Взаимовыгодное предложение (гет)

Миссис Снейп обмакнула перо и, помедлив, вывела на чистой странице дневника:

Кажется, я влюбилась.

Этот факт был отмечен несколькими неделями ранее, но по-прежнему вызывал какой-то странный трепет и волнение у миссис Снейп. Порой ей хотелось обнять весь мир в этот момент, настолько она чувствовала себя преисполненной этой любовью.

Это знание пришло ко мне относительно недавно, и… я действительно люблю. Это чувство очень сильное, непривычное, но радостное. Наверное, потому, что оно взаимно. Не было пылких признаний, не было долгих монологов, не было потоков сентиментальных слез. Да и это осознание было больше похоже на откровение, быстро превратившееся в непреложную истину.

Было солнечное утро. В доме душно. В распахнутые окна лился густой весенний запах цветов (Северус учел мой вкус и под окнами чудесным образом расположились клумбы моих любимых цветов). Легкий ветер пузырил шторы на окнах, подобно парусам. Мы сидели в столовой, потягивая чай. Я рискнула добавить туда розмарина и меда. Вкус был освежающим, с легким флером сладости, и с каждым глотком я обретала бодрость духа и тела, на душе было как-то светло по-весеннему.

Мы обсуждали с Северусом записки некой Женни Маркс, опубликованные в «Frankfurter zeitung» (публикации оказией попали нам в руки). Меня восхищали слог и мастерство, с каким эта женщина писала об Англии и ее особенностях. Многие вещи казались настолько привычными и обыденными, что я и не могла представить, что кому-то они могут показаться особенными.

Северус объяснял это восприятием разных народов, которые, вынужденные приспосабливаться к условиям чужой страны, исследуют ее более живо и менее замутненным взглядом, чем обитающие в ней испокон веков. Меня поражало, с какой точностью он объяснял, почему немцы от англичан все равно во многом отличаются, несмотря на то, что мы все европейцы. И более того, я не ожидала, что Северус кое-что расскажет об Индии.

Как обывателя его поражали бытовые привычки, обряды и уставы индусов. Ему казалось странным, что у индусов нет кладбищ в привычном нам понимании, что у них множество богов, что нет возможности изменить свою жизнь независимо от рождения…

Я слушала Северуса внимательно, но в какой-то момент смысл стал ускользать, пока не остался только его голос. Я смотрела на мужа, словно бы окутанного каким-то теплым светом, ловила его жесты, подмечала малейшее изменение мимики, покачивалась на волнах его голоса и…

Истина оказалась простой и пришла так тихо и незаметно, что я даже не успела испугаться.

Я люблю его.

Вот так неожиданно просто и понятно.

Я даже улыбнулась этому открытию, чем вызвала недоумение со стороны Северуса. Впервые я не нашлась с ответом и просто пожала плечами, не пряча своей счастливой улыбки.

Миссис Снейп снова улыбнулась, перечитав эти приятные воспоминания, затем аккуратно промокнула чернила и снова принялась делиться своим счастьем с бумагой.

Близилась наша годовщина помолвки. Я неожиданно для себя решила не оставлять такое событие без внимания. Мне хотелось видеть улыбку Северуса (наконец-то мне открылась эта простая истина: любовь — это желание сделать возлюбленного счастливым). Я не придумала ничего лучше, чем отправиться к Малфоям за щенком.

Конечно, это было своеобразное испытание. Предварительно отправив лорду Малфою записку и получив благоприятный ответ, я торопливо собралась в путь в сопровождении Мэри. Только приблизившись к этому величественному особняку в Уилтшире, где чувствовалась душная атмосфера заносчивости, я чуть было не отступила, но решительно направилась к дверям. Для меня не стало удивлением то, что у Малфоев есть родовой герб, и это павлин!

Их дворецкий показался мне неприятным, чересчур высокомерным слугой, но несмотря на это он с должным почтением проводил меня широким длинным коридором в гостиную.

Роскошь — вот как можно было описать этот интерьер в зеленых и серебряных тонах. Среди этого великолепия гордо восседала леди Малфой в дневном платье. Оно могло показаться даже скромным, если бы не золотые украшения леди Нарциссы, которые, казалось, плавно текут по ее шее и изящным рукам.

