Сердце Скал. Зверь (джен)

Небольшой отряд герцога Окделла пересёк Жолле двумя хорнами выше Нежюрского моста за час до рассвета. Огни, зажжённые смотрителем на каменных парапетах, отсюда казались далёкими неверными звёздами; за мостом тёмной громадой возвышались стены города. Кони осторожно, без единого всплеска, переплыли с берега на берег; умница Сона даже ни разу не фыркнула. Дик, как и все остальные, облачился в кожаные штаны и ботфорты, доходящие до середины бёдер. Благодаря этой предосторожности им удалось не вымокнуть, хотя холод от реки пробирал до костей.

Шёл последний месяц осени, но леса Эпинэ ещё не окончательно лишились своего покрова. Поредевшая и побуревшая листва, казавшаяся сейчас почти чёрной, послужила отряду дополнительной маскировкой. Люди, осторожно скользившие в переплетениях ветвей, казались тенями, рождёнными лунным светом.

Капитаны Энрикес и Кохрани, неожиданно быстро нашедшие общий язык, посоветовали Дику не слишком удаляться от течения реки. В лес отрядили разведчиков — надорца и кэналлийца, которые почти сразу же растворились в направлении проезжей дороги.

Ричард жестом поманил к себе Гиллалуна.

— Ты взял с собой крестьянскую одежду, как я велел? — вполголоса спросил он.

Гиллалун ткнул большим пальцем себе за спину: на его плечах красовался крепко увязанный тюк из местной дерюги.

— Всё, как вы изволили приказать, вашмилость, — доложил он. — И накидка, и колпак.

Так Гилл именовал плащ и шляпу местных крестьян.

— Отлично, — кивнул Дик, вполне удовлетворённый. — Тогда оставь свою лошадь капитану Кохрани, а сам смени одежду и подберись поближе к замку. Иди вдоль реки, но смотри, не попадись под обстрел наших мушкетёров.

Гиллалун спрыгнул на землю и принялся сноровисто переодеваться: его горскую шапку и плащ быстро сменили грубая накидка и потрёпанная шляпа с обвислыми полями, которую носили местные бедняки.

— Прошу прощения, ваша светлость, — вмешался встревоженный капитан Энрикес, — но соберано запретил нам проникать в замок.

— Я и не приказываю Гиллалуну проникать в замок, — ответил Дик высокомерно. — Я приказал ему подобраться поближе. Монсеньор разрешил оказать помощь кардиналу Левию, если его высокопреосвященство сумеет выйти на дорогу в Нежюр. Однако как мы узнаем об этом, сидя в лесу в полутора хорнах от замка?

Капитан Энрикес вынужден был признать правоту герцога Окделла. Вместо возражений он склонил голову и предложил:

— Тогда позвольте мне дать вашему слуге помощника из числа моих людей.

— Гилл знает его высокопреосвященство в лицо, — возразил Дик. — В отличие от ваших солдат. К тому же, чем меньше посторонних окажется у замка, тем лучше. Пусть мой телохранитель делает своё дело. Он подготовлен к этому лучше других.

Кэналлиец кинул беглый вопросительный взгляд на Роберта Кохрани.

— Дуву Гиллалуну вполне можно доверять, — подтвердил тот. — Считайте, что он ваш разведчик, Энрикес.

Спор закончился; последнее слово осталось за Ричардом. Склонившись к самому уху Гилла, он шёпотом дал последние наставления, после чего телохранитель скрылся в зарослях орешника.

Тем временем вернулись дозорные с докладом.

— В засаде не больше сотни всадников, — сообщили они. — Ими командует молодой господин, ровесник его светлости герцога Окделла.

— Жюльен Горуа или Жорж Гайар, — назвал Дик имена своих однокорытников.

— Где прячется отряд? — осведомился капитан Кохрани.

— Засели в ельнике недалеко от дороги.

Эр Роберт повернулся к Ричарду.

— Милорд, я советовал бы вам занять позицию ближе к южной окраине леса, чтобы перекрыть мятежникам дорогу к мосту.

Ричард повернул голову в указанном направлении, но увидел только частые стволы деревьев, сквозь которые ничего нельзя было рассмотреть.

— Хорошо. Ведите нас, — распорядился он с подавленным вздохом. — Капитан Энрикес, вы будете в арьергарде.

Однако они не успели даже приступить к манёвру, как с северной стороны донеслось слабое эхо взрывов и сухое, словно бы деревянное щёлканье. Ричард подумал было, что это бурелом стучит на ветру, но тут же яростно одёрнул себя: он с ума сошёл, что ли? Какой бурелом? На севере стреляли, и пули рикошетили от каменных стен.

