Маховик времени, или Новая история Гарри Поттера (джен)

— Совсем скоро начнется банкет по случаю начала вашего первого учебного года… — вещала МакГоннагал спрессованным в комнатке будущим первокурсникам, которые после долгого пути и напряженной поездки через озеро на хлипеньких лодках были донельзя уставшими и смутно понимали все, что она хочет им сказать, желая как можно скорее присесть и нормально поесть.

Кастор же даже не пытался слушать, что говорила первокурсникам его бывший декан, ведь он и так это знал: бла-бла-бла отбор, бла-бла-бла факультеты, бла-бла-бла правила, честь и все такое. Плавали, знаем — честью и правилами в Хогвартсе и не пахло. По крайней мере, при Дамблдоре и этой его кошке — точно.

Вместо этого Блэк подошел к родственникам и ребятам из своего купе и осторожно, чтобы никого ненароком не задеть и не потерять, повел их к своим «новым» знакомым и Невиллу, который никак не мог оторваться от своей обожаемой Пэнси.

— Ребята, позвольте представить вам, мою прелестную сестру Хатису и младшего брата Альдерамина, — Белла и Тони протянули руки и перезнакомились со всеми ребятами. — Если вы хотите спокойно и вдумчиво побеседовать о чем-либо на русском, итальянском или, Мерлин не знает зачем он ему, чамикуро — это к моему брату, он у нас домашний разговорник, который к седьмому курсу, как мне кажется, будет знать еще десяток бесполезных языков.

— E perché non sono sorpreso⁽¹⁾? — пробурчал Тони, глядя на развеселившегося брата.

— Ma ammettilo, è divertente con lui,⁽²⁾ — улыбнувшись прокомментировал его фразу наполовину итальянец Забини.

— Non posso essere in disaccordo,⁽³⁾ — улыбнулся ему Тони и продолжил слушать, что же еще там несет его взбалмошный братец.

— Ну, а если вы хотите снести Астрономическую башню, чтобы саботировать урок астрономии, взорвать кабинет трансфигурации или поймать дракона в Запретном лесу — я уверен, что Тиса не откажется вам помочь в этом нелегком труде, — улыбнулся старший из присутствующих Блэк.

— Кастор! — нахмурилась Белла и дала ему легкий подзатыльник.

— Ай! А это Терри Бут, — продолжил представлять всех друг другу Блэк, слегка потирая затылок. — Очень умный парень, который уже успел растопить ледяное сердце моей отчаянной сестры, — Терри покраснел от слов Кастора, а сам Блэк получил тычок острым локотком в бок от своей сестры, которая тоже мгновенно покраснела.

— Кастор! — прошипела она в этот раз не хуже змеи.

— Ладно, ладно, я пошутил, — поднял он руки вверх. — Вот эти две милые дамы, — он подошел со спины к близняшкам — сестры Патил, сразившие уже не одно пылкое сердце, а в будущем грозящие стать невероятными южными красотками, — девушки смутились от такой похвалы и мило заулыбались. — Этот горячий итальянец, — перешел он дальше, — мой друг Блейз Забини, который, если вы вдруг ему не понравитесь, может тихонечно отравить вас таким ядом, от которого противоядия вовек не сыщет и сам Мерлин.

— И, возможно, в скором времени благодаря этому на одного говорливого Блэка станет меньше, — весело отозвался Блейз и тоже отвесил Кастору легкий подзатыльник.

— А может, и не станет, — улыбнулся Кастор и приобнял его. — Ты же меня любишь, Блейз, и не убьешь так просто. Так что знай, что бесить мне тебя еще примерно… — он сделал вид, что задумался. — Вечность! — Забини закатил глаза и скрестил руки на груди, а Кастор отпустил его и продолжил: — Вот этот воинственно настроенный парень, — он указал на Тео, — Теодор Нотт, в будущем, я уверен, магистр боевой магии, который сумеет драться двумя мечами, одновременно с тем пропуская через них и себя магию.

— Кастор, позволь, я продолжу? — прервал его Невилл.

— Конечно, Ви, не все же мне всех в краску вгонять! — он улыбнулся и жестами показал Невиллу продолжать, а сам тихонечко, но так чтобы все слышали, проворчал: — И подзатыльники, я надеюсь, не только мне получать!

