Сердце Скал. Зверь (джен)

Фердинанд II скончался 15 дня Осенних Ветров 399 Круга Скал, в два часа и сорок семь минут пополудни. С ним угасла целая династия. Пророчество исполнилось: Олларам был отпущен всего один круг. Четыреста лет назад, в каком-то отупении чувств подумал Дик, глядя в измученное лицо мёртвого короля, Алан Святой умер, воспротивившись пришлому завоевателю, а сегодня последний Окделл искренне сожалеет о последнем Олларе, одиноком и несчастном человеке.

— …Но королевская власть не умирает, — врезался в его размышления голос кардинала: оказывается, Дорак воспользовался моментом и уже начал что-то говорить. — Человек или династия угасают, но принцип продолжает существовать. Не печальтесь, дети мои: король Талига жив и здравствует! Согласно закону и последней воле усопшего государя его преемником является Рокэ, герцог Алва. Позвольте зачитать вам манифест.

Дик с тупым удивлением слушал, как умирающий Фердинанд II признал детей Катарины Ариго бастардами, а своим наследником — правителя Кэналлоа Рокэ Алву.

Неужели теперь монсеньор взойдёт на трон? Если правда то, что виделось Дику в Лабиринте, то власть вернулась к тому, кто имеет на неё полное право…

— Да здравствует король Рокэ Первый! — возгласил Дорак, закончив чтение.

Дик не успел стряхнуть с себя задумчивость. В этом он оказался отнюдь не одинок: большая часть присутствующих явно не поспевала за новостями. Поэтому в ответ на здравницу последовала короткая пауза, сменившаяся жидким разноголосым хором, больше похожим на смутное лесное эхо:

— …авствует… ервый…

— Я протестую, ваше высокопреосвященство! — тут же выскочил Главный церемониймейстер, как закатная кошка из-за угла. — Даже если отвлечься от того, каким путём вы добыли этот манифест, все мы слышали слова покойного короля: герцог Алва отрёкся от права на престолонаследие! Да, господа, — обернулся он к придворным: — герцог Алва отрёкся — отрёкся, слышите!

— Да-да, так сказал сам король! — наперебой заговорили тессорий и геренций. — Алва отрёкся!

«А ведь и в самом деле!» — едва не хлопнул себя по лбу Ричард. — «Король говорил, что эр Рокэ предложил ему сделку в обмен на жизнь королевы…».

Но если не Алва, то кто же?

— Неужели это правда? — шепнул удивлённый Роберт Кохрани, капитан его личной охраны, протиснувшийся в опочивальню следом за своим герцогом и вставший у него за плечом.

Дорак, недобро прищурившись, вполоборота повернулся к Фридриху Манрику.

— Вот как? Герцог Алва отрёкся? Может быть, вы соблаговолите предоставить какое-нибудь подтверждение ваших слов, господин Главный церемониймейстер? Может быть, вы располагаете официальным документом? А если так, то где же он?

— Вы уничтожили его! — завопил престарелый геренций в сильном возбуждении, изо всех сил выталкивая у себя из-за спины какого-то человека в скромном тёмном платье, упирающегося, как мул под кнутом погонщика (упрямец показался Дику смутно знакомым). — Господин Брезе собственными глазами видел, как вы разорвали письмо герцога Алвы и сожгли его в камине!

Господин Брезе, выброшенный на авансцену чужими руками, тут же мышью нырнул обратно за спины сановников, не издав ни звука. Дорак холодно усмехнулся.

— Ваш свидетель слишком ретив, господин геренций, — презрительно заметил он. — Но если Рокэ Алва и впрямь отрёкся, как вы говорите, он не замедлит подтвердить это лично. Я сейчас же пошлю за его величеством!

— Герцог Алва государственный преступник и узник Багерлее! — громко провозгласил тессорий, возмущённо выдвигаясь вперёд всем своим внушительным телом. — Наш новый король — Карл Четвёртый Оллар, да хранит его Создатель! Да здравствует его величество!

