Сердце Скал. Зверь (джен)

Дела Марселя Валме шли вкривь и вкось с самого начала праздника.

Без четверти шесть он уже стоял у городской ратуши, вооружась кропильницей с вином и стараясь не попасться на глаза аббату Олецию, которого могло насторожить присутствие посланца герцога Алвы. Спрятаться было не трудно: на площади толпилось несколько сотен людей, которые суетливо выстраивались по ранжиру: впереди городская стража, потом монахи обители — сначала послушники, а за ними остальная братия, сам аббат в окружении местного духовенства, мэр города, члены совета и представители дворянства, а далее ремесленные цеха в порядке старшинства, призираемые городом сироты и бедняки и в самом хвосте — крестьяне из предместья. Жана-коновала следовало искать ближе к голове процессии, но на всякий случай Марсель распорядился, чтобы рей Ромеро затесался в середину, а рей Хенаро Гомес — в растянувшийся хвост. Оба кэналлийца, загораживая смуглые носатые физиономии увесистыми семисвечниками, нырнули в толпу, выполняя его распоряжения. Едва часы на ратуше пробили шесть, процессия тронулась с площади в сторону городских ворот, распевая гимны во славу святого Фюлёпа.

Жана-коновала не было нигде. Прикинувшись пьяным зевакой, Марсель врезался в ряды послушников монастыря, но, вопреки его ожиданиям, бывший гальтарский разбойник не прятался в их глубине. Поиски реев Ромеро и Гомеса также не увенчались успехом. Процессия уже вышла за городские стены, кропя поля освящённым вином и голося молитвы на старогальтарском, а офицер по особым поручениям терпел позорное фиаско.

Где мог скрываться бывший разбойник? В монастыре святого Гермия? Но ведь вся братия находилась на празднике, и новообращённый монах не имел уважительных причин отлынивать от исполнения своих обязанностей. А что, если неуловимый послушник отправился в Сакаци следом за Робером Эпинэ? Правда, утром Марселю показалось, что эти двое не нашли общий язык: скорбная мина Эпинэ как будто подтверждала это. Но… Разрубленный змей! У Эпинэ вечно был такой вид, словно он только что явился с собственных похорон. А вдруг они столковались? Что вообще было нужно приятелю Ракана от гальтарского разбойника? Он, офицер Первого маршала Талига, так и не сумел выяснить этого!

Марсель дёрнул себя за волосы, вдумчиво приложился к кропильнице, которую так и не использовал по назначению (вот ещё! впустую лить вино на землю!) и решился. Он оставит обоих кэналлийцев искать Жана-коновала среди участников городской процессии, а сам немедленно отправится в Сакаци, где наверняка идёт свой церковный ход, и порыщет там, не привлекая ничьего внимания.

Солнце уже садилось, когда Марсель вернулся в гостиницу, оседлал коня и пустил его галопом по направлению к Сакаци. От города до дворца было не больше сорока минут езды, но оскорблённый в лучших чувствах виконт добрался до парковой ограды уже через полчаса.

Коня он оставил у стены, через которую ловко перелез, не зацепившись ни за одну веточку. Сочтя это хорошим знаком, Марсель двинулся по парку наугад, пытаясь определить местонахождение здешней церковной процессии по пению гимнов. С заходом солнца поднялся сильный ветер: его порывы относили звуки в сторону на приличное расстояние. Быстро темнело; похоже, собиралась гроза. Пошатавшись по парку ещё минут десять, Марсель, наконец, набрёл на процессию и начал осторожно пробираться в её начало, надеясь заметить рядом с Эпинэ пропавшего разбойника.

Молния, сверкнувшая из набежавших туч и озарившая всё вокруг, пришла Валме на помощь. Он увидел так отчётливо, словно смотрел на сцену Золотого театра с самой дорогой (суан за вход) центральной галереи: во главе процессии величественно плыла принцесса Ракан — высокая колоритная дама, окружённая слугами и арендаторами. Однако ни её внука, ни его скорбного друга поблизости не наблюдалось.

Огромная бесшумная молния напугала эсператистов: послышались встревоженные вскрики и пронзительные взвизги. Мужчины и женщины задирали головы, опасливо поглядывая в нахмуренное небо; свечи заметно дрожали у них в руках. Принцесса Ракан прибавила ходу, очевидно, намереваясь поскорее вернуться во дворец. Марсель отстал от процессии, задумавшись.

Если Ракан и Эпинэ не участвовали в шествии, это означало, что они занимаются тайными делами, не терпящими лишних глаз и ушей. А для этих целей — что удобнее праздника, когда все ненужные свидетели шатаются за пределами дворца!

