Poor poor Persephone (джен)

Небо над Хогвартсом было хмурым и, стоило выйти из кареты, как начался мелкий противный дождь. Складывалось впечатление, что сам замок пребывал в плохом расположении духа. Я поежилась от мысли, каково сейчас тем, кто переплывает озеро на лодках, и ускорила шаг, чтобы поскорее оказаться в тепле.

В этом году мы сдвинулись еще ближе к концу стола, освобождая место для первокурсников. Я мимоходом отметила, что такими темпами на следующем курсе буду сидеть на самом краю, потому что сейчас со своей стороны отделяла шестой курс от седьмого.

— Привет, Перси, — радостно сказал Оливер и, опустившись на скамейку рядом со мной, не оставил моим волосам ни шанса лежать нормально. Он прятался от Маклаггена так мастерски, что я тоже не могла его найти, хотя в какой-то момент обошла весь поезд, от начала до конца.

Новый дом его матери находился где-то на континенте, недалеко от морского берега, и, похоже, всю неделю он сбегал от семейных обязательств куда-то на солнце, из-за чего его волосы забавно выгорели. Но я была уверена, что по-настоящему счастливым Оливер стал только тогда, когда сел в поезд, и сейчас, оказавшись в родной обстановке, как будто светился изнутри. Его хорошее настроение не меркло даже на фоне отвратительной погоды.

— Нужно было записать тебя в аврорат, — проворчала я, привычно пересчитывая проходящих мимо второкурсников и третьекурсников. Все были на месте. — У тебя был бы высший балл по маскировке.

— Я старался, — радостно фыркнул Оливер и оглянулся на преподавательский стол. — Ты тоже постоянно куда-то пропа… Он? Серьезно?

Из-за удивления его голос стал громче, поэтому в следующую секунду на преподавательский стол смотрела не только я, но и половина нашего стола. Заметив такое повышенное внимание, начали оглядываться и другие.

Гилдерой Локхарт, сверкавший белозубой улыбкой в сторону профессора Снейпа (и, похоже, испытывавший неподдельное удовольствие от того, что тот с каждой секундой становился все мрачнее), почувствовал на себе пристальные взгляды и повернул голову к залу, вызвав тем самым целую волну шепотков, от восторженных до удивленных.

Маленькая черно-белая колдография на обложке “Вояжа с вампирами”, несмотря на кокетливую улыбку, не передавала всего. Стивенсон, сидевший напротив меня и чуть быстрее оценивший масштабы катастрофы, закрыл лицо руками. Я его понимала — похоже, в этом году нам придется останавливать ночные прогулки в одном направлении. Но в гораздо больших масштабах.

Гилдерой Локхарт был чертовски красив. Абсолютно преступно — особенно в закрытой школе, полной подростков. Он мгновенно превратился в идеальный объект для первой любви подавляющего числа студентов, как я подозревала, независимо от пола и возраста. Даже одетый в неброскую мантию синего цвета с бронзовой вышивкой на воротнике и рукавах (я подумала, что такая верность своему факультету не сулит остальным ничего хорошего), он так или иначе перетягивал взгляд на себя.

— Отвратительно, — простонала я, последовав примеру Стивенсона. Это был тот случай, когда от чьей-то ослепительности заболели глаза, несмотря на то, что профессор Локхарт не был покрыт какой-то магией с ног до головы. Он просто улыбался и иногда приглаживал свои жутко притягательные золотистые волосы, но несмотря на это, его голубые глаза смотрели на всех с одинаковым безразличным выражением, а взгляд ни на ком не задерживался.

— Ты так думаешь? — слегка опешив, спросил Оливер.

— Никогда не любила блондинов, — буркнула я, чтобы не выдавать истинную причину плохого настроения. И мне даже не пришлось лгать ради этого.

В прошлой жизни от блондинов были одни проблемы. Иногда им достаточно было существовать для того, чтобы доставлять мне неудобства, и я подозревала, что сейчас ничего не изменится.

Профессор Локхарт был подозрительным почти в той же степени, что и привлекательным. Он писал книги в этом мире и явно любил внимание. И свое отражение в кубке для него было приятнее, чем лица сотен учеников.

Но он не выглядел идиотом. И не отвечал на многозначительные взгляды, хотя, может, у него и был тайный план подорвать здесь абсолютно все моральные устои, но я в этом почему-то сомневалась.

