Дети подземелья. В тихом омуте (джен)

Гилдерой Локхарт достал всех! Право слово, осточертело отвечать на глупые вопросы типа: какого цвета была мантия на нем, когда он изволил убить вампира или сколько раз он получал приз за самую обаятельную улыбку. И это на уроке по Защите от Темных сил! Уму непостижимо. Слава Мерлину, что обучение этому предмету декан Слизерина для своих подопечных с начала года взял на себя, это позволяло слизеринцам до конца постичь всю глубину идиотизма Локхарта. Снейп на своих уроках гонял их немилосердно. Старшекурсники, как по команде, плюнули на уроки прославленного Гилдероя и посещали только факультативы собственного декана. Лишь иногда появлялись на этих театральных постановках, чтобы банально поржать втихаря и снять напряжение. Но, к сожалению, на втором курсе еще нельзя было отказаться от обязательных дисциплин, и вот трем слизеринкам приходилось сидеть и внимать пафосным речам самовлюбленного профессора три раза в неделю.

Пэнси Элоиза Паркинсон, Миллисента Фредерика Булстроуд и Дафна Анабель Гринграсс сидя на задней парте, откровенно скучали. Юные леди были вовсе не похожи между собой, ни внешне, ни по характеру, что не мешало им дружить с первого курса. Напротив, они удачно дополняли друг друга.

Пэнси Паркинсон была маленькой бойкой девчонкой с волнистыми волосами цвета темного шоколада и чуть курносым носиком, выделялась деятельным умом, невероятной находчивостью и склонностью к риску. Именно она была генератором идей в этом маленьком коллективе.

Тонкая и изящная Дафна Гринграсс своей рассудительностью часто охлаждала пыл подруги и при любых обстоятельствах не теряла хладнокровия. Весь ее внешний вид — от строгой заплетенной волосок к волоску косы цвета спелой пшеницы до гордо вздернутого подбородка — говорил о железном характере. Что, впрочем, не мешало ей участвовать в сомнительных авантюрах.

А третья подружка, Миллисента Булстроуд, наследница знатного имени, была пухленькой хохотушкой с огромными карими глазами и целой копной своевольных кудряшек. Подруги часто поражались, как она смогла попасть на Слизерин, факультет хитрецов? В ней не было ни капли коварства, она была солнечной и простодушной. Единственное, что ее огорчало до слез, некоторая, еще совсем детская, полнота. Но слезы очень быстро высыхали на ее сдобном личике, долго унывать она просто не умела. Ее просто нельзя было не любить. Но на проверку оказалось, что даже в этом чистом ручейке могут прятаться вредные рогатые чертята и мутить там воду. Но об этом позднее.

Итак, сегодня слаженное трио откровенно скучало, наблюдая за надоевшим до коликов спектаклем, именуемым уроком Защиты от Темных Искусств. Да уж, вначале это было хотя бы смешно! Но по прошествии трех месяцев уже тошнило и от ослепительной улыбки профессора-суперстар, и от его нелепых камзолов всех цветов радуги, а еще больше от приторных влюбленных взглядов, бросаемых на него гриффиндорками, устроившимися на первых партах. По началу массовое помешательство среди представительниц других Домов даже немного беспокоило подозрительных слизеринок, а вдруг это заразно? Миллисента, набравшись смелости, попыталась прояснить этот вопрос у декана Снейпа, но он, уточнив, конкретно какое массовое заболевание ее беспокоит, только иронично фыркнул и заявил, что его можно подцепить только при отсутствии мозгов. Так что на этот счет девчонки успокоились.

Но все равно сидеть на уроке было невозможно скучно. Мальчишки их факультета развлекались банальной игрой в невидимые карты, но это не пристало утонченным леди, представительницам древнейших родов; глупая, на редкость игра, между прочим. А вот идея придумать какую-нибудь смешную пакость для любимого профессора, да еще сидя прямо у него под носом, показалась юным леди очень соблазнительной. Ну где же это видано: по Хогвартсу уже третий месяц ходит самый настоящий болван, а еще никто как следует не повеселился на его счет! Непорядок.

По делу придумывания и внедрения в жизнь различных розыгрышей девчонки уступали лишь близнецам Уизли, и то лишь по той причине, что их проделки всегда были тоньше и они умели прятать концы в воду. Они все же принадлежали Дому Слизерина, а не Гриффиндору, это как-никак обязывало. Скажем, если вдруг в спальню к грифам залетит целая стая голубей и изгадит там все... Так надо окна вовремя закрывать и не есть в спальне по ночам! Крошки, знаете ли, остаются, при чем же здесь три милые, ангелоподобные слизеринки?! Или если Полная дама с их двери вдруг напрочь забудет все пароли и откажется впускать и выпускать кого-либо, опять же, при чем здесь девочки? Ну, а мелочи вроде исчезающих прямо на уроке пуговиц со штанов их старосты — вообще совпадение. Веселое такое совпадение. Единственной проблемой было то, что в девяти случаях из десяти был человек от которого скрыть их проделки не удавалось. Их собственный декан. Он не любил выносить сор из избы и не устраивал публичных разоблачений, но и с рук им ничего не спускал.

