Мир рухнет в полдень (гет)

Было темно, тепло и мягко, но странно неуютно, до покалывающих мурашек на коже тихо, так что слышно было биение собственного сердца и тихое ровное дыхание. Викки пошевелила пальцами и шумно выдохнула, потому что в ушах начинало звенеть, попыталась согнуть руку, но ничего не вышло. Она знала, где оказалась, но понятия не имела как, потому что по собственной воле ни за что бы такого не сделала.

— Эта штука как-нибудь включается? — она дернулась, что-то скрипнуло, но не пошевелилось.

Это был, конечно, один из костюмов Тони, вот только Викки, будучи в своем уме, даже внутрь бы не заглянула. Последнее, что она помнила, это как ложилась спать почти под утро, и как с тихим щелканьем гасли автоматически лампы. Викки дернулась еще раз, но в этот раз не раздалось вовсе никакого звука. Она неведомо как оказалась заперта в железной коробке, и, кажется, в скором времени это могло стать ее новой фобией и вытеснить страх высоты.

— Джарвис! — в конце концов рявкнула Викки.

Голос предательски дрогнул и надломился, губы задрожали. Викки все пыталась и пыталась переместиться куда-нибудь, но ничего не выходило. Она не могла даже привычно видеть все что угодно, упиралась взглядом в холодную темноту и оставалась на месте, будто мутация в одночасье исчезла, а она стала самым обычным человеком. И Викки могла с уверенностью заявить, что быть не-мутантом ей ни капельки не нравится.

Что-то щелкнуло у самого уха, яркий свет ослепил и заставил зажмуриться. Появилось, как на экране, изображение комнаты впереди, и Викки не сразу из-за слипшихся век опознала ремонтную мастерскую. Она, черт возьми, была в подвале разрушенного дома Тони, и хрена с два кто-нибудь мог вытащить ее отсюда прямо сейчас.

— Мисс Виктория, вот вы где, — послышался ровный механический голос Джарвиса, — пожалуйста, постарайтесь не двигаться. У этого костюма еще не доработана система перемещения, и из-за резких движений может…

Викки рванулась, что-то зашумело, картинка перед глазами дрогнула и перевернулась, и в следующее мгновение она с грохотом рухнула куда-то в глубину, пробивая, кажется, собой несколько слоев уцелевшего пола. Джарвис понимающе вздохнул, а Викки застонала и громко выругалась. Упала она, в общем-то, не больно, но одна рука оказалась неправильно вывернута и наверняка сломалась бы, если бы не сталь костюма.

Было страшно. Тишина длилась всего мгновение, но этого хватило, чтобы сердце подскочило к горлу и рухнуло вниз, вызывая приступ тошноты и головокружения. Что-то снова тихо щелкнуло над самым ухом, по глазам ударил резкий свет, и Викки зажмурилась, ощущая на языке металлический привкус. Обычным человеком Викки быть определенно не устраивало.

— Я выключил все, кроме шлема, — глубокий голос Тони едва прорвался сквозь громкое рваное биение в ушах, — и включил фонарик, ты, наверное, уже заметила. Сделай глубокий вдох и постарайся успокоиться, Джарвис говорит, что у тебя резко подскочил пульс. Железный человек уже летит на помощь!

Тони хохотнул, Викки услышала мерный гул двигателей, неловко двинулась, но теперь, как и в самом начале, ничего не происходило. Викки глубоко вдохнула и выдохнула, закашлялась и стукнулась лбом. Яркий свет уже не казался таким уж ярким, он едва рассеивал темноту вокруг, высвечивая ровные ряды железных костюмов за поблескивающим стеклом.

— А если серьезно, — Тони на мгновение замолчал, и Викки показалось, что звук снова пропал, — как тебя вообще угораздило?

Викки рыкнула, попыталась перевернуть начавшую затекать руку, но ничего ожидаемо не вышло. Костюм не поворачивался, не сдвигался с места ни на миллиметр, а она продолжала висеть где-то посреди склада бешеного конструктора.

— Понятия не имею, я проснулась уже в хреновом саркофаге, — Викки облизала губы, рвано вздохнула, — ничего не получается. И мне кажется, что я сейчас упаду.

— Конструкция под тобой выглядит довольно устойчивой, — голос Тони сбивался, будто он прямо сейчас куда-то бежал, — погоди, не двигайся минутку.

На мгновение повисла тишина, что-то пискнуло и зажужжало, и вывернутая рука приняла нормальное положение. Викки попыталась покрутить головой, но этого сделать тоже по получилось. Она смотрела ровно на ярко-красный костюм, будто выкрашенный в цвет свежей крови, а стальной блеск казался ядовитыми вспышками.

— Тебе там долго еще? — зубы застучали, звенящая тишина сменилась кажущимися туманом взрывами.

Тони ответил что-то про несколько минут, в ушах зашумело, и звук пропал, сменяясь шелестом и хрипами. Викки моргнула и зажмурилась, ощущая, как будто тело куда-то медленно скатывается.

— Ты там дышать не забываешь? — голос вернулся яростным ударом и прервался хрипом помех. — Еще… совсем немного.

Викки стиснула зубы и поджала пальцы, но ярко-красный проникал даже сквозь плотно сомкнутые веки, сердце гулом билось в ушах, скрежетало пронзительно и визгливо. Викки рванулась, ударилась лбом снова так, что искры посыпались из глаз огненными стрелами, разрывающий барабанные перепонки скрип вернул на тринадцать лет назад, сердце подпрыгнуло и остановилось.

— Тони, мать твою! — взвизгнула Викки, распахивая глаза. — Вытащи меня отсюда немедленно!

