часто смотрят иначе, и я не знаю ни одного смертного мужчины, кто взял бы меня женой, но не связал бы меня.

Тогда отвечал ей Арагорн:

— Ни одного смертного, может быть. Но если бы ты избрала меня, я не стеснил бы тебя ничем больше.

— Но ты не можешь того, — сказала она и положила руку поверх его руки. — Ибо ты из иного племени; и дом твой в ином краю.

Никто из них не заговорил тогда о любви; и Арагорн не стал спрашивать её снова.

И на исходе десяти лет Арагорну был дан великий корабль, «Синдэрамар», «серокрылый», нагруженный подарками и несущий посольство; и Арвен распрощалась со своим другом на дворцовых ступенях. Арагорн проверял паруса, когда в преддверии церемонии прощания явился Элронд; и они встретились на палубе.

— Таким снился мне Вингилот, — сказал Элронд. — Хотя не знаю: сон это или же память.

— Этот корабль я приведу обратно к тебе, Тар-Палантир, — сказал ему Арагорн, ибо у него на сердце было легко. Но он увидел, что чело Элронда потемнело, и сказал: — Но только если ты пожелаешь видеть меня снова. Ибо ты знаешь, что я чту тебя, и благодарен за твою дружбу, словно второму отцу; но временами кажется мне, будто ты хотел бы видеть меня как можно дальше, и я не ведаю, нежеланный ли гость я в твоей стране.

Тогда Элронд обратился к нему серьезно:

— Ты видишь истинно. Временами мне делается больно глядеть на тебя, Элессар, сын Элроса. Ибо в тебе я вижу твоего отца, и вижу, что ты не увядаешь; и также вижу я твою любовь к моей правнучке, Арвен Ундомиэль. Думаешь, я не знал? Хотя не нужно было бы великого провидения, пожелай я увидеть это; ибо ты глядишь на неё часто и долго, и забываешь, о чем собирался ты говорить. Справедливо она назвала тебя, Ар-Аган, повелитель смерти, ибо она умрет еще прежде, чем ты достигнешь венца своей мудрости, и все ее годы с моими вместе будут для тебя, точно грёза юности, что прошла и ныне забыта.

Тогда сердце Арагорна вспыхнуло и он вскричал:

— Не я принес ей этот Рок!

— Нет, то был не ты, — согласился Элронд; и говорил он с горечью, а не с гневом. — Его ей передал я. Ты же принес только истину. Ибо для себя я сделал выбор, но ты показал мне, какой удел мог бы ожидать Арвен, выбери я иначе; долгая жизнь без скорой смерти в конце.

И Арагорн умолк; но Элронд вздохнул, и заговорил снова, сказав такие слова:

— И всё же я бы остался с тобой в дружбе, ради тебя самого. И кто из смертных может сказать, что могло бы быть?

Тогда Арагорн расстался с ним в доброй дружбе, и отплыл домой, и ветра были с ним, и тоска по морю пела в нем, покуда он не достиг Серых Гаваней. И Элрос увидел своего сына меж факелов на причале, и возрадовался. Но в Нуменоре Арвен встречала своего прадеда на улицах Арменелоса; и как всегда бывало после их расставаний, думала: «Его спина еще не согнулась; его голос еще силен; у меня есть еще время».