И он поставил в программу стандартные учебники.

Я допускала, что в этом мире он просто был нормальным (пусть и самовлюбленным) и мог написать книги о своих собственных подвигах. И что если бы Волдеморт (частично) присутствовал у нас на ЗОТИ второй год подряд, это выглядело бы совсем абсурдно.

Но собака-подозревака внутри меня просто билась головой об стену, и я ничего не могла с этим поделать. Фред с Джорджем сидели слишком далеко, чтобы была возможность посмотреть на их реакцию, и, к тому же, наверняка уже отвлеклись, придумывая шуточки для младшей сестры — первокурсники только что вошли в зал.

Я перевела взгляд на Джинни, которая держалась немного позади остальных между Луной, увлеченно изучавшей хмурый потолок, и каким-то маленьким, кудрявым и жутко очаровательным недоразумением. Недоразумение, едва дотягивавшее ей до уха, смотрело вокруг себя с таким восторгом, что я начинала подозревать, что профессор МакГонагалл наложила на него заклятие немоты — было даже удивительно, что из него не лился поток восторженных комментариев.

Я не сомневалась, что не удивлюсь, когда услышу его имя.

— Твоя сестра точно самая последняя? — негромко спросил Оливер, наклонившись к моему уху. — Вы точно не прячете дома еще кого-то?

— У нас по-твоему что, фабрика по производству Уизли? — возмутилась я.

— Чтобы ты понимала, Перси, — картинно вздохнул Оливер. — Когда в твоей жизни появляется седьмой Уизли, начинаешь верить во что угодно.

Я пожала плечами, но не успела придумать ответ. Шляпа сегодня не была многословной, и распределение уже началось. Кудрявое восторженное недоразумение, как я и ожидала, оказалось Колином Криви. Он был первым, кто присоединился к гриффиндорскому столу сегодня, и, к своему счастью, занял место рядом с Гарри.

В этом году я не стала садиться рядом с первокурсниками. Хотела дать им время осмотреться и накопить вопросы, а еще — хорошенько поужинать.

Очередь Луны стремительно приближалась. У меня не было сомнений, куда она попадет, а робкая надежда таяла с каждой секундой. По правде говоря, для Луны Лавгуд не существовало правильного факультета в Хогвартсе. Ее можно было распределить сразу во взрослую жизнь — ту, в которой ее видел отец, — и она бы там не потерялась. За столом Рейвенкло ее приняли довольно прохладно, но Пенни, которую я предупредила еще в поезде, пообещала, что присмотрит за ней. От этого было спокойнее.

Джинни осталась одна, неестественно прямая, она явно старалась копировать манеру Молли держаться на людях. Получалось плохо, но ей можно было это простить. Она переживала, потому что, несмотря на свою прямолинейность, отлично подходила не только для Гриффиндора.

По правде говоря, из всех Уизли Гриффиндору на сто процентов подходили только Чарли и Рон.

Интриганка (пусть пока еще маленькая) Джинни, хитрая, слегка эгоистичная, но привязанная к семье, способная создавать с другими очень прочные связи, бросала на стол Слизерина такие частые взгляды, что, судя по всему, это стало причиной того, что она провела под шляпой гораздо больше времени, чем другие первокурсники.

В любом случае, факультет не имел значения, но, когда Джинни села за наш стол, я почувствовала благодарность по отношению к какой-то астральной силе, которая только что пресекла возможный виток проблем.

У меня было стойкое подозрение, что я и так представляю далеко не все.

* * *

— Первокурсники, задержитесь на пару минут, — сказала я, как только оказалась в гостиной.

Первое сентября в этом году выпало на вторник, а это означало, что впереди ждала короткая и, как я надеялась, легкая учебная неделя. После отказа от истории магии и астрономии у меня оставалось всего семь предметов, и я надеялась, что они будут распределены равномерно. Хотя бы на этом курсе.

Я не стала отказываться от маггловедения, но не столько из-за традиций Уизли, сколько из-за хитрой мысли пойти легким путем и взять по нему проект на следующий год. Особенно если не получится спрятаться за Джеммой, когда будут назначать старосту школы.

Первокурсников на Гриффиндоре в этом году было всего восемь. С одной стороны, будет легче запомнить их всех сразу, а с другой — я ожидала, что послевоенный демографический бум аукнется в этом году, поэтому подготовилась к худшему, и колокольчиков в моем кармане хватило бы на пару десятков испуганных детей.