Ядовито-красный костюм смазался и поплыл вверх, режущий глаза свет пропал, пропали тепло и мягкость. Викки рухнула грузно, резануло висок и подвернулось запястье, вспышка боли ослепила белым и пепельно-серым. Звуки, все, кроме гулкого рваного дыхания и боя в ушах, исчезли с яростным грохотом, и холод ветром накрыл взмокшие плечи.

Она теперь лежала на чем-то жестком и холодном, тишина больше не била в уши, а откуда-то издалека слышался мерный, ни капельки не успокаивающий шелест. Голова кружилась, Викки все еще казалось, что она куда-то падает, но падение все не заканчивалось, продолжалось свистом в ушах и рваным дыханием. Тихие удары стальных шагов заставили вздрогнуть и распахнуть глаза, сердце замерло и упало, не желая больше издавать ни единого звука. Викки поморщилась от охватившей руку боли, покрутила запястьем и зажмурилась, пытаясь исчезнуть куда-нибудь еще.

Что-то острое и нагревающееся от прикосновения ее тела упиралось в висок и щеку и кололо живот, прохладный ветер трепал волосы, а металлические шаги все приближались. Викки не была уверена, где находится и что происходит, замерла, едва дыша и прислушиваясь, но Стражи двигались иначе и шагали гораздо громче. Стражи не были металлическими, потому что тогда отец без труда уничтожил бы всех.

В лицо ударил слепящий свет, шаги остановились, и Викки услышала жужжание. Тело болело, двигаться совершенно не хотелось, и она продолжала лежать, распластавшись на обломках и все еще падая в темноту. Виска коснулись теплые пальцы, убрали прилипшие волосы и исчезли, тут же оказываясь на щеке. Холодный ветер бил в спину, забирался под майку и щекотал босые ступни.

— Ты в порядке? — тихо спросил Тони спустя два удара сердца.

Внизу шелестел океан, а где-то далеко, у самого горизонта медленно вставало солнце.

— Нет, — буркнула Викки, даже не пытаясь перевернуться и снова открыть глаза, — и это самый глупый вопрос, который ты только мог задать.

Тишина по-прежнему давила на уши, но уже не была такой оглушающе одинокой. Тони коснулся руки, надавил на пульсирующее запястье, но боль не вспыхнула, тихонько разлилась вверх и вниз и запуталась в замерзших пальцах. Викки не могла прыгнуть, не могла видеть, так что и вставать не было совершенно никакого смысла.

* * *

Викки бросила трубку, швырнула телефон на диван и громко выругалась. Замотанное на всякий случай запястье продолжало неприятно пульсировать и неметь от каждого движения, но Брюс уже сказал, что ничего страшного, и это даже не вывих. Солнце светило в окно слишком ярко, оглушающе завывал зимний ветер, а кое-где на земле даже виднелись крохотные проплешины выпавшего ночью снега. Тони заперся в лаборатории вместе с Брюсом, а у Викки мелькало и рябило перед глазами каждый раз, когда она пыталась за ними подглядеть. Исчезать все еще не получалось, будто кто-то нажал на кнопку выключения дополнительных функций, и Викки из потрясающего мутанта превратилась в обыкновенного скучного человека.

Голова болела. Мелькающие перед глазами мушки раздражали, перетекали с одной стороны в другую, будто следовали за ее взглядом, виски давило, а во рту пересохло, словно она вовсе не касалась жидкости уже несколько дней. Викки выпила очередной стакан воды, сполоснула его и брякнула о сушилку, потянулась, наугад доставая одну из бутылок из бара и зажмурилась до ярко-красных пятен под веками. Викки не разбиралась в алкоголе, пила просто поскольку-постольку, пока голова не начинала гудеть, а язык прилипал к небу. Викки не нравились ни вкус, ни эффект, а еще она помнила, что однажды алкоголь усилил мамин дар настолько, что она разом предсказала конец нескольких цивилизаций. Впрочем, Викки сомневалась, что дело было именно в выпивке, потому что сама она до сих пор не чувствовала ничего, кроме жжения в горле и поднимающейся дурноты.

— Это уже четвертое место за последние полгода, — ровно прокомментировал Джарвис, — вам бы стоило выбрать что-то одно и остановиться. Если хотите, я могу использовать алгоритм, чтобы подобрать…

— Терпеть не могу сидеть на одном месте, — фыркнула Викки, со стуком убирая бутылку обратно в бар и наливая в тот же стакан воды из-под крана, — работы это тоже касается.

Джарвис отвечать не стал, замолчал и больше не появлялся. Викки отодвинула стакан, уселась на стул и опустила голову на стол. Столешница оказалась приятно прохладной, но быстро нагрелась, впрочем, как и стакан, который она не переставала вертеть в пальцах.

За окном было небо. С такого ракурса видно было только его, и ни высокие башни, ни снующие туда-сюда люди не могли загородить путь проплывающим лениво облакам и бьющему в стекло ветру. Викки не нравились высота и роботы, она терпеть не могла послушно сидеть дома и ходить на работу (хотя полгода назад был ее первый настоящий опыт). Викки любила звезды и другие миры, захватывающий дух открытый космос, в котором невозможно дышать, и такое разное одинаковое небо, укрывающее и защищающее от холода и темноты.

— Не знал, что у тебя есть работа, — Тони хохотнул, неведомо как оказываясь прямо напротив, — думал, ты целыми днями бездельничаешь и тусишь с инопланетянами.

Викки приподняла голову, поглядывая на него сквозь свесившиеся на глаза рыжие волосы, и плюхнулась обратно. Стакан с водой давно стал теплым и неприятным, но Викки все еще крутила его в ладонях и постукивала ногтями по тонким прозрачным стенкам.

