Взаимовыгодное предложение (гет)

После того, что ей поведал муж о разговоре с лесником, в полумраке спальни и шепотом, миссис Снейп более рьяно взялась за поиски. Осмотревшись в библиотеке, она взглянула на верхнюю полку крайнего левого стеллажа, которая так и манила к себе своими блекло-красными и желтыми обложками книг.

Гермиона старалась игнорировать ту полку до последнего — ведь она дала себе слово исследовать стеллаж за стеллажом, полку за полкой, книгу за книгой, но женское любопытство взяло верх над благоразумием. Она подставила высокий табурет к стеллажу и, подтянувшись на цыпочках, достала книгу в тканевой обложке. Глубокий винный цвет уже поблек, как и поистерлась мягкость вельвета под пальцами. Гермиона все же бережно протерла корешок и саму книгу и решилась пролистать ее, ожидая, что выпадет какая-нибудь подсказка в виде записки или письма. Но страницы были пусты, а само содержание разочаровывало и даже вызывало раздражение — к чему какие-то глупые малоизвестные стихи в такой дорогой обложке? Она снова пролистала книгу и нахмурилась, заметив пестроту на обрезе книжных страниц, затем кощунственно и без колебаний согнула страницы, чтобы увидеть предполагаемый рисунок.

Взгляду миссис Снейп открылась картина, откровенно живописующая соитие между мужчиной и женщиной. По обилию украшений на даме и колоритному тюрбану на голове мужчины Гермиона догадалась, что картина индийская. Обнаженная женщина, раскинувшаяся в откровенной позе, открытая как для своего любовника, так и для взгляда зрителя, являла собой образец совершенного бесстыдства и жажды сладострастия. Мужчина, охваченный огнем страсти, нетерпеливо овладевал ею, уверенный, что этого акта прелюбодеяния никто не заметит и не увековечит. Мелкие детали в виде блестящих золотых украшений, волосков в низу женского живота, обрамлявших розовеющий вход, матовый блеск усов, как и шелка одежд, говорили о мастерстве художника, а также о качестве предоставленного оригинала.

Гермиона захлопнула книгу, чувствуя, как полыхает от стыда даже шея. И кто бы мог подумать, что миссис Шоу, рачительница нравов и порядков, блюстительница традиций и обычаев, страж благой старины, будет держать у себя в коллекции такие книги?! Или… это книги ее мужа? Но как она вообще тогда могла хранить такое… такое кощунство?

Движимая любопытством, миссис Снейп снова отвернула страницы, но не смогла даже вызвать неприязненных чувств, которые полагалось бы воспитанием иметь для порядочной женщины при лицезрении подобного рисунка. Она то и дело сгибала страницы в разных направлениях, рассматривая детали и поражаясь смелости художника и дерзости заказчика. За этим занятием ее и застал полковник Снейп, уже одетый в пальто для прогулки по окрестностям в компании супруги.

— Миссис Снейп?

Гермиона вздрогнула и от неожиданности выронила книгу, та упала на пол и раскрылась, показывая яркие смазанные пятна рисунка. Но Северус даже этого не заметил, сделав один шаг к супруге и с невольной силой сжав ее за талию. Он помог ей спуститься со табурета, тронул руки.

— Руки холодные, — пробормотал он, отбросив свои перчатки и на миг стиснув ее пальцы. — Ну-ка… — Снейп подвел к софе. Усадив ее, он сел рядом и коснулся ее пунцовых щек: — А лицо горит…

Миссис Снейп настолько была ошеломлена таким беспокойством со стороны супруга, что и не смогла даже отстраниться. Весь ее испуганный взгляд то и дело обращался к раскрытой книге — свидетелю и причине ее стыда и такого бурного смущения. Бережное прикосновение к щекам и лбу теплых мужских пальцев сбивало с толку, вносило еще большее смятение в душу, чей покой был нарушен крамольной миниатюрой. Гермионе была удивительна мысль, что так бережно Северус касается не только ее рук, но даже объятия его по ночам лишены всякой грубости…

— Похоже, у вас жар, — определил мистер Снейп, касаясь ее лба и встречая несколько отсутствующий взгляд. — Вам нужно лечь, я прикажу подать отвар.

— Нет, не нужно, — запротестовала Гермиона, мягко отнимая его руку ото лба. — Я не больна, Северус.

— Но… у вас горячие и красные щеки, холодные руки. Это больше похоже на начинающуюся лихорадку.