Я ничуть не стыдилась своего платья для визитов, которое практически не запылилось в дороге, и смогла сохранить самообладание в ответном приветствии. На прекрасном лице леди Нарциссы застыло легкое удивление, когда она и ее пришедший супруг узнали, в чем цель моего визита.

Люди действительно слишком эволюционировали и поднялись над своими инстинктами, коль скоро удивление было вытеснено сухой вежливостью, коя отразилась в жестах и тонких выражениях, после чего лорд Малфой пригласил меня следовать за ним.

Лорд Малфой несколько расстроился, узнав, что Поль умер, и взялся лично показать мне своих роскошных собак. Я слышала от Северуса, что Расти и Тоби — подарки Малфоя в разные годы, такие знаки внимания были довольно ценны и говорили о крепких дружеских связях.

До этого я никогда не была в питомниках, даже не представляла, как это могло бы выглядеть. Чистота, ухоженный вид собак, их спокойная реакция были лучшими доказательствами того, что лорд Малфой знает свое дело и подходит к нему с душой.

Глядя на вышколенных борзых, гончих, даже огромных волкодавов и других собак охотничьего толка, но помельче, я все больше разочаровывалась.

Наконец лорд Малфой не выдержал:

- Может, у вас есть на примете конкретная порода, которой должен быть щенок?- нетерпение легким флером сквозило в его манерной речи.

- Мне нужен миниатюрный, активный и ласковый пёс, — отчеканила я. — Среди ваших великолепных волкодавов найдется что-то подобное тому... — я рассеянно оглядела питомник, — мопсу?

- Во-первых, не все здесь волкодавы, хотя некоторые из них спокойно разделаются и с медведем, а во-вторых, — Малфой с вежливой улыбкой предложил мне руку, — небольшие собаки у меня в соседнем питомнике. Идемте, попробуем поискать там — с учетом вкусов вашего супруга и моего доброго друга.

Я позволила себе понимающую улыбку и направилась за Малфоем, который уверенно вел меня совсем в другом направлении. Сердце неуловимо дрогнуло при виде золотистых, коротколапых щенят. Их широко расставленные уши показались мне слишком большими, но, несмотря на это, они все равно были милы. Казалось, что эти самые уши передают их оживленный нрав. Острая мордочка взрослой небольшой собаки с умными глазами понравилась мне. Золотистая шерсть казалась густой, и мне даже захотелось коснуться их, но я остереглась.

- Это корги? — обратилась я к Малфою, указывая на этих собак.

- Вельш-корги, — Малфой кивнул. — Собака-компаньон, но все же овчарка. Дети их обожают. И даже кошки на них не шипят... — он позволил себе усмешку. — Вам нравится?

Я нетерпеливо кивнула. Это было то, что нужно! Забавная милая собака, но непременно умная, способная обучаться!

- Джим, возьми этого щенка, искупай и... подготовь, все как полагается, — распорядился лорд Малфой псарю-смотрителю. — Миссис Снейп, не скоротаете ли ожидание за чашкой чая?

Мне ничего не оставалось делать, как согласиться. За чаем я не выказывала нетерпения, поддерживая вежливую беседу о погоде. Леди Нарцисса благосклонно приняла мою похвалу поданному чаю и живо заинтересовалась моим выбором. Когда она узнала, какой породе было отдано предпочтение, то позволила себе более искреннюю улыбку и отметила, что щенки этой породы очень милы.

Погладив милого двухмесячного щенка, который забавно шевелил ушами, я спросила об оплате. Малфой сделал оскорбленный вид, дескать, для друзей семьи ему ничего не жалко. Полагаю, дело было не в великодушии, а в браваде. Или… он полагал, что у меня нет средств..? Впрочем, причины мне до сих пор неизвестны, но щенок обошелся мне в пенни. Согласно примете, необходимо дать в залог владельцу мелкую монету, чтобы животное почувствовало себя хорошо на новом месте. Я об этом не знала, чем вызвала легкие усмешки со стороны Малфоев.

Впрочем, добыть щенка было не очень трудно. Гораздо труднее было спрятать малыша от Северуса, чтобы получился сюрприз. В этом как обычно безупречно помог Шелдон. Он взял корзинку со спящим щенком и улыбнулся:

- Я все сделаю, мэм.

