Сердце Скал. Зверь (джен)

Как и предвидел Сильвестр, граф Манрик опередил герцога Окделла. Тессорий Талига явился к кардиналу на следующий же день после скандала: выразить протест поведению Первого маршала. Оскорблённый Колиньяр отсиживался в своём особняке, лелея поруганную гордость.

Правду сказать, Сильвестр вовсе не сердился на Рокэ из-за пощёчины: от Колиньяров в любом случае нужно было избавляться. Рокэ начал травлю раньше времени, но что случилось, того не воротишь. Гораздо больше кардинала волновало то, что Рокэ отвратил от себя умеренных эпинцев. Они охотно возвели бы на трон непревзойдённого полководца, но объявить королём столь неуравновешенного человека? На такое они не пойдут. К тому же Алва не напрасно настаивал на собственном бесплодии. Кому нужна новая династия без потомков? Следовательно, когда принца Карла объявят ублюдком, эпинцы предпочтут следующего за Алвой наследника — герцога Ноймаринена, а ещё точнее, его старшего сына, маркиза Ноймара. Он ближайший родич Олларов, ведь его мать — сестра Фердинанда II. По её линии он родной внук Франциска II, каким полагалось бы быть кронпринцу. Он молод, женат и уже имеет двоих собственных сыновей, в законности которых никто не сомневается. Если не Карл, то Людовик — намёк Рокэ был понятен. Только в отличие от Рокэ из Людвига Ноймаринена получился бы никакой король.

— Я ни в коем случае не оправдываю герцога Алву, дорогой граф, — заверил Сильвестр возмущённого Манрика, соображая, сколько ещё времени придётся считаться с тессорием: два месяца? Три? Дольше? — Вы же не считаете меня причастным к случившемуся! В Алве, к несчастью, взыграло его фамильное безумие. Увы! Военный гений в его семье часто соседствует с неуравновешенностью. Лучшее, что можно сейчас сделать — это удалить его из Талига. Умственное расстройство не мешает ему побеждать, и, возможно, оно найдёт себе выход на поле боя.

— А вы уверены, ваше высокопреосвященство, — спросил тессорий недовольным тоном, — что герцог не воспользуется военной силой против вас?

— Полно, граф! Алва безумен, но не настолько, — возразил Сильвестр.

— Кто знает, ваше высокопреосвященство! — ответил Манрик, хмуря брови. — На вашем месте я не стал бы ручаться за сумасшедшего. Он обвинил меня Создатель знает в чём!.. Я полагаю, что после Багерлее герцога следует отправить в изгнание в Кэналлоа, пока не пройдёт его… фамильная болезнь.

— И я бы последовал вашему совету, граф, но условия герцога Урготского не оставляют нам выбора. Вы сами знаете, что сейчас творится в Эпинэ. Если мы оставим без хлеба королевский домен, волнения могут перекинуться и на Олларию.

— Тем не менее, я настаиваю на своём, — поджал губы тессорий.

Ещё бы! Ведь Алва заявил ему в лицо, что он обворовывает Надор!

— Хорошо. Мы вернёмся к этому после освобождения герцога из Багерлее, — уклончиво согласился кардинал. — Но сейчас нам нужно договориться о назначении нового супрема. Герцог Придд скончался, граф Штанцлер сбежал, а вице-кансильер получил отпуск по повелению его величества. Судебная власть в Талиге фактически обезглавлена. При таких условиях расследование против королевы не может продолжаться.

— У вас есть кто-то на примете? — насторожился Манрик, разом встав в стойку.

— Я полагаю, что новый супрем не должен быть дворянином, граф. Нам нужен простой исполнитель, хорошо знающий процедуру и законы… Не отдать ли нам эту должность ректору Колледжа Короля Франциска, что в Юридической корпорации? Что вы скажете?

— Ректору колледжа? — удивился Манрик: он никак не ожидал такого предложения.

— Да. Помните: он произносил приветственную речь во время прошлого визита двора в Корпорацию? Позже я имел случай и удовольствие обсудить с ним кое-какие интересные кодексы позапрошлого царствования… Он произвёл на меня превосходное впечатление. Доктор Голдштейн замечательный знаток законов, он благоразумен и лоялен и при этом весьма далёк от политики.

Тессорий задумался. Должность супрема во многом была чисто декоративной; значение она приобретала лишь временно, в связи с отсутствием канцлера и вице-канцлера.

