Мир рухнет в полдень (гет)

Отыскать большую часть баз Гидры оказалось куда проще, чем они предполагали. Стоило накрыть одну, и информация посыпалась на них как из рога изобилия, словно бы в этой бессвязной пучине отчаянно пытались что-то скрыть. Мелкие осколки некогда невероятно крупной организации, спрятанной в чужой шкуре, оказались рассыпаны по всему миру, и Мстители то полным составом, то поодиночке отправлялись ликвидировать их один за другим. Викки, с молчаливого позволения большинства, бесцеремонно влезала в общий канал связи откуда-нибудь с безопасного расстояния, комментируя и бесполезно подсказывая, пока ей не вменили в вину то, что она болтушка похуже Тони.

— С кем поведешься, — хохотала тогда Викки, разводя руками, а сам Тони назвал ее своей лучшей ученицей.

Брюс обычно торчал с ней как поддержка на самый крайний случай, и вот уж кто точно не был против праздных разговоров. В тишине, говорил он, от звуков драки в рации Халк начинал возбуждаться и пытаться вырваться, и сам Брюс сосредотачивался только на том, чтобы удержать его. Викки на его рассказы неизменно отвечала, что пора бы уже примириться с самим собой, на что тот лишь грустно улыбался и качал головой. Да, Викки признавала, что не могла до конца понять его проблему, ведь ее собственная был иной, однако иногда ей тоже казалось, будто внутри нее живет кто-то другой. Алое пятно билось перед глазами, смазываясь в мутную кляксу, но Викки никак не могла отыскать его, рыскала взором по всему земному шару и сталкивалась лишь с собственным отражением, будто искривленном в разбитом зеркале. Серое пятно, скрытое красными искрами, больше и вовсе не попадалось ей на глаза, сколько бы Викки ни искала, все больше убеждаясь в том, что ей все привиделось. Викки чувствовала себя заблудшим странником, потерявшим пути домой, словно продолжала кружить между трех сосен, сталкиваясь с самой собой мгновение назад.

Странное колючее чувство поднималось и опадало, словно нужно было что-то делать, но делать совершенно не хотелось, словно бы липкие зыбучие пески затягивали ее медленно, так, что и не заметишь с первого взгляда, пока не останется на поверхности одна макушка. Викки шлялась по башне, заглядывая во все комнаты подряд, долго стояла напротив разномастных костюмов Тони и разговаривала с Джарвисом, задавая ему один и тот же вопрос. Тони целую вечность назад обещал вернуть ее домой, но так ничего и не сделал, а возвращаться уже будто бы не хотелось. Ноги полностью засосало в пески, сухие и горячие, оставляющие ожоги сквозь одежду, и Викки оставалось лишь пусто размахивать руками да вопить, прося безразличное небо о помощи.

— Все в порядке? — Брюс похлопал ее по плечу. — Ты задумчива больше обычного.

Они приближались к очередной базе, красное пятно перед глазами билось все отчаяннее, а Викки казалось, будто она что-то катастрофически упускает. Эта база выглядела куда внушительнее остальных, располагалась в старинном замке с узкими окошками, острыми крышами и отвесными стенами, и вокруг нее определенно был установлен силовой барьер, что минуту спустя и подтвердил отправившийся на разведку Тони.

— Я будто бьюсь в стекло рядом с открытым окном, — Викки пожала плечами, пригляделась к припорошенному снежными шапками лесу, — глупое чувство.

Джет плавно приземлился, и потому Брюс, отвлекшийся на раздающую указания Наташу, не ответил, глянул на нее коротко и обыкновенно чуть растерянно, но ободряюще улыбнулся. Викки хотела было сказать, что на этот раз без Халка, пожалуй, не обойтись, но мысли ее уже успел озвучить Тони. Как-то слишком быстро она осталась наедине с будто призрачными переговорами, раздающимися в наушнике, слепо уставилась на темную покатую стену и откинулась на сиденье. Взор ее бездумно блуждал по старому замку, темному и полному крови и секретов, то и дело натыкался на яростное алое пятно и словно отскакивал, как резиновый мячик от гладкой стены.

Темно-зеленые ели, покрытые густыми снежными шапками, нависали над небом, скрывая выступившие против них силы, но Викки все равно отчетливо видела разливающиеся на снегу пятна, такие же красные, как и то, что упрямо мерцало перед глазами. Викки фыркала себе под нос, пытаясь загнать в ловушку то ли его, то ли саму себя, и неизменно натыкалась на потрясающе огромные скелеты в шкафу. Люди Гидры здесь проводили эксперименты с мертвыми инопланетными тушами, перебирали их технологии и никак не могли познать силу камня бесконечности, ярко-желтого в хрупкой голубой оболочке. Она не говорила никому о своих видениях, опасаясь, что Тони тут же полезет проверять, но ведь в конце концов он непременно сделает это и так. Чистое голубое небо накрывало замок, похожий на серую глыбу камня, уродливый нарост на изящном склоне горы, Викки слышала крики и хриплые переговоры, видела растекающуюся по мерцающему снегу густую кровь и все никак не могла поймать странное свербящее между бровей ощущение.

