Never Let You Down (гет)

— Тебе не кажется, что это дорого? — стискивая зубы и поправляя корсет белого пышного платья говорит Элис. Она надевает его уже третий раз за сегодня, и кажется, что влюбилась в него. Но её смущает ценник. И ей, кажется, всё равно на слова Тони о том, что она может позволить себе всё, что угодно.

— Элис, еще одно слово и идешь на свадьбу голышом! — подтягивая корсет повыше, восклицает Наташа, изрядно вымотанная настроем Роджерс, — Это свадьба. На Асгардском принце. Оторвись.

— Но, Нат…

— Стив, доволен? Воспитал скромницу, да настолько, что она на платье хочет сэкономить, — в ответ словам Романовы последовала тишина, — Роджерс, ты вообще тут? — Элис обернулась и застала отца, кажется, обомлевшим от восторга. Она усмехнулась, упираясь руками в бока и встряхивая волосами.

— Земля вызывает Стивена Гранта Роджерса, — усмехается девушка, поглаживая свои оголенные плечи и рассматривая вены, жилки и родинки на них.

— А? — отозвался Стив, оторвав от приемной дочери взгляд. Элис выдохнула с облегчением, поправила бело-золотую юбку платья, чуть взъерошила волосы, придав им объема и так свойственную прическам француженок небрежность. Она встала прямо перед зеркалом, поправила подол, что сзади немного удлиняется и на самых краях блестит, усыпанный золотыми блестками и бусинками. Осторожно Элис перебросила волосы на левую сторону и спрятала тем самым шрам на ключице. Выдохнув, она задумалась, что попала в сказку, и именно поэтому выходит замуж за принца Асгарда, её деверем будет король Асгарда. Роджерс всю жизнь считала, что выйдет замуж за обычного земного мужчину, в меру успешного, в меру разгильдяя, глуповатого, но солидного, такого, который сможет прокормить минимум двух детей, собаку или кота, и её, конечно же, тоже. И сейчас, когда Наташа со спины накидывает на неё атласную бело-золотую накидку, чтобы на случай ветра плечи были прикрыты, Элис выдыхает, понимая, что всё то, что с ней происходит — это правда, это наяву, это её жизнь.

— Ты буквально светишься в нем, Элис, — улыбается Наташа.

— Бери его, — буркает Стив, выскальзывая у неё из-за спины, — И те балетки, что я предлагал.

— Пап…

— Это «да»! И не спорь! — восклицает Роджерс-старший и исчезает среди белых пышных юбок и черных манекенов, чтобы оплатить платье на кассе.

Элис смотрит на свое отражение в зеркале, и слышит, как бьется её сердце. В голове застревает мысль о том, что бьется оно ради всех тех, кого она любит. И ради Локи в том числе.

* * *

Локи волнуется. Безумно. Изо дня в день всё сильнее и сильнее, и кажется, его ничто не сможет успокоить — ни красное полусухое, ни полусладкое, ни даже горячо любимое белое сухое. А на празднестве, к слову, будут почти все сорта асгардских вин, и Тор, зачитывая этот «список для клуба анонимных алкоголиков», не раз восклицал «зачем?!», но внятного ответа от брата так и не получил. А его жене, кажется, это и вовсе было в радость, поэтому ворчал он чуть меньше, чем обычно, и в основном, причиной ворчания были не сами идеи для списка гостей и украшения зала, а то, сколько это всё будет стоить. Лафейсон изрядно устал напоминать, что в асгардской казне хватит золота на миллион таких свадеб, если не на три.

Он просыпается каждое утро, и с первыми лучами солнца смотрит на то, что готово к торжеству — на длинные столы, на хрустальную посуду, на свисающие с потолка лозы белых и нежно-розовых роз, на витражные окна, отполированные до блеска, на бабочек из рода морфо, что меланхолично и тихо летают по тронному залу, на то, как тут тепло и уютно. Локи эта обстановка напоминала о его матери, а в сиреневых оттенках рассвета и при сумерках, он, кажется, вовсе забывался и вспоминал о ней. Локи скучает по Фригге. Ему бы хотелось видеть свою мать на своей свадьбе, а ведь когда-то она говорила ему, что в мире определенно точно есть человек, который однажды полюбит его так сильно, как только он этого заслуживает. Локи был уверен, что Элис любит его больше, чем он заслуживает.