— Я сегодня же нанесу визит в Колледж Короля Франциска, — проговорил Манрик степенно. —Если дело обстоит так, как говорит ваше высокопреосвященство, с моей стороны возражений не будет. На этом месте требуются главным образом знания.

Сильвестр удовлетворённо кивнул. Голдштейн был нейтрален ко всем; будучи родом из Придды, он не поддерживал тесных связей с родиной. Кабинетный учёный и книжный червяк пользовался всеобщим уважением и казался идеальной кандидатурой.

Сильвестр, разумеется, не стал распространяться о том, что лет десять тому назад выхлопотал для почтенного доктора (без всякого шума) превосходный бенефиций в Шапель-ан-Ли, и Питер Голдшейн не забыл оказанной ему милости. Теперь его благодарность найдёт себе применение, а когда Лионель Савиньяк станет кансильером, Сильвестр позволит своему ставленнику вернуться обратно в alma mater с наградой в кармане и обещанием отказать кардинальскую библиотеку Колледжу Короля Франциска в качестве завещательного дара.

— Я посоветовал бы герцогу Колиньяру, — многозначительно заметил кардинал, провожая Манрика во двор до его кареты (сейчас казначея следовало задабривать всеми способами), — на время уехать в Эпинэ. В его отсутствие вчерашняя история забудется гораздо скорее. Не говоря уже о том, что его брат, губернатор Сабве, нуждается в его помощи. Если герцогу удастся отличиться при подавлении мятежа, он вернётся в Олларию героем.

Если только его не убьют мятежники, прибавил Сильвестр про себя, на что, сказать правду, он очень рассчитывал. Семейку Колиньяров в Эпинэ ненавидели все, а учитывая, что в провинции сейчас мутил беглый Штанцлер, приоритеты бунтарей были очевидны.

Манрик принял совет к сведению и откланялся. Сильвестр торжественно благословил его у самой подножки экипажа. В руках у тессория находился самый надёжный козырь — деньги. К счастью, нет финансиста без упрёка, и Манрика в конечном счёте придётся поймать на злоупотреблениях в Надоре. Но подобную операцию следует проводить с крайней осторожностью, чтобы тессорий узнал об официальных обвинениях уже после того, как окажется в Багерлее за казнокрадство.

Честно говоря, кардинал предпочёл бы Занху.

Едва карета Манрика выехала за ворота кардинальского особняка, как внутрь галопом влетел целый отряд, сопровождающий герцога Надорского. Пятеро горцев в полном вооружении, оба брата Рокслея и эр Джон Арден — внушительная свита! Сильвестр, всё ещё стоявший во дворе, не успел отступить обратно в дом. Всадники спешились и, заметив хозяина, четверо из них — сам Окделл, Рокслеи и капитан горской охраны, сняв шляпы, подошли к его высокопреосвященству.

Сильвестр отметил, что воскресший оруженосец Рокэ выглядел весьма неважно. Похудевший и осунувшийся, словно после тяжёлой болезни, он казался потрясённым свалившимся на него горем. Глаза его покраснели, лицо опухло, губы были искусаны в кровь. Видимо, ему ещё не успели сшить траур: он носил фамильные цвета, которые только подчёркивали его нездоровую бледность.

Сильвестр изобразил на лице мину самого глубокого сочувствия.

— Примите мои соболезнования, сын мой! — сказал он вместо приветствия. — Нет ничего горестнее в этой жизни, чем утрата матери!

Юнец хмуро поклонился, стараясь не слишком гнуть шею, и тут же, как вепрь, ринулся в атаку.

— Мне передали, что вы просили меня о встрече, господин кардинал, — резко перешёл он к делу, выпрямляясь. — Что вы хотите сообщить мне о судьбе моего эра?

Сильвестр, не отвечая, благословил братьев Рокслеев и неведомого ему горца (те восприняли оказанную им милость весьма кисло).

— Я рад приветствовать вас, дети мои, — благодушно изрёк кардинал, — и вас, граф, и вас, виконт, и вас, сударь! Благоволите подождать конца нашей беседы в моём доме. А мы с герцогом покамест прогуляемся по яблоневому саду, подышим воздухом и потолкуем.

— Но, ваше высокопреосвященство, — надменно возразил граф Рокслей, — герцог Окделл предложил нам быть свидетелями вашего с ним разговора. Монсеньор, к несчастью, ещё не достиг совершеннолетия. Вы ведь понимаете: в отсутствие опекуна его светлость нуждается в советах тех, кому он полностью доверяет.