— …а-авствуе-е… — ещё невнятнее повторило растерянное эхо: придворные, военные и слуги вертели головами от кардинала к Манрикам и обратно.

Дорак вытянул шею по направлению к тессорию, как старая любопытная черепаха, и вкрадчиво спросил, поблёскивая умными колючими глазами:

— Как понимать то, что вы сейчас произнесли, дорогой граф? Нашего возлюбленного государя Фердинанда II убили — убили заговорщики-эсператисты! Но ради чего? Кто стремился любой ценой избежать суровой, но справедливой кары? Ответ известен — Катарина Ариго, изменница, прелюбодейка и тайная эсператистка, вдохновительница всех эсператистских заговоров против чести и жизни его величества! И вы осмеливаетесь говорить о её ублюдке как о Карле Четвёртом, граф? Уж не причастны ли вы к преступлению, чудовищность которого потрясла сегодня всех, и не собираетесь ли теперь воспользоваться его гнусными плодами?

Манрик побагровел и выпучил глаза, не находя нужных слов для отрицания столь страшного обвинения. Его сын задыхался от негодования. Глядя на них, Дик готов был поклясться, что намёк Дорака — гнусная ложь, но слово — страшное оружие: выпущенное в нужное время, оно способно бить навылет, как пуля.

Дорак немедля воспользовался достигнутым преимуществом.

— Новый король найдёт и покарает виновных в сегодняшнем преступлении! — заявил он, высокомерно отворачиваясь. — Его мудрость и таланты известны всему Талигу. Да здравствует Рокэ Первый!

— Да здравствует Рокэ Первый! — уже гораздо бодрее грохнуло по Парадной опочивальне и дальше по Зеркальной галерее.

У Ричарда пошла кругом голова. Он украдкой осмотрелся: искренне кричали в основном военные, для которых Алва был кумиром. Придворные же довольно вяло разевали рты, явно соображая свою выгоду в этом деле. Иные, вроде его вассала графа Тристрама, вообще молчали.

— Да здравствует король Карл Четвёртый! — неожиданно завопил отец Урбан, срываясь с места: глаза его были заплаканы, лицо покраснело. — Его величество, мой горячо оплакиваемый сын, простил свою супругу и благословил своих царственных детей! Упрекните же и меня, ваше высокопреосвященство, скажите и мне, что мои руки обагрены кровью моего государя! Пусть все видят, что глава нашей церкви не останавливается перед прямой ложью!

— Браво! — шёпотом воскликнул эр Роберт Кохрани на ухо Дику. — А святой отец — смелый человек!

Дорак проигнорировал эту выходку. Стоя в центре опочивальни, у ложа с телом убитого Фердинанда II, высокий, внушительный, в праздничной сутане, надетой по случаю утреннего богослужения в Соборе Святой Октавии, он напомнил Ричарду Мишеля Баррона — премьера Золотого театра, произносящего со сцены финальный монолог.

— Господа члены Тайного Совета! — возвестил он ясным, отчётливым голосом. — Прошу присоединиться ко мне, чтобы отправиться в Багерлее и сообщить его величеству королю Рокэ Первому о смерти его предшественника.

Граф Рафиано, граф Маллэ, маркиз Орильян и новый супрем Гольдштейн, не торопясь, окружили кардинала справа и слева. К ним присоединились Государственный секретарь Вейсдорн, военный министр Йонеберге и Главный шталмейстер Ланже. Однако оба Манрика, Генеральный атторней Флермон, отец Урбан, геренций с сыном, а также сенескаль Миоссан и супрем двора Фукиано отошли в сторону прямо противоположную. Потрясённый Ричард пересчитал, не веря собственным глазам.

Тайный Совет раскололся точно пополам.