— Именно это, — Викки возвела к потолку палец, — я и делаю. И еще сижу на твоей шее, если тебе интересно.

Тони пробурчал что-то себе под нос, обошел стол и вытянул стакан из ее рук. Викки несогласно простонала, но пальцы послушно разжала, так и не собираясь поднимать головы. Послышались звуки глотков, стук стекла, и в нос ударила новая волна алкогольного запаха.

— Вряд ли у тебя получится меня разорить, — Тони уселся прямо на стол, так что Викки почувствовала его тепло совсем рядом, — так что, честно говоря, не очень. Так кем, говоришь, ты работаешь?

Викки потянулась, ухватилась за край стола и вытянулась, будто бы ее растягивали с двух сторон. От стоящего рядом Тони чувствовалось приятное тепло, покалывающее на коже, но пронизывающий холод от расползающейся в груди пустоты все равно был сильнее. Голова все еще болела, запястье пульсировало, и Викки почему-то думала, что ее в общем-то всегда повышенная регенерация тоже куда-то пропала.

— Уже не работаю, — она надула губы, перевернулась, опуская щеку на вытянутую руку и глядя на покачивающего стакан Тони, — переводчиком. Это оказалось зануднее, чем я себе представляла.

— В последней фирме мисс Виктория продержалась меньше двух недель, — сдал ее с потрохами Джарвис.

Облака проплывали стремительно, смешивались между собой, разрывались и истлевали, пачкая небо белесыми кляксами. Викки глядела на них завороженно, видела белоснежное пушистое облако, на котором можно было бы развалиться и плевать на всех сверху вниз, но висеть на облаке она не умела. Оставалось только смотреть сквозь пуленепробиваемое стекло, напрочь отрезающее свист порывистого ветра, и воображать волшебные фигуры, совсем как в детстве. Внизу живота тянуло, кололо на кончиках пальцев, от выпитого, замкнутого пространства или чего-то еще кружилась голова, а стекло шло трещинами и осыпалось острыми гранями под пальцами.

— Я могу…

— А-а, — Викки оборвала заговорившего Тони взмахом руки, поморщившись от стрельнувшей в запястье и голове боли, — если ты найдешь мне работу, я сбегу с нее еще быстрее.

Она потянулась, усаживаясь на стуле ровно, поджала под себя ноги и фыркнула, сдувая с лица кудрявые пряди. Желание подстричься к чертям уже несколько раз посещало ее, но взять и отправиться в парикмахерскую мешала то ли постоянная головная боль, то ли отговорки, которые Викки придумывала раз за разом неведомо для кого. Стоило, наверное, плюнуть на все и сделать стрижку под мальчика, как она поступила в семнадцать, но опять же оставалось таинственное «но», не позволяющее ей оторвать задницу от стула и твердо встать на ноги.

Невозможность перемещаться действовала на нервы, невозможность «смотреть», как Викки называла эту способность, и вовсе выводила из себя, и она, кажется, все больше впадала в уныние и теряла всякую мотивацию. На Земле было до одури скучно, к тому же на других планетах у нее осталось несколько неоконченных дел, некоторые из которых теряли актуальность со сроком давности. Но Брюс все еще пытался разобраться, что такое с ней происходит, а Тони был занят Мандарином и участившимися взрывами. Викки не лезла ни в одно, ни в другое, потому что в генетике понимала ровно нихрена, а в расследовании неведомо чего все равно в своем нынешнем состоянии помочь никак не могла.

— Мистер Старк, — оборвал ее размышления ровный голос Джарвиса, — к вам посетитель. Некая Майя Хансен, утверждает, что вы знакомы. И что у нее к вам очень важное и очень срочное дело.

Тони присвистнул, и Викки скосила на него глаза и вскинула бровь. Прямо посреди комнаты загорелась голографическая картинка с камеры наблюдения внизу, показавшая совершенно обычную женщину, на которую Викки, проходя мимо, ни за что не обратила бы внимания. Но Тони смотрел на нее понимающе, и по его взгляду было видно, что он помнит ее достаточно хорошо. Викки не назвала бы ее красивой, но эталоном женской красоты она считала тетю Рейвен с синей кожей и морковно-рыжими волосами, так что ее вкусы можно было с уверенностью назвать специфическими и вовсе не принимать во внимание.

Приказав пустить незваную гостью, Тони задумчиво хмыкнул, плеснул в стакан из бутылки без этикетки и залпом выпил, совсем не поморщившись. На экране забегали карды и буквы, Викки не вчитывалась, но по фотографиям могла понять, что там проматывается биография Майи Хансен. Один из кадров привлек ее внимание и тут же замер среди остальных ничего не значащих картинок. Там женщина с камеры наблюдения стояла в белом халате в компании знакомого ей вскользь Олдрича Киллиана, и можно было заметить, что отношения их куда ближе, чем у впервые встретившихся людей.

Звякнул лифт, и голограмма исчезла, Тони опустил бокал, мельком глянул на Викки и вышел из-за стола, натягивая на лицо одну из своих плейбойских улыбочек. Викки фыркнула, цокнула по стакану ногтем и закинула ногу на ногу, всем своим видом показывая, что не собирается оставлять их наедине.

Глаза вошедшей женщины на мгновение расширились, когда она глянула на Викки, и у нее в голове щелкнуло, что причиной странного поведения ее организма наверняка является Киллиан. Проблема была только в том, что она не брала из его рук ничего, кроме чертовой визитки, которую Тони уже заисследовал до дыр. Майя Хансен работала на Олдрича Киллиана, и Тони, судя по его нарочито непринужденному виду, догадывался, чем они занимались.