— Вы правы, граф, — безмятежно отозвался Сильвестр, не дав уже раскрывшему рот Окделлу вставить словечко, — но свои дела герцог Алва не стал бы обсуждать вместе с вами. Между тем разговор пойдёт именно о нём — об опекуне герцога Окделла. Вы, сын мой, — Сильвестр повернулся к юнцу с отеческой улыбкой, — вольны решить сами: или остаться, чтобы потолковать со мной о вашем эре, или уйти.

— Монсеньор! — воскликнул молодой Джеймс Рокслей с преувеличенным возмущением. — Нам следует удалиться немедленно! Это оскорбление!

Но Окделл, упрямо сжав рот, покачал головой.

— Прошу вас подождать меня, господа, — сказал он негромко, повернувшись к своей свите.

— Это неосмотрительно, монсеньор! — предупредил старший Рокслей, недобро посматривая на кардинала.

Окделл нетерпеливо возразил, сердито блестя покрасневшими глазами:

— Я приехал сюда, чтобы поговорить о моём эре. Я не уеду отсюда ни с чем!

Рокслеи сдались и, бросая на Сильвестра злые взгляды, ретировались к своим лошадям в сопровождении молчаливого надорца, так и не сказавшего ни слова. Расторопный Агний выбежал к визитёрам, настойчиво приглашая их от имени его высокопреосвященства войти в дом и отведать свежесваренный шадди.

Сильвестр, не теряя благодушия, повернулся к юному Окделлу.

— Спустимся в сад, герцог, — предложил он.

Оруженосец Рокэ нахмурился, но последовал по пятам за кардиналом.

Сад был разбит позади особняка. Несмотря на пасмурную погоду дождя сегодня не было, но после надоедливой вчерашней мороси дорожки ещё не успели обсохнуть, а созревшие яблоки глянцевито блестели боками. Их свежий аромат остро ощущался под влажными ветками, и Дик невольно поднял голову, принюхиваясь к знакомому запаху. Скоро крестьяне в окрестностях Окделла начнут делать сидр, и матушка тоже распорядится готовить бочки… На глаза навернулись слёзы, и Дик сердито закусил нижнюю губу. Сильвестр ласково посмотрел на него.

— Я знаю, что вы истовый эсператист, сын мой, — сказал он тем же ласковым отеческим тоном, — но позвольте мне всё же благословить вас.

Он протянул руку, но Окделл шарахнулся назад так, словно кардинал попытался вероломно ударить его кинжалом.

— Вы намерены благословить того, кого собирались убить, господин кардинал?! — с вызовом спросил он, саркастически кривя губы.

— О чём вы, сын мой? — изобразил удивление Сильвестр, не опуская благословляющей руки.

— Разве это не по вашему наущению по моим следам всё время шли убийцы — и в Агарисе, и в Алате, и в Гальтаре?

Сильвестр вздохнул и не спеша сложил руки на груди.

— А разве вы сами, сын мой, не пытались убить своего эра, за которого сегодня приехали просить?

Дик подозрительно уставился на кардинала, Сильвестр так же неторопливо и внимательно изучал юного надорца. В душе он чувствовал неприятное удивление. Покойный Эгмонт почему-то всегда напоминал кардиналу дремотный замшелый камень, но его сын походил на свежий слом скальной породы, только что вышедший из-под земли и ощерившийся острыми гранями. Юнец так изменился или был таким всегда?..

— О чём вы говорите, сударь? — поинтересовался Дик сдержанно, испытующе глядя на собеседника. — Я вызвал герцога Алву на дуэль, и он обещал дать мне удовлетворение по окончании срока моей службы.

— Да, но вы решили упредить события, не так ли? — мягко отозвался кардинал. — Я знаю, что до отъезда из Талига вы пытались отравить вашего эра.

Дик опустил глаза.

— Это эр Рокэ сказал вам об этом? — спросил он негромко.

— Нет! Ваш эр не выдал вас.

— Тогда на каком основании вы обвиняете меня, сударь? — не без вызова поинтересовался Ричард, снова упираясь тяжёлым взглядом в кардинала.

— А на каком основании вы, сын мой, обвиняете меня в том, что я якобы направил убийц по вашему следу? Разве у вас есть доказательства этому? — осведомился Сильвестр по-прежнему ласково.

— Я знаю ваши методы, сударь! — вскинул Дик подбородок.