Офицер по особым поручениям всей кожей ощутил зуд охотничьего азарта. Скучные поиски Жана-коновала внезапно превращались в захватывающую интригу. Марсель потёр руки, предвкушая приключение. Нужно только проникнуть в опустевший дворец и найти там двух — точнее трёх, считая бывшего разбойника — заговорщиков. Конечно, Алва не поручал своему офицеру лазить в окна к Альдо Ракану, но, в конце концов, разве особые поручения заключаются не в этом?

Марсель крадучись приблизился к дворцу. В парадные двери соваться, разумеется, не стоило, а у входа для прислуги так и сновали поварята, готовившие праздничное угощение. Будь Марсель одет иначе, он попытался бы прикинуться посыльным или поставщиком… Но, кошки подери, дворянин он или нет?! Он, конечно, выбрал на сегодня самый неприметный костюм, но Валмону неприлично выглядеть как какой-нибудь торговец или ремесленник. Сапоги из дорогой кожи, шёлковый (по жаркой погоде) камзол — разумеется, тёмный и без вышивки, но отлично подогнанный по фигуре, тонкая рубашка, фетровая шляпа со страусиным пером и, главное, длинная шпага — даже последний дурак сообразит, что перед ним не слуга и не фермер. Придётся поискать другие двери. Сакаци — небольшой дворец, но у бокового фасада наверняка есть второй подъезд.

Марсель нырнул в подстриженные кусты и быстро перебрался на южную сторону. Молния снова помогла ему. В мертвенном свете змеевидного зигзага Валме заметил длинную, увитую зеленью террасу, тянувшуюся вдоль бокового фасада прямо под балконами второго этажа. Превосходно! То, что надо. Стоит добраться до одного из этих балконов, и он, считай, уже во дворце! Но когда молния погасла, вокруг сгустилась такая тьма, что Марсель на минуту перестал понимать, где находится.

К счастью, едва он осторожно выбрался из кустов, блеснул свет. Свет сочился между колонн, поддерживающих навес террасы. Похоже, там кто-то был, и не один: Валме рассмотрел фигуры двух мужчин, которые не спеша прогуливались вперёд и назад. Подобравшись чуть поближе, Марсель замер и даже протёр глаза от изумления: одним из собеседников оказался сам Ракан собственной персоной. Второй, заметно ниже ростом и старше, с виду представлялся богатым дельцом или торговцем. Эпинэ и пропавшего послушника поблизости не было, но Марсель решил, что их поиски он отложит на потом.

Увы! С того расстояния, на котором находился Валме, разговор Ракана с неизвестным совершенно невозможно было подслушать. Широкие просветы между колоннами и огонь на треногах, расставленных по всей террасе, не позволяли Марселю подобраться ближе. Единственный способ проследить за Раканом состоял в том, чтобы взобраться наверх по побегам хмеля и осторожно подползти к собеседникам по решётчатому навесу.

Отступив за самую дальнюю колонну, Марсель аккуратно закинул наверх шпагу, шляпу и плащ и храбро взял террасу на абордаж. Вражеский борт возмущённо заскрипел, но покорился. Вскарабкавшись по хмелю, как по абордажному канату, Марсель с облегчением рухнул на пышную зелёную подстилку, которая тут же мстительно засунула ему в нос свои одуряюще пахнущие шишки. Отфыркиваясь, Валме встал на четвереньки и осторожно пополз вперёд. Кошкин трельяж отчаянно трещал и шатался, над головой гремел гром и завывал ветер, а предательские побеги так и норовили вцепиться в волосы и ухватить за пояс.

Когда Марсель решил, что прополз уже достаточно, звуки голосов внизу смолкли. Неужели разговор закончен, и собеседники ушли с террасы?!.. Ну нет! С Валмонами не случается такого невезения! Марсель прополз ещё пару бье и к большому своему облегчению уловил интонации, которые могли принадлежать только Ракану — безапелляционные и самоуверенные. Более того, ему показалось, что Ракан произнёс: «Ворон»!

Валме дёрнулся и распластался по навесу, пытаясь прижать ухо поближе к решётке. Ракан говорил громко, но, к несчастью, порывы ветра постоянно относили его слова в сторону — или сам говорящий ходил туда-сюда по террасе. До Марселя долетали только отдельные слова:

— …В Сагранне… проклятый Ворон… долину Биры… несчастье!

Ответ его собеседника Валме не уловил.

— Ему ничто не угрожает! — вдруг энергично воскликнул Ракан, однако тут же понизил голос. Далее удалось разобрать только обрывки фраз: — …Избрать церковную карьеру… Я, как монарх-эсператист… Эсперадором не стать, но кардиналом Талига точно…

Кардиналом Талига? Это кого же Ракан прочит на место высокопреосвященного Сильвестра? Марсель выпростал ухо из хмеля и попробовал снова встать на четвереньки, но тут же понял, что проклятые побеги оплели его по рукам и ногам. Он энергично рванулся — трельяж протестующе затрещал. Разрубленный змей! Эта кошкина решётка и подгнила и рассохлась одновременно.