Вообще декан Слизерина заслуживал отдельного упоминания, как и его методы воспитания. Северус Снейп, преподаватель зельеварения, был самым молодым профессором Хогвартса, но это не мешало ему наводить ужас на все Дома, кроме собственного. Когда он стремительно, совершенно беззвучно скользил по коридорам, ученики в страхе жались к стенам. Он никогда не повышал голоса, но от его обманчиво мягкого, спокойного тона даже у наглых семикурсников волосы вставали дыбом. А язвительные комментарии во время уроков могли довести до истерики любого лентяя, посмевшего испортить зелье. Ужас подземелий, Летучая мышь — самые мягкие из прозвищ, которыми называли его хогвартсцы. Он безжалостно снимал очки за любую провинность со всех домов, кроме Слизерина, вызывая волну праведного гнева не только у учеников, но и у профессоров, в особенности деканов других факультетов, на что он сам, впрочем, никогда не обращал внимания.

Слизерин всегда вел обособленную жизнь, его законы и правила часто очень отличались от общих. Здесь учились в основном дети чистокровных, древних семейств или полукровки из не менее древних родов, это накладывало определенную печать на поведение детей. После падения Темного Лорда многие древние фамилии находились в опале. В лучшем случае. Больше половины слизеринцев лишились отцов: они либо были убиты аврорами, либо сидели в Азкабане. Это не добавляло популярности и так замкнутому факультету, мало кто непредвзято относился к детям Пожирателей Смерти — как среди учеников, так и среди учителей Хогвартса. Единственной их защитой был злобный декан.

И брешь в этой защите, возведенной вокруг вверенных ему детей, не мог пробить никто. Ни один из профессоров не мог назначить наказания слизеринцу без контроля Снейпа, и если он приходил к выводу, что его подопечный невиновен, взыскание отменялось. Если же претензии были справедливы, слизеринца ждала еще и отработка в его лаборатории. Его слово было законом. Он всегда выполнял свои обещания и был справедлив к своим. Он смог прекратить все внутренние распри и сплотить слизеринцев вокруг себя. Отныне они были единой семьей. Настоящим Домом. В своей гостиной и вообще в подземельях они могли расслабиться и забыть о строгом этикете. Это были просто дети; в меру шаловливые, в меру веселые, они сумели полюбить своего сурового профессора. Только они знали, как он умеет улыбаться, правда, очень редко; как внимательно он может выслушать даже самого младшего из них и решить любую проблему. Он лечил их травмы, не прибегая к помощи колдомедика, мог определить надвигающуюся простуду задолго до первого кашля и напоить отвратительным зельем, мог, проходя мимо, вытереть сопливый нос или поправить сбившийся галстук. Гриффиндорцы никогда бы не поверили, но половина слизеринок делились с ним первыми девичьими переживаниями и выплакивали свои горести, уткнувшись в черную мантию зельевара. Да, они любили и уважали его, как любят сурового отца. А то, что перед ним трепещут все остальные факультеты, заставляло их чувствовать гордость и превосходство.

Но если он их ловил с поличным при очередной проказе, а ловил он почти всегда, то расплата могла быть очень суровой. Чаще всего суд и казнь откладывались до последней пятницы месяца. Двоечники и шалуны с содроганием ждали надвигающейся даты. И если отстающие носились по учителям, изо всех сил стараясь исправить оценку, то бузотерам оставалось только ждать расплаты. Провинившийся уже в полуобморочном состоянии приходил в кабинет зельевара, где его ждал разнос в любимом снейповском стиле: не повышая голоса, тот доходчиво объяснял всю недопустимость подобного поведения, при этом слизеринец должен был смотреть в глаза декану. После этого, чаще всего, ему предоставлялось время подумать в одном из углов кабинета. А чтобы заодно улучшить осанку будущего аристократа, на голове полагалось удерживать тяжелую книгу. По истечении срока наказания Снейп выслушивал извинения, назначал отработку и отпускал ученика, на этом инцидент считался исчерпанным. Если же проступок был действительно серьезным, декану ничего не стоило перекинуть нарушителя через колени или подлокотник дивана и основательно отшлепать. Причем ему было все равно, какого пола был провинившийся. Но это, к счастью, происходило довольно редко. Обычно холодного взгляда черных глаз зельевара было достаточно, чтобы призвать к дисциплине самого непослушного ученика. Но самым невероятным было то, что даже самое суровое наказание из рук декана было для слизеринцев предпочтительнее беседы в кабинете доброго директора.

Пэнси, Дафна и Милли чаще других рассматривали углы в кабинете зельевара. И лишь то, что они никогда не повторяли одну шалость дважды, спасало их от более сурового наказания. Каждый раз они искренне раскаивались, но этого хватало ненадолго, в лучшем случае, на пару недель. И вновь новая проделка, угол, извинения, вереница немытых котлов. И так весь первый курс. Моя личная головная боль, как называл их декан, втайне развлекаясь забавными проделками. По правде говоря, всерьез он на них никогда не сердился, но это было его страшной тайной.