В очередной раз он ходит вокруг алтаря, смотрит на зал в полутьме. Ему холодно — редко случается так, что ледяной великан мерзнет, но это не физический холод, эта мерзлота идет изнутри, как кровь из открытой раны, и идет она каждый раз, когда эта заноза впивается всё глубже и глубже. Такие раны вообще не заживают.

Локи вздыхает и поднимается на алтарь. Он становится справа, закрывает глаза, набирает в легкие больше воздуха, и вслепую создает перед собой иллюзию Элис — счастливой, улыбчивой, с яркой россыпью веснушек на носу и щеках и голубыми, как океаны, глазами.

— Сегодня, да и каждый день, я хочу сказать тебе, что… Я не достоин тебя, солнце. Никак. Я ужасен, мерзок, и… Должен был сгинуть ещё давным-давно. И так бы, наверное, и случилось бы, не свяжи нас жизнь. Но ты появилась и…

— Эй, братец, — разрывает уединение Тор, и иллюзия Элис рассыпается в пыль под руками Локи, — Долго так ещё будешь?

— Я волнуюсь.

— Я понимаю.

— Не понимаешь… — опустил голову трикстер, поправляя мантию на плечах, — У тебя и Брунгильды не было никаких проблем: оба асы, оба любите выпить, оба можете править. Только вот детей иметь не можете… Но это не мешает вам жить душа в душу. У вас у обоих одинаковые грехи. У меня же с ней… Я её не стою. Вообще, — всматриваясь в лучи солнца, пробивающиеся через розы и крылья бабочек, сказал Локи.

— Она любит тебя, несмотря на то, что ты так грешен. Она даже под страхом смерти осталась с тобой. Элис любит тебя, ещё раз повторю. До безумия. И ты всё ещё рассуждаешь на тему того, кто кого стоит? — Локи опустил голову и исподлобья посмотрел брату в глаза, — Вы не на рынке. Вы влюблены.

Лафейсон кивает и спускается с алтаря, поправляя черные волосы.

— Она, кстати, когда-то была тут, — король подошел ближе, и Локи заметил у него в руках что-то блестящее и яркое, — Как раз после того, как ты сымитировал смерть. У неё было сломано бедро, ключица…

— Ты это к чему?

— Сидя в инвалидном кресле и захлебываясь в слезах, она сделала тебе это, — отрезал Тор и вручил брату золотое кольцо с орнаментом снаружи и гравировкой внутри. Надпись внутри была на асгардском. Локи прищурился и попытался прочесть её, — Там написано «Луне моей жизни».

— Луне моей жизни… — повторил Локи и надел кольцо на палец. Как раз.

— Вы одинаковые. И друг друга точно стоите. То, что ты себе навыдумывал — ерунда и собачий бред. Просто любите друг друга. И… — Локи оживился и посмотрел в глаза Тору, — Начнешь клятву со слов «я тебя не достоин» — полетишь в Северное море со свистом. Понял меня, брат?

Локи улыбнулся и кивнул, прикрывая кольцо на пальце другой рукой.

— Я тебя тоже люблю, — ухмыляется бог и снова бросает взгляд на кольцо, сделанное и забытое той, что украла его сердце.

* * *

Стук в дверь, и вот за ней уже слышатся шаги хозяйки или хозяина, но громче них, конечно же, топот огромных лапок мейн-куна, который, не успела Элис зайти за порог, принялся тереться о ноги. Питер, увидев её, широко улыбнулся и крепко обнял:

— Приветствую, Капитан, — усмехается он, постукивая блондинке между лопаток.

— Питер, уже не так смешно, — ответила Элис и схватив кота на руки, зашла в квартиру.

Мишель крутилась перед зеркалом в платье янтарного оттенка, что ближе к подолу насыщалось цветом и будто переливалось огнем. На шее у неё висел серебряный медальон в виде сердца, на тонких темных пальцах были скромные серебряные кольца. Кудрявые волосы чуть ниже лопаток переливались от блесток. Элис поджала губы и незаметно подкралась со спины, пугая подругу её же котом. Мишель отпрыгнула, но не испугалась, а рассмеялась и обняла Роджерс.