Герцог Окделл — лицо значительное, которому не пристало вести себя, как уличному мальчишке. Но Дик едва удержался от того, чтобы не присвистнуть совсем по-плебейски заодно с капитаном своей охраны — тот не стал сдерживаться. Двор, сообразив ситуацию, тревожно загудел.

— Герцог Алва государственный преступник, — веско процедил тессорий, стоя прямо напротив Дорака. — Он такой же прелюбодей, как и осуждённая Катарина Ариго. Необходимо выяснить, насколько он причастен к её интригам, включая и сегодняшнее трагическое событие. Поэтому он останется в Багерлее до тех пор, пока его величество Карл Четвёртый не определит его судьбу.

— Четырёхлетний ребёнок? — иронически пробасил Генеральный прокурор своим глубоким гулким голосом. — А кто же регент, любезный граф? Уж не намерены ли вы назначить им самого себя?

— Регента изберёт Тайный Совет, — бросил Манрик, жестом предлагая своим сторонникам следовать за ним.

— Ваш огрызок, а не Тайный Совет! — презрительно внёс поправку маркиз Орильян.

— Как бы то ни было, — спокойно возразил Жослен Флермон, — у нашего «огрызка» больше прав, чем у вашего, ваша милость. Хотя Большая печать королевства и была украдена предателем Августом Штанцлером, напоминаю вам, что Малая находится в руках у господина геренция. А без неё вы вряд ли сможете освободить кого бы то ни было.

— Я прикажу коменданту Багерлее… — вскинулся супрем, но тессорий, на минуту задержавшись, перебил его с надменной гримасой:

— Вы ничего никому не прикажете, любезный доктор, так же, как и вы, ваше высокопреосвященство. Комендант Багерлее подчиняется только королю, а в случае чрезвычайных ситуаций — военным властям. Главнокомандующим в Олларии в настоящий момент является мой сын, генерал от инфантерии Леонард Манрик. Попробуйте показать ему ваш манифест, ваше высокопреосвященство, и послушайте, что он вам скажет. Но лично я не думаю, что генерал бросится освобождать герцога Алву и приводить свои войска к присяге вашему… м-м… претенденту.

Это была прямая угроза.

«Смотрите внимательнее, сын мой, — едко произнёс в голове у Дика голос матушки, — как эти навозники рвут государство на части, пытаясь выцарапать себе кусок власти!».

— Да здравствует Карл Четвёртый! — крикнул опекун Дика граф Ауэрберг.

Теперь на этот призыв откликнулись гораздо дружнее. Озираясь, Дикон заметил, что даже граф Рокслей, застывший почти в самых дверях Большой опочивальни, внёс свою лепту: вероятно, он нашёл выгодным подбросить в разгорающийся костёр междоусобицы своё полено. Валентин Придд за спиной эра молчал со слегка перекошенным, как от зубной боли, лицом.

А он сам? Чью сторону должен принять Повелитель Скал на Изломе?..

— Советую вам одуматься, господа! — властно произнёс Дорак в спину ослушникам. — Иначе станет слишком поздно. Сегодня же манифест его величества Фердинанда II будет провозглашён с амвонов всех церквей. Я, как пастырь, принимаю временную власть над осиротевшей паствой Талига. Всякий, нарушивший последнюю волю почившего государя, будет отлучён!

— А вот это объявление войны по всем правилам, — шёпотом резюмировал эр Роберт.

Граф Манрик пренебрежительно пожал плечами и удалился в сопровождении своего «огрызка». Двор заволновался, как море, когда тессорий проходил сквозь него. Сильвестр со своими сторонниками остались в опочивальне у ложа умершего короля.

Дик, пользуясь наступившей суматохой, решительно шагнул к кардиналу. Он должен стать на сторону того, кто единственный способен провести Талиг через Излом! Эра Рокэ нужно освободить во что бы то ни стало. Однако в это же время экстерриор заговорщически наклонился к самому уху Сильвестра.

— Мы проиграли, ваше высокопреосвященство, — мрачно произнёс он вполголоса. — Граф Манрик сказал правду: в его руках сосредоточены все военные силы столицы.