— Я, — она замялась, неловко взмахивая руками, и прикусила губу, — ты ведь помнишь меня, да?

— Ты по серьезному делу или поболтать заскочила? — хохотнул Тони, складывая на груди руки.

Майя Хансен как будто смешалась, но отчего-то Викки совсем ей не поверила. То ли женщина не понравилась ей просто так, без особой причины, то ли мимолетная ревность застила глаза и кольнула в середине лба. Запястье ныло, не переставая, кожа вокруг горела и чесалась как на подзажившем шраме, пальцы отбивали замысловатый повторяющийся ритм. Викки смотрела на эту женщину сквозь полуопущенные ресницы, следила за выражением лица и движением рук, и ей казалось, будто загорелая кожа покрыта рыжеватым предрассветным сиянием. Она тряхнула головой, и рыжие кудри упали на глаза, окрашивая мир и в самом деле оттенками теплого желтовато-красного.

Что-то зашипело над самым ухом; Майя Хансен открывала рот, но не издавала ни единого звука, все они будто тонули в булькающем и ухающем гуле. Стол расплавился под рукой и развалился надвое, нечто коснулось плеча и исчезло, и краснота окутала и завизжала. Возможно завизжала Викки, из-за накатившей и расползшейся от запястья боли или из-за колючей рези во лбу, будто кто-то проткнул череп раскаленным гвоздем. Дыхание сбилось и стало горячим и рваным, она рухнула на пол и обломки стола, царапнула ногтями по кафельному полу и оставила на нем прожженные глубокие отпечатки.

Нагретый воздух резанул легкие, будто вспорол внутренности и вытек шипящей струйкой из дырки в горле. Кроваво-алые точки плясали перед глазами, в ушах шумело и пульсировало, заглушая сливающиеся бессвязной какофонией звуки. Викки рванулась, вырываясь из чьих-то оглушающе холодных рук, мазнула ладонью по лицу, сдирая налипшие на покрывшийся испариной лоб волосы, и уставилась на собственные мерцающие словно ярким солнечным светом ладони. Под кожей перетекали рыжие всполохи, тонкая корка будто запекшейся крови покрывала костяшки и впитывалась, выступая и поднимаясь уродливыми перчатками. Было жарко и холодно одновременно, тупая боль растекалась от висков и ладоней, глушила и окутывала плотным пульсирующим коконом.

— Что за дрянь!..

Воздух в горле всколыхнулся и лопнул, заставив закашляться и раскрыть рот в немом крике. Викки дернулась, распахивая крепко зажмуренные глаза и слепо уставилась в мерцающую холодную пустоту. Солнце огромным огненным шаром болталось где-то слева, и Викки неспешно поворачивалась к нему, медленно моргая в космической пустоте. Жар отступил и потух, кровавая пелена исчезла, и теперь только рассыпавшиеся в невесомости волосы накрывали лицо рыжим шлейфом.

Вернуться не получалось, Викки медленно плыла вслед изгибистой траектории земли и мерно слепла света от сгорающего в собственном огне солнца. Глаза сами собой закрывались, и она упрямо открывала их снова, глупо пыталась дышать и глядела на собственные устремленные куда-то вперед ладони. Время утекало сквозь пальцы, не оставляя даже пепла в руках, вспыхивали и истлевали тысячи жизней, а чудовищное солнце все горело, собирая вокруг вереницу планет.

Боль испарилась также быстро, как и накатила, словно спала с глаз колючая пелена, в ушах зазвенело. Викки моргнула снова, ощущая точно набитое ватой тело, теплое и спокойное, как оставленная у окна плюшевая игрушка. Солнце отсюда казалось не таким уж и впечатляющим, а где-то вдалеке мерцала крохотная точка плывущего в пустоте звездолета. Звезды были рассыпаны по пустоте нестройными кучками, отдалялись друг от друга и глядели холодными глазками-бусинками. Викки знала многие из этих звезд, было время, когда она не выпускала из рук звездную карту, а теперь все они казались чужими и отстраненными. Им было плевать на самих себя и собственных обитателей, они мирно плыли подвешенными в небытии шариками, не запоминающими бесконечного пути. Викки смотрела в небо с самого детства, еще до того, как осознала собственные силы, и звезды были для нее самой лучшей на свете нянькой.

Стоило закрыть глаза и сделать глубокий вдох, как воздух снова наполнил иссушенные легкие, и ярко забилась жилка на виске. Викки мазнула ладонью по полу и поджала губы, неловко раскрыла глаза и поморщилась от яркого искусственного света. Перед ней испорченной скульптурой валялись обугленные обломки стола, а на полу виднелся отчетливый отпечаток человеческой ладони. Викки зажмурилась до красных пятен перед глазами, поджала колени к груди и со свистом выдохнула, выпуская весь воздух наружу. Она висела в космосе мгновение целую вечность, а теперь все это казалось дурным сном и чьими-то бессовестными бреднями. На ладонях не было ни кровавой корки, ни рыжего свечения, пальцы подрагивали и сжимались, но странный пульсирующий гул все еще призрачным звоном стоял в ушах и бился настойчивым ритмом в висках.

Лицо Тони выросло перед глазами будто из ниоткуда, скривилось в странном выражении и пропало, сменившись ногами в джинсах с намертво въевшимися пятнами машинного масла. Викки дернули вверх, колени подкосились, и она едва не рухнула снова, падая прямиком на светящийся сквозь футболку реактор. Руки сомкнулись у нее за спиной всего на мгновение, и цепкие пальцы подхватили подбородок и задрали голову вверх. Тони смотрел на нее пристально и с совсем не иллюзорным беспокойством, вглядывался в глаза, будто пытался что-то там отыскать, а Викки чувствовала, как взрываются перед глазами петарды и эхом откликается позабытая головная боль.