Вернувшийся из школы Северус ничего даже не заподозрил к моему облегчению. А на следующее утро я принесла заветную корзинку в столовую перед завтраком. Я никогда не видела Северуса настолько удивленным, смущенным и радостным одновременно. Он осторожно взял щенка, тот даже не пискнул, только хвостиком вилял из стороны сторону да шевелил своими ушами вразлет.

- У него есть имя?

- Э-э… нет. Может… назовем его По?

- По? — спросил Северус, осторожно погладив малыша по голове.

Я несколько смешалась.

- Ну… не Бусинкой же… или Хвостиком, — пришлось обратить все в шутку. — Как-то несолидно.

Мистер Снейп только усмехнулся на это.

- Хорошо. Пусть будет По.

Конечно, не обошлось и без курьезов. Нежный поцелуй слишком затянулся, и По попросту напрудил на костюм Северуса, задев и мое платье. Нас это не слишком расстроило…

Гермиона вздохнула, думая о тех поцелуях, ставшие частыми проявлениями их нежных чувств, а после слегка покраснела, вспоминая, что в доме осталось мало уголков, которые бы не стали невольной экспозицией к их собственным эпизодам «любви украдкой».

Северус был более практичен, нежели я. При виде книги я обрадовалась, но открыв ее, никак не ожидала увидеть билеты в морской круиз. На мой недоуменный взгляд Северус пояснил:

- Всего-то неделя по Ла-Маншу остановкой в Кале, Дьеппе и Гавре.

О Франции я могла только мечтать, ведь любая молодая леди мечтает о таком. Для некоторых предел мечтаний — это Лондон, а про Париж и говорить нечего! Но реальность вернула меня с небес на землю — сколько же Северус решил потратить денег? На этот вопрос он пожал плечами и достаточно подробно описал, во сколько нам обойдется это путешествие. По его словам выходило не дороже, чем наш медовый месяц, полный разъездов. Безусловно, с моей стороны еще сохранялась некая подозрительность — мне не хотелось подвергать наш бюджет таким испытаниям, в конце концов, можно провести пару недель где-нибудь на английских курортах или даже в Спайдершире…

Что подтачивало мою решимость и омрачало радость, так это морская болезнь. Я опасалась, что все путешествие пройдет в мучениях от дурноты, но… отказываться от круиза не хотелось. Ехать предстояло без слуг — Мэри уже была в деликатном положении, а на Шелдона ложилась достаточная доля работ по дому.

Как оказалось, на пароходе «Ариана» все было предусмотрено: вышколенные стюарды были готовы исполнить любое пожелание; комнаты были вполне удобны: вместо тесных коек или гамаков оказалась просторная двуспальная кровать, умывальник и даже ширма; стол был вполне разнообразен, как и развлечения.

И все же на палубу я ступала с тяжелым сердцем, думая о предстоящих катастрофах в виде какого-нибудь шторма, поломки или злополучной морской болезни. Северус предусмотрел и это, молча дав мне брошюру о судне и маршруте круиза, а также коробку мятных пастилок. За это я была ему благодарна.

И все же я страдала от морской болезни в легкой форме почти весь круиз, но потом привыкла, стало легче. Помню, как подолгу не могла уснуть.

В одну из таких ночей мне снова не спалось. Возможно, не стоило пить кофе за ужином, но я поддалась этому искушению и теперь жалела. Я смотрела в потолок, что чуть покачивался в такт тяжелому ходу судна, и пыталась считать овец — выходило плохо, потому что сон так и не шел. Я не испытывала тошноты, только легкое головокружение и то, если смотреть на потолок или на пол.

Отчего-то вспомнилось, как год назад все в моей жизни поменялось с замужеством, как так же лежала на постели в гостиничном номере в Аберистуите, как так же вслушивалась в тишину, как невольно замирала от каждого шороха… Это было похожее состояние, когда мысли роились в голове, не оформляясь во что-то конкретное с одним отличием — год назад я была подавлена и встревожена, сейчас… была удивительно спокойна и даже удивлена тем, как все изменилось. Отчего-то Северус стал мне родным, близким человеком, которого я полюбила всем сердцем. Но произошло это все постепенно, неторопливо и растянулось на год. Может быть, этот факт меня и выбивал из колеи, эдакая цикличность, только с другим знаком…

Северус рядом пошевелился и вздохнул. Я притворилась спящей, но его невозможно было обмануть.

- Можете не притворяться, — тихо сказал он.