Виконт стиснул зубы и начал продираться вперёд, прокладывая лаз в зарослях хмеля, как гусеница — в сердцевине твёрдого яблока. Навес шатался, словно палуба корабля в бурю, ветер издевательски свистел прямо в уши, а трельяж ходил ходуном и стонал, как умелая шлюха под напористым клиентом. К счастью, раскаты грома перекрыли эту какофонию.

Марсель остановился отдышаться. Снизу раздалось бормотание Ракана — теперь он стоял очень близко, но говорил словно бы сам с собой, задумчиво и слишком тихо.

— Разве была только одна арка? — вдруг отчётливо спросил он. — Разве нельзя найти другую и принести новый обет?..

Арка?.. При чём здесь какая-то арка?

Снизу раздался женский голос, тихий и мелодичный. Марсель не разобрал ничего, кроме слова «реликвия».

Арка-реликвия? Что за бред?.. Любопытный виконт всем телом навалился на решётку.

— На ней был знак молнии, — произнёс Ракан.

Женский голос, по-видимому, выразил согласие.

— И она была сделана из золота, — продолжал Ракан. — Золото — цвет молний. Но Молнии — только один из домов! А всего их четы…

Проклятый навес хрустнул, и Ракан осёкся на полуслове. Марсель замер, стараясь не дышать, чтобы ничем не выдать своего присутствия. Похоже, ему это удалось, поскольку Ракан продолжал со вздохом:

— Впрочем, это суеверия. Древние легенды красивы, но толку с них никакого. Поговорим серьёзно, кузина. Я позвал тебя сюда для разговора о том, что действительно важно. Я знаю, ты умеешь молчать. И, исключая Матильду, ты единственный человек, который близок мне по крови. Я намерен поговорить с тобою о… О Робере Эпинэ.

Ага! Вот оно! Вот то дело, ради которого Марсель ползает по навесу, как кошка Леворукого. Виконт весь подобрался, дрожа от любопытства и вполне понятного нетерпения.

— Он мой преданный союзник и, кроме того, близкий друг, — продолжал Ракан тем временем. — А главное — он хозяин одной из важнейших провинций Талига… Его дед умер, теперь он наследный герцог Эпинэ. Сейчас он изгнанник, — Ракан постепенно понижал голос, и Марсель всё сильнее прижимался к перекладине, стараясь не проронить ни слова, — но прав не отнять силой… У меня есть план. Он касается Эпинэ и всех нас — тебя, меня, Матильды… От успеха зависит наше будущее… Я хочу… — прошелестел Ракан почти шёпотом, — я хочу…

Перекладина, к которой со всей страстью прижимался Марсель, не выдержала и треском надломилась. Виконт попробовал извернуться, но не тут-то было: побеги хмеля услужливо разошлись у него за спиной, и он полетел вниз, дёргаясь в безуспешных попытках за них уцепиться. К счастью, навес был невысок. Тем не менее Марсель весьма чувствительно приложился к земле задницей и непроизвольно взвыл благим матом.

— Мой дорогой виконт Валме! — воскликнул Ракан у него над головой. — Не ожидал столь позднего визита! Вы не ушиблись, нет?

В ответ бедный Марсель только замычал от боли, хватаясь за пострадавшее место. Ракан продолжал издевательским тоном:

— Я рад, что это вы, а не наёмный убийца, но позвольте всё же узнать: почему вы лазаете по навесу, как вор, и являетесь к непризнанному королю Талигойи весь во хмелю?

Ха! Да Марсель и не думал являться перед кем бы то ни было. Он с огромным удовольствием остался бы никому не ведомым на навесе. Но судьба обернулась против него.

Виконт попробовал сесть, но увы! Это оказалось положительно невозможно. Тогда он снова встал на четвереньки и неуклюже поднялся на обе ноги, оказавшись лицом к лицу с прелестной юной эрэа, смотревшей на него с плохо скрытым испугом.

Ракан стоял слева от неё. Он сиял радушной улыбкой, то есть, попросту говоря, ехидно скалился. Нужно было собраться с духом: принимать поражение следует с миной благородного достоинства.

Марсель попробовал изящно отставить ногу и отвесил принцу самый элегантный поклон, который только позволял отбитый зад.

— Ваше высочество, — галантно проговорил он, — мадам, — второй поклон достался перепуганной эрэа, — поверьте: я счастлив засвидетельствовать вам своё глубочайшее почтение.

Алатская дикарка продолжала таращить на Валме свои огромные газельи глаза — следует признать, очаровательные: золотые, как звёзды.

— Мы принимаем ваши уверения, виконт, — любезно ответствовал Ракан, улыбаясь во все зубы, — тем более, что вы рискнули жизнью, чтобы принести их нам. Даю вам слово: если бы вы просто вошли в наш дворец, вместо того, чтобы падать к нашим ногам, это нисколько не уменьшило бы нашей к вам благосклонности.

