Сердце Скал. Зверь (джен)

Земля ходила ходуном и осыпалась у Рокэ под ногами. Она стонала и ревела как зверь, поднимающийся на дыбы.

Блуждающая башня стояла обманчиво близко — только руку протяни, но нельзя было определить, где именно она находится. Казалось, что до неё оставалось совсем чуть-чуть — и она могла парить бесконечно далеко отсюда.

Корона Раканов в руке у Рокэ горела нестерпимо ярко.

Это был простой золотой обруч, усыпанный драгоценными камнями. В центре выделялась огромная алая ройя — символ Сердца мира. Справа от неё располагались крупный прозрачно-коричневый карас и васильковый сапфир, а слева — аквамарин цвета морской воды и яркий, как кровь, рубин. По всему кругу обруч был усеян бесцветными ройями.

В багровом зареве, стоявшем над Гальтарой, корона сверкала ослепительно-белым огнём.

У Рокэ заслезились глаза, и он нахлобучил её себе на голову, чтобы высвободить левую руку. Корона села так плотно, словно была специально заказана по мерке последнего Ракана.

Развалины древней столицы впереди плясали какой-то безумный предсмертный танец. Город шатало, как пьяницу, и раскачивало, как корабль в штормовом море. Рокэ удерживал равновесие только благодаря инстинкту бывалого моряка. Вокруг него стояла вакханалия звуков: рёв земли, грохот камней и высокий, на грани слышимости, протяжный крысиный визг.

Казалось, что из недр самой Кэртианы поднимается на поверхность что-то неведомое, стихийное, первозданное.

Рокэ решил ориентироваться на Холм Ушедших, мечеобразные стелы которого сейчас горели как Закатные факелы. Но его взгляд, пока он карабкался по содрогающимся руинам, был прикован к Блуждающей башне. У её вершины, как стервятники, вились остроклювые крылатые ведьмы, виденные им когда-то в Хексберге. Они падали из багровых облаков и атаковали сверху и сбоку истекающее магией Сердце Кэртианы. Окружённое оранжево-золотым ореолом, отсюда оно казалось похожим на волшебный фонарь, в огромном глазу которого мелькали угольно-чёрные, увеличенные в разы тени. То в нём отражались алчно разинутые клювы и заострённые крысиные когти, то на смену им выступали тяжёлые, как камни, силуэты охотничьих псов. Но взгляд Рокэ выискивал тень человека, и она появлялась: высокий широкоплечий юноша успевал повсюду, а кинжал в его правой руке казался лучом пронзительно-белого света.

Дикон бился там, на башне!

Рокэ не стал окликать его: воина нельзя отвлекать от боя. Но ему требовалась помощь. Стиснув в правой руке меч Раканов, левой Рокэ высвободил из ножен собственную шпагу. В предстоящем бою она вряд ли стала бы подспорьем, но Рокэ не привык пренебрегать своим оружием.

Едва он пересёк границу Гальтары, как его атаковала стая крыс. Шевелящееся серое море, по которому пробегали омерзительные живые волны, преградило ему путь. Он уже видел подобное — совсем недавно, у Эр-Эпинэ. Крысы визжали и прыгали, норовя вцепиться в него зубами; их острые резцы угрожающе высовывались из пастей. Меч Раканов, старый и плохо сбалансированный, почти не помогал против них. Возможно, что он просто предназначался для другой руки.

Рокэ бил крыс, орудуя тяжёлой рукоятью меча как дубиной. Шпага в левой руке приносила почти столько же пользы; большой удачей было то, что, спешиваясь, он не стал снимать с себя шпор. Теперь он перепрыгивал с места на место, давя крысам хребты тяжёлыми кавалерийскими каблуками и вспарывая им брюхо острыми стальными звёздочками. Перед глазами у него время от времени вспыхивал белый огонь; земля вокруг трескалась и проваливалась. Ослеплённые крысы промахивались, лязгнув зубами в доле бье от него, и падали в ямы, отчаянно визжа и размахивая длинными лысыми хвостами. Казалось, что они заполонили всё вокруг, и сами руины превратились в толстый копошащийся грязно-серый ковёр.

Эта картина — почти ирреальная на фоне багрового неба — могла бы примерещиться в бреду разве что сумасшедшему тайновидцу Заката.

Имей Рокэ время задуматься о происходящем, он, вероятно, расхохотался бы от абсурдности собственного поведения. Первый маршал Талига — он сражался в одиночестве против полчища обезумевших крыс, наступающих на него отовсюду!

