Сердце Скал. Зверь (джен)

Венчание принца Ракана с его незаконнорождённой кузиной состоялось в домашней церкви Эсперадора. Испуганный тем, что случилось в крипте, Альдо дал официальное согласие, и с этой минуты упустил нить событий из рук. В тот же день Мэллит забрали в женский монастырь Ордена Милосердия: кардинал Левий лично прибыл за юной гоганни. Вкрадчиво-ласковый, он быстро завоевал её доверие и увёз с собой для обращения в истинную веру.

Втайне Альдо полагал, что у него будет не меньше двух недель, пока наречённая пройдёт все положенные обряды. Но дряхлый Эсперадор развил необыкновенную прыть: уже спустя двое суток Мэллит вернулась домой эсператисткой. Настоящее диво! Успела ли она хотя бы выучить символ веры? Альдо испытывал сильное искушение проверить это, но — увы! — сам не помнил твёрдо ни одного из догматов.

Домашняя церковь, расположенная во дворце Эсперадора, приняла их на третий день. Небольшая, но высокая, расписанная сюжетами из жизни основателей эсператизма, она была ярко освещена у алтаря, но углы и своды тонули в темноте. На хорах ютились певчие, почти невидимые во мгле. Мэллит, которая не обнаружила никакой радости при известии о венчании, стояла подле Альдо тихая и бледная, в зелёном платье, необыкновенно шедшем её рыжим волосам, и казалась каким-то неземным созданием.

Кардинал Левий пристроился рядом: он вызвался играть роль посаженного отца. Как духовник, он оказался единственной родной душой у новообращённой гоганни: другой семьи у неё всё равно не осталось.

— Дети мои! Мы собрались здесь сегодня, чтобы сочетать браком Альдо Ракана и Меллитту Такози…

Венчание совершал сам Юнний. Сухонький и сгорбленный, как сморчок, перед алтарём он распрямился и будто бы даже вырос; его старчески-тонкий голос звучал твёрдо и уверенно: должно быть, уходящие в темноту высокие своды усиливали его. Алатские слуги — единственные свидетели бракосочетания — жались на скамье, подавленные присутствием сразу двух иерархов церкви.

— Брак есть святое таинство, — воодушевлённо вещал Юнний, — образ и подобие чудесного союза Создателя с Церковью. Женщина, вступающая в брак, подобна вере человеческой, сочетающейся с самим Творцом. Плод брака сего есть спасение мира, обретение надежды на будущее. Не последствия слепого сладострастия привели тебя сюда, женщина, но источник истинной любви, Творец Ожерелья миров…

Юнний произносил проповедь о природе и благодати брака. Она полагалась в начале церемонии и обычно имела вид наставления будущим супругам. Но дряхлого Эсперадора явно занесло в далёкие дебри. Он нёс какую-то чушь об особой роли жены, об ответственности матери за будущее мира и при этом обращался только к Мэллит, словно весь обряд совершался исключительно для неё одной. Гоганни внимала ему, широко распахнув золотистые глаза и почти не дыша.

Бред полумёртвого старика наверняка казался наивной девчонке откровением!

Альдо перестал прислушиваться и отвлёкся. Он рассеянно скользил взглядом по настенным росписям, размышляя и прикидывая план своих будущих действий. Подумать было о чём.

Спешка с венчанием с самого начала казалась ему неприличной. Но возражать не приходилось. Во-первых, он уже дал согласие, а во-вторых, церковь не спрашивает мнения мирян, когда дело касается её прерогатив. С другой стороны, Альдо быстро смекнул, в чём тут его выгода. Когда в будущем (скажем, года через два) ему понадобится расторгнуть брак, основания легко найдутся: обращение гоганни было проведено с нарушениями, а сам брак не получил одобрения принцессы Матильды. Разумеется, к ней отправили гонца, и разумеется, бабка всё одобрит, в этом нечего и сомневаться, но это произойдёт задним числом, а это главное.

«Трудность в том, — размышлял Альдо, пока Юнний нёс какой-то вздор о воспитании наследника Раканов, — что венчает сам Эсперадор. Поди докажи потом, что он не имел на это прав! Подобное пахнет ересью… Да и Левий, эта лиса, объявит себя свидетелем. Нет, положительно необходимо заручиться в курии своим человеком! И даже парочкой для верности. Почему я ни разу не подумал об этом, покуда сиднем сидел в Агарисе?».