Пока серое пятно, обретшее форму, не выросло у нее прямо перед глазами. Дыхание перехватило, и Викки закашлялась, на мгновение потеряв способность дышать, рывком поднялась и по колено погрузилась в холодный искристый на ярком солнце снег. Холодный воздух наполнил легкие, хлопнул по щекам и растрепал связанные в хвост волосы, и Викки глухо засмеялась, путая собственный голос с далекими раскатами грома.

Он был похож как две капли воды, разве что выглядел несколько младше, чем она помнила, двигался рвано и скованно, словно все еще не привык к собственному телу, и тоже смеялся, сбивая с толку и путая следы. Викки, фыркнув себе под нос, очутилась прямо перед его лицом, застав на мгновение удивленное выражение, склонила голову набок и щелкнула его по лбу:

— Привет, Питер.

Белесая вспышка сверкнула перед глазами, и Викки грузно шлепнулась в снег, в последний момент исчезая из-под атаки. Клинт, которому мальчишка и ставил палки в колеса, выругался в эфир, получив замечание от Капитана, и Тони громко засмеялся, рапортуя о том, что вход открыт.

— Знаешь его, что ли? — спросил Бартон, когда Викки исчезла из поля его зрения.

— Лицо знакомое, — кивнула Викки, вновь оказываясь на траектории пути Питера, закладывая за спину ладони.

Он мелькнул перед ней серо-белым пятном, рванул вперед, но Викки была быстрее. О, сколько раз они в детстве устраивали гонки, она Питер и Курт, и каждый раз Викки, приноровившись подгадывать момент, выходила победительницей. Питер быстро бегал, Курт, подобно ей самой, перемещался, исчезая там и появляясь здесь, а у Викки это происходило без «и». Она оказывалась здесь и там одновременно, безо всякой задержки, была везде разом, стоило только внимательно посмотреть.

— Как ты это делаешь? — Питер оббежал ее кругом, растрепал ветром волосы. — Вот только я не Питер, у меня другое имя. Знаешь, как обидно, когда тебя зовут чужим именем? Я вот теперь знаю, спасибо тебе большое.

Речь его вилась вокруг подобно легкому ветерку, и Викки вдруг захотелось смеяться.

— Ты тоже быстрая? — он продолжал болтать, наворачивая вокруг нее круги, как ни в чем не бывало. — Или ты медленная? Нет, это глупо. Скажи мне, как ты это делаешь. Ска-а-ажи-и.

Постепенно они оказывались все ближе и ближе к замку, Викки исчезала и появлялась, вела его за собой, едва сдерживая смех. Питер же, кажется, совершенно позабыл о творящемся вокруг безумии, полностью сосредоточив на ней свое внимание, а Викки, выбросив из головы его недавние слова, мысленно продолжала звать его именем старшего брата. Снег искрился вокруг, небо было ярким и высоким, и только густые ели и голые острые ветки разбивали красоту безбрежной чистоты. Они ушли уже достаточно далеко, людей рядом не было, только следы проезжавшей недавно техники на снегу и поломанные тут и там ветки. Викки хохотнула, уворачиваясь от удара, и поставила Питеру подножку, так что он, едва не упав, уперся ладонями в снег и разразился новой лавиной вопросов.

— Что это ты там делаешь? — голос Тони ворвался сквозь рацию. — Неужто развлекаешься без меня?

Еще недавно он пролетал сверху, а теперь, стоило Викки прищуриться, оказался внутри главной сокровищницы, разглядывая раскуроченный труп читаури. Основное сражение уже закончилось, Стив вязал сдавшихся, Наташа успокаивала Халка, а Тор помогал раненому Клинту, а вот задачей Тони было скопировать оставшиеся данные, а не расхаживать по темным закоулкам без костюма.

— Говорит человек, снявший костюм посреди вражеского логова, — Викки закатила глаза, а Питер, встрепенувшись, закружился вокруг нее и ловко вытащил наушник, придавливая его ботинком. — Эй!

Словно заигравшийся мальчишка, он расхохотался и исчез белесым ветерком, скрываясь между деревьев, а Викки, нахмурившись и размяв пальцы, оказалась совсем рядом, заставляя сбиться с шага. Алое пятно, упрямо мелькающее перед глазами, но не позволяющее дотянуться, сводило с ума, и Викки отчего-то казалось, что стоит поймать Питера, она доберется и до него. В следующий раз она появилась посреди темного коридора, сощурилась от тусклого подрагивающего света, и Питер растрепал ее волосы, набросив хвост ей на лицо. Он уже рванул вперед, плутая в извилистых узких коридорах, но Викки не нужно было отслеживать его путь. Она прикрыла глаза, глянула на Тони, чтобы проверить, что с ним все в порядке, и громко выругалась

Алое пятно оказалось человеком, девчонкой-колдуньей с красными искрами в ладонях, и сейчас она что-то ворожила, обхватывая голову Тони сзади. Лицо ее было наполнено яростью и обидой, рыжие волосы клоками свисали вниз до самой груди, а пальцы неловко выворачивались, будто ломались под тяжестью заклинаний. Викки глядела на нее доброе мгновение, едва ли веря собственным глазам, а после очутилась прямо напротив. Затормозивший в этот же момент Питер выругался, завершив тираду растерянным «обалдеть», а девчонка вскинула руки, и глаза ее полыхнули застывшей кровью.