Я открыла глаза и придвинулась к нему. Северус привычно обнял меня и принялся поглаживать по спине и плечам.

- И чего не спится?

Я поерзала и прижалась теснее, прислушиваясь к своим ощущениям и пытаясь подобрать ответ.

- Если вам дурно, лучше об этом не молчать, — все же осторожно посоветовал Северус.

- Дело не в этом, — возразила я. — Удивительно, но… мне уже легче.

- Что ж… тогда вам несказанно повезло, — я услышала в его голосе улыбку. — Все-таки прогресс шагнул далеко, раз можно путешествовать с такими удобствами.

- А разве могло быть иначе? — интерес вытеснил мою меланхолию.

Северус устроился поудобнее и хмыкнул, прежде чем начать рассказ. Я слушала его, затаив дыхание. Мне было лестно, что супруг решил кое-что поведать о своей службе в Индии — раньше он не был так со мной откровенен. Оказалось, что Северус знает не понаслышке про морскую болезнь. Практически весь путь до Индии его мучила дурнота, кровати были неудобными, узкими как гробы, а судно однажды попало в шторм и чуть не потерпело крушение. Он не жаловался, нет. Просто все рассказанное было констатацией факта, но... я не могла отделаться от ощущения странной смеси жалости и смутного страха. Боже… что ему пришлось пережить…

Северус будто бы угадал мое настроение и ободряюще сжал мое плечо. Но я никак не могла унять эту мелкую странную дрожь внутри и уж тем более ослабить свои объятья.

- Гермиона… все уже позади.

Видимо, он был обескуражен моим порывом и не так твердо пытался меня вразумить.

- Я понимаю, но… как представлю, что вам пришлось пережить, — прошептала я. — Просто это неправильно… так не должно было быть.

Северус лишь вздохнул, прижав невольно меня к себе крепче:

- Гермиона, послушайте… это прошлое. Его изменить нельзя, да и… это опыт. Где-то горький, где-то нежеланный, но необходимый.

Я молчала, гладя его по груди и невольно думая о том, как супругу удалось не растерять себя…

- И справедливости ради нужно отметить, что суда сейчас гораздо удобнее, — я угадала улыбку в его тоне. — Раньше мы переправлялись на парусниках, это быстро, но не настолько, как пароход.

- И в чем же отличие? — чуть хмыкнула я. — Столько дыма и только для паровой тяги…

Северус усмехнулся и принялся вдумчиво, как добросовестный инженер, объяснять мне принципы паровых двигателей, их преимущество перед парусниками и независимость от направления ветра и прочих факторов. Интерес во мне побуждал массу по-детски наивных вопросов, на которые Северус терпеливо отвечал. Его тихий голос убаюкивал и успокаивал меня, и я не заметила, как сонная нега захватывала меня все больше и больше.

- А много… угля нужно? — это был мой последний вопрос, перед тем как уснуть.

Миссис Снейп перевернула страницу, делая себе пометку вклеить часть листов, повествующих более подробно о развлечениях и нравах пассажиров в круизе такого рода.

Как же тяжело скрывать свои чувства, держаться на людях независимо, будто соседи! И как же было легче первое время, когда не существовало этих чувств, этой глубокой привязанности и любви, что открывала нам множество оттенков и нежности, и страсти! Видимо, нам это не слишком удавалось, некоторые из новых знакомцев из числа пассажиров принимали нас за молодоженов. Впрочем, мы не опровергали это ошибочное мнение и не упоминали о военном прошлом Северуса. Для всех мы были парой, где Северус был преподавателем, а я домохозяйкой.

Вспоминая эту маленькую шалость, Гермиона хихикнула про себя. У них довольно неплохо выходило манипулировать чужими ошибками и заблуждениями. Так история их знакомства обросла всяческими ложными подробностями: одни полагали, что они познакомились в школе, другие — на званом вечере, третьи — в церкви… Северус с удовольствием наблюдал за тем, как заядлые сплетники пытались их обсуждать, но разные сведения служили поводом для спора, что неизменно портило настроение беседующих.

Не могу сказать, что мы избежали чужого внимания. Во время нашего путешествия мы свели знакомство с Лонгботтомами. Мистер и миссис Лонгботтом оказались молодоженами, и я невольно позавидовала им — такая новизна чувств и впечатлений, укрепляющая эту нежность и пылкую любовь...