Несмотря на боль и потрясение от падения, Марсель тут же сообразил: с Раканом нужно играть в открытую. Его поймали на горячем: сам и виноват. Обезоруживающая откровенность и совсем чуть-чуть блефа в придачу — вот в чём его спасение. Быть может, он ещё сумеет выбраться из унизительной ситуации без особых потерь.

— Пусть благосклонность вашего высочества склонит вас к снисходительности, — учтиво произнёс Валме, через боль отвешивая Ракану второй поклон: каши маслом не испортишь. — Я должен признать с глубоким раскаянием, что имел намерение тайно подслушать беседу вашего высочества. Это дурной поступок, однако у меня есть оправдание, которое столь мудрый принц, несомненно, найдёт достаточным.

— Какое же? — поинтересовался Ракан, усмехаясь.

— Я услышал, как ваше высочество произнесли имя моего господина, — откровенно признался Валме покаянным тоном. — Не сомневаюсь, что друзья вашего высочества в такой ситуации поступили бы точно так же.

— Вашего господина? — повторил Ракан, мгновенно помрачнев и нахмурившись, и Валме испугался: не совершил ли он ложный шаг? — А я слышал, что все Валмоны сами себе господа. Однако не припоминаю, чтобы я говорил о вас или о ком-либо из вашего семейства.

— Я имел в виду герцога Алву, ваше высочество, — пояснил Марсель виноватым тоном. — Я имел честь поступить к нему на службу весной этого года.

— Ах да! — воскликнул Ракан. — Припоминаю! Вы же теперь офицер Первого маршала.

— Я хотел укрыться здесь от грозы, ваше высочество, — продолжал Марсель, слегка лукавя, — но, по несчастью, услышал, как вы произносите слово «Ворон». Я вообразил, что речь идёт о герцоге Алва, моём командире, и, как дурак, полез на этот гнилой навес, чтоб его Закатные твари разбили и сожрали вместе с этим треклятым кошкиным хмелем! — в сердцах добавил Марсель и принялся обдирать с себя настырные вездесущие шишечки.

Ракан снова развеселился.

— Вы так искренне извиняетесь, виконт, что на вас невозможно сердиться, — произнёс он самым сердечным тоном. — Я понимаю ваши мотивы, но Создателя ради, что вы себе вообразили? Чем я, простой изгнанник, способен навредить Первому маршалу Талига? Бросьте!.. Я всего лишь рассказывал кузине о подвигах герцога Алвы в Сагранне, когда вы так эффектно свалились нам на головы. Мелисса, это виконт Валме, — обратился Ракан к девушке, которая до сих пор не произнесла ни слова. — Тебе не стоит его бояться: он славный человек.

— Мадам, рухнуть к вашим ногам — это величайшее счастье для смертного! — галантно заверил даму Марсель, прижимая руки к сердцу.

Алатская дикарка не ответила, а только перевела свои огромные золотые глазищи на кузена.

— Ступай домой, Мелисса, — ласково отпустил её Ракан. — Мне нужно поговорить с виконтом Валме с глазу на глаз.

Юная эрэа ушла, так и не вернув Валме его поклона. Нет, положительно: все Раканы — самодовольные самовлюблённые невежи! Марсель осторожно потёр ноющий зад — его воспитание не позволяло делать это при даме, пусть даже такой неучтивой. Какая жалость, что сегодня на нём тонкий камзол, а не тот костюм, который он заказал к позапрошлогодним именинам короля! Марсель с нежностью вспомнил огромный бархатный бант, украшавший стратегические тылы и своей пышностью оттеняющий талию, тогда гораздо более объёмистую, чем сейчас. И за какими кошками его понесло на военную службу, а?..

— Вы слышали только имя герцога Алвы, виконт? — любезным тоном осведомился Ракан, возвращаясь к прежнему разговору после ухода своей кузины. — Неужели вы не уловили ничего другого?

Марсель быстро прикинул, стоит ли соврать, и так же быстро решил, что не стоит.

— Нет, ваше высочество, — почтительно признался он. — Я слышал кое-что ещё, но, признаться, ничего не понял.

— Расскажите, виконт, — благожелательно предложил Ракан. — Я хочу, чтобы вы знали: у меня нет никаких тайн от вас… и от вашего господина.

Марсель слегка замялся.

— Ваше высочество изволили говорить о какой-то арке… — произнёс он.

— Арке? — изумился Ракан.

— Реликвии, — пояснил Марсель. — Той, на которой высечен знак молнии.

Ракан посмотрел на него и расхохотался от всей души. Пока он веселился, Марсель уныло разглядывал обтрёпанные штаны и полы своего камзола: действительно, шпионский улов не стоил таких потерь.