Этого сражения он мог и не выиграть.

Визг, переходящий в оглушительный свист, раздался сзади. Рокэ обернулся: прямо на него надвигался предводитель стаи — змеехвостая тварь с трепещущими за спиной узкими полупрозрачными крыльями.

«Птицерыбодура!» — мелькнуло у Рокэ в голове.

Так вот как на самом деле выглядит почтенная покровительница Фельпа!

Рокэ бросил быстрый взгляд вокруг себя, перехватывая неудобный меч. Нигде поблизости не виднелось стены достаточно высокой, чтобы прикрыть спину во время боя с раттоном. Это было плохо. Примерившись, Рокэ прыгнул туда, где серый копошащийся ковёр казался тоньше. Он удержался на ногах каким-то чудом: раздавленные им крысиные тела были слишком скользкими, а почва под ними сотрясалась, будто дрожала в ознобе. Повернувшись лицом к раттону, Рокэ поднял меч, но ударить не успел: снова полыхнул белый огонь. Горящие зеленью глаза русала внезапно выцвели и затянулись бельмами. Раттон истошно завизжал и заметался, пытаясь отступить под защиту своего воинства. Рокэ не позволил ему этого. Он снова прыгнул, занося меч, и раскроил ослепшую тварь напополам.

Крысы пришли в неистовое возбуждение. Забыв про живого человека, они с остервенением напали на труп своего предводителя, и принялись безжалостно рвать его зубами.

Расшвыривая их шпагой, Рокэ побежал по направлению к Холму Ушедших, то и дело оскальзываясь. Он видел: Дикон всё ещё бьётся на вершине Блуждающей башни. Его рука со светящимся кинжалом взлетала и опускалась, а литтэны прыгали, норовя вцепиться ведьмам в горло.

Но всё равно врагов было много, слишком много!

Сам того не замечая, Рокэ застонал от нетерпения. Но тут огненная стрела вспорола небо золотистой дугой. Молния клюнула в спину одну из ведьм, кружившихся над башней. Вспыхнувший раттон с пронзительным воплем рухнул вниз. Его тело горело и лопалось с сухим треском, словно туловище саранчи.

За первой молнией последовала вторая, ударившая с той же меткостью. Это Робер вступил в бой откуда-то из-под стен Гальтары! Ведьмы заметались, оказавшись в ловушке между двумя Повелителями, но алчность не позволяла им отступить.

Клац!

Стрельба Робера отвлекла Рокэ лишь на миг, но этим смогла воспользоваться огромная крыса. Она попыталась запрыгнуть человеку на спину и почти преуспела: она повисла на воротнике, вцепившись в край полотна зубами. Рокэ с силой ударился спиной о какую-то развалину, и оглушённая тварь, жалобно пискнув, свалилась. Но она была не одна. Новая волна наступала на Рокэ, возглавляемая кошкоголовой девицей с густой львиной гривой.

Она бросила на Рокэ всю четырёхлапую пехоту. Серые грызуны, мелкие, но проворные, способные уничтожить всё, что попадалось им на пути, вставали на задние лапы и взвивались в воздух, словно самонаводящиеся зубастые ядра. Они искали себе поживу в отчаянно отбивающемся человеке, чтобы превратить его плоть в жалкие кровоточащие лохмотья.

Рокэ дрался как никогда в жизни. Даже на Винной улице ему не приходилось так туго. Тогда ему противостояли только люди, и их было всего лишь около двух десятков. Здесь же на него наступала целая армия остервеневших маленьких хищников, потерявших инстинкт самосохранения.

Нет противника хуже, чем осатаневшая крыса!

Кошкоголовая девица, воспользовавшись тяжёлым положением Рокэ, подкрадывалась к нему осторожно, исподтишка.

«Дикон! — билась у Рокэ в голове навязчивая мысль. — Я должен подняться на башню!».

Но крысиная стая всё теснее сжималась вокруг него.

Вдруг в грязно-сером море, захлёстывающем Рокэ со всех сторон, выросли лиловые валуны. На улицы Гальтары выкатились, блестя лоснящимися боками, несколько неуклюжих бесформенных шаров. Казалось, они целиком состоят из одной смрадной, безостановочно чавкающей пасти. Крысы исчезали в ней сотнями.

Изначальные твари!..

На всякого мелкого хищника найдётся хищник покрупнее.