— Эта милая холодная леди — мисс Дафна Гринграсс, красива как ангел и нежна как роза. Но будьте осторожны, господа, у роз очень опасные шипы, — Дафна улыбнулась на эту характеристику. — Еще одна леди в нашем цветнике — мисс Лайза Турпин: умна, начитана, красива. Уверен, в будущем ее работы могут заинтересовать ученых с другого конца света! — Лайза мечтательно улыбнулась, скромно потупив глазки.

— Невилл, ты неподражаем! — похлопал по плечу друга Кастор.

— Спасибо друг, — Невилл усмехнулся, — но я еще не представил всем мисс Гермиону Грейнджер, пока еще малознакомую нам, но, как мы все уже поняли, очень умную и весьма симпатичную девушку, информация из которой льется рекой, — Гермиона покраснела и подумала, что нужно брать пример с Лайзы — она, бесспорно, невероятно умная девушка, с которой интересно общаться, но та никогда не фонтанировала информацией, как она сама.

— Невилл, не обижай Гермиону! — попросила его Пэнси. — Все-таки она теперь под моим крылом, так что я буду вынуждена что-нибудь тебе сломать, — мило улыбнулась любовь всей его жизни, взявшая каких-то пару часов назад Гермиону под свою опеку.

— Не буду, свет очей моих, — взял ее руку в свои Невилл и мягко поцеловал пальчики. — А также хочу познакомить вас с невероятной Пэнси Паркинсон, умницей, могущей постоять за себя и не только, сломав хулиганам руки-ноги, — Дафна улыбнулась тому, что Невилл вспомнил эту историю, — красавицей и самой замечательной девушкой на свете, которая в будущем, я надеюсь, окажет мне честь стать частью моей семьи, — он пристально взглянул на Пэнси, та снова покраснела и попыталась спрятаться за букетом цветов, которым одарил ее Невилл.

— Так, обольститель юных дам, иди сюда, — Кастор притянул его к себе и стиснул в объятиях. — Оставь эту юную леди, пока она не превратилась в пепел от твоих речей! Когда говорят быть настойчивым, не имеют в виду вводить леди в краску каждые пять минут. Мерлин, Невилл, нам по одиннадцать лет, смилуйся!

— Я нашел свой идеал, Кастор. Тебе тоже, кстати, не мешало бы озаботиться выбором невесты, а то уведут ведь всех умных и красивых, и останешься один, — подколол его Невилл.

— Знаешь, я… — начал было Кастор, но осекся, когда прямо за его спиной раздался громкий голос его бывшего друга.

— А вы знаете, как будет проходить этот отбор? — спросил Рон у кучки таких же первокурсников, которые по большей части были магглорожденными или полукровками. — Наверное, нам придется пройти через какие-то испытания, — предположил он. — Фред сказал, что это очень больно, и я думаю…

— Смотри не надорвись, Уизли! Тебе думать вредно, — ехидно прокомментировал его высказывание Невилл.

После того, как друзья Лонгботтома — семья авроров — погибла из-за лени Рона, тот на дух его не переносил и любое упоминание рыжего вызывало у него глухое раздражение, постепенно перерастающее в презрение. И что бы он с собой ни делал, как бы ни уговаривал, что этот Уизли не виноват — у него перед глазами всегда представали глаза их маленького сына, который в свои пять лет потерял отца и мать, и вынужден был жить с ненавидящими его родственниками, пока Невилл не лишил их права опекунства и не забрал мальчика к себе.

— Ой, да что ты знаешь, выскочка? — взвился рыжий. — Стоишь тут с кучкой темных магов и думаешь, что самый умный! Наверняка сынок какого-нибудь темного, что чудом отмазался, как вон папаша Малфоя, — он махнул головой на Драко. — Тоже, наверное сказал, что его околдовали, — Невилл удивленно приподнял левую бровь, но с места не сдвинулся, а Драко кинулся было ответить, но Кастор остановил его рукой и вышел сам.

— Ты что-то имеешь против моего крёстного? — прищурился он и вгляделся в того, кто был его лучшим другом в течение семи лет учебы.

Кастор, конечно, понимал, что никогда Рон не был эталоном друга, но вот так ни с того ни с сего на людей вроде бы не нападал. Или… Кастор призадумался. Драко всегда был для Рона как красная тряпка для быка, и, в общем-то, половину всех их скандалов провоцировал именно он.

— Крестник Малфоя? Ты? — Рон осмотрел Кастора с ног до головы. — Еще один тёмный маг в школе, — скривился он. — Били мы вас, били, а вас все больше и больше…

Кастор на эти слова лишь разочарованно усмехнулся.