— Стой-стой-стой! — Викки взмахнула руками, склоняя голову набок. — Я вам не враг.

Она говорила только за себя, и Питер качнул головой, указывая за ее спину на застывшего, будто загипнотизированного Тони. Девчонка, бывшая еще мгновение назад «алым пятном», зло сощурилась, и Викки показалось, будто кто-то бесцеремонно копается в ее голове. Она знала это чувство, потому что ни дядя Чарли, ни Джин никогда не сдерживались, и оттого неприятно свербело в переносице, будто хотелось чихнуть.

— Так ты телепат, — улыбка сама собой растянулась на ее лице, и Викки сделала шаг вперед, — просто загляни в мою голову, чтобы убедиться.

Кто бы мог подумать, что, при всех дурацких опасениях, ее отражение в этом мире тоже окажется мутантом? Викки разглядывала ее во все глаза, не замечая ничего вокруг, а ярость на лице, таком же, как у нее самой, становилась все более густой и жаркой. Алые отблески делали ее похожей на ведьму, путались в светлых, затянутых поволокой глазах и падали на волосы тлеющими искрами костра.

— Я такая же, как ты, — голос Викки сделался совсем тихим, похожим на заговорщицкий шепот, — ты, только из параллельной вселенной.

Яркая алая вспышка мелькнула перед глазами, а потом Викки увидела Питера. Не этого молодого, еще не свыкшегося с собственной скоростью, а ее настоящего старшего брата с дурацкой улыбкой и пулеметом вместо языка, слишком серьезного после смерти отца, потому что больше у них никого не было, кроме друг друга. Викки видела разгуливающих по пустоши Стражей, молчаливого дядю Чарли, будто в насмешку не желающего умирать, и огромный простор космоса, пронизанный чернотой и одиночеством. Тошнота подступила к горлу, запекло глаза, и видение вдруг оборвалось, позволяя Викки рухнуть в заботливо подставленные руки. Когда она открыла глаза, не было ни Питера, ни его сестры, только Тони тряс ее за плечо, бледный, словно смерть, наверняка тоже получивший порцию кошмаров. Впрочем, Викки не сомневалась, что в ее случае алая ведьма забрала из ее головы все, что было необходимо, чтобы между ними перестало стоять ядовитое зеркало.

Голова немного кружилась, коленки неприятно подрагивали, и она оперлась на протянутую руку, привалившись виском к плечу Тони. По гулкой металлической лестнице к ним торопливо спускался вопрошающий, все ли в порядке, Стив, и Викки едва не расхохоталась, мотнув головой. Конечно все не в порядке, думала она, ничерта не в порядке, потому что Питер с другим именем и его сестра исчезли, и теперь Викки вовсе не могла понять, сколько на самом деле алых пятен пляшет у нее перед глазами.

— Ты сказала, тебе знакомо лицо…

— Я расскажу вам чуть позже, — Викки вскинула руку, обрывая заговорившего Стива, накрыла ладонью лицо, — черт возьми, ненавижу, когда копаются у меня в голове.

Оставленный, будто позабытый всеми скипетр со спрятанным внутри камнем бесконечности, светился слабым голубоватым светом, и Тони качнул головой, когда Стив потянулся, чтобы его забрать. Викки фыркнула, соглашаясь, что не стоит брать его голыми руками, сделала глубокий вдох и очутилась в самолете, падая в кресло и пристегиваясь. Не то чтобы она перестаралась, гоняясь за копией Питера, Викки могла бы продолжить, скорее алая ведьма напрочь выбила ее из колеи. Викки не знала ее имени, но думала, что оно вряд ли сильно отличается от ее собственного, кусала губы и пыталась выбросить из головы образ болтающего со скоростью света Питера, единственного оставшегося в живых близкого члена ее семьи.

— Лицо знакомое, — ядовито, но как-то совершенно беззлобно бросил наконец заметивший ее присутствие Бартон, — из-за него я чуть не помер.

— Размечтался, — закатила глаза Наташа, толкая Клинта в плечо, чем вызвала его насмешливый стон.

Викки развернулась в кресле, уперла подбородок в ладонь и закинула ногу на ногу. Ведьма явно что-то сделала, потому что теперь она не то что не могла достать ее, не видела даже болтающегося перед глазами алого пятна. Вместо нее назойливым видением она видела темное, нависающее над головой небо, патрулирующих превратившиеся в пыль дороги Стражей и резервации для мутантов, тех, кому хватило глупости сдаться добровольно. Она до сих пор не знала, кто за всем этим стоит, иначе уже давно оторвала бы ему голову, что, впрочем, неизменно привело бы лишь к ее собственной гибели. Однако, пожалуй, сейчас у нее были совершенно иные проблемы.

— Этот мутант, — Викки задумчиво прижала к губам указательный палец, — копия моего старшего брата.

Пронзительный взгляд поднимающегося Стива врезался в нее ножом, и Викки растянула в ухмылке губы и задорно подмигнула.