Рокэ отпрыгнул с их дороги и успел повернуться лицом к подбирающейся исподволь кошкоголовой девице. Вновь полыхнуло белым огнём.

«Корона! — догадался Рокэ. — Её камни ослепляют раттонов и заражённых крыс».

Закрывшиеся бельмами глаза твари подтверждали его мысль.

Ослепшая кошкоголовая девица панически заметалась и случайно оказалась на пути Изначальной твари. Миг — и раттон исчез в лиловой пасти, не успев даже взвизгнуть напоследок.

Взгляд Рокэ столкнулся с огромными, слезящимися, фиалкового цвета глазами.

Агонизирующая Гальтара натужно хрипела вокруг него, но сквозь её предсмертные вопли Рокэ услышал мелодичный смех Эмильены.

Он звенел как маленький серебряный колокольчик. Эмильена стояла у окна в лёгком светлом платье. Она радовалась весне — небу, умытому свежим дождём, запаху проснувшейся земли, зеленеющим садам и аромату распустившейся сирени, который кружил голову. Она была так счастлива, словно сама впервые расцвела вместе с этой весной.

Он слышал её смех только однажды.

Тогда она ещё не знала его.

Почему, почему он никогда не удивлялся этому?..

Той весной она приговорила его к смерти.

Однако сейчас она смотрела прямо на него открытым доверчивым взглядом, и на лице её сияли радость и восторг.

Рокэ невольно сделал шаг ей навстречу — и тут же отвернулся.

«Я не должен смотреть ей в глаза! — захлестнула его пронзительная догадка. — Нет! Она меня никогда не любила».

Юная девушка в рамке увитого плющом окна пропала. Рокэ с трудом перевёл дух. Однако едва он поднял голову, как столкнулся взглядом с кардиналом Сильвестром.

— Вы думаете, сын мой, что я тоже предатель? — осведомился тот вежливо. — Такой же, как ваша девица Карси? Нет! Всё обстоит совсем наоборот, Рокэ. Это вы предали все мои надежды и чаяния — так же, как и чаяния вашего отца. Много ли проку в преданности вам? Я жил и трудился ради вашего будущего! И чем вы отблагодарили меня за это? Тем, что бросили моё дело на поругание.

— Замолчите, ваше высокопреосвященство! — яростно приказал Рокэ. — Я не позволю вам снова втянуть меня в ваши игры!

Он хотел уйти и столкнулся с Каталлейменой.

— Я могла бы стать твоей Октавией, — произнесла она глубоким и мягким голосом, полным сожаления. — Я хотела спасти тебя. Но для тебя оказались важнее твои обиды и желания. И чего ты достиг? Мир рушится, а ты упрекаешь в предательстве всех, кроме себя!

— Полноте, эрэа! — криво усмехнулся Рокэ. — Вы всего лишь хотите использовать меня ради своей жалкой мести Ушедшим.

Звенящий смех Эмильены стал ответом на эти слова. Рокэ невольно шагнул вперёд, но какой-то спасительный инстинкт удержал его. Вместо этого он порывисто заслонил лицо рукой: образы прошлого терзали его хуже взбесившихся крыс.

Эмильена, Сильвестр и Оставленная пропали. Слушая гул собственной крови, Рокэ постепенно приходил в себя.

Где он? Что он здесь делает?

Он вспомнил, как поехал вслед за своим оруженосцем. Он сражался в Гальтаре с раттонами и заражёнными крысами. По всей вероятности, он всё ещё находится в городе.

У него была цель.

Ему уже давно пора подняться на Блуждающую башню!

Рокэ встрепенулся. Теперь он ясно понял, что произошло: взгляд Изначальной твари околдовал его.

Продолжая заслонять глаза рукой, Рокэ поднял голову, внимательно прислушиваясь к какофонии окружающих звуков. Ему показалось, что шум вокруг него неуловимо изменился.

И в самом деле: он не слышал больше истошного визга, доносившегося прежде из-под облаков. Крики крылатых ведьм, атаковавших Блуждающую башню, умолкли.

Встревоженный, Рокэ вслепую повернул лицо туда, где пылало вырванное из земли Сердце Кэртианы. Закрытые веки опалило жаром, и он медленно приоткрыл глаза. На вершине Блуждающей башни, как и прежде, покоилось огромное оранжево-багровое око; но никакие тени больше не мелькали в нём.

Ричард и его литтэны пропали.

Рокэ рванулся вперёд как багряноземельский чёрный леопард. Обиженная Изначальная тварь, обманутая в своих ожиданиях, захныкала ему вдогонку, но преследовать не стала: вероятно, она учуяла в нём божественную кровь.