— Похоже, наступление началось, — бросил капитан Энрикес, блестя в темноте белками глаз. — Нам не стоит медлить.

Они расположились окрай леса, недалеко от дороги, взяв её в кольцо. Дозорных отправили наблюдать за отрядом мятежников и за рекой, из-за которой уже раздавалась канонада батареи генерала Лефлёра. Дик, как и остальные офицеры, затаился верхом на Соне, низко пригнувшись к луке седла. Ждать предстояло долго.

Самое тяжёлое на войне, подумал Дик, вдруг ощутив болезненный укол тоски, это сидеть в засаде и бездействовать, пока другие сражаются за тебя.

И так было всегда, с горечью вспоминал он, невидяще всматриваясь в неумолимо наступающий рассвет, мерцающий сквозь частый ряд деревьев. Его всегда прятали за чужими спинами. В Окделле — матушка, не позволившая Дораку добраться до её сына. Хотя кардинал и сам не слишком к этому стремился: он располагал и временем и возможностями избавиться от наследника Эгмонта в будущем. В Агарисе Ричарда прикрыл Левий — после глупейшего покушения во имя королевы, которую и не нужно было спасать, Магнус Ордена милосердия великодушно пришёл к нему на помощь, и поэтому сегодня он просто обязан спасти его высокопреосвященство в свою очередь. В Алате и Гальтаре его сопровождал Гиллалун — верный Гилл, который скорей бы умер, чем позволил причинить вред своему господину. И даже в Лабиринте он не оставался в одиночестве — в разговоре с Каталлейменой его заслонил собой Ушедший предок Лит.

Угрюмо хмурясь, Дик вспоминал, случалось ли ему вообще хоть раз выйти из-под навязчивой опеки? Получалось, что нет. Даже Первый маршал Талига, который когда-то взял его в оруженосцы из причудливой и недоброй прихоти — даже тот никогда не позволял ему остаться со своими врагами лицом к лицу. Чего стоило хотя бы одно его появление на дуэли с Эстебаном Колиньяром! Вспомнив об этом, Дик опять вспыхнул от унижения и бессильного гнева.

А теперь эр Рокэ делает вид, что изменил своё мнение о Ричарде. Он доверил ему командование отрядом, но на самом деле просто спрятал его вдали от настоящего дела за спинами своих людей. Битва проходит в полутора хорнах отсюда, а они тут вынуждены ждать неизвестно чего. Если Карваля и графа Агиррэ разобьют в замке, бежать к Нежюрскому мосту будет некому. Ричард сжал зубы, прислушиваясь к шуму сражения, эхо которого долетало до них с порывами ветра. Лучше бы ему позволили остаться вместе с Робером! Тогда он по крайней мере не чувствовал бы себя мальчишкой, которого монсеньор отправил подальше, чтобы этот недотёпа не путался под ногами.

С горечью Дик признал про себя: на деле эр Рокэ не доверял ему так же, как и прежде. Обречённый на гибель последний Ракан относился к Повелителю Скал не лучше, чем блистательный Первый маршал к своему блаженному оруженосцу. Перелить в кувшин пару бутылок вина или бездействовать в засаде, сидя в глухом тылу, — одно вполне стоило другого.

А ведь оба они знали, что проклятие Ринальди не вымысел!

Фальконеты Эр-Эпинэ яростно огрызались в ответ на залпы батареи Лефлёра, со стороны реки безостановочно неслась мушкетная пальба и эхо криков. Дик хмуро прислушивался к этим звукам. Из его головы никак не шла мысль, гвоздём засевшая в его сознании со вчерашнего вечера.

Цена зову Зверя — смерть.

Принц Альдо вызвал Зверя и расплатился жизнью за возможность загнать его обратно. Но когда погибнет последний Ракан, Зверь придёт. Все стихии Кэртианы восстанут против них, и остановить их будет некому. А эр Рокэ погибнет, погибнет несомненно: проклятие Ринальди, брошенное четыре круга тому назад, найдёт свою жертву на этом Изломе.

Может быть, даже сегодня.

Озноб, не имеющий ничего общего с предзимним холодом, пробрал Дика до костей.

Но Рокэ ничего не скажет ему. Он явно убедил себя в том, что сумеет справиться с Изломом в одиночку.

«Не слишком ли много вы берёте на себя, монсеньор? — раздражённо спросил Дик у отсутствующего Ворона. — От вас зависит жизнь всех и каждого, и из-за вас она сейчас повисла на волоске! А вы — что делаете вы? Дурачите судьбу? Глупо. Я знаю, что грозит нам на этом Изломе. Я Повелитель Скал. Поздно прятать меня под юбку, как делала матушка».