Чета Лонгботтомов мне понравилась. Молодые, эффектные, обеспеченные, они приковывали к себе взгляды многих пассажиров. Невилл Лонгботтом казался несколько застенчивым, скромным молодым человеком, который словно стеснялся своей внешней привлекательности. Того же не могу сказать о Мелиссе Лонгботтом — она была полной противоположностью своему супругу. Она была совершенна и уверена в своем совершенстве: большие синие глаза, темные густые волосы, белоснежная кожа, мелодичный голос с легким французским акцентом — все это приковывало взгляд, хотелось вам этого или нет.

Пока джентльмены обменивались рукопожатиями, а мы любезностями, я не могла не заметить пронзительный оценивающий взгляд миссис Лонгботтом, коим она смерила меня и Северуса. Легкая улыбка показалась мне одобрительной, а вот неискоренимое кокетство, с каким она подала руку Северусу, заставило меня насторожиться. Повод для ревности был беспочвенным, ведь супруг своим поведением не давал мне возможности усомниться в его верности.

Я в свою очередь подала руку мистеру Лонгботтому и радушно улыбнулась.

Лонгботтомы тоже попались на ловушку недомолвок и туманных намеков. Во всяком случае, Невилл Лонгботтом уверился в том, что мы преподаватели, но не его внимательная жена. Я не могла не общаться с этой прекрасной молодой женщиной, с которой мы были почти ровесницами.

- Ваш супруг наверняка очень строгий преподаватель, — как-то улыбнулась она, глянув на Северуса, стоявшего у перил с мистером Лонгботтомом.

Я невольно напряглась.

- Без строгости не добьешься нужного результата, — ответила я. — Но почему вы так решили?

- У него очень тяжелый взгляд, что свидетельствует о непростом нраве, если не сказать о жесткости и некоем деспотизме.

Я пожала плечами. Да, Северус властен, с несгибаемой силой воли и даже ужасным упрямством, но… мы смогли найти способы для компромиссов.

- Если вы молчите, то либо не знаете об этом, либо боитесь это признать, — улыбка Мелиссы Лонгботтом показалась мне ядовитой.

- Отнюдь, миссис Лонгботтом, — парировала я. — Более понимающего и внимательного человека я не встречала. А мистер Лонгботтом, должно быть, податлив, как воск, ведь порой кажется, что он все время чего-то опасается или чувствует себя виноватым.

Взгляд у Мелиссы Лонгботтом стал колючим, как лед. Я поняла, что попала в точку, так же уязвив ее.

- Более смелого человека, чем мистер Лонгботтом, не сыщется во всей Британии, — от волнения ее французский акцент стал явственнее.

Я не стала спорить и выдала примиряющую улыбку.

- В этом никто не сомневается, миссис Лонгботтом.

Но все же Мелисса Лонгботтом не отбросила настороженности, и порой у нас происходили тонкие словесные пикировки, в ходе которых мы узнавали друг о друге гораздо больше, чем хотели бы сказать.

Досуг на море не блистал разнообразием. Утро начиналось с завтрака, обильного и очень английского, что не совсем нравилось утонченным вкусам Мелиссы, но не мешало ее аппетитам. До полудня мы были вынуждены гулять по палубе, созерцая все краски моря. После обеда, такого же сытного, как и завтрак, каждый был предоставлен сам себе, что не мешало сводить знакомства или же держаться удобного тебе круга пассажиров. Порой детские забавы в виде расчерченных мелом клеток с цифрами, доставляли нам большое удовольствие. Шахматы мы с миссис Лонгботтом находили не слишком занятным досугом, а вот наши мужья придерживались иного мнения. В частности Северус коротал бо́льшую часть времени за шахматной доской, даже в одиночестве. До ужина мы посещали церковную службу и при хорошей погоде даже слушали музыкальные композиции. После ужина все исправно садились за свои дневники, и миссис Лонгботтом не была исключением. Меня же поражало, насколько по-разному могут описать одинаковый досуг люди. Что наводило на меня тоску, вызывало интерес у других, что было интересно мне, не все считали приемлемым времяпрепровождением. Да и из-за этого мне казалось, что путешествие длится дольше положенного срока.