Рокэ нёсся вперёд, но не мог сказать, в каком направлении он движется. Вскоре его снова атаковали крысы, и он отбивался от них на ходу как в затянувшемся кошмаре. Заметив краем глаза стену какой-то ротонды, он рванулся к ней, чтобы прикрыть спину от не знающих устали врагов. Но едва он коснулся камней, как стена расступилась. Сзади возник коридор.

Рокэ сбил с себя крыс и расшвырял их по земле. Избавившись от паразитов, он бросился наверх по винтовой лестнице, проложенной в каменном чреве ротонды. Его никто не преследовал.

Он выскочил на высокую смотровую площадку, парившую над землёй.

Он всё-таки поднялся на Блуждающую башню!

Здесь было пусто: ни одной живой души. Лишь в самом центре, на каменной чаше, свисающей на тяжёлых цепях, покоилось пылающее золотым багрянцем Сердце. Оно горело так ярко, что Рокэ инстинктивно отвернулся, заслонив глаза.

Дав зрению немного восстановиться, он внимательно осмотрелся по сторонам. Пол площадки, выложенный плотно пригнанными друг к другу плитами, был усеян останками ведьм. Всюду Рокэ натыкался на обугленные птичьи кости и клочки тонких кожистых крыльев; в воздухе кружил пух, похожий на перья. Камни были залиты чёрной дымящейся кровью. Но, к огромному его облегчению, следов человеческой крови или трупов дейт не было.

Ричард и его литтэны выиграли сражение. Они покинули Блуждающую башню по своей воле, вероятно, чтобы продолжить бой на земле.

Придя к такому заключению, Рокэ вложил шпагу в ножны и заткнул меч Раканов за пояс. Затем он шагнул к краю парапета, чтобы взглянуть вниз.

Вся Гальтара развернулась перед ним как на ладони. А вокруг неё, вдоль разрушенных стен, мчался табун пирофоров, окружая древнюю столицу стеной огня. Робер верхом на Дракко возглавлял этот магический хоровод.

Больше ни раттоны, ни крысы, ни Изначальные твари не могли вырваться за пределы Гальтары!

Рокэ одобрительно кивнул: Робер принял верное решение.

Однако раттоны и Изначальные твари больше не представляли главную опасность. Рокэ увидел, как волны гальтарского землетрясения распространяются повсюду концентрическими кругами, захватывая всё более широкие области. Земля трескалась, и из её глубин вырывался огонь, словно под слоем почвы прятались проснувшиеся вулканы. Воздушные смерчи закручивались то здесь, то там в гигантские чёрные воронки, а с гор спускались вспухшие водой грязевые сели.

Зверь выходил из недр Кэртианы.

«Нужно вернуть Сердце обратно земле, — тревожно подумал Рокэ. — Может быть, это хоть отчасти замедлит катастрофу».

Он повернулся лицом к каменной чаше — и ослеп. Багровое марево поплыло у него перед глазами, стирая очертания предметов.

Он шагнул наугад, протягивая руки вперёд. Их тут же опалило нестерпимым жаром. Но Рокэ упрямо двинулся в пламя, словно хотел с головой погрузиться в огненную лавину. Он почти перестал чувствовать своё тело, когда его ладони, наконец, коснулись средоточия огня — живого, бьющегося Сердца.

Он поднял его с чаши и вслепую шагнул туда, где по его расчётам находилась винтовая лестница. Одна нога его натолкнулась на ступеньку, и он стал медленно спускаться вниз. Он не видел, куда шёл, но путь оказался длинным, немыслимо длинным, будто каменное чрево башни превратилось в бесконечный туннель, уходящий под землю.

Его, потомка Раканов, приговорили сойти в Лабиринт.

Он шёл долго — настолько, что успел забыть, спускается он или поднимается.

Когда же он вышел на свет, его глаза не сразу привыкли к белизне дня после багровой ночи. Он оглядывался и осматривался, как посторонний, впервые очутившийся в незнакомом месте. В небе стояло солнце, и его лучи золотили выложенные мрамором мозаичные скамьи и стены.

Он находился в полукруглом амфитеатре, полном народу; люди вокруг перешёптывались и перемигивались, глядя на него. Однако главная странность заключалась не в том, что он почему-то стал предметом всеобщего внимания. Нет! Странным было то, что он никак не мог определить, где же именно пребывает: то ему казалось, что он — высокий представительный мужчина, восседающий на кресле, похожем на трон; то — что он стройный молодой человек внизу, охраняемый воинами в коротких кольчужных хитонах.