Вот и сегодня, сидя на уроке ЗОТИ, они пытались решить сразу две проблемы: как поиздеваться над Локхартом и не попасть на ковер к декану. Впрочем решать проблемы принято было по мере их поступления.

— Давайте рассуждать логически, — полушепотом сказала Пэнси. — Что он любит больше всего?

— Себя, ненаглядного, он любит, — таким же приглушенным голосом ответила Дафна.

— Это понятно, а где у него слабое место?

— В голове, где же еще? — еле сдерживая смех, ответила Милли. — У этого завитого индюка в голове полная пустота!

С этим утверждением сложно было поспорить, и слизеринки вновь задумались, созерцая, как будущая мишень дефилирует между рядов парт.

— Девчонки, я, кажется придумала! — вдруг чуть не подпрыгнула на месте Пэнси и захихикала. — Вы понимаете: завитый индюк!

— Тише, Пэн, он может услышать, что ты имеешь ввиду? — прошептала Дафна.

— Соображайте, этот профессор-суперстар больше всего обожает свои волосы, он их каждый день завивает! Если мы что-нибудь наколдуем на его бигуди...

— Шелкопряды!!! — перебила подругу Дафна. — Зачарованные шелкопряды!

— Какие шелкопряды? Прекратите меня путать, говорите по порядку! По очереди, — прошипела Милли хватая Дафну за руку. — Какие шелкопряды?

— Милли, ну вспомни, я в прошлом году показывала, какой прикол в Париже купила, мы их еще на твоего кота нацепили.

— Это те гусеницы, которые съели половину шерсти на Рочестере, а потом в бабочек превратились? — у Милли загорелись глаза, хотя восстановить шерстяной покров на любимом животном ей тогда не удалось, и девчонкам пришлось остричь его полностью. Благо было лето, и кот был даже доволен неожиданной прохладой. — А ты думаешь, мы сможем их сделать похожими на бигуди?

— Превратить совсем не проблема, они, по-моему, любую форму принимают, вот как ему подсунуть и самим не попасться — это задача, — задумчиво прошептала Дафна.

— Декан, — вздохнула Милли.

— Вот именно, — с полуслова поняла подругу Пэнси.

Нарваться на гнев декана им вовсе не хотелось. Стоять в углу под его насмешливым взглядом удовольствие, прямо скажем, ниже среднего.

— Да откуда он узнает? — первая пришла в себя Пэнси. — Вспомните, Локхарт на следующем уроке обещал продемонстрировать все свои портреты; их завтра вынесут из его кабинета, и мы сможем беспрепятственно туда проникнуть, когда он уйдет на обед. Ну, а когда он с гусеницами на голове будет бегать по коридору, мы будем уже далеко, наблюдать с безопасного расстояния. Никто ничего не узнает!

— Ты думаешь? — Милли нерешительно нахмурилась.

— Кроме того, Снейп сам терпеть не может Локхарта, он посмеется вместе со всеми.

— Он, конечно, посмеется, но только если не будет знать, что зачинщик со Слизерина. Если же узнает, то нам капут: вспомните, в прошлый раз было последнее предупреждение. Что-что, а свои обещания декан всегда выполняет, — с сомнением покачала головой Дафна.

В прошлый раз они умудрились подмешать зелье для роста волос в тыквенный сок Джорджа Уизли, у того появилась борода и отросла на два метра, к тому же не поддавалась ни ножницам, ни топору. С большим трудом лично директор Дамблдор уничтожил ее каким-то сложным заклятьем. Какая это была сладкая месть! Но, к сожалению, декан очень быстро выяснил, кто виновницы происшествия. Скорее всего, и директор догадался, что след преступления идет со Слизерина, а откуда же еще? А потом грянул гром.

То, что разговор декана с Дамблдором был крайне неприятен, стало понятно практически сразу. Придя от директора, Снейп без лишних слов отправил испуганных девчонок в кабинет. Он действительно был зол! Минут пять он молча прожигал их ледяным взглядом, затем, прочитав длинную лекцию об опасности непроверенных зелий и последствий столь рискованных шалостей, он поставил их на целых полтора часа в угол, а выпустив, предупредил:

— Будет крайне неприятно, если столь утонченные и высокородные леди будут испытывать определенные неудобства при посещении занятий и вообще сидении за столом. Надеюсь, вы меня поняли? При любой шалости я вам это обещаю, — Говоря это, он красноречиво похлопывал деревянной линейкой по ладони.

При воспоминании о памятном разговоре щеки проказниц заметно покраснели.

— Но ведь прошло почти два месяца! — первой прервала молчание Пэнси.— Мы все это время вели себя как пай-девочки. Он меня даже по голове вчера погладил и улыбнулся. Может, он забыл?

— Вряд ли он забыл, конечно, но я не думаю, что Снейп всерьез надеется, что мы до выпуска ничего не нарушим, он же не Гилдерой Локхарт, в конце концов. Но все же надо все хорошо обдумать.

Реплика Дафны слилась со звоном колокола, возвещавшем о конце урока.