— Знаешь, Уизли, если быть воспитанным, культурным и образованным человеком — это значит быть тёмным, то ты прав. Я, в отличие от тебя, знаю, как будет проходить отбор, потому как озаботился тем, чтобы прочитать историю школы, в которой я буду учиться, еще до попадания в нее, — тут он, конечно, слукавил, потому как в тот самый первый раз он поступил так же, как и Рон сейчас. — Впрочем, как и все мои друзья, что не ленились и хоть раз взглянули в книги или додумались спросить у старших. Хотя у меня, как и у тебя, есть старшие братья, Рональд, — практически выплюнул он его имя.

— Ах ты… — побагровел Уизли, но в драку лезть не стал, потому как на стороне Кастора определенно было больше людей.

— А раз ты не соизволил узнать, то позволь просветить тебя образованным людям, ой, прости, на твоем языке — тёмным магам, — он усмехнулся, услышав смешки за спиной рыжего.

Привычка Рональда называть всех слизеринцев и тех, кто с ними общается, тёмными магами занимала в плане Кастора по обелению имиджа факультета зеленых не последнее место. Когда человек попадает на передовицу желтой газетенки по несправедливому обвинению, то он понимает, что они высасывают свои истории на пустом месте. До этого же момента как им не объясняй, что это все чушь — они не поверят. А вот если им заранее или в этот момент еще и в противовес к этому пониманию забросить какое-то мнение или ассоциацию, люди поверят в них гораздо охотнее, чем если бы это было простое убеждение, стараясь таким образом обелить себя в своих же глазах и в глазах окружающих. Так и в их случае. Когда те, кто будет общаться с Кастором или его друзьями, получат от Рональда звание «тёмного мага» — они сами начнут злословить на тему того, что для него тёмные маги — это просто образованные люди, помня то, что сказал сейчас Кастор. А после и для всех это будет одним и тем же. Таким образом можно будет наконец снять с их будущего факультета этот ярлык факультета злых и темных магов.

Кастор не хотел ввязываться в войну со своим прошлым факультетом, и с удовольствием оставил бы все как есть, но он понимал, что конфронтация будет все равно, а значит, важно занять в ней главенствующую позицию и перетянуть всех на свою сторону до того, как этим начнет заниматься кто-то другой. Так что для начала он решил начать с просвещения всех первокурсников фактами из мемуаров Годрика и Салазара, написанными еще до ухода последнего из школы.

— Распределение происходит с помощью Распределяющей шляпы, артефакта, созданного Годриком Гриффиндором и Салазаром Слизерином для того, чтобы тех, кто еще не решил, кем будет, можно было подтолкнуть к этому решению. Если же человек сам просится куда-то — артефакт пойдет на уступки, ведь Основатели не хотели никого неволить. В семье боевых магов вполне мог родиться ученый, а в семье стихийников — зельевар. Это жизнь, и все мы разные, какие бы времена не были за окном.

— А что, на факультеты распределяют не по характеру? — удивилась какая-то светловолосая девочка. Напрягшись, Кастор вспомнил, что ее звали Мораг и она была когтевранкой, но вот фамилию ее он так и не смог вспомнить.

— Нет. Раньше все знали, что распределение шло по специализациям, так что выбирали направление согласно будущей профессии, ведь программа у всех была разная. Ну, не считая общих дисциплин, хотя и там были отличия. Факультет Салазара славился тем, что выпускал алхимиков, зельеваров и управленцев, так что зелья были у них каждый день, как и гербология, а помимо этого была риторика, письмо и множество предметов, нужных именно для этой специализации. Факультет Годрика стремился пополнить своими студентами ряды армий, которые оберегали покой граждан, и группы смельчаков, обеспечивающих слизеринцев редкими ингредиентами и товарами, рискуя своей жизнью, так что боевая магия и трансфигурация преподавались им каждый день, оставляя лишь несколько часов на все остальное. Поэтому процент высокообразованных людей среди боевых магов был очень невысоким, и командовали армией Британии или слизеринцы, или когтевранцы. Кандида брала под свое крыло будущих ученых, светил науки, профессионалов в сфере обучения и… отпетых шутников. Именно ее факультет славился тем, что они были на любом празднике самыми активными и задорными, а также предлагали всегда нестандартные выходы из щекотливых ситуаций, откуда другие выхода не видели. Пенелопа же стремилась научить управлять своими силами магов природы, стихийников, по-другому, а если к ней попадали люди без таланта, то она старалась научить их любить природу вокруг себя, используя потом ее дары в бою или мирной жизни.