— Меня не знобит.

— У вас дрожат руки, — подметил он, беря ее ладони в свои.

В начале замужества она бы вырвала их и спрятала глубоко в карманы платья, но теперь Гермиона невольно прислушалась к своим ощущениям — сердце замирало от таких теплых, уверенных прикосновений. Вряд ли бы о ней так заботился другой человек…

— Я в порядке, — она улыбнулась и чуть пожала его пальцы. — Правда. Дайте мне минуту, я соберусь, и мы отправимся на прогулку.

— Гермиона, не стоит, если вы плохо себя чувствуете… — покачал головой Снейп. — Вас никто не укорит за то, что вы не будете заниматься делами.

— Но я хорошо себя чувствую!

— Тогда что же вас так выбило из колеи? — нахмурился он. — Вас что-то напугало?

Гермиона скосила взгляд на книгу, та лежала по-прежнему на полу, и покачала головой.

— Решительно ничего.

Но взгляд Снейпа по-прежнему был полон неверия и подозрительности. И она не нашла ничего лучше, как поцеловать супруга в краешек губ. Подозрительность уступила место растерянности, а после и решимости.

— Вам точно нездоровится, — Северус, покачав головой, встал и властным движением поднял ее с софы. — Сегодня прогулка отменяется.

Гермиона сделала жалобное лицо и с проворностью схватила злополучную книгу и сунула ее на первую свободную полку. И только властность супруга, с какой он взял ее за руку и буквально вывел из библиотеки, заставила миссис Снейп подчиниться.

* * *

После двухдневного перерыва миссис Снейп решила обследовать ту полку тщательнее — борясь со стыдом и любопытством, Гермиона все же пересмотрела все книги, а после и выгрузила их на пол. И каково же было ее удивление, когда задняя стенка скользнула вбок, открывая взору длинный ларчик. Ничего подобного миссис Снейп не встречала ни в одном уголке дома. Все шкатулки, ларчики и сундуки миссис Шоу были на виду, каждый из которых хранил явные и безобидные тайны: украшения, кружева, отрезы тканей, постельное белье, дряхлое приданое (видимо, тетка Эвелин надеялась на обретение дочери в свое время). Все эти тайны были просты до безобразия, хозяйственны до скрупулезности, стары до скаредности. Но это…

Гермиона нащупала на поясе связку ключей, перешедших ей как хозяйке этого дома. Снейп, вручивший на второй день после похорон ей эту дребезжащую, тяжелую ношу, ограничился только одним напутствием, мол, действуйте по своему усмотрению, и закрылся в кабинете. И миссис Снейп распоряжалась этим кладом по возможности старательно и рачительно; она перепробовала разные ключи, узнавая множество тайн дома, но ее неизменно не отпускало смутное ощущение сказочности происходящего — порой казалось, что она очередная жена Синей бороды, чьи тайны ей приходится и хранить, и раскрывать поневоле. Но для Синей бороды полковник Снейп был слишком разумен, а также добр и справедлив и, по скромному наблюдению Гермионы, почти не ревнив.

Миссис Снейп звякнула ключами, споро перебирая все возможные варианты от железных до медных, от средних до мелких. Тонкие пальцы сметливо ощупывали каждый из ключей: этот от кладовой, этот от прачечной, от чердака, от будуара, от кухни, от бани, от комода, от их спальни, от гостиной, от гостевой спальни, от подвала… кажется, от садовой калитки, от главных дверей дома, а этот от черного хода…

Лишь один мелкий ключик, неприметный, с односторонней резьбой, не вписывался ни в одну из перечисленных функций. Гермиона покосилась на замочную скважину ларчика и сняла ключ со связки. Она без колебаний воткнула его в замочную скважину и поразилась тому, как гладко тот вошел, с небольшим усилием повернулся, и… крышка подалась, приоткрываясь.

Взгляду открылись стопки писем, уложенные по всей длине ларчика, подобно картотеке. Миссис Снейп невольно сглотнула и выглянула в окно — во дворе пусто, и молодая женщина завесила его тяжелыми гардинами, дверь также была надежно закрыта. Гермиона быстро вернулась к ларцу и схватила наугад одно из писем.