По-видимому, в амфитеатре вершился суд, однако он почему-то являлся и судьёй, и преступником.

Говорили свидетели и обвинители: бледная молодая женщина с лицом лисицы и благообразный старик в одеждах священнослужителя, но их слова отскакивали от его сознания, не оставляя на нём следов.

Наконец, он-судья поднялся, чтобы произнести приговор.

Он был анаксом Золотых Земель.

Он знал, что пришёл к трону через братоубийство и любил власть до самозабвения. Он упивался ею, как хищник кровью. И он нашёл сообщницу себе под стать: Катарину… Нет, её звали Беатриса. Он почему-то путал эти имена.

Он-судья внутренне ликовал, видя захлопнувшуюся ловушку, но он-преступник был подавлен и растерян. Он смотрел на совершающийся фарс, но не понимал его закулисного механизма. Эта часть его сердца не жаждала ни власти, ни богатства: он-преступник, хотя и скованный цепью, был свободен, и признавал только долг перед своей кровью.

Два его «я» отличались друг от друга как день и ночь, и они разрывали его существо пополам.

— Брат! — сказал он-судья себе-преступнику (победные трубы пели в потайном закоулке его души, но лицо выражало только приличествующую случаю скорбь). — Твоя вина неоспоримо доказана. Главы Высоких Домов вынесли тебе приговор, но я отдаю тебя на суд высших сил. Ты спустишься в Лабиринт, чтобы там принять уготованную тебе судьбу.

Ярость, пронзительная, как молния, вспыхнула в нём-преступнике. В одну минуту он прозрел, словно чья-то рука сорвала маску торжественной справедливости с него-судьи. Две половины его души столкнулись лицом к лицу и заглянули друг в друга, как в бездну.

Невинная обличила виновную.

Его кровь взбунтовалась и вынесла смертный приговор.

— Ты! — яростно крикнул он-преступник себе-судье. — Ты, который предал свою собственную кровь ради венца анакса! Так пусть же эта кровь падёт на твою голову и на весь твой преступный род вплоть до последнего колена! И пусть твоё последнее отродье терзается одиночеством, как и я, и четырежды пройдёт через предательство, через которое я прохожу по твоей милости! А я вернусь и посмотрю, как он проклинает того, кому обязан своей участью!

Сердце Кэртианы вспыхнуло, отзываясь на эти слова: оно озарило багровым светом весь амфитеатр. Он-Ринальди выпустил его из рук, с хохотом глядя, как оно плывёт к его-Эридани искажённому лицу.

Мир вспыхнул багровым пламенем и сгорел за доли секунды. Вокруг воцарилась темнота.

Рокэ пришёл в себя в Лабиринте.

Про́клятая кровь шумела у него в ушах. Он снова стал единым целым — последним Раканом, в котором соединилось прошлое и настоящее.

А будущего у него не было.

Он бездумно повернулся и направился к выходу. Меч Раканов легко ударялся о его правое бедро.

Далеко впереди замаячил лоскуток тускло-серого неба. Сколько времени прошло с той минуты, как за ним закрылась решётка Лабиринта? Он не помнил, да и не хотел вспоминать. Может быть, прошли столетия, а может быть — часы.

Выцветший лоскут неба вблизи оказался тучами песка и пыли. Воздух был полон ими; старинные каменные плиты сотрясались, подбрасывая сухую землю вверх, словно под ними ворочался проснувшийся гигант. Ветер ревел с ураганной силой, разнося повсюду клочки рыжего огня.

Удивлённый картиной стихийного бедствия, он замер, осматриваясь. За его спиной сквозь пыльную бурю неясно виднелся Холм Ушедших — каменные мечи на его вершине горели Закатным пламенем. А в паре десятков бье впереди неизвестный воин с обликом Повелителя Скал сражался с огромным песчаным минотавром.

Чудовище наступало, едва сдерживаемое сворой чёрных псов, вцепившихся в каменные бока и ноги. Воин был уже утомлён: его одежда вся пропиталась по́том, а сапоги висели лохмотьями, словно их долго рвали когтями остервеневшие крысы. Храбрец отбивался одним кинжалом; его левая рука была пуста.

— Ричард!

Почему выкрикнул именно это имя, он даже не задумывался. Неизвестный воин обернулся: у него оказалось лицо семнадцатилетнего юноши.