— А я знаю прямоту вашей натуры, — усмехаясь, парировал Сильвестр. — Дадите ли вы слово чести, что никогда не бросали яд в вино вашего эра? (Юнец засопел). Позвольте же мне предложить вам мирный договор: я буду молчать о своих догадках, а вы, в свой черёд, не станете распространяться о своих. Поверьте мне, герцог, так будет лучше для вас самого. Вам выгоднее иметь во мне союзника. Да ведь я и вовсе не враг вам.

— Вот так новость, господин кардинал! — отозвался Ричард с отчётливым сарказмом. — А я полагал, что только враги обкладывают побеждённых контрибуцией. Те налоги, которые по вашему приказанию дерут с Надора, иначе, как контрибуцией, не назовёшь.

— Ваш отец поднял восстание против короля, — напомнил Сильвестр поучительным тоном терпеливого наставника. — Вы должны понимать: мятежникам нельзя оставлять средств, чтобы они не устроили новый бунт.

— Я понимаю, сударь, что из ограбленных и голодных людей получаются дурные подданные, — холодно отрезал Окделл. — Вы разогнали Надорские штаты, вы попрали права и привилегии всех сословий Надора! Чего вы ждали взамен? А Государственные Палаты, которые вы распустили?.. Месяц назад я проезжал Эпинэ, парламенты которого вы тоже разогнали. Знаете ли вы, что эта область негодует против вашей тирании?

— Вы были в Эпинэ? — переспросил Сильвестр задумчиво. — Припоминаю, что с месяц назад там как будто видели бунтовщиков-северян. Кажется, они разгромили какой-то трактир, после чего бесследно исчезли.

— Мои люди просто беспокоились обо мне. Мне пришлось отлучиться… э-э… на задний двор, — покраснев, объяснил Дик. — К несчастью, мой телохранитель решил, что меня похитили.

Сильвестр добродушно засмеялся.

— А вы опасный человек, герцог! — заметил он, всё ещё смеясь. — Как-нибудь у вас случится несварение желудка, а в стране из-за этого произойдёт революция.

— Не преувеличивайте, господин кардинал, — сухо возразил Окделл. — Обычные трактирные беспорядки. Я приказал моим людям возместить убытки. А вот вы даже не думаете об ущербе, который наносите.

— Надорские штаты, парламенты Эпинэ, обе Государственные Палаты… — улыбаясь, перечислил кардинал. — Вы ставите мне в вину то, что я отстранил их от дел, не так ли? Когда вы станете старше, юноша, вы поймёте, что таким государством, как Талиг, должны управлять не палаты и ассамблеи.

— Вы можете говорить мне «ваша светлость», господин кардинал! — надменно вскинув голову произнёс Окделл. — Кто же, по-вашему, должен управлять Талигом? Вы?

«А у нас есть зубки!» — едва не умилился Сильвестр.

— О, я простой смертный, ваша светлость, и я уже стар! Талигу нужен мудрый правитель, преданный интересам государства, — тоном снисходительной ласки отозвался он.

— Почему-то мне кажется, что этот мудрый правитель в вашем понимании отнюдь не король, — заметил Ричард, с досадой отбрасывая носком сапога камешек, попавшийся ему на дороге.

— Вы ошибаетесь, ваша светлость, — ответил Сильвестр, усмехаясь про себя: Рокэ пока не король, но обязательно им станет.

— А не путаете ли вы интересы Талига со своими собственными, господин кардинал?

— У меня нет своих интересов, ваша светлость, — развёл руками кардинал. — Я не женат и бездетен, и даже вы вряд ли сможете упрекнуть меня в покровительстве родственникам. Я хлопочу только о тех, кого считаю важным для блага государства. Например, о вас. Если вы обещаете мне, что Надор никогда не станет лезть в сепаратные договоры с Гаунау, Дриксен или кем-нибудь ещё, а вы сами сохраните верность герцогу Алве при любых условиях, я предложу вам союз, которым вы наверняка останетесь довольны.

Окделл остановился и посмотрел на кардинала неожиданно холодным и спокойным взглядом. Впрочем, может быть, так просто казалось из-за льдисто-серого цвета его глаз.

— Союз, господин кардинал? Мне?

— На определённых условиях. Вы же понимаете, что смерть вашей матери оставила беззащитными ваших сестёр (Окделл заметно подобрался). Вы ещё несовершеннолетний, как только что справедливо заметил граф Рокслей, и не можете стать их опекуном, а ваш эр, который мог бы помочь вам, сидит в Багерлее. На кого вы думаете опереться?