— Простите, любезный виконт, — проговорил Ракан, успокаиваясь, — как я понял, наверху отвратительная слышимость. Мы с кузиной говорили не об арках. Мы говорили об алтарях.

Марсель, насторожившись, поднял голову.

— Об алтарях, ваше высочество?

— Да. В гальтарские времена верили в Ушедших богов и посвящали им алтари, на которых высекали символы стихий. Видите ли, кузина выросла в Алати, а здесь очень серьёзно относятся к древним преданиям. И это понятно: тут чуть ли не с каждым местом связана своя легенда. От иных просто кровь стынет в жилах… Моя кузина считает, что абвениатская магия и впрямь существует и что она подчинена мне, Ракану, как прямому потомку древних анаксов.

— И ваше высочество верит в это?

— Я?.. А что ещё остаётся делать моему высочеству, как не верить в абвениатские сказки, виконт? Я же не сумасшедший и прекрасно понимаю: вернуться в Талиг я смогу разве что только при помощи магии.

Валме внимательно всмотрелся в лицо Ракана, сейчас спокойное и даже немного печальное. Похоже, тот был вполне искренен.

— Но ваше высочество говорили ещё о Робере Эпинэ, — осмелился заметить он.

— Верно, — спокойно подтвердил Ракан и вдруг резко повернулся к Валме, словно сообразив что-то. — Проклятье! Да вы, никак, вообразили, что я намерен втянуть в политические дрязги мою бедную кузину, виконт? За кого вы меня принимаете?

— А разве речь шла не о политике, ваше высочество? — наивно поинтересовался Марсель.

— Нет, разумеется! — отрезал Ракан. — Я хотел поговорить о её будущем, точнее, о её браке. Робер Эпинэ наследный герцог, и он мой друг. Надеюсь, я ясно дал понять кузине, что мы с Матильдой держим его руку. (Марселя как обухом по лбу ударили). Кузина, конечно, ещё очень юна, но мне было бы спокойней, если бы она вышла замуж за человека, которому я полностью доверяю. Кстати, простите бедняжке её грубость, — неожиданно извинился Ракан с милой улыбкой, поразившей Марселя в самое сердце. — Она выросла в очень суровых условиях: отец держал её взаперти, и она не привыкла к обществу. Но она добрейшее существо и, если бы вы сегодня серьёзно пострадали, она не ушла бы, не оказав всей помощи, которая только была бы в её силах.

— Охотно верю, — пробормотал Марсель, потирая зад. — Так ваше высочество намерены женить Робера Эпинэ на своей кузине?

— Именно, — подтвердил Ракан. — Тогда со временем она смогла бы стать настоящей герцогиней Эпинэ.

— Как? — мгновенно насторожился Марсель.

— Бросьте, виконт! Разве герцог Алва послал вас сюда не за тем, чтобы предложить Роберу примириться с династией Олларов? Конечно, я мог бы сделать вид, что мне об этом не известно, но я предпочитаю подать вам пример откровенности.

— Меня? Рокэ? — поразился Марсель, выпучив на принца глаза.

— А кого же? Не бойтесь выдать его планы, виконт: я вполне их одобряю. Больше того: я всячески убеждал Робера не упускать этот шанс ещё тогда, когда покойный Окделл привёз предложение Алвы в первый раз.

Валме обалдел настолько, что и думать забыл о своём ушибе.

— Ув-веряю ваше в-высочество, что я никогда… — забормотал он, но тут их тет-а-тет грубо прервали.

На террасе послышался топот множества бегущих ног и задыхающиеся крики:

— Ваше высочество!.. Ваше высочество! Беда!..

Принц Ракан обернулся. В перголе появился растрёпанный управляющий, окружённый испуганными слугами.

— Беда, ваше высочество, беда! — воскликнул он. — Дурной знак! Извольте пожаловать во дворец к вашей бабушке!

Воспользовавшись суматохой, Марсель увязался следом за Раканом. В парадной столовой, где были накрыты столы, царил заметный беспорядок. Только величественная принцесса Ракан сохранила самообладание и пыталась успокоить гостей.

— В нескольких хорнах от нас случился сильный пожар, — пояснила она своему внуку в ответ на его расспросы. — В ночь святого Фюлёпа это очень дурной знак, а мы, алатцы спокон веков верим в знамения.

— Есть жертвы? — с тревогой спросил Альдо.

— Никаких, да там нет жилья. Всё случилось неподалёку от Белой Ели, — объяснила Матильда. — Пострадали только выгоны да какой-то пьяница, который перепугался до полусмерти и переполошил своими воплями всех, кого мог. Он уверяет, что видел огненных демонов, — добавила Матильда насмешливо.

— Это место нужно освятить, гици принц! — воскликнула Вицушка и старик-управляющий тут же энергично закивал в знак согласия. — Нужно послать за преподобным аббатом!