— Меня зовут Перси Уизли, — представилась я и махнула рукой в сторону Стивенсона, который безучастно подпирал плечом стену рядом с лестницей в спальни мальчиков. — А это — Роджер Стивенсон. Он не всегда такой мрачный тип, только когда делает вид, что не любит детей. Мы — старосты факультета Гриффиндор, и к нам вы можете обращаться по любому вопросу.

Стивенсон закатил глаза. Пока что он выглядел отдохнувшим и довольно воодушевленным. Он практически не вырос за лето (но я предпочитала не говорить ему, что мне нравится эта константа — он был единственным, кто почти не изменился), но его голос довольно сильно огрубел, и младшие курсы вздрогнули почти полным составом, когда он очень громко объявил пароль у портрета.

Я рассудила, что зато теперь никто не застрянет у Полной Дамы из-за своей рассеянности.

В этом году мы со Стивенсоном не делили курсы между собой, потому что уже через пару месяцев это будет бессмысленно. Только немного поделили обязанности, как плохой и хороший коп. Плохой коп будет отвечать за дисциплину, а хороший — за успеваемость.

Но так или иначе придется иногда меняться ролями.

— У меня есть вопросы.

Колин Криви был похож на маленького бодрого сычика, и, я была уверена, успел очаровать весь факультет своим активным, но молчаливым восторгом. Даже подозревала, что его и правда придется расколдовывать, пусть и не видела ни чьей магии, но, похоже, он просто ждал подходящего момента.

— Хорошо, — кивнула я. — Много?

Колин активно закивал. В отличие от других, он совсем не выглядел уставшим, и я подозревала, что обсуждение всех вопросов могло затянуться на остаток ночи. Даже немного позавидовала его энтузиазму.

— Тогда напиши список, — решила я, постаравшись улыбнуться как можно более ободряюще. — И мы будем разбирать их каждый вечер после занятий, идет?

Он закивал еще более радостно, и я начала подозревать, что с каждым днем список вопросов будет расти, и среди них будут те, на которые не смогу ответить сразу. Но Колин Криви был одним из немногих жизнерадостных и активных элементов этого дня, и, глядя на него, я чувствовала, как мрачное настроение постепенно отступает. Это дорогого стоило, потому что сегодня атмосфера за гриффиндорским столом (обычно самым шумным) была немного унылой.

— Последний момент, и я отпущу вас спать, — сказала я, доставая из кармана колокольчики и снимая с них заклинание тишины, которое наложила, чтобы не звенеть на весь большой зал. — Первый месяц наш факультетский призрак, сэр Николас, будет провожать вас на занятия и показывать школу. Но если вы отстанете и заблудитесь, столкнетесь с неприятностями и вам станет страшно, вы можете позвать меня, я вас найду. Вам не обязательно ими пользоваться, просто носите с собой. На всякий случай.

Заколдовать колокольчики таким образом, чтобы имя звонившего отражалось на простом металлическом браслете (мы перебрали все варианты оповещений и сошлись на том, что он будет нагреваться, правда, при первых испытаниях я чуть не получила ожоги), который я планировала надеть завтра утром, оказалось для Артура делом нескольких минут. Мне оставалось только нанести сами имена простым заклинанием.

В вещах Джинни не было дневника. Я проверила все покупки семьи Уизли, когда вызвалась помочь Молли разобрать их из ее бездонной сумки. Но Люциус Малфой был на платформе, поэтому при желании мог подсунуть эту гадость кому угодно — в том числе и ей, когда мы все могли синхронно отвернуться. Я знала, что Джинни позовет меня, если произойдет что-то, что ее напугает. И мне было важно найти ее именно в этот момент.

Оставался еще Колин, радостная птичка, больше восторженный, чем раздражающий. Я знала, что у меня не получится спасти абсолютно всех (и, если честно, поначалу мало волновалась о ком-то, кроме Джинни, но она бы не согласилась выделяться среди других за счет возможности связаться со мной в любой момент), но от мысли, что он пропустит полгода своей активной жизни, полной новых впечатлений, теперь стало не по себе. И оставлять первокурсников без присмотра в школе, по которой скоро начнет свободно ползать василиск, мне не хотелось.