— Я в порядке, — каркнула она сиплым голосом, — не смотри на меня так, пожалуйста.

Тони моргнул, и выражение его лица сменилось на скрывающую искорки паники в глазах насмешку. Он хмыкнул, и Викки оттолкнула его руку, поднялась на носочки, чмокая в щеку, и все-таки завалилась снова, запутавшись в собственных ногах. Ощущение было такое, будто она несколько дней кряду провалялась в отключке, и теперь голова нещадно кружилась, а из-за охватившей тело слабости рябило и сверкало перед глазами. Тони хохотнул, не спеша отпускать ее, цокнул чему-то своему, и Викки закатила глаза и взвизгнула, когда ноги оторвались от земли.

— Гляди-ка, время уже давно не детское, — нарочито удивленно хмыкнул Тони, шлепая ее по заднице, — разберемся с твоим «в порядке» завтра, а сейчас вперед чистить зубки и прятаться от страшных монстров под одеялком.

Викки закатила глаза, ударяя его в плечо. Ни сил, ни желания спорить не было, она чувствовала себя разбитой и побитой, так что язык прилипал к небу, а глаза закрывались сами собой. Но Тони очевидно пытался поскорее избавиться от нее, чтобы продолжить нечто, во что не хотел ее посвящать, и Викки фыркнула себе под нос, пнула его в колено и вывернулась, едва сохраняя равновесие.

— Какого черта происходит? — вырвалось прежде, чем раскрывший рот Тони успел высказать собственные претензии.

— Что у вас здесь происходит? — рявкнул полковник Роудс, звучно захлопывая за собой дверь. — Что за паника, будто кого-то убивают?

Ладонь, которой Викки опиралась на закрытую дверь, провалилась в обугленную по краям дыру, так что Викки едва успела выдернуть руку и оттолкнуться, чтобы сохранить равновесие. Вдоль проступающих вен расползалось рыжевато-желтое солнечное свечение, поднималось выше и терялось где-то под рукавом, и Викки поспешила задрать его. Свечение пропадало примерно на уровне локтя, постепенно светлело и исчезало вовсе, но, стоило сделать глубокий вдох, появлялось снова с покалывающим на коже жаром. Тони присвистнул, привлекая ее внимание, а полковник так и застыл с широко раскрытыми глазами и распахнутым для продолжения гневной тирады ртом. Викки фыркнула, натягивая рукав до самых кончиков пальцев, коснулась дверной ручки, и она стремительно оплавилась, тугими каплями стекая на пол.

— Это снова твои?..

— Взрываться больше не собираешься? — Тони перебил заговорившего Роудса, складывая на груди руки, и Викки непонимающе вздернула брови:

— Чего? Когда это я взрывалась?

Расплавленный металл жег пальцы, и Викки стряхнула его, дунула на ладонь и фыркнула, глядя, как исчезает покраснение.

— Хорошо, — Тони схватил ее за руку, и Викки шумно выдохнула, неожиданно успешно заставляя свечение погаснуть, — разбираемся со всем сегодня. Как раз успеешь передать все тем жутко самостоятельным парням.

Роудс закатил глаза и накрыл ладонью лоб, и Викки прыснула, ощущая, как снова накатывает жар, и старательно выравнивая дыхание. Тони держал ее руку крепко, будто совсем не боялся повторить судьбу несчастной расплавленной дверной ручки, а Викки вовсе не была уверена в собственном самоконтроле. Ощущения все еще были странными, ноги едва поднимались, и в голове противно гудело, будто назойливый комар нарезал круги перед самым лицом. За окнами было темно, мерцали огни ночного Нью-Йорка, и Викки неожиданно вспомнила ту дурацкую дешевую квартиру, из которой ее выгнала чокнутая подружка хозяина. А где-то в Уэстчестере могло стоять похожее на английское поместье, но это все еще был совершенно другой дом и другой Уэстчестер, в которых не было никого, кто знал бы Викки хотя бы в лицо.

В одной из комнат, предназначенных для остальных Мстителей, прямо посредине стоял по стойке смирно костюм, из которого доносились сдавленные хриплые ругательства. Голос был женским и явно принадлежал Майе Хансен, и Викки даже стало жалко ее всего на мгновение. Мгновение спустя, когда она вспомнила, что жалеть кого бы то ни было совершенно не в ее характере, Викки злорадно хмыкнула и мысленно пожелала Майе Хансен как можно больше неудобств, пока та хрень, блокирующая мутацию, полностью не исчезнет из ее организма, и еще на целую вечность вперед.

— Тони, это незаконно, — обреченно выдохнул Роудс, и Тони пожал плечами:

— Именно поэтому ты здесь.

Викки, хоть сама и требовала от Тони объяснений происходящего прямо сейчас, на самом деле предпочла бы пропустить дальнейшее обсуждение вовсе. Слабость все еще накатывала волнами, воздух застревал в горле через несколько вдохов, так что приходилось задерживать дыхание и мысленно считать до десяти, и Викки постоянно теряла нить обсуждения, уловив только тот факт, что Олдрич Киллиан вроде как на самом деле работал на того самого террориста Мандарина. А Майя Хансен, создавшая когда-то прототип сыворотки-регенератора, из-за которой вроде как и происходили взрывы, работала на него и сейчас выкладывала под запись все как на духу. То ли потому что терять ей уже было нечего, то ли из-за дурацких амбиций и веры в то, что за переданную разработку ее не грохнут на месте.