Дик замер у кардинала за спиной.

— Полковник Ансел предан мне, любезный граф, — возразил Дорак, — а он командует гарнизоном Олларии.

— И он, возможно, подчинился бы вашему приказу, — кивнул Рафиано, — если бы не Октавианская ночь. Вспомните, ваше высокопреосвященство: тогда Алва отстранил Килеана от командования и опозорил перед его же офицерами за повиновение вашим приказам. Вряд ли полковник Ансел забыл об этом.

— Но Рокэ — Первый маршал Талига, — возразил Дорак. — Если маркиз Орильян с доктором Гольдштейном сумеют убедить коменданта Сарте́на освободить его, кризис разрешится сам собой.

— Мы едем в Багерлее сейчас же! — пробасил Генеральный прокурор, подхватывая супрема под локоть.

— Есть куда бо́льшая опасность, монсеньор, — вмешался в разговор граф Маллэ. — И вы знаете о ней. Разве полторы недели назад вы не приказали передать сына королевы под охрану полковника Арнольда Манрика? Увы! Этот ребёнок с рождения считался кронпринцем. Что вы сделаете, если граф пошлёт приказ за Малой печатью, чтобы мальчика доставили из Атрэ-Сорорес в столицу?

— А об этом позаботитесь вы, граф, вместе с вашим зятем, — живо отозвался кардинал. — Я прошу вас обоих немедленно отправляться в Атрэ-Сорорес. Если её высочество аббатиса согласится нам помочь, Шарль Сэц-Ариго не покинет её владений. Ваше искусство, господин экстерриор, — Дорак повернулся к Рафиано, — способно творить чудеса!

Оба эпинца поклонились с озабоченным видом.

— Но, господа! — воскликнул военный министр барон Йонеберге. — Вы забыли, что в пятидесяти хорнах отсюда стоит Резервная армия! И командует ею не кто иной, как всё тот же Арнольд Манрик. Я уверен, что тессорий прямо сейчас отправляет к нему гонца с приказом двинуться на столицу. Не далее, как завтра утром они будут здесь. Что мы можем противопоставить таким силам?

— Кэналлийцев! — тут же ответил Генеральный прокурор с великолепным апломбом.

— И сколько их, ваших кэналлийцев, в Олларии? — скептически поинтересовался Йонеберге.

— Военных — человек тридцать, — Орильян нахмурил лоб, подсчитывая в уме, — но можно вооружить слуг.

— И всё? Маркиз, да это капля в море!

— И ещё мои люди! — громко сказал Ричард из-за спины кардинала.

Все обернулись к нему. Генеральный прокурор недоуменно моргнул, барон Йонеберге смерил Дика оценивающим взглядом, граф Рафиано нахмурился, а Дорак насмешливо улыбнулся.

— Ваши люди, ваша светлость? — переспросил он. — Те восемь дворян, которые покойный государь позволил вам оставить при себе?

Дик гордо вскинул подбородок:

— Мои люди сто́ят не меньше кэналлийцев маркиза Орильяна! И они готовы сделать всё, — тут Дик тоже многозначительно понизил голос, — чтобы вызволить герцога Алву из тюрьмы.

Дорак едва слышно фыркнул, сделал знак своим собеседникам подождать и взял Дика под руку.

— Послушайте, герцог, — произнёс он благожелательным тоном, — я, конечно, рад видеть в вас такую преданность, но поверьте мне: в ближайшие дни ваши люди сильно понадобятся вам самому!

— То есть, господин кардинал? — спросил Дик с подозрением.

— Вы эсператист, а с нынешнего дня эсператистам в столице придётся очень не сладко. Так что велите своим людям позаботится о себе, и дай Создатель, чтобы их оказалось достаточно!

И Дорак, бросив Дика, вернулся к своим сторонникам.

Юноша со злой досадой посмотрел ему вслед.