— А женщина — твоя копия, — только дополнил он, проходя мимо и похлопывая ее по плечу, — я видел ее лицо.

— Если смотреть со стороны этого мира, — Викки хохотнула, не глядя ни на кого, — это я ее копия.

Появившийся позже всех Тони водрузил скипетр, закованный в металлическую коробку, на стол и уселся в капитанское кресло. Он не спрашивал и ничего не говорил; мерно загудели двигатели, и вскоре вместо искрящегося снега в лобовое стекло стали видны такие же белые густые облака, заволакивающие собой почти все небо. Викки уставилась на точку перед, позади и по сторонам от себя, везде одновременно, и оттого снова закружилась голова, и сверкнуло алым перед глазами.

— Как показывает практика, — после долгого удушающего молчания заметил Бартон, — с братьями нужно быть осторожнее.

Разглядывающий скипетр Тор не обратил внимания на укол и задумчиво кивнул, соглашаясь то ли с прозвучавшими словами, то ли с собственными мыслями. Викки хохотнула, прикрыла глаза и сцепила ладони на животе, делая вид, что провалилась в сон. В голове ее все крутились назойливые картинки, разбивающие сердце одна за другой, однако прошлое оставалось в прошлом, и теперь она уже ничего не могла изменить. Ни мамину смерть в самом начале, ни стремительное, заковывающее в тиски наступление, словно бы они уничтожали лучших, ни охватившее ее саму отчаяние, страх до пелены перед глазами и подкашивающихся коленей. Викки, сколько бы ни желала, не могла ни предотвратить войну, ни закончить ее, лишь топталась на месте посреди разветвляющихся линий, сияющих золотом так, что слезились глаза. Викки не знала, о чем думал отец, когда задумчиво смотрел на звезды, но, воображала она, наверняка о маме. Мама видела будущее, пусть и в сотнях различных переплетающихся между собой вариантов, и даже так она должна была знать, что подобное рано или поздно случится. Потому что, думала Викки, такова эволюция, либо новый вид вытеснит старый, либо наиболее приспособленный — недостаточно жизнеспособный.

В такие моменты пространных размышлений Викки, пожалуй, ненавидела маму. Она видела будущее и знала все, что уже случилось или только случится, и Викки было обидно, что она не пыталась ничего изменить. Викки было пятнадцать, когда она умерла и началась война, и этого времени, как ни посмотри, было слишком мало. Пусть она никогда не ходила в нормальную школу, у нее не было выпускного, поступления в колледж, вечеринок с друзьями на всю ночь и нормальной первой любви. Иной раз Викки чувствовала себя сломанной, развалившейся на части куклой, весь смысл существования которой заключался лишь в следовании чужим фантазиям. Словно ее настоящего мира никогда не существовало, а она сама лишь стояла на полке в потрепанном платье и с широкой уродливой трещиной на гладком белом лице. Может быть, думала Викки, она сама давно уже умерла, а весь этот мир, сковывающий ее подобно стеклянному шару, был лишь впитывающимися в песок каплями крови.

— Мы найдем их, — уверенный голос выдернул ее из размышлений, и Викки вздрогнула, фокусируясь на отдаляющейся спине Стива.

Он не стал дожидаться ее ответа, ушел, разговаривая о чем-то с Марией Хилл, помощницей якобы покойного Фьюри, и Викки фыркнула, прищуриваясь ему вслед. Ей не нужно было искать мутантов, серо-белое и алое пятна перед глазами, потому что сама она была расплавленным золотом, ниточками тянущимся к чьим-то спрятанным в небытии пальцам.

— Скорее они найдут вас.

— Лицо старшего брата? — голос Тони зазвучал поверх ее собственного.

Кроме них в самолете никого не оставалось, все давно разошлись по своим делам, и только Тони все нажимал на какие-то кнопки, а погрузившаяся в собственные мысли Викки никак не могла всплыть.

— Только не устраивай мне допрос, — она протяжно вздохнула, скрывая смешок, и развернулась вместе с креслом, — я и так тебе все расскажу.

Вставать не хотелось, и Викки опустила подбородок на ладонь, вытягивая вперед ноги. Тони, опершийся бедрами о приборную панель, смерил ее пронзительным взглядом, хохотнул и отвернулся, делая вид, будто чем-то чрезвычайно занят:

— Превратишься в аудиокнигу? Разве это интересно?

— А разве тебе не надоело? — парировала Викки, упираясь взглядом в его спину.

Сама себя Викки определенно вынести бы не смогла. Они с Тони были знакомы чертову тучу лет, чуть поменьше она жила у него и за его счет, но постоянно пропадала, слоняясь где угодно, только не на Земле. Викки понятия не имела на самом деле, что мешало ему послать ее к чертовой матери, потому что лично она в себе давно разочаровалась.

Над Нью-Йорком висело круглое желтое солнце, покачивалось на бледном, почти белом небе, и не было ни единого облачка, которое могло бы скрыть его убивающую красоту. У Викки перед глазами стояла картина испепеленной пустоши, испещренной огромными отпечатками ног, нависающей над головой тени и Питера, приказывающего ей убираться как можно дальше.