— Мишель Паркер…

— Элис Лафейсон…

— Элисса Асгардская, к слову, — она отстранилась и сжала девушку за плечи, — Там всё немного сложнее. — она улыбнулась.

— Как я тебе? — Элис показала два больших пальца и широко улыбнулась, — Питер говорит, что издалека я выгляжу как огонь, — усмехнулась Мишель и бросила влюбленный, но злобный взгляд на Паркера, который, поднимая руки, шел на кухню.

— Я нашла себе платье… и приехала узнать, что там со списком гостей, — протараторила пока еще Роджерс. Питер принес ей чай, и монотонно произнес:

— Ваш чай, Элисса Асгардская Роджерс-Барнс, кхалиси, неопалимая, бурерожд… — его прервал полный непонимания взгляд Роджерс. Он кашлянул, взял кота на руки и удалился на кухню.

Элис в своем свадебном платье выглядела, как принцесса — скромно, сдержанно, но элегантно и богато, будто это не современное платье из шестого или пятого салона, который они со Стивом и Нат посетили, а старое, века эдак из семнадцатого или девятнадцатого, одеяние королевы, герцогини или любимой единственной принцессы во всем роду. Накидка добавляла наряду тепла и уюта, на торжестве, скорее всего, Элис будет единственная не с оголенными плечами — девушка быстро мерзнет, а на фьордах и вовсе дует холодный морской ветер, что приносит с собой запах соли и свежести каждый рассвет и уносит их каждый закат. Мишель не могла оторвать взгляд, и если честно, немного завидовала, потому что в свое время предпочла просто по-тихому повенчаться, без торжества, просто пригласив самых близких.

— Оно как по тебе шилось, — отмечает Питер, мучая кота, — Вы с Шелли будете блистать.

— Или причина не приглашать твою тётю на свадьбу. Замучает, — усмехнулась Элис.

— Не говори такого, — пожурила её Мишель, — Он же всю ночь проплачет в подушку!

И Мишель получила по голове плоской подушкой в виде дольки арбуза. Питер прыгнул к ней на диван, набросился и начал щекотать. Они совсем ещё дети, пусть и цифры в паспорте совсем о другом. Элис наблюдала за тем, как они сближаются, не отходят друг от друга, и каждый день, изо дня в день живут душа в душу, сближаясь и ничего друг от друга не тая. Ей вспоминается, как далеки они были с Локи пару лет назад, и как, в итоге, сейчас всё уложилось. Девушка поправляет волосы, уже представляя, как произносит клятву на алтаре, как нежно и сладко они целуются, будто это всё и правда сказка.

Ту ночь Элис ночевала у Мишель, потому что Стиву, Тони и Наташе надо было срочно сделать что-то втайне от неё. Как Роджерс показалось, Питер и Шелли в курсе этого кое-чего, не просто так же они ходят с каменными лицами и постоянно переглядываются, а когда переглядываются не могут сдержать улыбки. Стоило девушке едва уснуть, как они начинали о чем-то перешептываться, и тогда Элис демонстративно ежилась, им назло, чтобы замолчали и дали поспать без бабочек в животе.

Утром Питер начал дергать Элис за рукав футболки:

— Капитан Динамо, подъем, — шептал Питер, растрясывая её.

— Паркер, я тебя сейчас убью…

— Тебя ждут, — добавила Мишель и оторвала подругу от постели.

Нехотя, девушка неторопливо оделась, попрощалась с Питером и Мишель, и, широко зевая, начала проверять сообщения. Одно от Тони: «Завтра тебя ждет сюрприз. Встань пораньше». Следующее от Наташи: «Мы со Стивом отлучимся в Асгард завтра. Приедешь домой сама?». Девушка улыбнулась, понимая, что возможно сегодня встретится с Локи. Элис шустро спустилась вниз, открыла двери и спустилась по лестнице, пропустив последнюю ступеньку — сразу прыгнула в объятия Лафейсона, поджидавшего её на тротуаре. Она прижимала его к себе, утыкалась носом в шею, пока он покрывал её кожу крепкими поцелуями. Элис встала на ноги и посмотрела ему в глаза — немного грустные, ярко-зеленые и полные радости. Роджерс улыбнулась, когда Локи погладил её щеку, прямо по веснушкам, которые она больше не скрывала, и засуетилась, почувствовав холод на челюсти. Принцесса взяла его за ребро ладони и повернула его руку ладонью вверх. Голубые глаза удивленно взглянули на него.