Отсутствующий Ворон ничего не ответил, и Дик досадливо вздохнул. Какая несправедливость! Понимать всё — и сидеть на задах сражения сложа руки! Здесь он даже ничего не узнает, если возникнет какая-нибудь непредвиденная опасность!

Ворону ничего невозможно втолковать. Он только отмахнётся, как отмахнулся вчера от догадки о Звере.

А между тем кто из них двоих разговаривал с самим Ринальди Раканом? Кто напомнил Одинокому о его прошлом? Он, Ричард Окделл! И замыслы Каталлеймены тоже первым выяснил именно он. И кому, как не последнему Окделлу, знать: горькая обида и жажда мести — это чувства, которые питает раненое человеческое сердце.

Но у Ринальди Ракана больше нет сердца. Его заменил огонь Этерны, подаривший ему бессмертие — так же, как и Каталлеймене, которой Ойдма отдала в дар частицу пламени, делавшее Ушедших богами. Разве одинокий путешественник, которого Ричард встретил в убогой гостинице в Бредоне, жаждет мести? Разве не сказал он сам, что его человеческая память сгорела много кругов тому назад? Разве не стал он теперь хранителем миров Ожерелья?

«Я не могу вам позволить разрушить Кэртиану, — заявил он тогда. — Не так быстро».

Одинокий способен снять проклятие, которое четыре круга назад наложил Ринальди Ракан. И разве пристало ему, почти богу, сводить старые человеческие счёты? Если Ричард Окделл простил Рокэ Алве смерть родного отца, разве не может простить предок ни в чём неповинного потомка своего давно погибшего брата?

А если нет?.. Ведь древние боги мстительны. Вечная жизнь и великодушие — разные вещи. Достаточно вспомнить Каталлеймену, Оставленную Сестру смерти, которая не забыла и не простила ничего. Вдруг Одинокий, выяснив свою человеческую судьбу — а это не сложно, ведь история Ринальди Ракана описана множество раз! — ощутит прежнюю ярость и обиду? В бытность свою человеком он не отличался кротким нравом. Огонь Этерны погас, сказал он тогда. Значит, Кэртиане в любом случае суждено погибнуть. Так не всё ли равно когда — с точки зрения почти бессмертного существа? Если Одинокий вторично проклянёт мир, когда-то проклявший его самого, то Кэртиана и эр Рокэ будут обречены.

А ведь это он сам, Ричард Окделл, герцог Надорский и Повелитель Скал, посоветовал Одинокому узнать своё человеческое прошлое!..

— Милорд! — ворвался в омрачённое сознание юноши голос капитана Кохрани. — Разведчики докладывают, что конница регента атаковала мятежников.

— А эр Рокэ? Он жив? — воскликнул Ричард, весь во власти своих переживаний.

Роберт Кохрани посмотрел на своего господина с удивлением, близким к замешательству.

— Трудно судить на таком расстоянии, милорд, — ответил он осторожно, — но, по-видимому, с герцогом Алвой всё в порядке. Алатская кавалерия отступает к Эр-Эпинэ.

Дик кивнул, переводя дух.

— А что наши друзья в ельнике? — спросил он.

— По-прежнему сидят там: ещё не обнаружили нашего присутствия. Слепые, как кроты, клянусь моей перчаткой! Но мы с капитаном Энрикесом полагаем, что пока не время их трогать.

— Хорошо, — рассеянно согласился Дик. — Я принимаю ваш совет.

…Только Одинокий способен снять проклятие с эра Рокэ. Нужно убедить его отказаться от мести за прошлое — любой ценой. Должно же существовать нечто, ради чего даже Одинокий готов забыть старые обиды! Он, Ричард Окделл, надоумил Ринальди Ракана узнать свою историю. Стало быть, ему и предстоит найти то, ради чего Ринальди Ракан готов будет забыть её снова.

Но где его искать? Ричард так много размышлял об этом — с самого Надора, когда не знал ещё о смерти матушки! — так долго всматривался в темноту и камни вокруг! Он пробовал вызвать перед своим мысленным взором Сердце Зверя — алую ройю, которая помогла ему в Бредоне увидеть и узнать Одинокого. Тщетно. Золотоволосый человек с кошачьими глазами не появлялся больше — или не позволял Ричарду больше себя увидеть. Он пропал.

Оскорблённый своим человеческим прошлым, Одинокий наверняка покинул Кэртиану.

Ричард испортил своим советом всё! Почему, почему, он вечно делает всё не так?!..