— Эр Рокэ! Вы?!!

Быстрый, как мысль, Рокэ выдернул меч Раканов из-за пояса, перехватил за лезвие и кинул рукоятью вперёд. В усталых серых глазах вспыхнул радостный блеск, и юноша поймал меч на лету. Он быстро перебросил кинжал в левую руку, и теперь его облик обрёл знакомую законченность.

Повелитель Скал твёрдо и незыблемо стоял на раскачивающейся земле. Секунда — и он пошёл в атаку на минотавра.

Чудовище склонило голову, норовя пропороть человека острым рогом. Но Ричард поймал рог на широкое лезвие кинжала и с усилием повернул морду врага в сторону. В тот же миг большая чёрная дейта с синими, как драгоценные сапфиры глазами, прыгнула и вцепилась минотавру в локоть, повиснув на нём всей тяжестью. Ричард отступил на четверть шага, продолжая удерживать морду раттона, и вогнал меч Раканов в каменную грудь до середины клинка.

Человекобык зашёлся неожиданно высоким крысиным визгом и начал осыпаться, как осыпается песчаник под резцом и молотком каменотёса.

Водоворот сухого крошева, в который в одночасье превратился раттон, закружился между Ричардом и Рокэ. Пыльная буря ослепила глаза, забила рот песком; Рокэ попытался окликнуть Дика, но горло ему свело судорогой. Над Гальтарой повисла плотная серо-жёлтая мгла, и если бы не пламя пожаров, занимающихся то здесь, то там, всё потонуло бы в её густом мареве.

Рокэ двинулся вперёд на ощупь, но тут случайный порыв ветра слегка приподнял завесу пыли, и он увидел, как свора литтэнов удаляется вслед за своим господином.

Он свистнул, чтобы привлечь внимание дейт, надеясь, что их чуткий слух уловит призыв. Звук вышел таким пронзительным и резким, что показался ему самому воем ветра. Литтэны исчезли, но Рокэ почудилось, что висящая вокруг него пыль стала вращаться и соединяться в плотные тёмные сгустки.

Он свистнул ещё раз, властно и пронзительно: так свистит зарождающийся ураган. Летающий в воздухе песок закрутился в маленькие воронки, соединяясь в комки. Однако они были не жёлто-серыми, как следовало бы ожидать, а синими — яркими, как кэналлийские сапфиры.

Рокэ смотрел, почти не веря собственным глазам. Перед ним прямо из воздуха соткались крупные насекомые. Это были не осы, не пчёлы, а большие синие шмели с бархатистыми брюшками, упругими крыльями и угольно-чёрными жалами.

Они повисли вокруг него, не нападая, но и не разлетаясь, словно подданные, ожидающие распоряжений своего Повелителя.

Рокэ пересчитал: их было ровно шестнадцать.

Неужели он нашёл своих спутников?

Он мысленно потянулся к самому крупному шмелю — вожаку. Весь рой тут же встрепенулся и ровно загудел. Шмели взяли его в кольцо, как опытные телохранители, и ветер внутри их круга сделался слабее.

Ушедшие предусмотрели гибель всех астэр, вдруг понял Рокэ. Поэтому вслед погибшему поколению рождается новое. Он только что стал свидетелем этого.

Впрочем, если подумать, в этом была и некая ирония. Рокэ усмехнулся: ему, последнему Ракану, взамен погибших белых ласточек достались не величественные альбатросы или мудрые во́роны, а эти юркие, небольшие, скромные существа.

Его предок Эридани был бы оскорблён.

«Теперь я знаю всю правду об истории с Леворуким, — думал Рокэ озабоченно. — Мне нужно найти Ринальди раньше Дикона».

Свистнув своим новым спутникам, он двинулся вдоль Холма Ушедших, отыскивая Блуждающую башню. Но она, сыграв свою роль, бесследно исчезла.

Кругом темнело — то ли наступала ночь, то ли в небе сгущалась буря.

Сердце Кэртианы вернулось обратно в лоно земли, но стихии всё равно не успокаивались. Камни под ногами Рокэ шатались, норовя сбить его с ног, ветер пригоршнями швырял горячий песок в лицо, забивая глаза и лёгкие. Солнце, казалось, погасло, и руины вокруг освещались только заревом пожарища, зажжённого Робером.

Рокэ шёл, призывая Ринальди всей своей про́клятой кровью, которая билась в его теле как набат. Но Ринальди не отзывался.

