Раздражение (гет)

«До чего же иногда дурацкие идеи воспроизводит наш разум!», — думала Гермиона Грейнджер, стоя у двухэтажных кроватей и постукивая коготками об их столбики. Рядом истерично метался из угла в угол Гарри Поттер.

Прошло две недели с тех пор, как их посетила многоуважаемая персона самого Темного Лорда. Когда Грейнджер подчищала память Рону Уизли, она решила не наносить его мозгу и эмоциональному фону большой ущерб и оставить воспоминания о его чувствах к ней и об их неловком разговоре. Зря. Очень зря, ведь теперь Рон решил, что Гермиона отказывает ему не потому, что у нее метка, а потому что воспылала тайной страстью к Гарри Поттеру. Попытки ребят убедить его в обратном не давали никакого результата. Он старался ни при каких обстоятельствах не оставлять своих лучших друзей наедине, а это создавало Гермионе еще больше проблем.

С того самого дня Темный Лорд желал ее видеть у себя чуть ли не каждую ночь. Именно это он ей и заявил, пока она, стоя на коленях, постигала тонкую науку оральных ласк и мысленно умоляла его побыстрее кончить, потому что коленки саднили и шея ныла. Он же в итоге остался доволен, поцеловал ее в лоб и исчез, а Грейнджер еще долго прорыдала, ругая свою гордыню, которая носилась с ее амбициями, как с дитем королевской семьи, в то время как все гриффиндорские принципы и моральные нормы просто были отброшены в сторону.

Так и начался квест Гермионы Грейнджер по поискам способов обезвредить двух ее «верных рыцарей». Ее навыки накладывания сонных чар становились все более отточенными, а мощь заклинаний росла. Отношения с лордом вернулись в привычное русло, и Гермиона открыла для себя то, что успела соскучиться по их спокойным беседам, по попыткам впечатлить его и редкому триумфу, когда это все-таки удавалось. Времяпровождение с ним все еще было для нее хождением по острию ножа, ведь он не раз давал понять: одно ее неверное слово или действие — наказание последует незамедлительно. Однако Грейнджер незаметно для самой себя полюбила это чувство опасности, полюбила одобрение великого мага и не могла уже легко от этого отказаться.

В их первую встречу после того инцидента она не знала, куда глаза деть. Лорд же похабно ухмылялся.

— Ну как, исправила все, что натворила? — жестом он привычно подозвал ее к себе поближе и провел руками по ее бедрам.

— Все, что я натворила, мне уже никогда не исправить, — она была жутко уставшей, и ей хотелось только одного — сесть ему на колени и задремать на плече.

— Жалеешь?

— Лишь о том, что вчера не потребовала от вас оргазма, — на эту фразу лорд дико расхохотался и тут же усадил ее верхом к себе на колени.

— От тебя.

— Что?

— Странно звучит обращение на вы в таком пикантном разговоре, — говоря это, он успел забраться рукой ей под юбку и начать интенсивно массировать чувствительные участки.

— Хорошо, тогда, будь так любезен, поторопись.

— Нет.

— Что?

— Сегодня нет настроения, — в этот момент уже слегка возбудившаяся Грейнджер была готова его разорвать, — однако ты можешь сделать сама все, что пожелаешь.

Он открыл молнию брюк, и девушка без раздумий приступила к главному, впервые руководя процессом и чувствуя, что сегодня она, наконец, получит свой оргазм непосредственно от него.

Не все их встречи были «сексом по вызову», как это называла Гермиона. Лорд все так же был к этому равнодушен. Казалось, близость ему приносит больше эстетического наслаждения, нежели физического. В моменты плохого настроения он так выплескивал гнев, нанося ее телу немалый ущерб, после чего безразличным тоном приказывал ей взять исцеляющих зелий. Иногда Грейнджер приходилось ползти к пункту назначения, зато была возможность стащить пару лишних колбочек. Лорду в такие моменты было не до нее.

Спустя две недели почти каждого вечера, проведенного вместе, Грейнджер уже во второй раз решилась на вопрос, от которого в прошлый раз лорд умело отвертелся.

— Зачем я тебе? — она сидела на полу у его ног и смотрела снизу вверх, он же оторвался от письма и расслаблено откинулся на спинку кресла. Грейнджер отметила, что настроение у него было миролюбивое.