И все же во время путешествия мы сблизились с миссис Лонгботтом, хотелось нам этого или нет. Мы говорили на французском, я упражнялась, она же гораздо легче и охотнее рассказывала о себе на родном языке. Так я узнала, что мистер и миссис Лонгботтом познакомились в Провансе, её семья занимается парфюмерным бизнесом, который благодаря мистеру Лонгботтому наконец-то расширяет свои границы на английском рынке. Я никак не ожидала узнать, что Мелисса Лонгботтом наполовину француженка, и что благодаря этому имеет такую нетипичную внешность. Безусловно, не обходилось без словесных пикировок, но это только подогревало наш взаимный интерес друг к другу.

Миссис Лонгботтом все гадала, какой же у меня род занятий, ведь я менее всего походила по её разумению на гувернантку, как меня именовали некоторые сплетники. Северуса она ошибочно считала директором школы. Впрочем Мелисса не оставляла попыток узнать о нас правду. Меня это отчасти забавляло, и сердечности ради я все-таки упомянула, что мы родом из Визардшира. Миссис Лонгботтом только осведомилась о климате: ее волновало, приживутся ли особо ценные французские экземпляры на неласковой английской почве. Я видела ее нерешительность — такой блистательной женщине было мучительно запираться в деревне ради семейного дела, когда молодая душа требовала блеска и смены мест. Это понимание оставляло горькое послевкусие, а я начинала ощущать себя гораздо старше моих лет, видимо, всему виной была морская болезнь, коя и вызвала такую хандру.

Пока миссис Лонгботтом ломала голову насчет хлопот переезда, я же смотрела на море. Меланхолия поглощала меня, завладевая разумом и телом. И что же мне оставалось делать? Ведь вся моя жизнь прошла в Визардшире, а самыми моими большими путешествиями были краткий визит в Лондон с родителями еще в школьные годы да этот круиз, не считая поездок в Спайдершир. Странные мысли сковывали мою душу — отчего-то я чувствовала себя старше всех своих сверстниц, хотя повидала до смешного мало, даже не увидела толком мир, но свое будущее я видела ясно: поместье, забота о близких…

Год назад такие мысли вызывали у меня тревогу и чувство беспросветной тоски, но сейчас… я наконец-то приняла этот факт спокойно, только легкая горечь сковывала уста.

Я знала, что женщинам моего возраста, положения и развитого интеллекта любовь служит великим утешением, той самой ложкой меда в дегте условностей и писаных и неписаных догм. Я знала это и потому чувствовала себя почти счастливой, открывая новые оттенки своего чувства. Но знала ли миссис Лонгботтом?..

К концу нашего путешествия мы с миссис Лонгботтом настолько привязались друг к другу, что обменялись адресами. Мелисса с французской непринужденностью пригласила нас погостить в Провансе. Северус выдержал непроницаемое лицо и в вежливых выражениях отказался от такого предложения. Я же чувствовала себя не в своей тарелке от такого радушия, как и скромный мистер Лонгботтом. И только миссис Лонгботтом искренне не понимала, в чем дело. Это даже вызвало у нас улыбку и послужило поводом для безобидной шутки.

Миссис Снейп со вздохом перелистнула исписанную страницу и переменила чернила. Дневник уже был похож на пухлую книгу, столько в нем всего было: и рисунки, и заметки, и излияния души, и какие-то безобидные вкладыши. Все это было ее жизнью, той, какой она сейчас жила и была вполне довольна.

По возвращению я наняла еще одну горничную, освободив Мэри от ряда обязанностей. Увы, в ее деликатном положении любая тяжелая работа была опасна. Северус мое решение поддержал и оставил то же жалование, что и было. О возможных выплатах при рождении ребенка я пока не заводила речи — такой подход может быть не совсем правильным, да и я еще не поняла, как к нему отнесется семейство Шелдона.

По оказался очень умным, но шкодливым псом. Порой мне не хватало терпения, и я начинала ругать щенка за сгрызенный карандаш или слишком вызывающее поведение. Стоило По заскулить, сердце мое сжималось, и я принималась с ним нянчиться. Но Северус удивительным образом подчинил его себе, используя мастерски метод кнута и пряника. Конечно, тут стоит сказать и о вышколенных псах супруга, которые всем своим видом показывали младшему товарищу пример, что возымело свой эффект со временем. Живоглот не сразу принял По, не изменяя своим привычкам в виде изобретательных ударов лапой по морде щенка. Благо, мой кот не выпускал когти в такие моменты.