После монолога Кастора все замолчали, переваривая то, что услышали. Некоторые даже решили сменить предпочтения по факультетам, составив их ранее по, как оказалось, ошибочным знаниям. И пусть сейчас разницы в обучении и не было, почти все решили довериться мнению Шляпы, ведь не зря она помогала определиться студентам еще тысячелетие назад, не ошибившись ни разу. Почему они так решили — неизвестно, ведь о том, что она не ошибалась, Кастор не говорил.

Из-за задумчивости первокурсники впервые за очень много лет практически не обратили внимание на призраков, которые прошли сквозь стены. Только глаза Кастора пару раз сменили цвет, а аура Невилла тревожно задрожала, но благо никто из живых этого не заметил, ведь все были погружены в свои мысли.

— Эй, а вы что здесь делаете? — произнес один из призраков, удивленный тем, что на их появление никак не отреагировали.

— Ох, — раздался дружный вдох, но ни закричать, ни отпрыгнуть никто не успел, так как все снова обратили внимание на компанию Кастора, а в частности на Невилла.

— Наше почтение, сэр Николас де Мимси-Дельфингтон, — он отвесил ему полупоклон, — мисс Когтевран, Проповедник, — они тоже удостоились уважительного полупоклона. — Я не ошибся?

— Нет, вы не ошиблись, первый культурный юноша по последнюю сотню лет, — улыбнулся Прововедник. — Как жаль, что вы собрались не на мой факультет, как жаль…

— Не расстраивайтесь, ведь, возможно, к вам попадет кто-то и более достойный, просто очень стеснительный, — Невилл улыбнулся Проповеднику, а через минуту в комнату вошла МакГоннагалл.

— Идите отсюда, — произнесла она, как только вошла, и в ее голосе Кастор отчетливо услышал презрение. МакГоннагалл, как оказалось в будущем, — ненавидела привидения и с радостью избавилась бы от них, если бы они не были связаны с магией Хогвартса. — Церемония отбора сейчас начнется. Выстройтесь в шеренгу и идите за мной! — она развернулась на сто восемьдесят градусов и вышла из зала, даже не удосужившись посмотреть, у всех ли все хорошо.

В принципе такое ее поведение не удивило Кастора, так что он только слегка хмыкнул, улыбнулся краешком губ и пошел с Невиллом за ней, встав в шеренге чуть ли не в самом конце. И вдруг взгляд его зацепился за стоящего через пару от них с Лонгботтомом светловолосого мальчика.

Захария Смит.

Все мышцы в теле Кастора напряглись, а взгляд затуманился от неприкрытого, ничем не разбавленного гнева. Невилл, заметив изменения в поведении друга, сразу понял его причину, схватил Кастора под локоть, чтобы тот не наделал глупостей, и тихонько выругался. Совсем немного времени не хватило, чтобы все прошло так, как он задумывал. Так как Смит в списке стоял ниже Блэка и Лонгботтома, Невилл надеялся, что до того, как Кастор его увидит, они успеют распределиться, и волны темной густой и тяжелой магии Кастора просто вольются в щиты школы и укрепят их, как обычно и происходило с выбросами школьников, а не перепугают всю школьную администрацию во главе с директором. Теперь же оставалось только надеяться, что он взял достаточно накопителей и те смогут сдержать силу Кастора хотя бы до распределения, и директор ничего не заметит.

Смит. Эта фамилия набатом билась в голове Блэка. В душе Кастора сейчас была только чистая неразбавленная ярость, которая омывала каждый уголок его души, достигая даже тех, которые он и сам позабыл, а во взгляде можно было прочитать искреннее стремление убивать, причем с особой жестокостью.

Захария. Пуффендуец, что сломал одну из печатей внутри души Поттера. Пуффендуец, смерть которого принесла Певереллу в той его жизни небывалое облегчение. Пуффендуец, который сделал из него настоящего Блэка.