Сорочье стрекотание ворвалось в горячку его мыслей. Ричард машинально схватился за кинжал: этот тревожный крик был условным сигналом, о котором они договорились с Гиллалуном. Его телохранитель возвращался, выполнив данное ему поручение — насколько успешно ещё предстояло узнать.

На небольшую поляну, где сгрудились надорцы, выскочил пожилой крестьянин в серой дерюге. Его шляпа съехала набекрень, обнажив встрёпанные седые волосы; старик судорожно хватался за сердце и ловил ртом воздух. Несмотря на совершенно непотребный вид, Ричард мгновенно узнал кардинала Левия — замученного, как загнанная лошадь, и едва держащегося на ногах после тайного бегства из Эр-Эпинэ.

— Святой Алан! — воскликнул потрясённый юноша, быстро слезая с Соны. — Это вы, отец мой! Пожалуйста, обопритесь на меня.

Левий, с трудом переводя дух, всем телом привалился к Ричарду, дрожа с ног до головы.

В это мгновение на поляне появился его спаситель: Дув Гиллалун собственной персоной, без плаща и без шляпы, зато с кулем под мышкой — туго увязанным, размером со взрослого человека. Куль брыкался, причём довольно энергично. Надорцы и высунувшиеся из кустов кэналлийцы смотрели на него во все глаза.

Натужно покряхтывая, Гиллалун сгрузил свою ношу на землю, причём из-под его подмышки высунулась чья-то голова, недовольно мычащая. Говорить связно ей мешал платок, засунутый в рот.

Больше всего Дика потрясло поведение Левия. Оторвавшись от своего духовного сына, кардинал сделал пару неверных шагов к кулю-головастику и произнёс тоном глубокого раскаяния:

— Достойнейший брат мой… Frater meus…

Куль возмущённо замычал, судорожно дёргаясь из стороны в сторону.

— Да развяжите же вы его! — не выдержал Левий, обращаясь к Гиллалуну. — Теперь он уже никуда не сбежит.

Ричард, ничего не понимая, кивнул Гиллу. Тот послушно принялся разматывать дерюгу, из-под которой показалась богатая чёрная сутана из плотного шёлка и сияющая ройями серебряная эспера. Последним Гиллалун выдернул платок, игравший роль кляпа. Священник брезгливо сплюнул его, весь перекосившись.

— Оскар! — невольно воскликнул Ричард, вытаращив глаза.

Пленник повернулся к нему, и Ричард сразу увидел, что сходства было не так уж много, разве что в нижней части лица. Рот и подбородок выражали то же самоуверенное упрямство, что и у генерала Феншо-Тримейна, но высокий лоб, узкие губы и острые скулы выдавали ум, хитрость и осторожность, присущую прирождённым интриганам и некоторым служителям церкви.

— Достойнейший брат мой… — повторил кардинал Левий расстроенно и виновато. — Умоляю вас простить меня. Но ваша жизнь драгоценна для будущего примирения наших церквей, и посему я…

— Я уже сказал и повторяю: ни один Феншо или Тримейн не признают герцога Алву королём или регентом! — отрезал епископ Риссанский, с трудом поднимаясь на ноги.

Гиллалун, стоя за спиной своей жертвы, приподнял кулак, безмолвно вопрошая своего господина: не стоит ли оглушить говорливого епископа от греха подальше? Ричард в ужасе замотал головой.

— Признание не означает согласия с политикой, брат мой, — продолжал увещевать Левий, не замечая происходящей рядом пантомимы. — Вспомните хотя бы Дорака! Он всегда поступал по собственному усмотрению, не считаясь ни с герцогом Алвой, ни даже с желаниями монарха. А вы, говоря без ложной скромности, способны стать вторым Сильвестром и даже больше…

— Не пытайтесь искушать меня! — яростно взвился Луи-Поль. — Я не приму подачек из рук Ворона! Пусть лучше меня расстреляют из пушек генерала Лефлёра, чем я соглашусь…

— Я видел, как расстреляли Оскара! — вырвалось у Дика. Епископ инстинктивно повернулся к нему, судорожно кривя губы. Ричард сделал шаг вперёд. — Я не мог спасти вашего брата в Варасте, ваше преосвященство. Не смог бы, даже если бы захотел. Простите меня, если можете. Но позвольте мне сегодня спасти хотя бы вас — в память о нём!

Луи-Поль Риссанский молчал. Кадык на его горле судорожно дёргался: видимо, он не находил слов для ответа.

— Это герцог Окделл, брат мой, — тактично представил Ричарда Левий.