Странная проповедь завершилась. Кардинал Левий, исполняя роль посаженного отца, вручил Альдо похолодевшую руку Мэллит, чтобы жених подвёл невесту к алтарю. Альдо занял своё место и вдруг замер, осенённый. Он же может обвинить Мэллит в том, что её обращение было мнимым! Она просто обманула святых отцов. Желая стать принцессой Ракан, она ввела Эсперадора и кардинала в заблуждение, а сама тем временем …

— Желаешь ли ты взять эту женщину себе в жёны? — перебил его мысли вопрос Юнния.

— Да, — механически ответил Альдо.

…А сама тем временем продолжала тайно исполнять еретические гоганские обряды!

Юнний повернулся к Мэллит.

Альдо от души поздравил себя с удачной и своевременной мыслью.

В самом деле: против впадения в ересь церкви нечего будет возразить. Правда, он пока ещё не знал, какие гоганские обряды он припишет Мэллит. Но это и неважно. Нужно всего лишь купить несколько кардинальских голосов в свою поддержку, и беспокоиться не о чем — святые отцы всё сделают за него.

— Протяните друг другу левые руки, — снова вторгся в его сознание высокий голос Юнния. Эсперадор поднял с алтаря вышитый золотом священный покров, сделанный из белого атласа.

Эсператисты венчались, соединяя левые руки; олларианцы — правые.

Альдо, пришедший в превосходное настроение от собственной сообразительности, на радостях улыбнулся Мэллит и тепло сжал её холодные пальчики в своих.

Но гоганни даже не взглянула на него. Её широко распахнутые глаза были устремлены на священный покров, которым Юнний в этот момент обёртывал их соединённые ладони. Если бы Альдо мог поверить в подобное, он сказал бы, что на лице гоганни отражался священный ужас.

«Неужели старый гриб так застращал её своими бреднями?».

Левий, передав Мэллит жениху, присоединился к отправлению службы. Открыв требник, он принялся шёпотом подсказывать слова брачного обета прямо Альдо на ухо.

Тот повторил с наигранной покорностью:

— Я, Альдо… Беру тебя, Мелитта… В законные жёны. Чтобы почитать и беречь тебя с этой минуты и до скончания дней моих, как велит наша святая церковь: в счастье и в несчастии, в богатстве и бедности, в болезни и в здравии, покуда смерть не разлучит нас… И в этом я даю тебе клятву.

Альдо полагал, что уж теперь-то Мэллит поднимет на него свои хорошенькие влюблённые глазки, и готов был ободряюще улыбнуться в ответ, но этого не произошло. Не отрывая взгляда от их соединённых рук, гоганни повторила брачную клятву слабым, еле слышным голосом.

Юнний простёр между ними свою сухонькую сморщенную длань и торжественно произнёс на древнегальтарском:

— Ego conjungo vos in matrimonium.

И снял священный покров с их рук.

Брак был совершён; оставалось только скрепить его последним символом.

Кардинал Левий поднял брачный браслет, до того лежавший на его требнике между открытых страниц. Он представлял собой тоненький золотой ободок, совсем простой, спешно купленный вчера в лавке у собственного ювелира Эсперадора.

Юнний обмакнул кропило в чашу и щедро оросил ободок святой водой.

— Благослови, Создатель, браслет сей, — произнёс он, очерчивая в воздухе знак эсперы, — который мы благословляем во имя твоё, дабы носящая его хранила супружескую верность, блюла твою волю и вечно жила в мире и взаимной любви. Именем Создателя!

— Мератон, — эхом отозвался кардинал Левий.

Юнний вручил браслет Альдо, который осторожно надел его на запястье Мэллит, холодное и словно безжизненное.

— Этим браслетом я с тобой обручаюсь, — послушно повторил он вслед за суфлирующим Левием, — его приношу тебе в дар; телом своим я тебе вверяюсь и всем, что имею в этом мире, я тебя наделяю.

Мэллит наконец-то подняла на него глаза. Но в них не было ни влюблённой радости, ни восторженной благодарности, на которую Альдо, честно говоря, мог бы по праву рассчитывать. Она смотрела серьёзно и строго, словно узнала что-то, чего не дано было узнать ему.