Только сейчас, сгорая от удушающей волны гнева, Кастор понял, когда он стал Блэком. Ни тогда, когда стал связанным с этим родом через крестного, ни тогда, когда он унаследовал титул, после смерти Сириуса, ни тогда, когда принимал управление родом в банке — Блэком он не был. Он был лишь пародией, кем-то родным, похожим, но не Блэком. А тогда, когда он стал сыном Вальбурги, он уже был Блэком, поэтому и ритуал прошел так гладко, поэтому и род его принял, поэтому и леди Блэк, а сейчас его мама, ему поверила — она чувствовала, что в душе — он истинный Блэк, пусть по крови он и был им лишь наполовину.

Так когда же это случилось? Когда он стал тем, кто по праву может называться Блэком? А случилось это в тот самый момент, когда он открыл свое сумасшествие, свое личное Блэковское проклятие, поглотившее его с головой и не отпустившее его даже в новом мире.

* * *

Гриммо 12, через несколько месяцев после смерти Драко Абраксаса Блэка.

Гарри стоял и смотрел на муки того, кто лишил его одного из самых дорогих ему людей и отнял ребенка у другого дорогого ему человека. Светловолосый старик висел перед ним на крюках, теряя с каждой секундой все больше крови и наконец убрав со своего лица эту мерзкую улыбку. Смит. Как же долго он не ломался, сквозь боль крича о том, как ему приятно было наблюдать за ними, как он упивался их болью и как хотел сделать им еще больнее, начав через год-другой убивать всех их друзей и родственников. Тогда Гарри и не выдержал. Он наложил на него чары ясного сознания и пытал, пытал, пытал, пока он сам не мог уже даже дышать от переполнявшего его гнева, который никуда не уходил, а только рос и рос, грозя разорвать его на куски. В тот момент он как никогда был похож на безумную Беллатрису Лестрейндж, которую боялись не только на светлой стороне, но и на темной. У него так же лихорадочно горели глаза, а крики боли этого человека разливалась в душе приятным теплом и слегка опьяняли. Эту пытку хотелось продолжать бесконечно, лишь бы только крики этого отброса перекрывали его собственную боль, лишь бы вытаскивали его хотя бы на мгновение из той пучины отчаяния и вины, в которую он погрузился после смерти Драко.

Именно в тот момент открылось его сумасшествие и разрослось бурным цветом, который не прекратит расти никогда. Его безумие — безопасность его рода, и каждый раз, когда кто-нибудь будет покушаться на членов его семьи, к которым он смело причислял и своих друзей — он будет сходить с ума и будет пытаться упасть в пучину, спасением из которой будет лишь месть.

* * *

«Блэки, еще на заре создания своего рода, были прокляты одним безалаберным магом, который очень любил создавать новые проклятия, вот и проклял он ради забавы недавно созданную семью, что строила свой дом неподалеку от него. Сумасшествием проклял, да только не знал он, что настолько сильным его проклятие будет, что возьмет, да вплетется в нити самой сути рода, переплетется с дарами ее и особенностями магии, навсегда придавая их жизни и волшебству нотку безумия. Помните, дети род Блэк, что каждый из вас несет в себе частичку безумия, и только от вас зависит, поддадитесь вы ее влиянию, нырнете в омут сумасшествия с головой или используете эту особенность как часть своей силы, заставляя ваших врагов бежать от вас в страхе и не оглядываться. Помните, что пусть у каждого оно и выглядит по-своему, если вы истинный Блэк — оно проявится, поднимет свою страшную морду и опалит вас своим неудержимым дыханием, приводя слабых духом к смерти. И только два способа есть спастись от падения в эту бездну: железная воля, которая со временем запрет вас в кокон одиночества и отчужденности, и якорь, который сможет задержать вас в мире живых. Якорь, ради которого вы будете готовы не делать шаг в бездну, но со смертью которого несомненно окажетесь в самом ее эпицентре» 

Процион Альнилам Блэк,

отрывок из его книги

«История тёмного рода. Дары и проклятья, как неотрывная часть Древнейшего и Благороднейшего».

«В год своего создания был проклят некий новый род,

И не понес никто вины за то, что у него плохое остроумие.

Что сумасшествием его закляли, не отомстил коварно благородный род,

Так может это не проклятие, быть может это дар — безумие? 

Арракис Саргас Блэк,

вступление к его книге в стихах

«Проклятие любое можно даром обернуть, знать нужно только, как сие нам провернуть»

1) И почему я не удивлен?

Вернуться к тексту

2) Но согласись, с ним весело,

Вернуться к тексту

3) Не могу не согласиться,

Вернуться к тексту