У Джинни уже две недели как был свой колокольчик. Как и у Рона, но он сразу сказал, что отдаст его Гермионе (и я очень на это рассчитывала). Я знала, что она не будет пользоваться им ради собственной безопасности. Зато не станет думать, когда речь зайдет о других.

В идеале нужно было просто найти дневник (маленькую иголку в стоге сена), и тогда никто не пострадает. Особенно кто-то из самых рыжих в этой школе.

Я проводила девочек в их спальню и вернулась к себе. Здесь ничего не изменилось, а от постельного белья по-прежнему пахло цитрусами.

Спать не хотелось. Я долго и обстоятельно раскладывала вещи, заново привыкая к тому, что буду жить здесь следующие десять месяцев. Выложила из сундука цербера, пристроила его рядом с подушкой, вернула на стол семейное фото, шкатулку с памятью Перси, обломок стены и черепушку дракона. Достала дневники, конспекты и учебники, расставила их на небольшой книжной полке, висевшей над столом. Скинула мантию и натянула прошлогодний рождественский свитер от Молли, чтобы почувствовать себя дома.

Аид спал на своем насесте и даже не шевельнулся, сколько бы я ни проходила мимо. Он был еще обижен на меня, потому что вторую половину августа ему приходилось часто делить спинку моей кровати с гиперобщительной Данаей. Он все еще не переносил чужих сов и со снисхождением относился только к Стрелке (похоже, считал ее больше мертвой, чем живой). Погладив его по голове, я достала пергамент, чернила и перья и со вздохом села за стол.

Уже через несколько секунд в моем списке подозреваемых появилось первое имя.

“Гилдерой Локхарт”.

* * *

— Продвинутый курс зельеварения подразумевает работу с хрупкими или взрывоопасными ингредиентами. То, что некоторые из вас каким-то чудом получили проходной балл в прошлом году, не означает, что я сразу допущу вас к работе со сложными зельями.

Профессор Снейп однозначно использовал оба окклюментивных щита, но либо его недовольство было настолько сильным, что просачивалось наружу, несмотря на принятые меры, либо оно служило щитом само по себе. Я больше склонялась ко второму варианту, особенно когда на последней фразе его взгляд задержался на мне.

Шпилька не задела меня, несмотря на то, что “какое-то чудо” было результатом года бесконечной учебы. Я была одной из десяти человек, допущенных на продвинутый курс зельеварения, но не питала иллюзий по этому поводу. Как и по поводу расписания, в котором было всего два сложных дня в неделю — среда и четверг. По каждому предмету был только один сдвоенный урок в неделю, но вчерашний день доказал, что все оставшееся время придется проводить в море новых знаний.

Оставалось только плавать в нем, а не тонуть.

Шестой курс будет сложнее пятого. А седьмой — сложнее шестого. Больше теории, больше практики. Больше магии.

— Технику безопасности, таблицу совместимости и теорию, которую я дам сегодня, знать к следующей пятнице. Сложность зелий, которые вы будете готовить во второй половине года, напрямую будет зависеть от ваших результатов в первом семестре. Те, кто идеально усвоит материал за неделю, получат доступ в учебную лабораторию во внеурочное время.

Доступ в лабораторию означал, что можно будет варить сложные зелья для собственных нужд под присмотром кого-нибудь из старост школы (если они посещали продвинутый курс) или одобренных профессором Снейпом семикурсников. Это был очень полезный бонус, потому что можно было не только ненавязчиво пополнить домашнюю аптечку, но и, скинувшись с другими на дорогие ингредиенты, сделать что-нибудь сложное и интересное.

Например, по светлым идеям Фреда и Джорджа.

Профессор Снейп бросал очередной вызов, и я, как и в прошлом году, добровольно велась на слабо. Я планировала потратить эти выходные на трансфигурацию и чары, потому что вчера профессор МакГонагалл выдала всем километровый список дополнительной литературы, а профессор Флитвик недвусмысленно намекнул, что практика невербальных заклятий начнется уже со следующей недели, но зельеварение, как вишенка на торте замыкавшее учебную неделю после обеда в пятницу, их немного подвинет. Как я надеялась, в первый и последний раз в этом году.