«Леворукий и его кошки! — мысленно выругался Альдо. — Могла бы и поблагодарить, в конце концов. Да и кому тут печалиться — ей или мне?!».

Дочь Жаймиоля, гоганского трактирщика, прославившегося на весь Агарис своими жареными курами, только что стала его, принца Ракана, законной женой!

Леворукий побери!

«По крайней мере, — зло подумал Альдо, стоя под целым водопадом святой воды, которой окатил его Эсперадор, — за это я вытребую у старого гриба жезл моих предков».

По знаку Левия присутствующие принялись хором читать «Создателю всего сущего». Альдо с неудовольствием заметил, что его молодая жена помнит слова гораздо твёрже, чем он. Затем последовал целый каскад молитв и благословений, которыми церковь считала нужным сопровождать таинство венчания.

— Останься в церкви, чадо, — обронил Юнний, когда служба была завершена, и алатские слуги робко подошли к господам с поздравлениями. — У Святого престола есть новости для тебя.

«Отлично! Жезл мой, — удовлетворённо решил Альдо. Он спешно отпустил алатцев, велев им сопровождать Мэллит. Певчие, уходя, погасили огни, оставив только семисвечник на алтаре. Все разошлись, кроме престарелого Эсперадора и кардинала Левия, который, убрав требник и богослужебные чаши, остался стоять у входа в ризницу.

Эсперадор знаком поманил Альдо подойти туда же. Втроём, в сумерках опустевшей церкви, они напоминали заговорщиков, задумавших совершить преступление.

Разговор начал Эсперадор.

— Мой досточтимый брат Левий получил известия из Олларии, — прошелестел он негромко: куда только девался его звучный голос, которым он совершал венчание! — Сведения эти частного характера. Да, частного… Но в знак нашей благосклонности я попросил его высокопреосвященство поделиться ими с тобою, чадо.

«А каков интерес в этом Левия?» — мысленно спросил себя Альдо. Такая хитрая лиса, как магнус Ордена Милосердия уж конечно не стал бы делать этого по доброте душевной!

— Письмо касается ваших интересов в Талиге, ваше высочество, — немедленно вступил в разговор кардинал. — Вам ведь уже известно, что герцог Алва освободился из заключения и принял Олларию под свою руку?

Альдо кивнул: он получал известия от гоганов. Последнее, что ему передали, заключалось в том, что беспорядки в столице подавлены, мятежные Манрики бежали вместе с кронпринцем, а проклятый Ворон собирает войска для похода на провинцию Эпинэ, где усиленно мутил воду Штанцлер.

— Речь идёт о дитяти, оставленном убиенным родителем, — сокрушённо проговорил Юнний. — Я говорю о принце Карле Олларе, который, более не принц и не Оллар.

— Неужели Манриков поймали? — живо спросил Альдо. — Вы получили известия об их аресте, ваше высокопреосвященство? Или кэналлийцы Ворона убили их?.. Так было бы проще.

— Увы, ваше высочество, — развёл руками Левий. — Все говорят, что люди Алвы напали на след беглецов, но и только. Мой корреспондент пишет, что ни самих Манриков, ни похищенного сына королевы никто не видел после их бегства из Олларии.

— А вашему корреспонденту можно доверять? — осведомился Альдо.

— Вполне, — кивнул головой Левий. — Он весьма осведомлённая особа.

— Дело в том, чадо, — снова вмешался в разговор Юнний, — что, хотя поимка беглецов желательна, она не обязательна. Мальчика либо найдут живым, либо объявят мёртвым; а поелику он уже провозглашён незаконным, его особу в любом случае будет представлять герцог Алва — как регент или как законный наследник.

Следует признать, старый гриб мыслил вполне ясно. Время от времени.

— Однако же вы сказали, что дело именно в ребёнке? — Альдо пристально посмотрел на старика.

— Да, в ребёнке, — с тяжёлым вздохом отозвался Юнний. — Ибо, ежели он мёртв, партия графа Штанцлера проиграна, и эсператисты в Эпинэ обречены.

— А если мальчишка жив?