— В самом начале Пеппер сказала мне, — Тони заговорил тихо, не переставая бестолково щелкать переключателями, — сказала, что я влюблен в тебя. Хоть тогда и все отрицал, сейчас я склонен с ней согласиться.

Горло сдавило рывком, и Викки дернулась как от удара. Тони стоял к ней спиной и потому не видел ярко отражающихся на ее лице эмоций, но она все равно зачем-то распустила хвост и опустила голову, позволяя рыжим прядям скрыть ее огненной пеленой. О, она тоже определенно была ведьмой, и вся ее жизнь была этому доказательством. Викки боялась попасться в ловушку, однако сама охотно расставляла сети.

* * *

— Пьетро и Ванда Максимофф, — повторила Викки, старательно пережевывая слова.

Перед ней на голографическом экране зациклено крутились кадры из жизни близнецов, полученные вместе с оставшейся от Гидры информацией. Данных было совсем мало, особенно касательно проводимых над ними экспериментов, несколько записей и сухие сводки о жизни, в которых говорилось, что в десять лет они лишились родителей, а после сами вызвались на эксперименты. Лицо Ванды было наполнено ненавистью, казалось, ко всему, что ее окружало, но Викки отчего-то чувствовала, что похожи они гораздо сильнее, чем только внешностью. Прошел только день, так что вряд ли люди, у которых ничего не было, могли далеко уйти, но она все равно не могла увидеть, лишь натыкалась на ослепительные алые вспышки. Викки понятия не имела, зачем раз за разом пытается отыскать их, ведь помочь все равно никак не могла. Она была старше, и с момента ее трагедии прошло куда больше времени, однако ту же ярость, разливающуюся по щекам огненными искрами, она то и дело видела в зеркале. Чем она могла помочь им, если сама все еще ненавидела, падала все глубже и глубже и никак не могла завершить то, что сама же и начала?

— Я думаю, тебе стоит остановиться, — Наташа уселась напротив, прячась за голограммой, а потом та погасла.

Пальцы ее коснулись бутылки, на дне которой лениво плескались янтарные капли, губы неприязненно скривились. Викки не сдержала усмешки, поставила на столик стакан и отбросила за спину упавшие на плечи волосы. Они сидели, разделенные этим низким журнальным столиком, глядели друг на друга, и Викки отчего-то думала, что Наташа — тоже ее отражение.

— Пожалуй, — она пожала плечами и откинулась на диване, вытягивая ноги.

Кадры с близнецами исчезли, и теперь она видела улыбающегося Питера, машущего ей рукой откуда-то издалека. С вылазки прошел только день, Тони с Брюсом заперлись в мастерской, и Викки даже не хотела знать, что они там делали. Камень бесконечности, скрытый мерцающей голубоватой оболочкой, манил и зазывал тихим раздающимся эхом в ушах пением, но Викки не поддавалась. Какой смысл в одном камне, когда ей нужны были все?

— Ты никогда не говорила о брате, — Наташа подцепила бутылку, печально оглядела оставшиеся капли, — позволь поинтересоваться…

— Хочешь спросить, знает ли Тони? — Викки сощурилась, глянула поверх ее головы в сторону мастерской. — Больше, чем я когда-либо готова была рассказать.

Голограмма снова появилась, и Наташа принялась разглядывать замелькавшие лица. Викки глянула тоже и отвернулась. Отсюда из окна было видно только небо и белесые облака, сливающиеся с мерцающим на солнце стеклом, так что казалось, будто они висят в воздухе, то ли падают, то ли взлетают. В горле у Викки неприятно першило, на языке застыл горький привкус выпивки, но опьянения она не чувствовала. Стоило смотаться куда-нибудь, чтобы отвлечься, навестить Таноса, например, но отрывать попу от дивана было слишком лень. Лиловое лицо титана предстало перед глазами, и Викки поморщилась, обдумывая его планы. Танос хотел уничтожить половину населения Вселенной, потому что считал, будто та перенаселена, и так будет лучше для всех. Однако каждый, думала Викки, в собственных поступках преследовал какую-то личную цель. Никто не делал ничего для других поистине безвозмездно, ведь ценой становилось как минимум удовлетворение. Собственных амбиций ли, гордости или алчности, любых других мерзопакостных чувств, признаться в которых бывает стыдно. Танос желал быть спасителем и получать благодарность, такова была цена его удовлетворения, и, думала Викки, это было гораздо честнее, чем обманывать всех вокруг в собственном бескорыстии.

Сама она лишь надеялась, что кошмары исчезнут. Что, завершив начатое, Викки избавится от призраков прошлого, перестанет просыпаться по ночам и сможет наконец двигаться вперед, а не сбегать от самой себя и топтаться на месте. Викки была трусливым ребенком, зависела от чужого мнения и иногда думала, что давно уже сошла с ума. Она плакала о прошлом, но изо всех сил цеплялась за настоящее, не желала ступать ни вперед, ни назад, кормила собственных демонов с рук. Викки висела в черной пустоте космоса одиннадцатилетним ребенком, не в силах сделать и вдоха, скованная страхом по рукам и ногам, и лишь глядела, как ярко горит обжигающе-желтым пламенем непоколебимое солнце.