Машины стремительно проносились по ночным улицам, вычерчивая желтые и красные полосы на дорогах, муравьишки-люди не спешили прятаться в домах, расхаживали вдоль разноцветных полос и исчезали в невозможной в этом городе темноте. Викки лениво смотрела в окно, и от высоты кружилась голова, плоские крыши рябили и делались разноуровневыми квадратными столбами, уродливо торчащими из-под залитой бетоном земли. Неутихающий над зданием ветер привычно уже завывал и бил в окна, пел тихим голосом колыбельные и разносил лживые сплетни и сказки, никому в этом мире на самом деле не интересные. Викки, слушающая разговор краем уха, махнула рукой заглянувшему в комнату Брюсу, пожала плечами на его немой вопрос и покосилась на собственную совершенно нормальную сейчас ладонь, мирно болтающуюся в воздухе.

Покалывающее чувство вспыхнуло ядовитым свечением, едва Викки перестала отстраненно думать, и она тряхнула рукой, сбивая его, будто короткий всполох теплого пламени:

— Я слишком гиперактивная для подобной медитативности.

Успевший выслушать быстрые объяснения Брюс покачал головой. Викки снова все прослушала, потому что ее не интересовали ни Мандарин, ни потрясающие генетические открытия. Все, чего она сейчас хотела, — вернуть собственные пропавшие куда-то способности и свалить с этой планеты куда подальше. Как Викки и сказала, она была слишком гиперактивной, чтобы долго сидеть на одном месте, а еще эта Земля постоянно напоминала ей о родном умирающем в войне людей и мутантов мире, вернуться в который у нее пока не было возможности.

— И вообще, знаете, что я думаю? — Викки поднялась и ткнула пальцем во все еще закованную в броню как в клетку Майю Хансен. — Даже если она не врет, у нее нет никаких причин предавать собственного босса, потому что до этого, кажется, моральная сторона проводимых ею исследований и экспериментов ее совершенно не волновала.

Злость всколыхнулась склизким угрем в животе, рванулась и поднялась в самое горло, вставая комом и перекрывая дыхание. Викки выдохнула, выпуская горячий воздух сквозь сжатые зубы, и фыркнула, сдувая с лица закрывающие обзор кудри. Ей не нравилось все происходящее от странных злодеев, которым она не придавала значения, но которые какого-то черта хотели от нее, до собственной глупой работы, на которой от нее требовали колючей холодной дисциплины и подчинения. Викки не нравилось подчиняться кому бы то ни было, Викки не нравилось исполнять чужие указания, и еще Викки не нравилось выслушивать тупые необоснованные бредни людей из этого мира, почему-то считающих себя лучше точно таких же собственный братьев и сестер. И Викки ненавидела людей, которые развязывали войны и убивали чужими руками только из-за испачканных кровью денег и гнилой власти.

— Ты не понимаешь! — взвизгнула из костюма Майя Хансен. — Моя сыворотка может спасти миллионы! Исцелить любые болезни, даже вернуть утраченные органы или конечности! Я не хочу, чтобы моя работа служила оружием против людей, но у меня нет выбора, потому что больше никто не захотел поддерживать мои исследования!

— Иди поплачься в сторонке, — ядовито выплюнула Викки, сминая в ладони вазу, — скольких людей ты убила, позволив себе быть слепой во имя якобы благого дела? Думаешь, с такими результатами твои спонсоры заинтересованы в том, чтобы делать сыворотку просто лекарством? Им лишь нужно стабилизировать выходящую из-под контроля энергию, и у них в руках будет очередная армия мутантов-суперсолдат, способная в мгновение ока взять под контроль целый мир. Я бы спросила, закроешь ли ты и тогда глаза, но тебе пустят пулю в лоб раньше, так что разглядывать будешь разве что крышку гроба.

Наверное, Майя Хансен ответила бы что-нибудь, если бы Тони коротким приказом не выключил динамик костюма. Она определенно сказала бы что-нибудь в свою защиту, потому что такие ученые искренне и глупо верят в собственную правоту, будто и не знают, что человек извращает все, к чему прикасается. И даже если мутантов создает природа, даже если позволяет им жить в мире с людьми и дополнять друг друга, именно люди стремятся уничтожить все, что может пошатнуть их место на вершине пищевой цепочки. Люди убивали всегда и будут убивать вечно, придумывая все новые и новые способы, но Викки, как бы эгоистично это ни звучало, больше не собиралась в этом участвовать.

— Я прямое доказательство того, что мутанты не должны существовать, — бросила Викки, ссутуливаясь под тяжестью навалившейся на плечи усталости.

* * *

Маленький резиновый мячик со звонким шлепком отскакивал от пола, ударялся о стену и возвращался в руки, чтобы продолжить рутинный болезненный круговорот. Тугие удары резины о каменный пол отсчитывали ровные удары бьющегося в ушах сердца, от короткого соприкосновения по ладони расползались покалывающие мурашки, будто рука от кончиков пальцев и вверх вот-вот онемеет и рухнет, не успев поймать отскочивший от стены мячик. В груди расползалось неприятное вязкое чувство, ровно звенящее отсчитанными ударами, а Викки продолжала кусать губы, рваными движениями ловя и отбрасывая игрушку.

— Джарвис?

Собственный голос показался ей каркающим писком, и она захлопнула рот, прекрасно осознавая, что никто не ответит. Ее заперли в этом бункере Щ.И.Т.а, будто это могло что-то изменить, наедине с неодобрительно качающим головой Брюсом, за каким-то чертом вызвавшимся составить ей компанию.

— О Боже, только не говори, что это все для моего же блага, — фыркнула Викки, поймав и подбросив на ладони мячик, — ты-то чего здесь торчишь аки дракон, охраняющий запертую в башне принцессу? Мог бы тоже пойти косточки размять.