— Я не раз говорил, что ты послужишь на благо магической Британии. Что ты хочешь услышать? Признания в любви? — его глумливый тон заставил гордыню девушки недовольно скукожиться, но отступать она была не намерена.

— Во-первых, я хотела бы больше конкретики о службе магической Британии, если мой лорд желает об этом говорить. — в этот момент ее саму передернуло от излишнего подобострастия в своем тоне, — Во-вторых, спешу донести, что каждая женщина желает услышать признания в любви, вопреки здравому рассудку. Даже ваша чокнутая Белатрисса.

— И тебе это не по душе? — глумливо проговорил лорд, запуская руку в ее волосы.

— То, что вы не признаетесь в любви?! — Грейнджер весьма искусственно, даже по собственным меркам, расхохоталась. Дурочку из себя было строить тяжело, ведь она знала, о чем он на самом деле спрашивает, но, что ответить, не представляла.

— Не разочаровывай меня, Гермиона, — в тоне проскользнула легкая угроза, а рука крепче сжалась в волосах, — Я хочу честный ответ.

— Да, мне не по душе, что эта нестабильная личность желает находиться подле тебя, — спокойно проговорила Грейнджер, пока внутри разгоралось сильнейшее раздражение на то, что вообще имела глупость завести этот разговор.

— И, по-твоему, подле меня должен находиться кто-то более стабильный и уравновешенный? — теперь к насмешке в его тоне примешалось еще и любопытство.

— А что, если так?! — девушка решила пойти ва-банк, и даже поднялась с пола, смотря на него сверху вниз горящими глазами.

— То я отвечу, что ты можешь быть спокойна, ведь ближе тебя ко мне еще никто не подбирался, — такой ответ заставил челюсть Грейнджер отвиснуть, таких признаний она явно не ожидала. Ее гордыня уже вальсировала, а рационализм безуспешно пытался заставить ее поутихнуть и не зря, — Однако, если ты меня разочаруешь, тебе это обойдется значительно дороже, чем человеку менее приближенному ко мне.

Грейнджер потрясенно и одновременно облегченно выдохнула и, уже было собралась сделать шаг к нему, как вдруг…

— Даже не надейся на страстное соитие. Можешь быть свободна на сегодня.

Любил лорд спустить ее с небес на землю. Недовольно бухтя себе под нос, мол, не очень то и хотелось этого самого соития, девушка быстро направилась к аппарационной площадке.

Оказавшись в холодном лесу, гриффиндорка облегченно выдохнула, наконец можно было расслабиться. Посмотрев на Гарри, который дремал у входа в палатку, Гермиона испытала жалость: согревающие чары потихоньку спадали — ее не было пять часов. Пальцы парня, сжимающие палочку, посинели, а тело время от времени пробирала мелкая дрожь. Занимался рассвет. Грейнджер присела рядом с ним, возобновила согревающие чары и ласково потрепала его челку. Ей было жаль ее непутевого друга, а еще безумно стыдно за все перед ним.

— Так и знал! Почему нельзя было просто сказать мне правду?! Зачем было пудрить мозги и говорить, что между вами ничего нет?!

Гермиона тут же подскочила на ноги и нос к носу столкнулась с Рональдом. Гарри тоже проснулся и в непонятках оглядывался.

— Хватит, Рон, это глупо! — она видела, слушать он ее не хотел.

— Что тут было, пока я спал?

— Ничего, — в один голос ответили Гарри и Гермиона.

А затем слово за слово, и с темы их тайного романа скандал плавно перетек в миссию Гарри, их трехмесячное бездействие, отсутствие плана. Следом были взаимные обвинения и оскорбления, попытка подраться и в финале стремительный уход Рональда Уизли.

Совесть Гермионы билась в истерике и кричала, что все это ее и только ее вина. Она выбежала следом за парнем, но того и след простыл. Вдоволь нарыдавшись на морозе, девушка вернулась в палатку. Гарри метался из угла в угол, она же стояла и нервно стучала коготками по столбикам кровати.

«До чего же дурацкой идеей было оставить воспоминания Рона о его влюбленности», — Гермионе в очередной раз пришлось скрепя сердце принять тот факт, что не все ее идеи гениальные. Бывают и дурацкие. С этим ей будет нелегко смириться.