Епископ длинно выдохнул, нервным движением протёр ладонью левой руки тыльную сторону правой и сунул Дику под нос свой пастырский перстень. Ричард, хотя и был эсператистом, почтительно прикоснулся к нему губами.

— Прошу извинить манеры моего слуги, ваше преосвященство, — сказал он, выпрямляясь и бросая смущённый взгляд на дерюгу, в которую Гиллалун кутал пленника. — У него не было намерения оскорбить вас.

— Пустяки, — отрывисто ответил Луи-Поль. — Я понимаю.

Его воинственный пыл угас.

— Но мы не можем оставаться тут в лесу, сын мой, — быстро заметил Левий, очевидно радуясь, что спор об уместности похищения епископа Риссанского завершён. — Не могли бы вы выделить нам охрану, чтобы добраться до города?

— Разумеется, отец мой! — поспешно ответил Ричард. — Эр Роберт! Поручаю вам доставить их преосвященства в Нежюр к барону Гаржиаку. Возьмите с собой столько людей, сколько необходимо.

— Хватит и двоих, — вмешался Левий. — Только пожалуйста, — прибавил он Ричарду на ухо, — пусть это будет не ваш телохранитель.

— Не беспокойтесь, — ответил Ричард, краснея. — Страуди! Отдайте вашего коня монсеньору Риссанскому, а сами возьмите лошадь Гилла. Отец мой, если вы согласитесь принять от меня Сону…

— В этом нет необходимости, — прервал его кардинал, отмахиваясь от мориски обеими руками, за что Ричард втайне был ему глубоко благодарен. — Я вполне удовлетворюсь лошадкой вашего слуги. Кажется, она вполне смирная.

Страуди, дважды лишённый лошади, помог обоим пастырям усесться верхом. Но священники ещё не успели утвердиться в сёдлах, как капитан Кохрани воскликнул:

— Что это творится на севере, милорд?

Он смотрел в небо, задрав голову. Со стороны Эр-Эпинэ поднимался густой столб дыма, стелясь над верхушками деревьев.

Епископ Риссанский повернул искажённое лицо к замку, словно о чём-то раздумывая.

— Поезжайте! — крикнул Ричард поспешно, опасаясь, как бы брат Оскара не отказался бежать в Нежюр. — Эр Роберт, доставьте их преосвященства к барону Гаржиаку как можно скорее!

Капитан Кохрани пришпорил коня; молодой Уэллес, выбранный им в качестве второго сопровождающего, поторопил обоих священников. Пара секунд — и маленький отряд исчез за деревьями в направлении города.

Капитан Энрикес склонился к самому уху Ричарда.

— Кажется, Эр-Эпинэ горит, ваша светлость, — негромко доложил он. — Что прикажете предпринять? Наши мятежники уже наверняка заметили пожар: они ближе к дороге.

— Я хочу взглянуть сам, — ответил Ричард с сильно бьющимся сердцем, снова садясь на Сону. — Давайте спустимся к реке. Оттуда легче рассмотреть замок.

Эр-Эпинэ действительно горел. Столб дыма поднимался с пустыря перед снесённой Арсенальной башней — с того самого места, где располагался равелин мятежников, или демилюна, как называл его барон Гаржиак. Ричарду показалось, что он слышит ржание обезумевших лошадей. Перед мысленным взором юноши мелькнули рыжие, как огонь, кони, которые метались перед пылающими укреплениями — то ли в ужасе, то ли в ликовании.

— Если граф Агиррэ побежит к Нежюрскому мосту, то именно сейчас, — бросил Дик капитану Энрикесу. — Велите людям быть наготове.

— А вам не кажется, ваша светлость, что пожар как-то слишком быстро распространяется? — вполголоса спросил кэналлиец: его лоб перерезала глубокая вертикальная складка.

Он был прав. Ветер раздувал огонь и нёс его дальше на своих крыльях. Дик прикинул, что если вспыхнет орешник, окаймляющий реку подле замка, пламя быстро доберётся до леса святой Мартины.

— Если огонь пойдёт на нас, мы отступим в Нежюр, — сказал он. — Если туда же побегут мятежники, хватайте их и разоружайте.

Капитан Энрикес кивнул в знак того, что понял приказ. Он развернул было коня, чтобы отдать распоряжения, и тут двое его солдат выскочили из зарослей, таща за собой кого-то третьего.

— Лазутчик, капитан! Ваша милость, вражий лазутчик! Он прятался у реки!

Пойманный шпион, которого грубо стащили с лошади и энергично подтолкнули в спину, не удержал равновесия и рухнул на колени прямо перед копытами Соны.

— Осторожней! — возмутился он голосом виконта Валме. — Ваша светлость, я выражаю протест! Эти дурни хватают своих же, не разбираясь!