— А ежели жив, герцог Алва вряд ли выпустит его из рук. И в том, и в другом случае нам надобно договариваться с Рокэ I или с господином регентом, дабы наша святая мечта об объединении церквей в Талиге сбылась.

Ах да! Все агарисские церковники спят и видят возвращение эсператизма в Талиг.

— Я полностью солидарен с вами, Святой отец, — деликатно вставил Левий. — Переговоры с герцогом Алвой сейчас единственный путь к церковному миру.

«А зачем им тогда я?», — мысленно задал вопрос Альдо.

— Не думаю, ваше святейшество, — проговорил он с показной беспечностью, желая выяснить намерения старика, — что восстание графа Штанцлера так уж безнадёжно. Он имеет огромное влияние на королеву, а она не та женщина, которая смирится с отстранением от власти. И тем более не со стороны Ворона: ведь её детей считают его ублюдками. Штанцлер поможет ей держать любовника в узде, а взамен она поможет Штанцлеру и эсператистам Эпинэ в их богоугодном деле. Мальчишка, живой или мёртвый, тут ни при чём.

Кардинал и Эсперадор переглянулись.

— Так могло бы быть, — осторожно протянул кардинал Левий. — Королева Катарина, безусловно, главный козырь графа Штанцлера. Но, видите ли, ваше высочество… Этого козыря больше нет.

— Как нет? — насторожился Альдо. — Разве Катарина не в монастыре Атрэ-Сорорес, куда её поместил покойный муж?

— В том-то и состоит то известие, которое я намерен сообщить вам, ваше высочество, — пояснил Левий. — Королева исчезла.

Альдо даже остолбенел от неожиданности.

— Исчезла? В каком смысле? — спросил он.

— О, в самом прямом. Просто исчезла, — спокойно отозвался кардинал. — Вы ведь знаете, что монастырь, в котором её содержали после обвинения в прелюбодеянии, находится недалеко от Валансена? Едва туда дошло известие об убийстве Фердинанда II, как королева стала умолять принцессу-аббатису позволить ей тайно посетить замок, чтобы оплакать супруга и помолиться за упокой его души там, где они когда-то были счастливы вместе. В конце концов аббатиса Карла сжалилась и отпустила её. Разумеется, королеву сопровождала охрана, в том числе и мой корреспондент, так что я говорю со слов очевидца.

«Какой-то священник, — мгновенно сообразил Альдо. — Можно было сразу догадаться».

— Не скрою, — продолжал Левий, немного помолчав, — что некоторые из спутников её величества были готовы предоставить ей удобный случай бежать. Поэтому когда королева попросила оставить её без охраны в комнате, прежде бывшей молельней, её просьба была удовлетворена. Вместе с её величеством находилась только одна фрейлина. Разумеется, помещение осмотрели: окна были закрыты, под ними стояли солдаты. Мой корреспондент убедил своих спутников не тревожить бедную женщину, дав ей достаточно времени, чтобы выплакать своё горе… Но спустя два часа сопровождающим почудилось, что её величество громко зовёт кого-то по имени. Сначала они решили, что это имя её погибшего мужа, но скоро поняли, что ошиблись. Если верить письму, королева звала герцога Окделла — Ричарда.

— Разве он был в Валансене? — недоуменно поинтересовался Альдо.

— Нет. Доподлинно известно, что в это время герцог находился в Олларии, в Нохском аббатстве, где вместе со своим эром присутствовал на приёме иностранных послов.

— И что же дальше? — задумчиво спросил Альдо.

— Сопровождающие сочли необходимым прервать молитву её величества и вломились в комнату. Фрейлина, которая осталась со своей госпожой, лежала на полу уже мёртвая. А королевы не было нигде. Она исчезла.

— Кирие елейсон, — забормотал старик Юнний, сокрушённо поднося пальцы левой руки к губам.

— Как убили фрейлину? — быстро спросил Альдо. — Пуля? Кинжал?

— Никак, ваше высочество. Её никто не убивал. Она просто лежала мёртвой на полу, вот и всё.

— Боюсь, чадо, — невнятно прошамкал Эсперадор, поднимая выцветшие глаза на большую эсперу, висевшую над алтарём, — что тут замешаны силы выше нашего понимания.