Расположения профессора Снейпа вряд ли можно было добиться успехами в учебе, но я могла хотя бы попытаться. В конце концов, мне нужно, чтобы он не выгнал меня из своего кабинета, если я заявлюсь без приглашения, а дал хотя бы тридцать секунд на то, чтобы объясниться. Как бы это ни выглядело со стороны.

Я покосилась на Джемму, которая сидела рядом со мной. Почти все уроки в этом году у нас проходили в паре с Рейвенкло, и из общих уроков со Слизерином в моем расписании были только руны и зелья, и то, потому что в силу малочисленности на них были студенты со всего потока. Первые две-три недели она будет проводить в гостиной все свое время, присматривая за первокурсниками, поэтому у нас не получится нормально поговорить.

Она выглядела лучше и уже не была такой подавленной, но я подозревала, что Хогвартс скорее позволил ей уйти от проблем, а не решить их.

Хогвартс был убежищем для многих детей на протяжении сотен лет. Я находила это одновременно и печальным, и дающим какую-то надежду. Для меня Хогвартс не стал вторым домом (наверное, потому что вторым — и основным — стала Нора), но я ощущала его как хорошего друга, с которым приятно было проводить время.

Но любое время заканчивалось, рано или поздно, и какими веселыми бы ни были дни, часы или месяцы, неизбежно наступал момент возвращаться домой — по-настоящему сладкий и вдохновляющий.

— За лето вы разучились воспринимать серьезно тонкую науку зельеварения, мисс Уизли?

— Нет, сэр, — бодро ответила я, стерев с лица улыбку, которая неизбежно появлялась каждый раз, когда я думала о доме. Но вряд ли это объяснение не будет стоить мне полсотни баллов, которых мой факультет еще не успел заработать за два дня. — Просто рада быть здесь, сэр.

Профессор Снейп проецировал ненависть к своей жизни на ненависть к преподаванию. Это особенно ощущалось в такие моменты, когда вместо ожидаемого страха и трепета перед предстоящими проблемами он получал непрошибаемо слабоумные реакции, как моя.

— И, разумеется, вы будете рады посвятить моему предмету все свободное время, которого у вас, судя по всему, снова много?

Пенни, сидевшая за соседней через проход партой, посмотрела на меня так, будто впервые в жизни усомнилась в том, что правильно выбирает друзей. Она едва сдерживала улыбку, потому что в прошлом году я пересказывала ей этот эпизод в лицах и красках, и поэтому мне было вдвойне тяжелее не улыбаться.

Я представляла, как Хогвартс за моей спиной гадко хихикает, как будто, как и профессор Снейп, получает ни с чем несравнимое удовольствие, наблюдая за тем, как другие сами загоняют себя в болото.

— Разумеется, сэр, — по-прежнему бодро сказала я, примерно представляя, что за этим последует.

Вот теперь уже точно, минус первые школьные выходные на шестом курсе Перси Уизли.

⁽¹⁾

1) Несколько примечаний к куску.

1. Где-то в тексте есть маленький ляп, что у Перси на пятом курсе было 8 предметов. Я не умею считать, их было 9)) Исправлю, когда буду перечитывать все.

2. Поттервики говорит, что от обязательных предметов отказываться нельзя, если сдал СОВ на проходной балл, в моем фике можно.

Кроме того, настал момент подробнее прояснить две вещи:

1. Это АУ. В глазури из отступлений от канона и с прослойкой из моего фанона. Сюжет пойдет по другому витку раньше, чем я думала, поэтому решила, что стоит написать сейчас. Я не буду подгонять его под канон, сохраню только какие-то основные события и элементы. О том, что будет много отступлений, я писала в шапке с самого начала.

2. Это фик с элементами гета. С самого начала. Тут будет один основной пейринг, без принципа "каждой твари по паре". Другие будут упоминаться, но по большей части вскользь. Пейринг устоится в этой части и будет присутствовать фоном до самого конца практически без изменений. Это так же означает, что гг будет думать в этом направлении и чувствовать, как думают и чувствуют все живые люди, с которыми случается такое досадное недоразумение. И гетные сцены тоже будут, но они не будут составлять полфика. Я надеюсь, само их наличие никого не травмирует.

Еще хочу сказать (хотя думаю, это заметно), что пишу этот фик ради удовольствия. Я надеюсь, что вы читаете его с таким же удовольствием, с которым я его пишу, и не заставляете себя читать через силу по каким-либо причинам.

Вернуться к тексту