Северус не верил, что мой кот сможет побороть свою неприязнь к щенку, пока не увидел их спящими рядом. По во сне чуть дрожал, а Живоглот лег рядом, согревая того своим телом. Стоило только протянуть руку, как кот начинал шипеть. Когда же По проснулся, Живоглот ушел как ни в чем не бывало, уселся на подоконник и принялся вылизываться с невозмутимым видом.

Во всяком случае, По растет послушным и добрым псом, от которого будет толк если не в работе, то хотя бы в мирном быту.

Гермиона аккуратно вклеила маленький рисунок, изображавший По. Особенно удались его добрые глазки-бусинки и забавные уши вразлет. Она улыбнулась удачному рисунку и продолжила писать.

Так незаметно наступила благодатная осень, щедрая на солнце и уходящее тепло, на урожай и события. Близится Михайлов день, а значит, и наша с Северусом годовщина. Я думаю, что Северус подарит какое-нибудь украшение, которое отправится в ларец миссис Шоу до подходящего случая. Хотя мне куда ценнее его внимание, что греет душу и уверяет в его чувствах.

Гермиона вздохнула и невольно положила левую руку на живот.

Но я знаю, что подарю ему. Уже некоторое время после возвращения я ощущала себя будто в качке: кружилась по утрам голова, а также мучила дурнота. И только сверившись с календарем своего периода, я смогла укрепиться в своих небеспочвенных подозрениях.

Думаю, для Северуса это станет сюрпризом и желанным подарком…

Ведь что есть человек, если у него нет любви, нет семьи и продолженья? Это всего лишь единица, ничем не дополненная, ничем не укрепленная, бесконечно одинокая и беспомощная в своем одиночестве. Мне понадобилось время, чтобы это осознать, принять и… научиться радоваться тому, что я теперь никогда не буду одна.

Миссис Снейп просушила чернила, закрыла дневник и встала из-за стола. Выйдя из библиотеки, она уверенным шагом направилась в кабинет Северуса, в волнении не замечая, как за ней увязался По.

По был смышленым псом. Он быстро освоился в незнакомом доме, безошибочно определив, кто хозяин, а кто хозяйка. Эти две фигуры мирно и гармонично сосуществовали в его сознании: хозяин требовал и награждал галетой за выполненное требование, а хозяйка могла угостить чем-нибудь просто так. В свои почти четыре месяца По уже знал несколько команд: сидеть, голос, и свою кличку. Также по шагам и запаху По отличал хозяев от слуг и душой больше тянулся к мягкой фигуре хозяйки.

В гостиной они остановились. По с интересом наблюдал за хозяйкой, что мерила шагами гостиную. Ее губы торопливо шевелились, а лицо было очень серьезным. По не понимал слов, но улавливал настроение — чуткий нос и обостренный слух различили шепот. Ему даже показалось, что он понимает услышанное:

…я должна сказать… нет… не так… я… у нас будет…

Хозяйские шаги По услышал за пару мгновений до того, как в гостиной показался сам хозяин. При виде него хозяйка замерла и перестала говорить сама с собой — ее лицо теперь было странным, полным волнения и предвкушения.

По навострил уши, разглядывая людей. Хозяин чего-то ожидал, и По даже замер, боясь пропустить важную команду. Но его словно никто не замечал. Хозяйка начала говорить, но быстро запнулась, взволнованно сглотнув, а после подошла к хозяину, взяла за руку и положила его ладонь к себе на живот.

Молчание можно было даже попробовать на вкус. По оно показалось сладким, как кусочек сахара, и мягким, как шерсть кота. И если радость имела бы цвет, то она была бы яркой, расцвеченной оранжево-желтыми солнечными зайчиками на ковре в гостиной… И если можно было описать счастье, то оно выглядело точь-в-точь, как две тесно обнявшиеся фигуры, словно слившиеся в одно целое, застывшие посреди светлой гостиной.

Малыш По и подумать не мог (хоть он был и умным псом), что взаимовыгодные предложения чаще всего выходят за рамки установленных соглашений, а порой приносят такие плоды, радость обладания которыми затмевает все первопричины и сулит лишь благоприятные последствия. И все истории, подобные этой, не являются исключениями этого правила.