Альдо упрямо мотнул головой. Со дня происшествия в крипте его пугала и раздражала зловредность сверхъестественного.

— Стоило поискать более очевидных причин, Святой отец, — возразил он. — Разве люди Ворона не могли похитить Катарину?

Кардинал Левий посмотрел на него взглядом философа.

— Всё возможно, — согласился он рассудительно. — Однако люди герцога Алвы были в Олларии, где накануне подавили бунт Манриков. Кроме того, приходится думать, что у них очень скверное чувство юмора. В бывшей молельне, откуда исчезла королева, не обнаружили никаких следов: окна оставались закрытыми, солдаты и охрана никого не видели. Но в комнате стоял промозглый холод, а в пыли на полу виднелся след слепой подковы.

— Кирие елейсон! — тоненьким голосом взвизгнул Эсперадор, и Альдо невольно вздрогнул.

— В это дело замешаны силы выше нашего понимания, чадо, — снова залепетал Юнний так опасливо, будто сверхъестественное затаилось в двух шагах от него, прямо под алтарём, и в любую минуту готово было выскочить оттуда и начать безобразничать. — Боюсь… Ох, боюсь, что граф Штанцлер потерял свою союзницу… И обрёл врага, с коим ему не совладать.

И он принялся беззвучно лопотать молитвы, то и дело мелко кланяясь эспере на стене и поднося сухонькие пальцы к губам.

Альдо с раздражением подумал, что на старого гриба накатил очередной приступ мистического провидения и молитвенного безумия.

— И что же вы намерены делать, ваше святейшество? — дерзко поинтересовался он, прерывая безмолвную литанию старика.

— А это зависит от того, что намерен делать ты! — неожиданно резво отозвался Эсперадор, выпрямляясь и странно блеснув в полутьме выцветшими глазами.

— Святому отцу доподлинно известно, — выступил со своей репликой Левий, — что ваши друзья ведут в Эпинэ навербованных вами наёмников.

Альдо почувствовал, что самое время пойти в наступление.

— Я и не скрываю этого! — воскликнул он, бравируя искренностью. — Разве это вероломство с моей стороны? Целый круг Агарису известно, что главная цель Раканов — вернуть отнятый у нас престол! И разве курия не поддерживала всё это время наших притязаний? И разве восстановление Раканов не самый быстрый и естественный путь для возвращения эсператизма в Талиг?

— Да, это так, — медленно закивал головой Юнний. — Всё так, чадо. Тайновидец поведал имеющим уши, что Олларам отпущен всего один круг. Я верю в пророчества. Если сын королевы мёртв, значит пришло время сбыться предсказанному. Ты победишь!

— И я того же мнения, Святой отец! — поспешил согласиться Альдо со стариковскими суевериями. — Даже если мальчишка жив, он незаконнорождённый. Проклятому роду Олларов пришёл конец, и истинный Ракан вернётся!

Кардинал Левий нащупал свой наперсный знак и принялся поглаживать его.

— Даже если пророчество верно, — медленно произнёс он, — я не вижу путей, которые ведут к его осуществлению, Святой отец.

— Мои войска одержат верх над Алвой! — уверенно заявил Альдо. — Вы сами слышали, ваше высокопреосвященство: Святой отец предрёк мне победу!

— Вряд ли герцог Алва добровольно сдастся вам, ваше высочество. Конечно, есть ещё граф Штанцлер и его люди…

Эсперадор вздрогнул всем телом и словно очнулся.

— Если вы примкнёте к Штанцлеру, — неожиданно твёрдо заявил он, повернувшись к Альдо, — святая церковь не благословит этого. Мы не можем сейчас ссориться с герцогом Алвой.

— Я поступлю так, как сочту нужным, — уклончиво ответил Альдо с неудовольствием. Полоумный интриган! — Но ваше святейшество обещали возвратить мне жезл, переданный на хранение Эсперадору Адриану. Вы поставили мне одно условие: жениться на женщине из племени гоганов. Сегодня я сделал это! Верните мой жезл, а большего я не прошу.

Эсперадор снова переглянулся с кардиналом Левием. Тот пожал плечами:

— Не думаю, что жезл в руках его высочества остановит герцога Алву.

Юнний обратил глаза на Альдо, подслеповато щурясь.