— Хотя я и в грош не ставлю советов Дорака, — негромко проговорил эр Роберт Кохрани за его плечом, — сейчас я, пожалуй, готов согласится с ним, милорд.

«На что они решатся?» — мучительно соображал Ричард, следя глазами за Сильвестром с его спутниками: те покинули опочивальню и вышли в Зеркальную галерею, намереваясь, как видно, отправиться для совещания в кардинальский дворец. Дорак доверительно наклонился к своим союзникам, но нахлынувшая толпа заслонила их: Дик только впустую таращился на отделанную мрамором стену, у которой потерял их из виду. И вдруг в его голове прозвучало так отчётливо, словно Дорак шепнул это прямо ему в ухо:

— А ещё у нас есть Священная Лига, господа.

Что? Священная Лига? Черноленточники?..

Сброд проклятого епископа Авнира!

Ричард похолодел. Так вот на что намекал ему Дорак!.. Разрубленный змей! Неужели он снова готов спустить на столицу свору фанатиков? Но зачем? Из мести за короля? Разве это может помочь освобождению или воцарению Алвы?

— Я полагаю, милорд, — задумчиво протянул тем временем эр Роберт, — что нам опасно возвращаться в дом господина Первого камергера. Вы сами видели: он взял сторону Манриков, а Манрики сожрут вас живьём и не подавятся. Думаю, нам нужно просить убежища у графа Рокслея.

Священная Лига!..

— Нет, — машинально ответил Ричард. — У Рокслея меня станут искать прежде всего. К тому же в его доме живёт герцог Придд, а я не доверяю ему.

Роберт Кохрани отнёсся к этому заявлению с полным пониманием: он хорошо помнил, как вёл себя покойный Вальтер Придд при Ренквахе.

— А вон, кстати, и граф: лёгок на помине! — вскользь заметил он.

Действительно: граф Рокслей, пробившись к Ричарду в придворной толчее, бросился ему навстречу.

— Ваша светлость!.. Вы слышали? Немыслимое дело!..

— Я слышал, граф, как эсператистов огульно обвинили в убийстве короля! — перебил его Ричард.

— Вы правы, — отозвался Рокслей, мгновенно собираясь. — Это серьёзное обвинение, и за ним, конечно же, последуют аресты… Надеюсь, ваша светлость окажет мне честь это тревожное время переждать у меня?

— Благодарю вас, дорогой граф, но нет. — Ричард бросил взгляд на Спрута, молча следовавшего за своим эром и учтиво поклонился в его сторону. — Младшие братья его светлости остались на попечении Главного церемониймейстера. Ради них вам придётся сохранить хотя бы внешнюю лояльность… «огрызку» господина тессория. Я не могу допустить, чтобы они стали заложниками Манриков из-за меня.

Валентин Придд слегка вздрогнул и уставился на Ричарда во все глаза.

— И ещё… — продолжал Ричард, напряжённо думая. — Я посоветовал бы вам самому, дорогой граф, на время покинуть Олларию. Ведь вы успели получить распоряжения об отъезде в Торку? Так поезжайте прямо сейчас. Олларианцы ни перед чем не остановятся. Второй Октавианской ночи мы можем и не пережить.

Граф Рокслей яростно кусал кожицу на губе, соображая.

— Понимаю вас, милорд… Вы правы, хотя это и жаль! А как вы сами?

— Я, вероятно, тоже покину Олларию, — ответил Ричард, почти не покривив душой: такого исхода событий нельзя было исключать. — Но прежде всего мне нужно известить моего дядюшку Карлиона. Я поеду прямо к нему.

Сеньор и его вассал раскланялись уже у выхода из дворца. Однако не успел Ричард спуститься по лестнице, как его окликнул чей-то задыхающийся голос:

— Милорд, милорд!

Валентин Придд, растерявший всю свою сдержанность, стремглав мчался за ним следом.