Дик почувствовал, что у него голова идёт кругом.

— Виконт Валме! — воскликнул он негромко. — Откуда вы взялись? С эром Рокэ всё хорошо?

— С ним — прекрасно, — отозвался Валме, вставая и отряхиваясь. — Он послал меня к вам с поручением.

— Это офицер соберано, идиоты, — растолковал капитан Энрикес сконфуженным солдатам.

— Разве вам не опасно разъезжать одному? — спросил Ричард, с подозрением рассматривая Валме. — Разве вы не говорили, что за вами охотится выходец?

— Выходца больше нет! — отмахнулся Валме возбуждённо. — Рокэ её упокоил, хвала Леворукому. Раттоны, ваша светлость! Раттоны и сбесившиеся крысы! Они атаковали нас у Эр-Эпинэ. Это было чудовищно.

— Что? — поразился Дик. — Рокэ упокоил Катари… то есть королеву? Вы уверены?

— Ну ещё бы! — ответил Марсель. — Это произошло прямо на моих глазах. Но это уже неважно! Раттоны, ваша светлость! Они существуют. Один из них принял форму Люра. Рокэ снёс ему голову, но без толку. Видели бы вы этот безголовый обрубок, — добавил он, содрогнувшись. — Герцог Алва велел вам держать ваш кинжал наготове.

Капитан Энрикес и его солдаты, ничего не понимая, вертели головами, таращась то на виконта Валме, то на герцога Окделла.

— Раттон напал на Рокэ? — переспросил Дик. Его охватил такой ужас, что он даже пропустил слово «эр». — Рокэ… был его целью?

— Безголовый Люра бросился прямо на него, — подтвердил Марсель. — И ещё крысы. Кажется, раттоны способны управлять ими. Они делаются как бешеные! Когда им удаётся укусить человека, тот превращается в бесноватого. Наши люди едва не передрались друг с другом, когда крысы напали на нас.

— А что соберано? Соберано цел? — воскликнул Энрикес, наконец хоть что-то уразумев.

Ричард круто повернулся к нему.

— Герцог Алва предупреждает нас, — сказал он. — Вы слышали, капитан? Передайте всем нашим людям: при виде крыс убивать их немедленно. Немедленно! Отправляйтесь. Нет, постойте, — прибавил он, немного поколебавшись. — Скоро вас нагонит чёрная дейта. Это моя гончая. Она натаскана на заражённых и поможет вам избежать существ… которые больше не являются людьми.

Энрикес обалдело поклонился.

— А как же соберано? — спросил он обеспокоенным голосом.

— Я позабочусь об этом. Отправляйтесь!

Энрикес повернул коня от реки, дав знак дозорным следовать за ним. Дик проводил его коротким взглядом через плечо, а затем прищёлкнул пальцами. Прямо из сумрачного пятна на земле, которое Марсель до сих пор принимал за тень от кустарника, поднялся, встряхнувшись всем телом, большой чёрный пёс. Виконт сразу же опознал в нём своего недавнего спасителя — собаку, которая отогнала от него Кладбищенскую лошадь в ночь бегства.

Герцог Окделл ткнул пальцем в ту сторону, куда удалились кэналлийцы, отдавая безмолвный приказ. Рамиро, довольно улыбаясь, сделал длинный прыжок и исчез из виду. Небось предвкушает, как вытянется физиономия капитана Энрикеса при его появлении, промелькнуло в голове у Марселя.

— Вот ведь кот закатный! — выругался он, чтобы облегчить душу.

— Он не закатный! — тут же взъелся Окделл. — И не кот.

— Прошу прощения, ваша светлость, — повинился Марсель. — У меня сегодня был плохой день. Выходцы, крысы, магические собаки и вдобавок ко всему Ринальди Ракан — да ото всего от этого даже Валмон способен рехнуться!

— Ринальди Ракан? — резко повторил Ричард, поражённый совпадением слов Валме со своими недавними мыслями. — При чём здесь он?

— Рокэ собирается завещать ему своё раканство, — саркастически отозвался Марсель, но тут же опомнился. — Простите, ваша светлость! Вы ничего не должны об этом знать. Считайте, что я ничего не говорил.

Ричард молниеносно перегнулся через шею Соны и крепко ухватил виконта за плечо.

— Ну уж нет, — проговорил он сквозь зубы, всматриваясь в лицо Валме, которое изменялось на глазах по мере того, как до виконта доходило, во что он вляпался. — Выкладывайте всё. Или вы хотите смерти Верховному правителю королевства?