— Мой родич Ларак… — начал было Дик.

— Слишком стар и к тому же слишком далеко, — перебил его кардинал. — При дворе найдутся люди более влиятельные и близкие королю, которые позаботятся о том, чтобы удержать опекунство за собой. К тому же две ваши сестры уже достигли брачного возраста, не так ли?

— На что вы намекаете? — спросил Дик напряжённым голосом, останавливаясь.

— Я не намекаю, я говорю прямо. Что вы предпримете, если граф Манрик — а он финансист, то есть человек весьма влиятельный — попросит для своего сына руки леди Айрис, а губернатор Сабве — руки леди Дейдре для своего наследника?

Ричард в ярости отступил на полшага и, сжав кулаки, прошипел сквозь тесно сжатые зубы:

— Это угроза? Как вы смеете!..

— Я? — искренне удивился кардинал. — А при чём здесь я, ваша светлость? Неужели вы думаете, что граф Манрик или губернатор Сабве станут советоваться со мною там, где они и без меня прекрасно понимают свою выгоду?.. Нет! Но я могу не благословить подобный брак, если меня об этом попросит мой союзник. То есть вы.

Окделл со свистом выдохнул и невидящим взглядом скользнул по яблокам, висящим прямо перед ним. Стать союзником Дорака!.. Он встряхнул головой и ответил с горечью:

— Эр Рокэ был вашим союзником, а сейчас он сидит в Багерлее. Разве на вас можно хоть в чём-то положиться?

— О, Рокэ попал в Багерлее за придворную провинность и выйдет оттуда через две недели! — небрежно отмахнулся Сильвестр. — Впрочем, — продолжал кардинал, не удержавшись от желания вставить шпильку, — если бы он знал о вашем скором приезде в Олларию, он вёл бы себя гораздо осмотрительнее. Видите, юно… ваша светлость: вы и здесь подвели своего эра.

— Я попрошу аудиенции у короля, — негромко заметил Дик, словно говоря сам с собой.

— И о ком же вы собираетесь говорить с его величеством: о себе или о своём монсеньоре?

Ричард поджал губы, но через минуту всё же ответил с вызовом:

— Я скажу королю, что как оруженосец герцога Алвы я обязан разделить его наказание!

Кардинал громко расхохотался. Воистину: устами младенцев глаголет истина! Наивный юнец, сам того не подозревая, нашёл самое правильное решение. Получив назад своего оруженосца, Рокэ, без сомнения, выйдет из Багерлее на следующий же день, а сам Сильвестр утратит удобный инструмент, чтобы вертеть Вороном. Нет, Окделлу нечего делать в Багерлее!

— Я вижу, что вы действительно преданы своему монсеньору, ваша светлость, — заявил Сильвестр, отсмеявшись. — Это всё, что мне требуется. Храните верность герцогу Алве, не лезьте в политику, и я обещаю защиту интересов и вашей семьи, и вашей провинции… Впрочем, вы, может быть, считаете, что заключать со мной сделку так же опасно, как с Леворуким? — добавил он с иронической вкрадчивостью.

Юнец окинул кардинала таким серьёзным взглядом, словно ему уже приходилось договариваться с Леворуким и теперь он пытался определить, сто́ит ли Сильвестр врага рода человеческого.

— А что будет мне гарантией вашего слова, сударь? — спросил он.

— А вы не верите в мою честность? — насмешливо удивился Сильвестр. — Ну что же… Я готов подписать соответствующее обязательство в присутствии тех свидетелей, которых вы сочтёте заслуживающими доверия.

— Я ещё не совершеннолетний, сударь, — напомнил Окделл, — и не могу подписывать никаких обязательств.

— Вам и не требуется, — отозвался Сильвестр спокойно. — Вам я поверю на слово. Письменные гарантии будут только с моей стороны.

Ричард задумался, опустив голову.

— Я должен посоветоваться с моими друзьями, — произнёс он.

— Ну да, с господами Рокслеями, Карлионами и с кем там ещё! — воскликнул кардинал с намеренно подчёркнутой досадой. — Они спят и видят, как бы влезть в политические интриги, причём за ваш же счёт, ваша светлость! Неужели пример вашего отца ничему не научил вас?.. Хорошо-хорошо, советуйтесь с кем хотите, я не могу запретить вам делать это. Но помните: я хочу получить именно ваш ответ, а не мнения ваших честолюбивых вассалов. К тому же у вас нет времени на долгие раздумья. Три дня — это максимум, который я могу вам дать.