— Только не делай такое лицо на завтрашней вечеринке, — Наташа со стуком поставила бутылку на столик, — испортишь всем праздник.

Рыжие непослушные волосы, отросшие уже почти до середины спины, щекотали ключицы и открытые руки, а прическа Наташи едва доставала до плеч. Ее волосы были на оттенок светлее, напоминали спелые мандарины, свивались тугими аккуратными кольцами, обрамляющими мягкое круглое лицо. Лицо Викки было острым и вытянутым, губы не такими пухлыми, а глаза — выразительными, и фигура тоже уступала по всем фронтам. Викки было уже больше тридцати, а она все еще напоминала угловатого подростка, только ступившего в переходный возраст.

— Есть что праздновать? — Викки скривила губы, и Наташа со вздохом поднялась, обошла диван и потрепала ее по волосам:

— Шагай уже вперед, детка.

— Мы вообще-то одного возраста! — каркнула Викки, когда дверь за ней с тихим шорохом закрылась.

Мысли путались, алкоголь, похоже, все-таки ударил в голову, и Викки крепко зажмурилась, вновь с размаху налетая на мерцающие перед глазами алые пятна. Она протяжно вздохнула, выругалась себе под нос и упала набок, утыкаясь носом в диванную подушку, глухо бормоча себе под нос:

— Сама ведь знаешь, как это сложно.

* * *

Черное струящееся платье обхватило тело, спрятало коконом, словно скрыло от чужих глаз самую ее суть, и Викки, глядя в зеркало, удовлетворенно хмыкнула. По открытой спине пробегали мурашки, убранные набок волосы щекотали плечо, а ярко-красная помада, как оружие массового поражения, украшала губы. Толстые устойчивые каблуки делали ее выше, достаточно, чтобы Викки чувствовала себя увереннее, а длинные серьги призывно сверкали в приглушенном свете ламп. Ей не казалось, будто она вырядилась слишком вычурно, Викки даже несколько соскучилась по подобному образу, и теперь удовлетворенно разглядывала себя в зеркало. В таком виде она вовсе не напоминала незрелого подростка, была красивой настолько, чтобы соблазнить одного-единственного мужчину, и была будто бы кем-то другим, еще один собственным отражением, только на этот раз в зеркале, а не в чужом параллельном мире.

— Выглядишь великолепно, — Тони, застегивающий пуговицы на рукавах, окинул ее долгим взглядом.

Сам он облачился в костюм-тройку, черный с жилетом темного сливового оттенка, только пиджак пока небрежно висел на спинке стула. Викки хохотнула, цокнула языком и провела ладонями по бедрам, сминая и задирая чуть выше платье. Наградой ее шалости оказался несдержанный вздох, и Тони приблизился быстро, обдал ее терпким чуть пряным запахом одеколона, обхватил за талию, касаясь горячими пальцами открытой кожи, и наклонился так, что перехватило дыхание.

— Оставим это на потом, — ладонь его скользнула вверх и исчезла вместе с дыханием на виске, — гости уже собираются.

— Гости, — Викки склонила голову набок, облизывая губы, — пускай идут к черту.

Глухой хохот обрушился на нее водопадом, и Викки нахмурилась, по-детски дуя губы. Тони, уже надевший пиджак, подмигнул ей, рывком притянул к себе и пальцем утер размазавшуюся помаду. Нечто внутри затрепетало, и Викки, рвано выдохнув, отступила, подхватывая с туалетного столика матовый тюбик и обращая все внимание к собственному отражению.

— Мне кажется, я тебя испортил, — Тони печально вздохнул, и Викки обернулась на него через плечо, причмокивая.

Тюбик опустился на столик с глухим стуком, Викки развернулась на каблуках и вздернула подбородок. Одного короткого шага хватило, чтобы Тони, вскинув руки, отступил, и Викки растянула губы в победной улыбке, упирая ладони в обтянутые черным атласом бедра.

— О, мистер Старк, — проворковала она, растягивая слова, — я гораздо, гораздо хуже, чем могу показаться на первый взгляд.

— О нет, — Тони подхватил ее под руку, сделал несколько танцевальных движений, — так далеко я еще не зашел.

В общей гостиной было шумно, играла ритмичная, не слишком отвлекающая музыка, а приглушенный свет стирал недостатки, превращая всех без исключения в лучшие версии самих себя. Большинство людей разбились на группки, лениво перетекая из одной в другую, когда наскучивал разговор, и Викки, как и они, ходила туда-сюда, пристраиваясь то к одной, то к другой компании. Разговор особо не клеился, хотя она успела уже поболтать с отвлекшейся на Брюса Наташей и Стивом, который снова пообещал найти и вправить мозги мутантам. Про мозги, конечно, заметил хохотнувший Клинт, и вскоре компания тоже распалась, разлетевшись по разным частям помещения. Тони, явно соскучившийся по подобной атмосфере, наслаждался обществом восхваляющих его людей и вел беседу так непринужденно, что у Викки от зависти дергался глаз. Фыркая себе под нос, она подхватила бокал с каким-то коктейлем и присоединилась к обсуждающим больные спины ветеранам, при ее появлении быстро переключившимся на боевые подвиги. Они, конечно, привирали, но рассказывали так душевно, что Викки искренне хохотала и кое-где даже пустила слезу, быстро скрыв ее в опустевшем бокале.