— Верно! Верно! — зашумели гости.

— А пожар? Он потушен? — спросил Альдо.

— Спроси, что полегче! — отозвалась принцесса. — Нас там не было. Но думаю, что вряд ли: дождь ведь сегодня так и не пошёл.

— Барон Таубер только что отправился туда со своими людьми, — оповестил принца один из присутствующих.

Принц Ракан кивнул и быстро взбежал на возвышение, на котором стоял хозяйский стол. Шум в столовой постепенно утих.

— Достойные господа! — громко произнёс принц, обращаясь к своим гостям. — Я думаю, нам нужно точно выяснить, что же произошло. Прошу мужчин пойти за мной. Если и впрямь случился пожар, мы погасим его, пока огонь не принёс беды. А если пожара нет, мы вернёмся сюда и продолжим пировать. Тем временем пусть кто-нибудь из слуг скачет в монастырь, да вот хоть ты, Имре. Освятить поганое место никогда не лишнее.

— Верно, верно говорите, ваше высочество! — нестройно зашумели гости, отодвигая стулья от столов: пара десятков крепких мужчин тут же окружила принца Ракана.

— Лошадей! Лошадей! — кричали они.

Валме смело затесался в их толпу, шёпотом попросив управляющего найти у парковой ограды его коня. Пожар и неведомые огненные демоны совершенно не пугали виконта. Но его насторожило то, что среди пирующих не было ни Жана-коновала, ни Робера Эпинэ.

Переполошивший всех пожар не пригрезился пьянице: в нескольких хорнах от Сакаци действительно полыхала трава, вероятно, загоревшаяся от молний. Огненный след длинным языком спускался с холма, постепенно суживаясь. В низине он образовывал нечто вроде петли, словно пламя, дойдя до определённой точки, отступило и развернулось обратно кружным путём.

К счастью, в воде недостатка не было, а выгоревшая трава уже не давала новой пищи огню. Ветер, недавно такой сильный, теперь полностью стих, сухая гроза прошла. Альдо Ракан толково и споро организовал тушение. Похоже, он удался в свою алатскую бабку, а не в безликих предков, четыреста лет сиднем сидевших в Агарисе. Он проявил смекалку и большое мужество: везде поспевал и первым лез в пламя. Марсель старался не отставать от него. Через час пожар залили и затоптали, а из монастыря святого Гермия примчалась целая миссия с аббатом во главе. Опять, как в начале вечера, зажгли освящённые свечи; аббат и монахи кропили выгоревшую траву вином и водой, распевая охрипшими голосами. Слуги сновали туда и сюда, поднося усталым господам питьё.

Марсель обнаружил, что стоит в самой низине, в центре потушенной огненной петли. Его костюм пришёл в окончательную негодность: сапоги были черны от копоти, штаны разодраны, а рукава камзола подпалены. Альдо Ракан нашёл его за унылым подсчётом убытков и дружески вручил свою серебряную флягу с вином. «А он, право же, славный малый», — благодарно решил Марсель и было опустился на ближайшую кочку, чтобы слегка передохнуть, но тут же со стоном поднялся обратно. Разрубленный змей, ну что за ночка!!! Святой Фюлёп явно решил сегодня припомнить ему все прегрешения разом. Что-то зацепилось за порванную штанину, и Валме машинально нагнулся, чтобы отодрать колючку от себя.

Цап! Острые зубы впились в палец едва ли не кости. Марсель коротко взвыл. Крыса, закатные кошки её сожри, огромная обезумевшая крыса! Марсель, корчась от боли и отвращения, пытался стряхнуть с себя злобного врага. Отважный принц Ракан тут же пришёл ему на помощь.

— Проклятие! — воскликнул он, снимая с Валме отчаянно вырывающегося крысёныша. — Да это же Клемент!

Оказавшись в руках у Ракана, крысёныш как будто признал знакомца и перестал кусаться. Помрачневший принц рассматривал его в свете освящённых свечей, плотно сжав губы.

— Ваш добрый приятель, ваше высочество? — осведомился Валме, морщась и со страдальческим видом зажимая раненый палец.

— Не мой, а Робера, — машинально поправил принц. — Как он здесь оказался? Это невозможно!

Откуда-то из темноты донёсся пронзительный нечеловеческий крик. Марсель вздрогнул, но тут же сообразил, что кричала скотина. Монахи, только что прекратившие водить в низине свой хоровод, что-то радостно залопотали по-алатски. Спустя минуту они вытащили на свет перепуганного мула: животное было измучено и скорбно болтало туда-сюда длинными ушами, чем-то напомнив Марселю повадки Робера Эпинэ.

Отец Канио, утирая пот, подошёл осмотреть скотину.