— Ваша светлость? — Ричард остановился, поджидая однокорытника. Тот резко затормозил в шаге от него, непривычно взволнованный и встрёпанный.

— Я хотел бы поблагодарить вас, милорд… — с трудом выговорил Спрут, задыхаясь от бега, — за то, что вы сказали графу Рокслею… О безопасности моих братьев.

Ричард так удивился, словно его поблагодарила вынырнувшая из моря медуза.

— Не стоит говорить об этом, — ответил он первой подвернувшейся банальностью и слегка поклонился, собираясь идти.

— Ещё минуту, милорд, — остановил его Спрут и испытующе глянул прямо в лицо однокорытнику. — Я должен спросить у вас… На чьей вы стороне?

От такой дерзкой прямоты Дик даже на секунду растерялся.

— А вы? — неожиданно для самого себя ответил он вопросом на вопрос.

Настал черёд удивится Придду. Ещё бы! В лаикские времена, сообразил Дик не без тайного злорадства, ему бы и в голову не пришло вернуть приглашение к опасной откровенности тому, кто с ним суётся. Нет! Тогда он принялся бы добросовестно отвечать, открыто и правдиво, как и подобает Человеку Чести.

— Я… — наконец произнёс Придд после небольшой паузы, с заметным усилием подбирая слова, — я должен признать… что у меня нет причин любить Олларов… Скорее напротив… Всем известно, что я обязан герцогу Алве своим освобождением из Багерлее…

Дик выслушал это признание, сохраняя невозмутимый вид.

— В таком случае, — ответил он с ледяной учтивостью, — вам нечего опасаться сторонников кэналлийской партии.

Валентин, видимо, растерялся. Холодная гримаса, которую Ричард попытался воспроизвести на своём лице, наверняка больше напоминала пародию, чем безупречный оригинал, но Дик очень старался уподобиться настоящему Придду.

Какая удачная мысль ответить Спруту по-спрутьему! Пусть посмотрит на себя со стороны, ему полезно. Что, лиловая медуза, не нравится?

Щёки Валентина неожиданно покрылись лёгкой краской, и он медленно отступил на шаг. Ричард внутренне ликовал: наконец-то ему удалось поставить лицемера на место! Правда, его младшие братья и впрямь ни в чём не виноваты, а Манрики — известные мерзавцы.

— Я не предатель, герцог, — небрежно бросил Ричард, отворачиваясь. — И я вам не враг.

Во дворе его уже ожидала охрана и Гилл; слуги держали лошадей. Хотя положение было крайне шаткое, Ричард почувствовал в душе нарастающее возбуждение: сегодня всё зависело только от него. Его собственная жизнь и жизни его людей оказались в опасности, и только его решение было способно спасти их всех или всех погубить. Убийство короля сделало его полководцем маленькой армии, состоявшей из восьми дворян и дюжины слуг.

— Гилл, — уверенно распорядился он, — отправляйся в квартал святого Андрея, где ты жил, когда я велел тебе покинуть особняк монсе… то есть герцога Алвы. Разыщи там хозяина «Пулярки и каплуна», сними у него комнаты и жди нас. Даркхэм! Вас я посылаю за теми, кто остался в доме графа Ауэрберга. Пусть они бросают всё, и уходят как можно быстрей и незаметнее. Не медлите! А вы, капитан… Берите Камдена и Страуди и отправляйтесь в лавки оружейников. Скажете, что вас наняли охранять знатных дам, которые завтра уезжают из Олларии… Купите оружие, кинжалы для слуг, нагрудники, а ещё пули и порох. Нам нужно вооружить всех. Только не гремите железом на улицах, а при малейшей враждебности сразу же отступайте.

— А вы, милорд? — спросил понятливый эр Роберт.

— Со мной остаётся ваш сын, — Дик кивнул на Кеннета. — Я направляюсь к дяде Карлиону, а от него поеду сразу в нашу гостиницу. Мы встретимся уже там!