— От… Откуда оно у тебя? Я же…

— Забыла про него, — трикстер взял её за руку и поцеловал в костяшки.

— Тор тебе отдал? — Локи кивнул и сплел их пальцы между собой.

— Я пришел забрать тебя в Асгард. Хочу побыть с тобой наедине, пока Тор разбирается со своей торжественной мантией и угощениями, — он взял её за руку и закружил, — Не против?

Девушка мотает головой и уверенно прижимается к его груди, слушает его сердце. Оно бьется в том же ритме, что и у неё, Элис закрывает глаза, и не замечает, как оказывается в золотом тронном зале Асгарда, который полон бабочек и роз, хрусталя, мягкого солнечного света, по которому раздавался терпкий запах вина и моря. Роджерс обернулась, посмотрела на алтарь, украшенный перьями и тюлем с золотыми узорами. Восторженно задирая голову кверху, Элис растягивает губы в улыбке и тихо шепчет:

— Так прекрасно… Так, как я и хотела… — он берет её за руки и аккуратно гладит пальцы, задевая кольцо, на внутренней стороне которого он когда-то высек «Солнцу, воссиявшему надо мной». Элис задевает его кольцо в ответ, — Будем считать, что это наши обручальные кольца. Пока мы ещё не женаты.

Лафейсон усмехается, облизывает губы и смотрит ей в глаза:

— Ещё немного осталось, потерпи, солнце, — спокойно лепечет принц, поправляя её волосы и целуя в лоб, — Побудем наедине? — Элис кивает и дерет его за руку. Как же ей хочется его касаться, как она соскучилась… Как давно они не были вместе. Роджрес успокаивала себя тем, что совсем скоро они будут неразлучны: она будет переводить книги с Асгардского, участвовать в балах и встречах, направлять его и поддерживать во всем, что разумно, и беречь от того, что не разумно, а он будет оберегать её от ошибок, от всякой напасти, и самое главное — они будут друг друга любить. Больше всего на свете.

В Асгарде всегда царит умиротворение — редко когда бывает беспокойно и шумно, а если и бывает, то скорее всего по радостной причине. Сейчас за окном тихо, только океан шумит и поют птицы. Элис лежит на коленях у Локи, который чешет ей голову, и одной рукой гладит недовольного чем-то голубоглазого кота, а за другую её держит Лафейсон. Через какое-то время кот уходит и ложится в ноги, а принц подтягивает её к себе. Элис ложится ему на плечо и обнимает обеими руками. Бог так и норовит взять её за руки, и она покорно дается и с удовольствием позволяет ему делать с собой всё, что ему захочется.

— Я никогда тебе не говорил, но у тебя руки, как у моей матери, — переплетая свои пальцы с пальцами мидгардки, сказал Локи.

— А какие у неё были руки? — не без интереса спрашивает Элис, вглядываясь в следы от мозолей на руках бога, в каждую шероховатость и неровность. Она прекрасно помнит, какие у Фригги были руки, она помнит её глаза, красивый голос, которым она пела ей колыбельную про то, как павшие солдаты попадают в руки ангелов, превращаются в шумы леса, пение соловья и сойки, в гул ветра за окном.

Он замолкает на пару секунд, а потом начинает описывать всё, что пришло ему в голову:

— Теплые, нежные, но сильные… — он вздыхает и смотрит в глаза невесты, — и родные. — горько выдыхает Лафейсон, после чего целует костяшки пальцев девушки.

Элис улыбается и перекатываясь, ложится на Лафейсона, упирается ладонями в грудь и садится ему на пресс, берет за руки и прикасается ладонями в ладони, сплетая обе руки с его руками. Его руки жесткие, черствые — чувствуется шершавость, что пришла от арфы, гитары и повода лошади, возможно от того, что он долго писал или что-то собирал, быть может, из-за пыток или чего-то ещё… Его руки как ничто иное отражают его жизнь, его историю… И теперь её дополняет и Элис. Локи садится, отпускает руки Роджерс и крепко-крепко прижимает её к себе, чтобы никогда не отпускать.