* * *

Тем временем полковник Снейп в раздражении отбросил перо, невидяще глядя на свои записи. Альберт Шоу был человеком недюжинного ума, а также дьявольской осторожности, ибо дневники хоть и велись аккуратно, ежедневно и весьма содержательно, но в индийских датах и местах было столько путаницы, столько аббревиатур, что Северус начинал сатанеть. Чая не было — всегда внимательная и пунктуальная супруга не соизволила заглянуть по обыкновению в его кабинет, дабы развеять его дурное расположение духа простой беседой и горячим чаем с мятой.

Снейп был не в обиде на нее, ведь давеча миссис Снейп нездоровилось. Да и что требовать от женщины, которая и так старается помогать ему по мере сил и возможностей? Он помассировал иногда ноющий висок и бегло глянул на плоды трудов своих: толстая тетрадь с разными способами шифровки. Дядя был еще тот затейник, экспериментируя с разными языками: то он писал по-немецки, используя английский алфавит, то прятал английские буквы в шрифт хинди, то английские слова во французские и наоборот… Из разрозненных фактов все же сложилась полная картина сквозных персонажей из жизни Альберта Шоу.

Хищник был некий мистер Р.

Обезьяна — Майлз.

Капитан Снейп был обозначен как Свояк.

И так каждый из нужных и важных людей. Только для Северуса и Эвелин не было придумано обозначения — их он оставил как есть. Один эпизод до сих пор вызывал у Снейпа чувство жалостливо-яростного недоумения.

Мы квартировали в Спайдершире. Из нашего окна была видна центральная улица, где мы могли лицезреть дам разного сословия и наружности. Глядя на двух девушек в платьях, что различались только оттенком, мы с капитаном Снейпом крепко поспорили, двойняшки ли эти девушки или же просто сестры, кои так похожи. Я настаивал на том, что это, несомненно, сестры, но никак не двойняшки, в то время как капитан упорствовал в другом. Майлз был в госпитале — лечил свои желудочные колики, а мы от безделия не знали, чем себя занять.

В итоге наше безделие, немного вина и кисей доброго табака побудили нас выйти на улицу и познакомиться с этими девицами, чьи наряды были просты и в то же время вполне добротны. Первое, что мне бросилось в глаза — это несовершенное лицо, но полное какой-то силы воли и оттого по-своему прекрасное, черные глаза, полные живого огня, кои оглядели наш облик, посему мы были признаны не самыми лучшими представителями офицерского сословия.

- Прекрасным барышням привет! — я шутливо отвесил поклон. — Мы вас проводим, если смеем!

- Прекрасных барышень здесь нет! — отрезала девица в темно-лиловом платье с черным кружевом. — Домой одни дойти сумеем!

И то, как она потянула за собой другую, молчавшую, в более светлом наряде, я понял, что она старшая. Мы с капитаном переглянулись и все ж увязались за этими девушками, намереваясь узнать хотя бы фамилию этих дерзких прелестниц. Когда мы все ж сумели расположить их к себе, назвавшись от фамилий до чинов, кои были весьма незавидны в то время, старшая слегка смягчилась:

- Что ж… вашему упорству можно позавидовать, капитан Шоу.

Капитан Снейп мрачно усмехнулся, но ее сестра также хранила странное молчание, сверля нас каким-то высокомерным взглядом.

- Мисс Эвелин Принц, — кивнула она с достоинством. — Моя сестра, Эйлин Принц.

Мы явили хорошие манеры обоим мисс Принц, выразив должную радость от этого знакомства. Я надеялся, что мы сумели познакомиться с дамами с состоянием, думаю, ту же надежду питал и капитан Снейп; ведь нас тяготила такая унылая служба и хотелось какого-то покоя. И этот покой нам виделся в скорой женитьбе.

Вечером мы с капитаном обсудили наших новых знакомых дам и пришли к выводу, что хоть они и лишены каких-то классических красивых черт в лицах, но и мы не блистали античным совершенством, посему идеально нам подходят ввиду таких условий как: местные, с достатком, незамужние, весьма воспитанные и наверняка без кавалеров. Капитан не был так оптимистичен, как я, но все ж согласился попробовать понравиться той молчунье по имени Эйлин. Я брал на себя тяжкую ношу — Эвелин…

Северуса все эти дни не покидало странная вина, тесно спаянная со стыдом. Для него родственники были чем-то непогрешимым, идеальным образчиком чести, достоинства, умения себя вести. Образ отца и матери, история их знакомства, часть жизни семейной, проходившей у него на глазах — все это было подернуто романтическим флером. И тут… две стороны попросту искали не любви, а способа устроиться в жизни — девушки были не так юны: обе уже близились к порогу тридцатилетия, потому не могли надеяться на блестящие партии; мужчины не блистали высоким положением в обществе и уж тем более чинами, вследствие чего не могли рассчитывать на юных и богатых невест.