— Вы так уверены, что с помощью жезла сумеете победить герцога?

— Я, как и вы, верю в пророчество, Святой отец, — ответил Альдо отчасти наигранно, отчасти искренне, — и я верю в силу Раканов! Я чувствую её. Будь это не так, я мог бы клянчить у вас людей и денег. Я же прошу только мой жезл. Это ли не доказательство?

Юнний оборотился к Левию и спросил вполголоса:

— А на что рассчитываете вы, брат мой?

Кардинал снова принялся поглаживать своего серебряного голубя.

— Я служитель Милосердия, — негромко откликнулся он. — Моё дело — способствовать заключению мира между враждующими сторонами. Чем меньше жертв будет среди эсператистов и олларианцев, тем угоднее это Создателю. И тем ближе будет мир между двумя нашими церквями, — многозначительно добавил он.

— А если Алва откажется слушать вас?

— Не думаю, ваше святейшество, — живо возразил Левий. — Его светлость суров с виду, но думает о благе Талига. Вспомните: ведь именно он спас нашего преподобного брата Оноре во время Октавианской ночи. К тому же подле него сейчас находится заступник за истинную веру, мой духовный сын, слухи о смерти которого, к счастью, оказались ошибочными.

— Это вы о ком? — спросил Альдо недовольно.

Эсперадор задумался. Его седая голова, сильно склонившаяся долу, тряслась от дряхлости.

— Ваше дело свято, досточтимый брат, — наконец проговорил он, обращаясь к Левию. — И я не могу отказать вам в богоугодной миссии. Вы сегодня же отправитесь в Талиг, имея при себе все полномочия для ведения переговоров. Постарайтесь остепенить графа Штанцлера и наших верных эсператистов, дабы их пыл не помешал делу истинной веры.

— Что мне сказать герцогу?

— Скажите, что Святой престол намерен действовать миром и увещанием, — твёрдо и ясно произнёс Эсперадор. — Если принц Карл обнаружится живым и суд признает его законным, быть по сему. Агарис примет его, ежели герцог Алва согласится на воссоединение церквей. То же касается и самого герцога, ежели он предъявит права на трон согласно завещанию Франциска.

— А как же я?! — вырвалось из груди у Альдо против воли.

— Церковь не отвергает ни одного пути к воссоединению! — торжественно возгласил Юнний, воздевая к тёмным сводам тощий сухой перст. — Ты обрящешь жезл, коего взыскуешь, чадо. Если с его помощью ты способен склонить соперника на свою сторону, благословение Агариса почиет на тебе и я увенчаю тебя короной анаксов. Если же не преуспеешь, твоё поражение не должно стать поражением веры. Как верный сын, ты обязан это понимать.

— Должен предупредить ваше высочество, — кротким тоном вставил Левий, — что если действия ваших наёмников помешают моим переговорам, я отрекусь от вас от имени церкви.

— Кровопролитие противно Создателю, — согласно подтвердил Юнний. — Делай, что можешь, с помощью силы, какую, по твоим словам, ты ощущаешь в себе. Ежели она есть, тебе не понадобятся ни наёмники, ни эпинские мятежники.

«Ого, как ловко!» — невольно восхитился возмущённый Альдо. — А Святой отец не дурак сыграть на два фронта. Это называется и рыбку съесть и в пруд не лезть! Если я проиграю, Агарис стакнется с Алвой и отречётся от меня. Если выиграю, Агарис напомнит мне о реликвиях, которые он мне одолжил. Однако у старого гриба есть чему поучиться».

— Я могу поехать в Талиг вместе с вашим высокопреосвященством? — невинным тоном осведомился он у Левия.

— Нет. — Дряхлый Эсперадор воззрился на него осуждающим взором. — Твоя супруга в тягости, чадо. Прежде всего ты должен позаботиться о ней. Отвези её в Алат, к своей достойнейшей бабушке Матильде.

— Но я не могу ехать в Алат, не получив обещанного, — упрямо упёрся Альдо. — Когда я получу свой жезл, ваше святейшество?

Юнний снова уткнулся взглядом в большую эсперу, висящую над алтарём и беззвучно зашлёпал губами, то и дело прикладывая к ним пальцы левой руки. Спустя несколько минут он ответил:

— Сегодня вечером.