— Да нет же, кошки драные! — воскликнул Марсель, тщетно пытаясь высвободиться из каменной хватки Повелителя Скал. — Но что я могу поделать? Рокэ упрям, как бакранский козёл.

— Говорите всё, — процедил Ричард, до синяков сжимая плечо виконта. — Иначе я скормлю вас Рамиро.

— Я всего лишь случайно услышал разговор регента с герцогом Эпинэ, — признался Марсель, сдаваясь. — Учтите: это не моя тайна; мне вообще-то велено молчать. Рокэ говорил Эпинэ, что тот должен дождаться явления Леворукого… то есть прихода Ринальди Ракана, и уговорить его стать хранителем Кэртианы.

— Дождаться прихода Ринальди Ракана? — повторил Ричард, не веря собственным ушам. — Зачем ему приходить?

— Чтобы посмотреть на исполнение своего проклятия, как я понял, — честно ответил Марсель и миролюбиво предложил: — Может быть, теперь вы отпустите меня, ваша светлость?

Ричард, недоуменно посмотрел на свою руку, намертво вцепившуюся в плечо Валме, и с трудом разжал пальцы. Тот сразу же начал растирать пострадавшее место.

— Ну и хватка у вас, монсеньор, — пробурчал он себе под нос. — Вам бы подковы гнуть.

Разноголосый вопль прервал их разговор. Со стороны проезжей дороги неслись панические выкрики; молодой голос с явным эпинским акцентом надрывался, иногда перекрывая шум:

— В замок, вернёмся в замок, друзья! Спасём моего эра!

Оглянувшись на Эр-Эпинэ, Марсель увидел, что оттуда поднимается настоящее зарево. Пожар охватил уже обе башни: и Герцога, и Герцогиню. Батарея теньента Левфожа уже умолкла, хотя Лефлёр ещё бил по горящим стенам из тяжёлых орудий. Люди, крича от ужаса, бежали от пламени, пытаясь найти спасение в водах Жолле, но мушкетёры, растянутые цепью за рекой, встречали их дружными залпами.

Герцог Окделл поднял голову и посмотрел на эту картину остановившимися глазами, словно не видя. Его мориска фыркала и переступала с ноги на ногу, явно встревоженная, но её владелец не замечал ничего вокруг.

— Он не придёт, — бормотал он деревянным голосом. — А если придёт, то не останется.

— Кто? — спросил Марсель: из-за открывшегося зрелища он на мгновение утратил нить разговора.

— Леворукий, — механически ответил Окделл. — Я говорил с ним.

«Разрубленный Змей!» — простонал Марсель про себя.

Зачем, ну зачем бедный наследник трезвомыслящих Валмонов родился в мире, где нормальные с виду люди якшаются со всякой дрянью? Рокэ, Окделл, Эпинэ — эти безумные потомки Ушедших богов говорят такое, что даже Марсель с его живым воображением не в состоянии себе представить!

— Лично я полагаю, что не особенно благочестиво звать Леворукого в хранители мира, — заметил он. — И без того мир сходит с ума. Правда, Рокэ считает, что его смерть станет достаточным отмщением для этого зловредного господина. Но если ваша светлость думает иначе, нам действительно конец.

— Он не придёт, — деревянным голосом повторил Ричард, отвечая скорее своим мыслям, чем виконту Валме. — Он больше не Ракан.

— Вот как? — спросил Марсель, обеспокоенно косясь на зарево пожара. — Тогда кто же он?

— Одинокий, — отозвался Ричард. — Хранитель миров Ожерелья. Он не останется здесь навсегда ради одной-единственной Кэртианы. Однажды она предала его, а Ринальди Ракан никогда не был склонен к всепрощению.

— Вам нужно сказать это Рокэ, ваша светлость, — серьёзно заметил Марсель.

— Нет! — ответил Ричард решительно. —Это бесполезно. Он не послушает. Он считает, что справится с Изломом сам. Вероятно, он обратится к Каталлеймене…

Ричард замер, словно споткнувшись на этом имени. Его потемневшие глаза расширились, сделавшись размером с пол-лица.

— Катали… Кто? — переспросил Марсель. — Кто эта дама?

Ричард не ответил. Его глаза лихорадочно заблестели, словно юношу осенила какая-то совершенно новая мысль.

— Это я должен обратиться к ней… — пробормотал он про себя. — Я, не эр Рокэ. Ему нечем купить её. А у меня… у меня…

Канонада со стороны замка прекратилась. Марсель встревоженно обернулся: там, где раньше возвышался Эр-Эпинэ, теперь стояла стена огня и дыма. Берега Жолле тоже горели: кустарники и сама земля словно пропитались огнём. Хотя отсюда до пожарища было не менее хорны, Марсель почувствовал, что волосы на его голове становятся дыбом. Это походило на конец света.