Рокэ повернул к окраинам города: следовало выяснить, сколько раттонов осталось в его пределах. Здесь так и сновали Изначальные твари, пожирая разбегающихся повсюду крыс. И те, и другие пытались выбраться за границы Гальтары, но не могли преодолеть огненный круг, опоясывающий разрушенные стены.

Раттонов нигде больше не было.

Однако не они, а сама Кэртиана теперь объявила людям войну. Рокэ казалось, что он движется сквозь первозданный хаос, каким-то чудом ещё не до конца утративший гальтарские приметы.

Но он обязан был загнать Изначальных тварей в Лабиринт и найти Ринальди и Дикона!

Мысленно сосредоточившись на своих спутниках, Рокэ бросил их на лиловых хищников. Шмели зажужжали вокруг подвижных бесформенных туш, время от времени угрожая им длинными чёрными жалами. На астэр не действовал парализующий фиалковый взгляд. Связь с ними защищала и Рокэ от гипнотического воздействия, но упрямством и своеволием Изначальные твари могли бы поспорить с бакранскими козлами.

Теперь Рокэ больше ничем не напоминал того безумного Первого маршала, который в одиночку бился с армией остервеневших крыс. Он смахивал на полоумного пастуха, который суетливо собирал отвратительное стадо, сгоняя его с помощью роя шмелей.

Он высматривал Дикона в каждом закоулке умирающего города, но видел только лик Зверя.

Он потерял счёт времени.

— Ринальди! — кричал он в голос, но тот вырывался из его горла как натужное хриплое карканье. — Ты обещал вернуться в Гальтару, чтобы увидеть, как я проклинаю собственную кровь! Слышишь, Леворукий: я сам зову тебя!

Лишь рёв урагана был ему ответом.

Собрав, наконец, стадо Изначальных тварей, Рокэ наугад повернул к Холму Ушедших — и нос к носу столкнулся с Ричардом.

Повелитель Скал тоже больше ничем не напоминал того храброго воина, который бился с крылатыми ведьмами на Блуждающей башне и одолел минотавра. Он стоял, сгорбившись как старик, и опираясь на меч Раканов как на посох. У него был вид человека, сражавшегося без продыху несколько суток. Возможно, так оно и было. Его литтэны, как самые искусные пастушеские собаки, загоняли в Лабиринт лиловых хищников, время от времени кусая их за лоснящиеся бока.

Эр и оруженосец мыслили одинаково!

— Рад видеть вас, юноша! — каркнул Рокэ сипло.

Ричард поднял глаза. Он был измучен до крайности, но казался невредимым.

— Я уже боялся, что вы мне только привиделись, — проговорил он шёпотом, который едва доносился сквозь рёв ветра.

Пыльная буря гудела между ними.

Оба они были настолько измотаны, что даже не могли выразить всю свою радость.

— Для привидения я слишком осязаем, — ответил Рокэ, указывая на меч Раканов. — А что это за камень у входа Лабиринт? Капкан Судьбы?

— Да. Запирающий камень, — ответил Ричард, задыхаясь от горячей золы и песка. — Я разбил его, когда выпускал тварей.

— Вы можете его восстановить?

— Для этого нужна кровь Ракана.

— Дайте мне ваш кинжал.

Ричард с трудом вытащил из-за пояса своё фамильное оружие. Клинок полностью почернел от крови раттонов.

Рокэ поискал взглядом, чем бы почистить его, и шагнул к двум базальтовым плитам, между которыми можно было вогнать лезвие. Он присел и несколько раз с силой вонзил и вытащил клинок. Ричард, опершись на лезвие меча, сосредоточил горящий взгляд на двух половинках камня, готовясь свести их воедино.

Всё произошло в одно мгновение.

Рокэ уже поднимался на ноги, когда последняя Изначальная тварь, замешкавшаяся у входа в Лабиринт, уставилась прямо на Повелителя Скал своими огромными слезящимися глазами.

Взгляд Ричарда остекленел. Он замер всего на секунду, прежде чем стряхнуть с себя морок, но этой секунды твари хватило с избытком. Она мгновенно выпростала из бесформенного тела тяжёлую когтистую лапу и ударила ею Ричарда прямо в грудь.

Рокэ услышал хруст рёбер.

Ричард повис на рукояти меча, чудом сохранив равновесие. Тварь проворно юркнула в темноту Лабиринта, не дожидаясь нападения литтэнов.