— Вы получите мой ответ, — ответил Окделл, гордо задирая голову. — Итак, каковы ваши условия?

Сильвестр мысленно потёр руки. Прежде всего, юнца следовало выставить назад в Окделл.

— Вы их уже знаете, — ответил он неторопливо. — Вы не станете искать себе союзников на стороне, вне Талига, и вы останетесь преданы вашему эру в любых обстоятельствах. Далее: вы не станете протестовать против того опекуна для ваших сестёр, которого я посоветую, и примете в Надоре нескольких моих людей. О судьбе сестёр не беспокойтесь: граф Маллэ, которого я вам рекомендую, благоразумный человек и не станет ничего решать относительно их брака без вашего одобрения. Это я вам гарантирую. Что до моих людей, они должны прибыть в Надор незаметно и собрать все свидетельства о злоупотреблениях властью, какие совершались со стороны казначейства. В обмен на вашу лояльность в этих вопросах я добьюсь для вас разрешения проводить гроб с телом вашей матушки в Окделл и похоронить её, как должно, в вашей фамильной усыпальнице. Вы сможете лично утешить и поддержать ваших сестёр. Вы проведёте с ними, скажем… э-э… два месяца. Я понимаю, что это важно для вас (Окделл порывисто вздохнул). По истечение этого срока вы вернётесь к своему эру, вероятно, в Ургот, и продолжите свою военную карьеру.

Двух месяцев вполне хватит, чтобы уничтожить Катарину Ариго и объявить ублюдком её сына. Потом будет видно, что делать с Окделлом. В принципе, его можно и оставить в покое, если Рокэ так настаивает на том, чтобы сохранить Повелителей Стихий. Юнец норовист, но, похоже, по-своему предан Алве на некий ворчливо-надорский манер. Связанный словом, он несколько присмиреет. А Рокэ поневоле начнёт вести себя благоразумно, когда узнает, что его доверчивый оруженосец дал обязательства сидеть смирно в своих замках в отдалении от эра. А вот за его жизнь кардинал отнюдь не ручался!

— Я хочу, чтобы с Надора были сняты налоги, — напомнил Окделл.

— Как только мой управляющий закончит расследование, весь ущерб, нанесённый господином Манриком, будет возмещён, — заверил кардинал. — У вас есть ещё какие-нибудь пожелания, ваша светлость?

Ричард передёрнул плечами, словно поёжившись, и усмехнулся.

— Боюсь, что главное моё условие вы не в силах выполнить, ваше высокопреосвященство, — сказал он, впервые произнося титул Сильвестра и выделяя его голосом. — Я потребовал бы от вас честности, но, по-видимому, это единственное во всём свете, чем вы не располагаете. Судите сами: вы пригласили меня к себе, чтобы поговорить о моём эре. Вы даже повторили это графу Рокслею, когда мои друзья пожелали присутствовать при нашей беседе! Однако вы торгуетесь со мною уже битый час и за всё это время не сказали о монсеньоре ни слова!

Сильвестр криво улыбнулся, поняв, что его подловили. Юнец не так глуп, как казалось!

— Вы правы, — признал он сухо. — Однако я сделал то, что уже давным-давно следовало сделать вашему эру. Я поговорил с вами о вас самих.

Окделл, как истинный вепрь, нерешительно потоптался на месте, роя каблуками землю и полной грудью вдыхая яблоневый аромат. Наконец он произнёс:

— Сударь, прежде чем я дам вам ответ, я хочу получить знак открытости ваших намерений. Устройте мне встречу с королём. Я должен дать ему отчёт о моей поездке в Алат и встрече с принцем Раканом. А ещё я обязан попросить его величество за своего эра, так как вы сами, по-видимому, вовсе не собираетесь этого делать!

Сильвестр немного подумал. Мальчишка прост, хотя и не дурак; однако он не интриган, не политик и не дипломат. Его встреча с королём вряд ли возымеет серьёзные последствия. Немного досадно, что Фердинанд способен усмотреть в нём не только наследника бунтовщика-Эгмонта, но и сына Мирабеллы Окделл, этой «достойнейшей эрэа». Но не беда, пускай. Тем более, что, получив отказ, Окделл наверняка надуется и ускользнёт от Сильвестра.

— Хорошо, ваша светлость. Я исхлопочу для вас аудиенцию у короля. Будьте завтра во дворце к половине одиннадцатого: его величество примет вас до своей утренней прогулки.