Мушкетёрские роты Лефлёра прекратили палить по воде. Тёмные на фоне огня силуэты людей метались туда и сюда — к реке и к пастбищу в поисках спасения. Со стороны проезжей дороги продолжали кричать, хотя уже тише; однако теперь оттуда доносились разрозненные выстрелы.

«Это похоже на Огненную ночь! Пора убираться отсюда!» — подумал Марсель с беспокойством.

— Ваша светлость! — из зарослей высунулась голова какого-то надорца. — Наши мятежники удирают из ельника! Барон Гайар зовёт их вернуться в замок, но они разбегаются! Что прикажете делать?

Герцог Окделл посмотрел вокруг себя каким-то диким взглядом, задержавшись на зрелище пламенеющего замка.

— Это пирофоры, — сказал он каким-то чужим низким голосом. — Разве ты не видишь, Камден? Табун огненных лошадей несётся прямо на нас. Робер выпустил их на волю.

Надорец в недоумении раскрыл рот: по-видимому, он впервые видел своего господина в таком состоянии.

— Ваша светлость! — настойчиво окликнул Окделла Марсель и потряс юношу за стремя. — Если пожар идёт на нас, то не пора ли нам убраться отсюда? Ещё немного — и огонь доберётся и до леса.

— Да, пора, — повторил Окделл машинально, но почти сразу очнулся. — Виконт Валме! Правильно ли я понял, что монсеньор отправил вас в моё распоряжение?

— Точно так, — подтвердил Марсель, энергично кивая.

— В таком случае, — решительно распорядился молодой герцог, — я поручаю вам командование моим отрядом. Отведите его в Нежюр и позаботьтесь о людях.

— А вы? — удивился Марсель, уже взявшись за уздечку.

— А я уезжаю, — ответил Ричард мрачно. — Но герцогу Алве вы ничего не скажете. Ни слова, виконт, понимаете? Эр Рокэ должен быть убеждён, что я по-прежнему нахожусь вместе с вами. Не проговоритесь ему, как проговорились мне! А когда вернётесь к монсеньору, доложите, что я остался со своим отрядом в городе.

— Ну уж нет, ваша светлость! — возмутился Марсель, глубоко задетый. — Вы и Рокэ оба хотите, чтобы я лгал вам друг о друге! Благодарю покорно за такую роль. Может быть, я и не образец всех добродетелей, но это уже слишком!

Юный Окделл вспыхнул до корней волос, и Марсель предусмотрительно отступил на полшага, памятуя о пострадавшем плече. Только через минуту до него дошло, что герцог покраснел от стыда, а не от гнева.

— Я не прошу вас лгать, виконт, — проговорил он изменившимся от раскаяния голосом. — Я прошу лишь дать мне немного времени. Вы же не хотите гибели монсеньора, ведь правда?

Марсель молчал, раздираемый противоречивыми чувствами.

— Послушайте: вы же видите, что творится вокруг! — взмолился Ричард. Сухой и жаркий воздух дохнул на них через лес, подтверждая его слова. — Мне нужно всего лишь доехать до Гальтары, чтобы эр Рокэ не успел остановить меня. Ему нечего предложить бессмертному существу. Что он или Робер могут дать Леворукому в обмен на его помощь? Он Одинокий, ему больше ничего не нужно ни от людей, ни от Кэртианы! Разве вы знаете, чем соблазнить того, кто живёт вечно? А я могу это сделать. Я знаю, чего он хочет. И я способен заплатить за это.

Валме кусал губы, не зная, что предпринять.

— Ваши люди съедят меня живьём, ваша светлость, — проговорил он, колеблясь.

— Нет, потому что я дам вам записку к капитану Кохрани, — твёрдо возразил Ричард. — А Камден подтвердит, что вы выполняете мой приказ.

— А Рокэ? Рокэ… Он останется жив? — спросил Марсель с запинкой.

— Да, — ответил Ричард с глубокой убеждённостью.

Марсель глубоко вздохнул и решился.

— Хорошо, ваша светлость, — сказал он. — Вы спасли меня от Кладбищенской лошади, и я верю вам. Конечно, Рокэ меня убьёт, когда всё узнает, но вам я обязан больше, чем ему. Езжайте куда хотите. Обещаю вам, что я дам вам столько времени, сколько нужно.

— Мне понадобится около двух суток, — предупредил его Дик.

Марсель кивнул, подавляя тяжёлый вздох.

— Хорошо, ваша светлость. Я обещаю.