Запищали прицепленные к Викки со всех сторон датчики, и усмехнувшийся Брюс нахмурился, отдавая все внимание данным на компьютере. Викки скривилась, резиновый мячик шлепнулся о стену и вернулся, ударяясь в подставленную ладонь.

— Ты ведь знаешь, что это правительственная кампания, и они не горят желанием привлекать супергероев, — Брюс пожал плечами и улыбнулся, поправляя очки, — хоть мистер Старк и выторговал себе право поучаствовать.

Мячик снова встретился со стеной, но не отскочил, а прилип, так и оставшись висеть на уровне глаз Викки. Растекающиеся по ладони золотистые полосы вспыхивали и гасли, жаром разливаясь по коже, датчики пищали, а Брюс задумчиво хмурился, бегая взглядом по помещению. Викки выдохнула, подавляя и мысленно распутывая завязавшийся в груди клубок, опустила ладони на колени и склонила голову, делая вид, что медитирует.

Тони с полковником Роудсом и табуном военных отправился ловить Мандарина с Олдричем Киллианом на пару, оставив Викки типа для сохранности, заодно в соседней камере для профилактики заперев Майю Хансен. Викки понятия не имела, что они собираются делать против десятка таких же горячих как она парней, мнущих голыми руками металл, и тихо фыркала себе под нос, представляя разные варианты развития событий. Самыми реальными пока выглядели два варианта, оба заканчивающиеся взрывами и горами трупов, и потому Викки совершенно не устраивающие. Хотя против трупов плохих парней она ничего не имела, всегда оставалась вероятность, что вояки под шумок подорвут парочку неугодных своих, которых впоследствии можно было бы провозгласить героями посмертно.

— И что они собираются делать в этих своих консервных банках? — Викки фыркнула, сдувая с лица рыжую прядь, и поднялась, чтобы отодрать мячик от стены. — Там же сразу бомбить надо, и то я не уверена, что возьмет.

Прилипший мячик от стены не отдирался, буквально вплавившись в нее. Викки скривилась, когда снова запищали датчики, и прижала мячик ладонью, превращая его в тонкий, едва уловимый слой вполне ощутимо воняющей резины. Брюс печально вздохнул, укоряюще покачав головой:

— Так ты разорвала костюм Железного человека голыми руками, чтобы продемонстрировать это?

Викки вздернула подбородок, оставляя в покое несчастный мячик, превратившийся в дымящуюся кляксу на стене, сделала несколько шагов назад и шлепнулась на пол, поджимая под себя ноги. Подглядывать, сколько бы она ни старалась, не получалось, зато текущую золотом по венам энергию контролировать удавалось все лучше и лучше. Викки не нравилась эта сворачивающаяся в груди яростным клубком сила, потому что с ней хотелось крушить и ломать, выпуская скопившуюся на кончиках пальцев злость.

— Нет, просто Майя Хансен назвала меня дефектной, и я совершенно справедливо на нее обиделась.

Короткий смешок ударился о затылок, и Викки растянула губы, укладывая ладони на колени. По внутренним сторонам ниточками капилляров бегали светлячки, вспыхивали и гасли, будто превращали ее в искрящуюся новогоднюю елку. Свечение не пропадало полностью, даже когда Викки расслаблялась и в самом деле медитировала, она ощущала бегущие под кожей искорки колючих фейерверков. Подожженный фитиль не гас, упрямо приближаясь к горам динамита, и запечатанный внутри порох постепенно вскипал, предчувствуя прекрасную, полную агонии гибель. Викки ощущала внутри клубок из упрямства и неутихающей ярости, клекочущей у самого горла, и кончики пальцев покрывались точно кровавой несмываемой коркой.

— Что ты собираешься делать? — неожиданно спросил Брюс, и Викки вздрогнула, поднимая на него взгляд. — Потребуется время, чтобы вылечить тебя, потому что отвечающий за повышенную регенерацию ген постоянно изменяется, конфликтуя с твоей мутацией и пытаясь под нее подстроиться.

— Мой организм не переносит чужаков, — пожала плечами Викки, звонко хлопая в ладоши и наблюдая за расползающимися по предплечьям нитями, — я ведь даже не болела никогда по-настоящему. Но эта штука довольно упорная. О!

Визгливые датчики наконец затихли, растекающиеся под кожей нити растворились с шумным выдохом, и удивленно вздохнувший Брюс стянул очки на самый кончик носа. Викки склонила голову набок, все еще ощущая тугой клубок ярости в животе, и крепко зажмурилась, представляя себе растрепанного Тони в железном костюме. Картинка появилась под веками на удивление легко, задрожала и рассыпалась, оставляя ощущение присутствия в уголках губ. Снова запищали датчики, пространство рванулось и закружилось, выплевывая Викки на холодный металлический пол, и что-то раздражающее ткнулось в шею, наверняка оставляя синяк на тонкой коже.

— Я надеялся на скорую встречу, моя дорогая, — голос Олдрича Киллиана резанул по ушам, и Викки дернулась, не в силах прыгнуть еще раз, — тише, не нужно так нервничать.

Перед глазами распускались разноцветные пятна, так что Викки не видела даже собственных прижатых к полу ладоней, в ушах звенело от мерного тока крови, а сердце билось где-то в горле, будто стремилось покинуть воюющее с самим собой тело. Уши и место соприкосновения с чем-то отвратительно холодным горели, клубок в груди медленно развязывался, изнутри хлестая тугими канатами. Викки рванулась вперед, ухватилась за что-то прошедшее сквозь пальцы и поднялась, другой рукой отбрасывая от себя неприятный предмет. Послышался чей-то рваный окрик и рык над самым ухом, и Викки зарычала тоже, позволяя распустившемуся клубку хлестать кого-то другого. Пелена перед глазами окрасилась в рассветно-оранжевый и закатно-алый, пальцы снова прошли насквозь, так и не находя достаточной опоры, и Викки покачнулась, едва не заваливаясь на бок.