— Ваше преподобие, — внезапно обратился к нему Ракан, нахмурясь. — Вероятно, это тот самый мул, которого украл у вас беглый разбойник. Я должен покаяться перед вами: мой друг Робер Эпинэ убедил вашего нового послушника вернуться вместе с ним в Эпинэ.

Вернуться в Эпинэ! Так вот оно что! Вот почему ни разбойника, ни Эпинэ не было сегодня нигде! Марсель вытянул шею, чтобы не упустить никаких подробностей.

— Нового послушника? — недоуменно переспросил аббат на талиг. — Вы имеете в виду брата Яноша? Вы ошибаетесь, ваше высочество. Брат Янош не покидал сегодня обители.

— Как? А этот мул?

— Мул сегодня сбежал из конюшни, это верно. Но брат Янош здесь не при чём. К несчастью, ему стало плохо. С ним случился удар незадолго до начала праздника — должно быть, от чрезмерной жары и волнения.

Альдо Ракан потрясённо уставился на аббата Олеция, словно не веря своим ушам.

— Он умер? — спросил Ракан.

— К счастью, нет. Наш брат-лекарь — искусный врачеватель, ему удалось совершить чудо. Брат Янош лежит в лазарете монастыря, и ваше высочество можете сами убедиться в этом.

— Но кто же… Но кто же тогда… — пробормотал принц и вдруг решительно поднял голову. — Ваше преподобие, я намерен воспользоваться вашим предложением, — отчеканил он.

— Вашему высочеству достаточно всего лишь последовать за мной, — спокойно ответил отец Канио, но, взглянув на Марселя, который незаметно пристроился за правым плечом Ракана точь-в-точь как покойный Окделл за плечом своего монсеньора, добавил: — однако моё приглашение касается только вашего высочества.

Ракан обернулся и увидел Марселя в стойке верного оруженосца с прокушенным пальцем наперевес. Валме приготовился услышать вежливое предложение идти восвояси, однако Альдо Ракан снова удивил его.

— Прошу ваше преподобие, — почтительно произнёс принц, — из уважения ко мне сделать исключение для виконта Валме. Тем более, что виконт и сам нуждается в помощи вашего чудо-лекаря.

Отец Канио слегка поморщился, но, видимо, решил не возражать по столь незначительному поводу. Он сухо кивнул, приглашая Марселя идти за ними следом.

Было уже далеко за полночь, когда они вошли в лазарет монастыря святого Гермия. Помощники лекаря сразу же занялись укусом и ссадинами Валме; о более пострадавшем месте Марсель решил не распространяться. Жан-коновал трупом лежал на одной из коек — неподвижный и безгласный, но всё-таки живой. Марсель с первого взгляда понял, что это он: хотя борода разбойника вздыбилась, а лицо сильно осунулось, эти грубые черты невозможно было спутать ни с чем.

По-видимому, Ракан подумал то же самое.

— Он приходил в себя? — вполголоса спросил он у брата-лекаря. Аббат, любезно взявший на себя обязанности толмача, перевёл вопрос.

— Нет, но он говорил в беспамятстве, — озвучил отец Канио ответ. — Всё время повторял что-то о своей сестре и о корове.

— Странно… Он заболел ещё днём?

— Часа за два до захода солнца, ваше высочество.

— Он поправится?

— Надежда есть. К счастью, ему почти сразу же оказали помощь. Иначе бедный брат Янош уже сейчас был бы мёртв.

Ракан застыл у постели больного, с каменным лицом рассматривая его. Валме рискнул задать вопрос вместо принца:

— А этот бедняга говорил что-нибудь об Эпинэ или Талиге?

Отец Канио перевёл вопрос и ответ:

— Нет, он называл только сестру. Боюсь, господа, что брат-лекарь не может поведать вам ничего, кроме этого.

Принц Ракан учтиво изъявил аббату выражения своей признательности и почтительно испросил благословения. Марсель, как истый язычник, только хлопал глазами. Спустившись во двор аббатства он устало подумал, что пора бы вернуться к себе в гостиницу и успокоить кэналлийцев, которые, наверно, ума приложить не могут, куда это он запропастился.

Альдо Ракан был хмур и мрачен. Укусивший Марселя крысёныш, нахохлившийся так же, как его августейший знакомец, сидел в ракановском кармане.

— Вы поедете со мной, виконт? — спросил принц у Валме, едва они вышли из ворот монастыря.

— В Сакаци?

— Сначала туда. Едва рассветёт, я велю обыскать окрестности. Робер уговорил этого Жана-коновала служить ему проводником. Они уехали сегодня незадолго до праздника. А сейчас я узнаю́, что проклятый разбойник ещё днём слёг от удара! С кем же уехал Робер?.. Проклятье! Я не успокоюсь, пока не узнаю, что с ним!

Альдо Ракан сжал кулаки. Марсель искренне посочувствовал ему: похоже, этот принц был хорошим другом.