Снейп сжал пальцами переносицу, невольно вспоминая каждое прочтенное слово, где расчет уже сменился каким-то очарованием, а после и чем-то, напоминающим желание и даже в некотором роде любовь.

…В ней прекрасно все: и стройный стан, который можно обхватить даже пальцами, и тонкие с четким рисунком губы, и чуть строгий изгиб бровей, и темные глаза, в которых прослеживается ум и некая властность, и чуть вьющиеся иссиня-черные волосы. Я очарован ее голосом. Когда Эвелин говорит, мне хочется одного: смежить веки и слушать, просто слушать и покачиваться на волнах этого глубокого чувственного голоса. Порой, даже не знаю, чего мне хочется больше, но… наверное, в бо́льшей степени обладать ею. Знать, что эта женщина незаурядного ума и способностей, теперь моя.

Удивительно простое решение… И почему я так долго к нему шел?..

Некоторые эпизоды вызывали неподдельный интерес Северуса — он никогда не видел своего деда, тот умер незадолго до его рождения, а тетка Эвелин не любила о нем рассказывать, характеризуя его как человека властного и от этой самой жажды власти пострадавшего. Снейп грешным делом перечитал дважды эпизод сватовства, видя Стефана Принца с другой, неизвестной стороны. Образ угрюмого, склочного старика, который был загнан в ловушку своих желаний и амбиций, надолго засел в его памяти. Альберт Шоу досконально описал стариковскую манеру держаться, патологическую жадность и высокомерие, граничащее с небрежением и в то же время желанием угодить — ведь Стефан Принц не был самодуром в той степени, чтобы не желать пристроить своих дочерей в скором времени хоть за каких бы то ни было джентльменов. Конечно, торговался он как ростовщик, и мистеру Шоу, и капитану Снейпу пришлось приукрасить свое финансовое положение, дабы добиться расположения будущего тестя. Тобиас Снейп, пользуясь тем, что недавно получил в наследство дом в Визардшире, не преминул этим похвастаться, чем и заслужил одобрение на брак одним из первых, в то время как мистер Шоу не имел иного дома, кроме казенной квартиры, но скрепя сердце был готов положить жизнь на алтарь служения родине или, в крайнем случае, принять угол в доме тестя.

Старик долго выпытывал их родословную, дату окончания пребывания здесь, наличие других кандидаток в качестве невест, а после, утомленный, дал отмашку на брак. Эпизод венчания занимал всего полстраницы: Альберт Шоу был необычайно лаконичен, отметив краткость и скудость обряда и перечислив среди гостей некоего Р. и Майлза, которые потом неизменно присутствовали на страницах его жизни.

Этот Р. под кодовым обозначением «Хищник» не давал Северусу покоя — ведь тому Альберт уделял особенное внимание. Мистер Шоу педантично выписывал этот портрет человека сперва порядочного и даже честного, не лишенного благих целей и намерений, а после превратившегося в настоящего хищника. К тому же, Р., как успел понять из записей Снейп, был замешан во многих военных и прочих преступлениях: торговля оружием с врагом, всяческое попустительство контрабандистам опиума из Индии и Китая, и это не говоря уже о лжесвидетельстве, клевете, подлоге и взяточничестве. Северусу, как и Альберту не давала покоя вполне логичная мысль — как этот Хищник каждый раз уходил от ответственности? Ведь некоторые честные офицеры пробовали его уличить, но прямых доказательств так и не находили, хотя косвенные факты указывали на его участие и посредничество.

Эту личность Снейп и хотел обсудить с супругой, дабы потом продумать план насчет установления имени «Хищника». Но та все не появлялась. Когда же на часах пробило ровно шесть, а за окном уже сгустились сумерки, Северус невольно встревожился.

Выйдя из кабинета, он не спешил кликнуть Мэри, дабы не устраивать переполох. Северус неторопливо прошелся по гостиной, после сходил на кухню, попутно прихватив яблоко, затем поднялся наверх и только напоследок решил посмотреть в библиотеке. Всякое может быть… вдруг у нее поднялся жар, и Гермиона попросту прилегла там, не в силах позвать кого-то на помощь?..

Он уверенно толкнул дверь и замер при виде жены среди писем.