— Ну что ж, господа, давайте я вам тоже кое-что расскажу! — загрохотал расхаживающий с собственной фляжкой Тор, и беседа пошла веселее.

Впрочем, рассказы бога Грома состояли по большей части из восхваления собственных подвигов, на что старички наперебой заявляли, что он брешет, и приукрашивали еще больше. В конце концов, когда проходивший мимо Стив поинтересовался, все ли в порядке, Тор хлопнул его по плечу и пообещал, что «у этого парня тоже подвиги забористые». Он снова хлебнул из своей фляжки, налил Стиву, и тема разговора тут же сменилась.

— Эй, малец, что это у тебя там?

— Давай наливай, не жадничай!

— Негоже прятать от старших хорошую выпивку!

Бокал Викки давно уже опустел, и она как бы между прочим протянула его Тору. Тот, только принявшийся объяснять, что для людей крепковато будет, печально вздохнул и принялся разливать. Викки он плеснул самой последней, и она, принюхавшись, тут же выпила все залпом, чем вызвала одобрительный хохот ветеранов. Жар обжег горло, приятно защекотало в носу, и сладковатый привкус цветов и пряного дерева растекся во рту. Викки поймала ожидающий взгляд Тора, подмигнула ему, и тот расхохотался, подливая ей еще.

Чем больше проходило времени, тем сильнее Викки чувствовала разливающееся в груди опустошение. Смеяться больше не хотелось, слегка затуманенный взор ее блуждал, перепрыгивая с одного знакомого лица на другое. Наверное, она все-таки опьянела, веки наливались тяжестью, но спать не хотелось, только крутились в голове всякие разные мысли, ни одну из которых Викки никак не могла ухватить за хвост. Наташа флиртовала с Брюсом у барной стойки, а Стив наблюдал за ними с печальной улыбкой, будто отец провожал любимую дочь на первое свидание. Викки, хохотнув от пришедшего в голову сравнения, пропустила момент, когда на плечи опустилось нечто теплое. Тони укутал ее в свой пиджак, оставил на виске невесомый поцелуй и отвел в сторону тихой, спрятанной от посторонних глаз ниши.

— Потанцуешь со мной? — он протянул руку, слегка склоняясь в поклоне, и Викки пьяно хихикнула, прижимая ладошку к губам.

— Только не вздумайте воспользоваться моим состоянием, — она качнулась, просунула руки в рукава и ухватилась за протянутую ладонь, — мистер Старк.

— Ну что вы, леди, — Тони на мгновение насмешливо округлил глаза и притянул ее к себе за талию, — я не настолько плох, каким кажусь на первый взгляд.

Смешок вырвался из горла, и Викки скрыла его неловким кашлем, на что Тони лишь подмигнул и увлек ее за собой. Было жарко, Викки чувствовала его горячую ладонь на талии, проникающее сквозь тонкое платье тепло и путающееся в убранных волосах дыхание. Тони молчал, ровно дышал ей куда-то в висок, а музыка тем временем совсем стихла, погасли лишние лампы, и в нише стало темно так, что теперь Викки видела только выцветшие тени и бледное пятно кожи на черном фоне.

Когда они выбрались из ниши, веселье продолжалось только в одном месте. На диване в самом центре расселись Мстители, Мария Хилл и доктор Хелен Чо, коллега и хорошая знакомая Брюса, а свободные места оставались только по краям, так, что поместиться мог только один человек. Викки толкнула уже открывшего было рот Тони на место рядом с Роуди, а сама уселась к вальяжно расположившемуся Тору, чей молот, словно главный экспонат в музее, стоял прямо посреди стола.

— Не ожидал, — тихо сказал Тор, но голос его все равно расплылся басовитым эхо, — на людей эта настойка обычно действует… иначе.

Он замялся, подбирая слово, и Викки хмыкнула про себя, думая, что видела, как выносили несчастных ветеранов. Она подхватила пустой стакан со столика, протянула его Тору, и тот неодобрительно качнул головой, но фляжку все-таки достал.

— Я все-таки не обычный человек, — пожала плечами Викки, глядя, как красиво плещется похожая на расплавленное солнце жидкость.

— Негоже девицам столько пить, — пробурчал Тор, сделал большой глоток, завинтил крышку и сунул фляжку за пазуху.

Викки осторожно принюхалась, глотнула совсем чуть-чуть:

— Что поделать. Обычный алкоголь меня не берет.

Тор не ответил, отвлекшись на начавшийся спор о том, кто может поднять его молот, а Викки прищурилась, окидывая взглядом башню. Копошение в мастерской, как назойливое жужжание комара над ухом, давно привлекало ее внимание, и теперь она, залпом допив напиток, водрузила стакан на стол и поднялась, объявляя, что скоро вернется. Никто, кроме мазнувшего по ней взглядом Стива, кажется, не обратил на ее слова никакого внимания, и Викки исчезла, оказываясь в мастерской, отделенной от ремонтного отсека толстым стеклом. Здесь было холодно, так что она поплотнее закуталась в пиджак, сунула руки в карманы и присвистнула.