Нечто в этот раз приятно прохладное опустилось на плечи и сжало, выравнивая равновесие, Викки рвано вздохнула, заполняя легкие оглушающе холодным воздухом, и моргнула, разглядывая проступающие сквозь кроваво-рыжую пелену очертания. Обугленное и еще дышащее тело, дергающееся и хватающее ртом воздух не напоминало Олдрича Киллиана вовсе, скорее походило на гомункула, плод неудачных экспериментов, обреченный на незавидное короткое существование. Руки Викки снова были покрыты плотной коркой, трескающейся от каждого движения, сбившиеся кудри липли к глазам и кололись, и едва ли не вся она сияла плавленым золотом, словно раскаленная рукоять, прижигающая плоть.

Олдрич Киллиан что-то неразборчиво хрипел, а развороченные ребра его медленно срастались, слой за слоем страшная рваная рана закрывалась, позволяя нормально дышать. На месте правой руки торчал обугленный обрубок, покрывшийся сеточкой золота и постепенно вытягивающийся в новую конечность. Викки присвистнула, подавляя желание оторвать ему голову, смяла в ладонях вспыхнувший и истлевший край рубашки и обернулась.

— Я тронут, что ты пришла спасать меня, между прочим, очень вовремя, — голос Тони из покореженного шлема звучал неровно и то и дело прерывался, — но сейчас нам с тобой лучше быстренько слинять, пока эти черти не взорвали тут все вместе с нами.

Что только что произошло, хотелось спросить Викки, но она продолжала молча хлопать глазами, разглядывая хорошую такую вмятину со стершейся краской на груди костюма прямо рядом с реактором. Хрип Олдрича Киллиана постепенно обретал связность и все больше походил на непременно злодейскую и очень проникновенную речь, Тони явно общался с кем-то по внутренней связи, а руки его, закованные в железные перчатки как в фантастические доспехи все еще лежали у Викки на плечах, прибивая к земле и не позволяя упасть. Викки тряхнула волосами и сделала глубокий вдох, стараясь не слушать колотящееся в ушах сердце, сжала и разжала кулаки и облизала пересохшие губы. Тони резко развернул ее, задвигая себе за спину, послышался взрыв и скрежет, перемежающийся сдавленными ругательствами, и совсем рядом пролетела оторванная железная рука.

— Тони, неужели уже уходишь? — елейный голос Олдрича Киллиана резанул отвратительным хрустом по ушам. — Я ведь так и не успел пообщаться с твоей очаровательной дамой. Жаль, правда, что с Пеппер у вас не сложилось, но что тут теперь поделаешь.

Он неприятно улыбнулся, растягивая губы в неправдоподобно широкой улыбке, и развел руками. Тони вытянул руку с уцелевшей частью костюма, но ничего не произошло, только репульсор на его ладони брызнул искрами, закряхтел и погас. Викки фыркнула, крутанулась в обманном маневре, как учила ее когда-то тетя Рейвен, и вмазала Киллиану так, что оторванная челюсть звонко шлепнулась о ближайшую стену. Тряхнув рукой, она звонко цокнула, примеряясь, подобрала будто изжеванную железную руку и нагрела ее в ладонях. Пелена багряной ярости пропала вовсе, теперь Викки видела происходящее четко и ясно, но кровь в ушах все еще оглушающе стучала, не давая вовремя реагировать на шум.

Удар пришелся в бок, выбил воздух из легких и вырвал собственноручно выплавленное оружие. Железяка рухнула на пол, Викки отъехала на пятках, но не упала, тем не менее не успев увернуться от очередного пришедшегося в грудину удара. Больно на удивление не было, и Викки, перехватив впечатавшийся в ребра кулак обеими руками, рванула его на себя, получая скользящий удар в висок. Ее собственная вытянутая в последний момент ладонь пробила живот Киллиана насквозь, а голову ему снес неожиданный взрыв, на мгновение заглушивший стук крови в ушах. Викки дернулась, разжимая пальцы, отшатнулась от рухнувшего на пол обезглавленного тела, дернувшегося в последних конвульсиях, и там же осела.

— Разве сейчас по сценарию не должна быть проникновенная речь злодея о том, нахрена он все это затеял? — хлопнула она глазами, разглядывая тлеющие угольки мертвого тела и собственные гаснущие ладони.

Тони пожал плечами, вылезая из окончательно развалившегося костюма:

— Большую часть он рассказал мне минут двадцать назад. Я все записал, хоть и предпочитаю домашнее видео несколько иного жанра, так что дома могу тебе показать. Кстати, ваш бой я тоже записал, буду включать каждый раз, когда будешь говорить, что терпеть не можешь супергероев.

— Терпеть не могу супергероев, — буркнула Викки, показывая Тони средний палец и хватаясь за протянутую ладонь, — и что-то твои самостоятельные приятели не торопятся тут все взрывать.

Ответить Тони не успел, стекло под самым потолком лопнуло и разбилось, волна ветра растрепала и без того наверняка похожие на птичье гнездо волосы, и по коже прошла волна сухого жара. Новенький сверкающий костюм приземлился перед ними по стойке смирно, и Викки хихикнула, когда ботинками он придавил оставшийся от тела Олдрича Киллиана пепел.

— Очень вовремя, приятель, — закатил глаза Тони, закидывая руку Викки на плечо, и костюм виновато склонил голову набок и развел руками.