— Может быть, герцог Эпинэ поехал с другим проводником?

— Нет. Я точно помню: Робер сказал, что едет с Жаном-коновалом.

— В таком случае возможно… — задумчиво протянул Марсель, — возможно, что герцог стал жертвой нападения бывших приятелей этого недомонаха.

— Что было бы большой удачей, — хмуро бросил Альдо. — Разбойники Роберу не страшны: он способен постоять сам за себя.

— Тогда чего же опасается ваше высочество?

— Вы не знаете здешних мест, виконт, — мрачно ответил Ракан. — Вы здравомыслящий олларианец и не верите в существование нечисти.

— Ну почему же? — тонко улыбнулся Марсель. — Я же видел Вальтазара у нас в Олларии. Нечисть существует, это несомненно. Но я уверен, что она не способна причинить вред человеку из плоти и крови. Нечисть — это ведь только тень.

Ракан заметно оживился:

— Вы уверены в этом, виконт?

— Совершенно уверен, ваше высочество. Вполне вероятно, что на господина Эпинэ напали какие-нибудь проходимцы и вынудили его защищаться; но, если вы не ошибаетесь в ловкости вашего друга, он должен был успешно отбиться от них.

Ракан обдумал сказанное. Потом махнул рукой, призывая слуг, ждавших их чуть поодаль.

— Вы немного успокоили меня, виконт. К тому же, — продолжал он задумчиво, — если бы с Робером и впрямь случилась беда, я обязательно почувствовал бы это. Однажды он тяжело заболел, едва не умер. Если бы я не вызволил его с того света, плохо бы ему пришлось. Вероятно, это оттого, что я Ракан, как говорит Мелитта. Кстати, — оживился он, — замолвите перед Вороном словечко за Робера, виконт, когда будете писать вашему господину. Я хотел бы, чтобы мой друг мог вернуться к себе домой, пусть даже ценой примирения с Олларами.

— Ваше высочество говорит искренне? — удивился Марсель.

— От всего сердца, — подтвердил принц. — Так же искренне, как и то, что я ничего не замышляю против Алвы. Пусть я изгнанник, но всё-таки я Ракан. Я уже говорил вам, что верю в абвениатские легенды. Если я потеряю одного из Повелителей, я потеряю часть себя. Герцог Алва — Повелитель Ветра. Как я могу желать ему зла? Напротив, я прошу вас всячески беречь его, виконт. Я уже потерял бедного Окделла и до сих пор скорблю об этом. Я не могу позволить себе потерять ещё хоть кого-то.

Марсель исподтишка покосился на Ракана. Древние алтари, алатская нечисть, раканская магия… Неужели этот славный молодой человек и впрямь так суеверен, как хочет показать?

Альдо Ракан взялся на поводья подведённого к нему коня:

— Так вы едете со мной, виконт? Я всё-таки намерен обыскать окрестности.

— Я счёл бы за честь помочь вашему высочеству, — заверил Марсель, тронутый его дружеской тревогой, — но я должен как можно скорей вернуться к монсеньору. Утром я уезжаю.

— Что ж, в добрый путь. Впрочем… Вы ведь поедете в Талиг через Эпинэ?

— Разумеется. Это единственная дорога.

— В таком случае, не окажете ли вы мне любезность заглянуть к Роберу и посмотреть, благополучно ли он добрался до дома? Я понимаю, что не имею права просить вас, но всё-таки надеюсь, что вы не откажете мне в этом.

— Ва…

— Я не могу предложить вам в награду ни поместий, ни чинов, — с живостью перебил его Альдо. — Правду сказать, вам этого и не нужно: ведь вы много богаче меня, виконт! Единственное, чем я располагаю, — это моя благодарность. Если вы согласны принять её, то знайте: у вас всегда будет искренний друг там, где бы я ни находился — в Агарисе, в Сакаци или где-нибудь ещё.

И Альдо Ракан протянул Валме открытую руку. Марсель, немного подумав, принял её: симпатия этого славного принца польстила ему. Какая жалость, что Фердинанду II Оллару далеко до алатского изгнанника!

— Ваше высочество, я заеду в Эр-Эпинэ, — щедро пообещал он. — И даже передам герцогу письмо, если вы его напишите.

— О, в самом деле? Вы незаменимый друг, виконт! Я напишу небольшую записку и вручу её вам завтра утром — разумеется, открытой, чтобы вы знали её содержание. У меня нет тайн от вас, как вы уже могли убедиться. А пока… Позвольте моим слугам проводить вас до вашей гостиницы.

Марсель с благодарностью принял это предложение и вернулся к себе, когда уже начинало светать. Его костюм был разодран в клочья, шляпа, плащ и шпага так и остались на верху террасы в Сакаци, пострадавшие зад и палец болезненно ныли, но в глубине души он чувствовал глубокое удовлетворение собой.