В ремонтном отсеке работа шла полным ходом, роботы-легионеры ползли по конвейеру, и сверкали, разлетаясь во все стороны, искры. Викки прищурилась, не находя здесь ничего необычного, и тут один из роботов устремил светящийся алым взгляд прямо на нее. Мурашки толпой прокатились по телу, стоило алому взгляду погаснуть, и Викки хотела было уже уйти, когда ее собственный голос раздался откуда-то сверху.

— Люди — Homo sapiens или Человек разумный — это один вид, и если кто-то из этого вида мутирует, эволюционирует в нечто новое, остальные растопчут его, не оставив и следа только потому, что считают себя венцом творения. И в конце концов человечество деградирует и вымрет, не поспев за изменяющимся миром.

Она говорила эти слова Олдричу Киллиану на конференции, посвященной искусственному интеллекту словно тысячу лет назад, однако все еще была согласна с собственным мнением. Викки хмыкнула, складывая на груди руки, пригляделась к скользящим по конвейеру роботам, и из динамиков прозвучала еще одна ее фраза:

— Все, к чему прикасаются люди, становится оружием.

Толстое стекло отделяло ее от вспыхнувших алым глаз. Викки прекрасно знала, что Тони использовал ту технологию отслеживания ее самой, придуманную Брюсом, и потому стояла на месте, перекатываясь с пятки на носок. Спрятанный в скипетре камень бесконечности даже сквозь голубизну оболочки испускал мерцающий желтый свет, манил прикоснуться к нему, взять в руки и использовать, несмотря даже на то, что его сил ни за что не хватило бы.

— А еще я говорила, — Викки цокнула языком, отрывая от камня взгляд, — что предпочту, чтобы люди сражались с роботами, а не с новыми людьми. Кто ты такой?

Вопрос прозвучал в пустоту, эхом разнесся по мастерской, ударился о стекло. Алые неживые взгляды скрестились на ней, и один из них, самый изувеченный, неловко покачнулся, являя ее взгляду разорванного в клочья робота, едва стоящего на ногах. Он был таким же, как и все остальные, но чем-то неуловимо отличался, смотрел осмысленно, будто и впрямь задумался над ее вопросом.

— Мир здесь и сейчас! — вместо ответа зазвучал из динамиков голос Тони.

Викки хмыкнула, склоняя голову набок, и робот скопировал ее жест.

— Я? — он совсем по-человечески задумчиво приподнял подбородок, махнул оборванными руками. — Альтрон. Полагаю, неудавшееся создание Тони Старка. С его, разумеется, точки зрения.

Он был похож на ребенка, только осознавшего собственное я, и таким, вероятно, и был на самом деле.

— Ох, Тони, — в голосе его мелькнули нотки злой обиды, — как же много он не понимает. Совсем не умеет слушать. Ах нет, погоди, — он осекся, подошел вплотную к стеклу, — хорошо, что ты здесь. Ты можешь понять меня, в отличие от них.

— Понять что? — ухмылка расплылась на ее лице. — Слишком много пространных слов.

Это в нем точно от Тони, подумала Викки, делая едва заметный шаг назад. Алые взгляды все еще были направлены на нее, следили за каждым ее шагом, и оттого становилось немного жутко. Хотя они, откровенно говоря, не могли сравниться с огромными Стражами, куда более страшными, чем говорящая сломанная железяка.

— Безнадежность человечества, — он распрямился, будто сделался выше от собственных отчеканенных горделиво слов, — создания, противящиеся эволюции, обречены на вымирание.

В груди екнуло, и Викки нахмурилась, понимая, к чему он ведет. И все же не удержалась от насмешливого вопроса:

— Почему ты говоришь это мне?

— Я все-таки не совсем человек, — ответил ей ее собственный голос.

Роботы не могли улыбаться, но Викки все равно казалось, будто этот, сломанный, хромой и безрукий, улыбается мечтательно и возбужденно. На нем не было ни одного целого места, в отличие от многих других, сверлящих ее безжизненными подсвеченными алыми светодиодами глазами, и оттого он казался безумцем, куда более человечным, чем многие люди.

— Меня создали для устранения угрозы человечеству, — Альтрон склонил голову набок, неприязненно выплевывая слова, что делало его еще больше похожим на человека, — вот только, увы, главной угрозой человечеству являются сами люди.

На последних словах голос его скакнул, выдавая нетерпение, обрывки рук качнулись, обдавая стекло каплями черного масла. Викки почувствовала, как обдал щеки жар, сжала задрожавшие в нетерпении пальцы.

— Убьешь людей, — она едва сдерживала рвущийся из горла восторг, — что тогда останется?

— М-м-м, — он задумчиво кивнул, и в голове его зазвучала холодная самоуверенность, — металл.

За мгновение до того, как Викки решилась исчезнуть, желтая вспышка мазнула по глазам, зазвенело битое стекло, и расплылась от солнечного сплетения погружающая в темноту боль.