Рокэ бросился к Дику как коршун, но тот прохрипел так отчаянно, что Рокэ замер:

— Нет! Замо́к!

Жилы на его висках вздулись, пот градом полил с лица. Запирающий камень, неохотно повинуясь воле своего Повелителя, медленно сомкнулся, закрывая зёв подземного Лабиринта.

Рокэ не глядя полоснул себя по ладони и приложил к камню окровавленную руку. Он почувствовал, как глубоко в недрах камня восстанавливается магический механизм: разбитый язык замка срастался заново, как срастаются горные породы.

Капкан Судьбы захлопнулся.

Ричард обмяк, и взгляд его помутнел. Он не успел упасть: Рокэ подхватил своего оруженосца на руки, торопливо ощупывая рану.

С первого взгляда он понял, что она смертельна. Он готов был проклясть свои познания в медицине, потому что они не оставляли ему надежды.

— Держитесь, юноша, — проговорил он сквозь зубы, вопреки всякому вероятию пытаясь обмануть самого себя. — Только не теряйте сознания!

Ричард молчал: из его груди фонтаном била яркая алая кровь.

Рокэ бережно опустил его на камень и стал торопливо стягивать с себя рубашку, чтобы разорвать её на лоскуты.

Взошло солнце. Это произошло так неожиданно, что Рокэ даже на мгновение остановился. Ураган горячей пыли и песка, только что бушевавший над Гальтарой, стих так внезапно, словно его никогда и не было.

— Отойди в сторону, анакс, — произнёс чей-то ясный спокойный голос. — Ты уже ничем не поможешь.

Ринальди Ракан в дорожном плаще с откинутым капюшоном стоял в двух шагах от них. Его светлые волосы отливали золотом в свете начинающегося дня.

Рокэ невольно протянул к нему руки.

— Помоги, — сказал он хрипло, чувствуя, как горят от недостатка воздуха его лёгкие. — Я знаю: ты можешь! Однажды ты спас меня от смерти.

Ринальди Ракан посмотрел на него с прохладным интересом.

— Кто ты? — спросил он спокойно.

— Я Рокэ Ракан, последний потомок Эридани. Я тот, кого ты проклял.

— И какое право есть у тебя просить у меня услуги? — осведомился Ринальди, пожимая плечами. — Я ничем не обязан тебе, потомок Эридани. Но я кое-чем обязан этому юноше, а я не люблю оставаться в долгу.

Он присел на корточки рядом с Ричардом, который силился поднять голову и что-то сказать.

— Вот мы и встретились снова, Ричард Окделл. Наша первая встреча оказалась для меня весьма полезной, и я хочу, чтобы вторая стала полезной для вас. Оставленная передала мне вашу просьбу, но я хотел бы услышать её от вас самого.

— Проклятие… — прохрипел Ричард почти без голоса. — Прости!..

— Нет! Ты пришёл, чтобы насладиться своей местью! — крикнул Рокэ в ярости. — Так уничтожь же меня, я готов, я жду! Но ради этого мира спаси Дикона. Он Повелитель Скал. Без него Кэртиана не выживет.

Ринальди повернул к нему безмятежно-спокойное лицо.

— Сегодня я вернулся в Осень, — просто ответил он. — А Оставленная ушла из Осени. Кэртиана не погибнет вместе с Повелителем Скал. Если этот юноша желает прощения Рокэ Ракану, так тому и быть.

Он легко выпрямился, поднимая руку. У его ладони вспыхнуло золотым багрянцем отражённое пламя Сердца Скал.

— Нет! — крикнул Рокэ, тщетно пытаясь предотвратить неизбежное.

Но он не в силах был помешать Одинокому.

— Благословляю тебя, потомок Эридани, — произнёс Ринальди Ракан сильным и звучным голосом. — Благословляю твою кровь в детях твоих и во всём роде твоём, чтобы длился он, пока живёт Кэртиана. Благословляю тебя на земле, которую ты называешь своею, в городе и на поле, при входе твоём и при выходе. Благословляю друзей твоих и всех ближних твоих, благословляю все труды и все дела твои. И пусть благословение моё останется с тобой навсегда.

Багровый шар сорвался с его руки и, коснувшись лица Рокэ, рассыпался ослепительным искристым сиянием.

Когда оно померкло, Ринальди уже не было.

Мёртвое тело Ричарда сломанной куклой лежало на камнях. Рана его блестела свежей алой влагой, но кровь больше не шла из неё.

Рокэ был один.

Его последнее проклятие оказалось благословением.